—
— Пристегнулся, солнце? — наконец проскальзывает на собственное место, руль встречает его с промозглостью. Конечно же он уже успел позабыть о подарке — те видеозаписи, которые они с Тэхёном бережно хранили в коробочке в подвале. Это не так много, на самом деле. Просто… старые видео, включающие в себя абсолютно каждого из них, об их молодых годах. Старшая школа, колледж. Он даже добавил несколько старых фотографий, которые он нашёл в закромах подвала под множеством игрушек Чонгука, случайно сломанных им в ранние годы. Его мальчик был уже достаточно сильным в три года, чтобы сломать маленький пластиковый мотоцикл. Он нашёл все эти заветные воспоминания, когда убирал (пытался — серьёзно, там был такой кавардак внизу) подвал. Он вернулся через входную дверь с папками, полными фотографий и видео. Улыбаясь самому себе, взгляд Юнги падает на маленькую, хорошо упакованную коробку с ленточкой наверху (это не он, всё его брат сделал), содержащую самые драгоценные воспоминания, которые несомненно (он надеется) понравятся Чимину и Намджуну и они будут хранить их у самого сердца. Он не уверен, помнят ли они все эти моменты, — чёрт, да он даже не уверен, хранят ли они вообще фотографии. Но теперь они появятся у них. Он никогда не был хорош в подарках и не фантанировал идеями на их счёт, правда. В основном именно Тэхён, именно его творческое мышление всегда было изумительным и чудом для Юнги. Его внимание мигом переключается на реальность, образы его с Тэхёном, обсуждающих идеи относительно подарка на день рождение Намджуна и как они определённо не могут приехать с общим (идея Тэхёна), исчезают и вскоре замещаются мягким голосом и пальчиком, тыкающим в его плечо. — Аппа, ты меня слушаешь? Чонгук. Он быстро поворачивает голову, смотря на обожаемого сына через плечо. — Что ты сказал? Извини, дружок, я клянусь, что буду слушать, — моментально добавляет, когда Чонгук начинает ворчать, мягко надувает свои губки и глаза расширяются, невинно моргая. — Тебе следует сделать это, иначе я не позволю тебе играть со мной с динозавриками, — Чонгук невозмутим как никогда, даже слегка мрачноват, хотя он не хочет этого признавать. Его отец единственный, кто заставляет его торопиться, однако это именно он является тем, кто опоздал в машину! И он даже не слушал собственного сына. Никаких ему динозавров, вот! Динозавры. Чонгук их просто обожает, а Юнги часто наступает на них рано утром. Они разбросаны по всему дому. Иногда он находит их в раковине, принимая ванну («они плавают, папа!») и зависая вместе как заядлые друзья. Он действительно не против. Чонгук хороший ребёнок. Всю свою жизнь, в общем-то. Он иногда может сорваться, но он никогда действительно этого не хотел. Только когда слишком напряжён из-за работы или из-за кошмарного дня. Но Чонгук, его любимое сокровище, понимает. Хотя ему всего лишь шесть. Юнги не знает, что он такого сделал в прошлой жизни, чтобы заслужить таких замечательных людей в своей жизни. Он рад. Пожалуй, он самый гордый родитель во всей Вселенной, который становится сентиментальным от каждого рисунка Чонгука. («Папа, ты смущаешь, почему ты плачешь, я же всего лишь нарисовал тебя, меня и папу!», «Верно, ты нарисовал Тэ, дай папе тебя обнять, солнышко»). Чонгук удивительный малыш, но он также самый несносный, когда дело касается Железного Человека или динозавров — заберёте у него игрушки или оскорбите их, и Чонгук устроит вам весёлую жизнь. Обычно всё начинается с широких не верящих глаз, смелого взгляда, говорящего «нет, папа, ты слишком добрый и очень любишь меня, чтобы забрать их», и превращается в громкий плач с соплями повсюду и большими слезами, потому что «папочка такой жестокий, я ненавижу тебя!». В итоге это всё представление заканчивается либо тем, что Чонгук прощает Юнги причину, из-за которой ему пришлось забрать игрушки; либо он мрачный и плачет без конца. Но он в конце концов всегда приходит и обнимает своего отца за ногу, бормоча незначительное «папочка, ты на самом деле сердишься? Не сердись». Это мило и всегда покоряет. Когда Чонгук плачет, сердце Юнги разрывается на мелкие кусочки, но это то, через что должен пройти родитель. Стискивает зубы и ждёт, когда малыш прекратит. И следит за тем, чтобы сильными руками обнять маленькое тельце, за которое он готов умереть, когда думает, что Чонгук достаточно настрадался. Однажды Чонгук сломал динозаврика, своего любимого, и Юнги чуть ли духа не лишился, когда услышал плач шестилетнего ребёнка с воплями и криками, потому что «Папочка, папочка, я убил его, папочка, он ещё даже не поплавал». Оказалось, что его ребёнок неудачно сломал маленькую шею фигурки (всё-таки она тонкая). Это была просто катастрофа. Юнги обнял своего сына, чтобы он уснул, обнадёживая ребёнка тем, что он обязательно отведёт Альфреда в больницу для динозавров. На следующий день Альфред стоял на прикроватной тумбочке Чонгука как новенький, когда мальчик проснулся в девять утра, а Юнги внезапно стал для сына героем и спасителем. Ему не обязательно знать, как Юнги бросился в ближайший игрушечный магазин и купил нового Альфреда. Тэхён бы гордился им. Так что. Динозавры. Чонгуково всё. Не шути про них. Поэтому Юнги напевает, убеждаясь, что взял всё: — Хорошо, хорошо, милый. Папа будет внимательно слушать тебя. О чём ты говорил? Ключи от машины? В моей руке, есть! — Я говорил, что пристегнулся, и спрашивал, увидим ли мы бабушку? — этот вопрос заставил Юнги улыбнуться. — Хм, мы собираемся к бабушке и там же переночуем, — информирует своего ребёнка, в то время как хлопает по карману брюк. Телефон? Есть! — Правда? Это значит, что я увижу Суншими? — голос Чонгука звучит возбуждённо, и в конце вопроса мило повышается интонация. Юнги хихикает. Чонгук так обожает собак, что это даже пугает. Он всегда хотел завести собачку, когда был помладше. Тэхён всегда был тем, кто знал, как сказать их ребёнку «нет», что они не могут завести собаку. Юнги был слишком слаб для этого. Видя, как нижняя губа их малыша трясётся и глаза наполняются большими слезами, потому что они не могут себе этого позволить, готовый тут же громко расплакаться, — резало Юнги без ножа. Если бы Тэхёна тогда не было рядом, Юнги был бы готов забрать домой каждого пёсика, лишь бы Чонгук был счастлив. Тэхён всегда вторил ему, что он очень милый и хороший. Юнги всегда знал, что именно Тэхён таков или даже больше. Ангел. Самый настоящий ангел. — Ты увидишь его, да, — радостный визг Чонгука заполнил машину целиком, — но ты должен вести себя с ним спокойно и аккуратно: он уже старенький, можно сказать, как дедушка, верно? Бумаги? Есть! — Как дедушка? — Да, как ты в далёком будущем. Ты тоже будешь дедушкой, Гук. Одежда и вещи, которые им нужны для их маленькой поездки? В багажнике, есть! — Буду ли я таким же сильным, как дедушка? Я смогу ложиться спать поздно, правда? Как круто, — эти слова заставляют Юнги улыбнуться и потянуться к своему сыну, чтобы погладить последнего. Чонгук выглядит просто очаровательно в своём большом красном пальто. — Ложиться спать, как дедушка, — это хорошо. Делай так в его возрасте, малыш. Дедушка Чонгука ложится спать в десять вечера. Если для Чонгука это является идеалом, то всё в порядке, он вполне себе может засыпать так поздно. Юнги, наверняка, будет помнить это, когда Чонгуку будет девятнадцать и он будет ложиться спать под утро. Нынешние подростки. Десять вечера — это отлично. Ах, детишки. Юнги возвращается к памятке, которую он сделал в своей голове: все ли упакованные вещи в машине. Он всегда забывчивый, когда напряжён. Он напряжён. Он не видел парней уже который год. Конечно же он напряжён. А ещё с ним Чонгук. Ещё больше стресса. Чонгук тоже будет напряжён. Двойной стресс! Отлично. — Но как ты думаешь, Альфред тоже сможет стать дедушкой? Потому что у него уже есть морщины. А Югём-и говорил, что у тебя появляются морщины, когда ты старый-старый! Думаешь, Альфред старый-старый? — голос Чонгука затихает, когда он смотрит на фигурку в его руке, его кулачок держит её решительно — уже не так сильно, потому что он не хочет причинять боль мистеру Мин Альфреду снова! — Не-а, Альфред особенный: у него есть морщины, однако прилагательное старый-старый его не касается, — заводит машину, которая рычит в ответ и готовая пройти весь путь до Тэгу. — Например, я уверен, что Альфред будет жить вечно! Он удивительный, да? — продолжает, смотря на своего сына в зеркало заднего вида. Глаза маленького человечка сфокусированы на его динозавре, моргающие и изучающие его. Он держит игрушку такими аккуратными ручонками, маленькими и практически полностью покрывающими пузико динозавра. Юнги всегда знал, что у Чонгука маленькие ладошки. Его малыш очень милый. Его очень часто интересовало, вдруг ему повезёт и у него будут руки как у Тэхёна, кто знает. Юнги слышит, как Чонгук тихо шепчет «будешь ли ты жить вечно со мной, мистер Альфред?», и не может не улыбаться при виде этой сцены. Быстро переключая взгляд на дорогу и чувствуя, будто он смотрит особенный и секретный момент между собственным сыном и его обожаемым динозавриком, он вместо этого фокусируется на их доме, который превращается в маленькую точку в зеркале заднего вида, когда они отдаляются от него. Тихий вздох слетает с его губ, руки сильно сжимают руль, а костяшки белеют. Он не может нервничать прямо сейчас, не может показывать этого Чонгуку, иначе последний тоже начнёт нервничать, потому что его отец напряжён. Он не хочет, чтобы Чонгук тоже нервничал. В этом нет нужды. Пора ему стать настоящим взрослым, столкнуться со взрослыми проблемами и посетить свадьбу его старых друзей. Легче сказать, чем сделать. Его сердце бьётся чересчур быстро о грудную клетку, и он не может ничего с этим поделать — из них двоих Тэхён всегда был спокоен и собран, наслаждаясь любой мелочью и будучи счастливым. Юнги же всегда был тем, кто постоянно испытывал стресс и не мог совладать с ситуацией. Всё осталось как и прежде. Хотя бы один раз он желает, чтобы Тэхён был здесь, громко разговаривая с сыном о динозаврах помимо всего прочего, отвлекая Юнги. Он нервничает. Руки потеют от руля. Он не уверен, от чего больше напряжён: от присутствия на свадьбе или от мысли о возвращении в Тэгу. Юнги думается, что во всём виновата свадьба, но его сердце-то знает, что это определённо не так. Но вместо этого он включает радио и говорит себе расслабиться. Ему будет больно, когда они приедут, если он будет так напряжён. Снова вздыхает. Они уже в пути и Юнги хочет, чтобы всё прошло удачно. Он не видел парней практически три года, они, должно быть, будут рады их встретить вновь, верно? Снова глянув на Чонгука, Юнги приподнимает бровь, когда замечает своего сына, смотрящего на него в зеркале. Альфред по-прежнему у него в руках, и маленькая глупая улыбка появляется на детском личике, показывающую один отсутствующий зубик (он выпал две ночи назад), когда он заметил взгляд отца. Юнги дарит своему сыну улыбку, а тихий смешок слетает с его губ. — Хочешь, чтобы мы остановились и взяли в дорогу по молочному шейку, Гуки? Он сделает это. Чонгук сейчас здесь, рядом с ним. Они будут в порядке.—
Когда он припарковывает машину прямо перед домом семьи Ким, Юнги вздыхает с облегчением. Они наконец-то сделали это. Четыре часа — и они здесь. Очередной вздох слетает с его губ — тот, который всё это время давил на грудную клетку своей тяжестью, — и Юнги чувствует, как его плечи понемногу расслабляются, так как он может немного отдохнуть, прижавшись лбом к рулю. Позволяет себе прикрыть глаза на пару секунд, зная, что Чонгук уснул ещё на половине пути. Он бы не сделал этого, если бы малыш проснулся. Говоря о Чонгуке, мальчик зашевелился во сне и маленький зевок следует за пухленькими ручками, потирающими сонные глазки. — Мы уже приехали, папочка? — голос тихий, а голова медленно поворачивается к окну. Юнги без единого колебания соглашается и выходит из машины, чтобы забрать Чонгука. Может, мальчику и шесть лет, но он уже громко кричит на всю квартиру о том, что он уже взрослый, сильный и высокий, чтобы достать до чашки на верхней полке (он не может, но Юнги никогда слова против не скажет) среди других вещей. Чонгук действительно сильный ребёнок, но он всё ещё ребёнок. Любимый малыш Юнги. Милый малыш, который начинает сильно дуться, когда он каким-то образом узнаёт, что не может делать то, что может сделать его папа. Ранее он наблюдал за тем, как его отец днями стирает вещи, и ох как он наблюдал: всегда хмурый, и глаза бегали быстро-быстро, чтобы уловить малейшее движение Юнги, не собираясь спрашивать ничего. Днями позже Юнги проснулся от плача Чонгука и небрежно заброшенных вещей в стиральную машину с полным химическим бардаком в комнате и вытекающей пеной наружу из-за открытой дверцы. Юнги вытер детское лицо, привёл всё в порядок и обнял Чонгука, потому что «всё хорошо, солнце, папа не сердится, ты просто нанёс шампунь на одежду и использовал сушильную машину вместо стиральной. Вот поэтому всё пошло не так. Тише, не плачь, ох, подойди к ней и давай вместе постираем всю эту грязь. Ты выглядишь забавно», и Чонгук начал плакать ещё сильнее, спрашивая, почему у него не получилось, когда у папы всё выходило. Вот это было приключение. Юнги бы не поменял свою жизнь ради другой, потому что он любит её. Вот поэтому Юнги не позволяет своему чаду отстёгиваться и выходить из машины самостоятельно, напротив слабо машет Сонхи, маме Тэхёна, которая ждёт их на пороге дома с огромной улыбкой на её губах и жгучим желанием взять Чонгука на руки. Открывает дверь машины и нежно-мягким голосом обращается к Чонгуку. Улыбается, когда наклоняется, чтобы ткнуть в маленькую щёчку, и его сын еле потягивается. — Хэй, малыш, мы уже приехали, — мягко напевает песни, гладя Чонгука по голове. Шестилетний ребёнок подпевает ему, цепко хватаясь за отца и снова закрывая глаза. Взрослый малыш. У Юнги есть взрослый малыш, который до сих пор любит сидеть на руках своего папы. Он никогда не отказывает ему в этом. Так Юнги требует и отстёгивает сына, притягивая его к груди и шутливо вздыхая, когда обнимает Чонгука, чьи ручки крепко обнимают его за шею, а щёчка упирается в плечо отца. — Погнали, дружок. Закрывая дверь, он не блокирует машину, зная, что соседям доверять можно, — он живёт здесь уже много лет и знает практически всех — и с улыбкой идёт навстречу Сонхи и Тэсону. Чужие руки обвиваются вокруг него и Чонгука, а мягкий поцелуй поселяется на его щеке. — Хэй, тётушка, — улыбается, чувствуя, как сердце немного ускорило свой темп. — Мы скучали по вам обоим, Юнги. Сердце несильно колет. — Да, мы тоже, — бормочет в ответ, и всё тепло испаряется. Сонхи улыбается ему, а её глаза сверкают — у Юнги такое ощущение, будто он может расплакаться от одного лишь взгляда на родителей его мужа. Отражает улыбку, подаренную Сонхи, и не сдерживает смешка, когда его тесть смеётся и немного качает головой. — Не могу поверить, он всё ещё большой ребёнок, — Тэсон улыбается, глядя на своего внука, а после потрепав Юнги за свободное плечо с гордой улыбкой. Юнги бы хотел, чтобы Тэхён тоже был здесь, видя, как его родители гордятся их сыном. — Да, он сейчас взрослый, — Юнги делает акцент на словах, даря взгляд тёте и дяде, потому что Чонгук обижается, когда люди называют его малышом. — Но ребёнок в сердце, я прав, милый? — улыбается кивку от Чонгука, который уткнулся носом в папину шею. Сонхи и Тэсон смотрят на них с любовью, и женщина тихо проговаривает: — Входите, мы покажем вашу комнату.—
«Возвращение домой ощущается странно», — эта мысль посещает Юнги, когда он сидит на кровати, которую раньше делил с Тэхёном. Это старая комната Тэхёна. Ничего на самом деле не поменялось. Он знает, что Тэсон точно содержит её в чистоте, даже меняя постельное бельё каждый месяц. Это занимает все её мысли, сказала Сонхи как-то ночью около двух лет назад. «Да», — думается ему, когда взгляд падает на плакаты SNSD и других групп, развешанных по всей комнате. Она не изменилась вообще. Он до сих пор может представить их, снова подростками, лежащими на полу, делающими математику и жалующимися на то, что их ждёт полный провал в школе, потому что это слишком сложно. Он даже может слышать их прежний громкий смех из-за глупых вещей. Маленькая ностальгическая улыбка поселилась на его лице, и он рухнул на кровать, уставившись на потолок со вздохом. Он скучает по тому парню, в которого он влюбился годы назад. Его сердце ноет. Юнги не слышит ни скрипа открывающейся двери, ни приближающихся шагов. Он действительно не реагирует, когда чужой вес садится на кровать рядом с ним. Двуспальная кровать. Тэхён всегда говорил, что хотел большую кровать. Возможно, именно поэтому Тэсон и Юнги подарили ему дорогую кровать на девятнадцатилетие. Юнги должен признать, что она была комфортной: спать на двуспальной кровати было куда удобней, чем на односпальной, которая была у Тэхёна. — Как продвигаются дела в Сеуле, сынок? — голос Тэсона подобен эху, заполняющему комнату целиком. Юнги улыбается. — Ох, знаете, как и всегда. На работе всё прекрасно, меня повысили, — пожимает плечами, голос обычный. Он усмехается, когда тесть кладёт на его плечо руку. — Горжусь тобой, приятель. Знал, что ты сможешь сделать это. Каждый думал, что он сможет. Кроме него самого. Тэхён пытался и смог уговорить его поступить в хороший колледж — фактически лучший колледж Сеула, — чтобы он мог следовать своим мечтам. И чёрт, Тэхён заставил его поступить в самый лучший колледж Сеула. Он уговорил его следовать своим мечтам. Юнги думает, что Тэхён был ангелом, посланным ему с небес. Он бы не стал отчасти-продюсером-почти-учителем-музыки в университете в самом Гангаме, если бы Тэхён не подтолкнул его следовать мечтам. Он всегда будет благодарен за это. — Спасибо, дядя. Гук, по всей видимости, любимый ученик учителя, потому что она постоянно даёт ему наклейки и прочее. Мне кажется, он влюбился, — шутит: смех Тэсона является усладой для слуха Юнги. — Ну, он, он в порядке. Мы в порядке. Он всегда говорит, что любит моих друзей больше, чем меня? Разговоры всегда о том, что дядя Хосок или дядя Кихён лучше меня, когда он здесь. Это забавно. Он всегда приходит ко мне ночью и бубнит, что это всё шутки, потому что дядя Хосок будет недовольным, если он не скажет, что он лучший. Он замечательный ребёнок. Чонгук — это благословение. Его второй ангел. Он сделает абсолютно всё для своего сына. Если бы Чонгук оказался пришельцем и прятался от полиции, Юнги выдержал бы любые пытки и умер, не выдав местонахождение сына. Если бы Чонгук был в опасности, Юнги отнёс бы его на край света на собственных ногах, лишь бы защитить его тело и душу. Юнги думает, что это, вероятно, отцовская обязанность. Чонгук — это просто самое ценное в его жизни. И всегда им будет. — Учитывая то, что он сейчас внизу с Сонхи и воодушевлённо рассказывает, как ты учишь тысячи людей музыке на большой аппаратуре, гордым голосом, можно сказать, что вы, ребята, влипли, — Тэсон слабо посмеивается. В сердце Юнги разливается тепло. Он помнит, как взял с собой Чонгука на лекции пару недель назад. В тот день он преподавал у около двухсот учеников, серьёзно. Чонгук просто подумал, что их было больше. Он был здесь, сидя рядом с ним и огромными глазами наблюдал, как его папа двигает части огромной машины и миллиарды людей реагировали на это. Он хихикал о том, что у Юнги есть суперсила и все люди были в его подчинении, когда они вернулись домой; Юнги был истощён, а Чонгук — в полном восторге и поражён. — Их было не настолько много, на самом деле. Ох уж этот ребёнок: всегда даёт мне фальшивую репутацию, — встряхивает головой с мягкой улыбкой на губах. — Но да, он замечателен и спокоен, когда я беру его на уроки. Он молодец. С ним всё в порядке, дядя. Хотя он растёт слишком быстро, — стонет, скользя рукой, чтобы почесать затылок. — Он был всего лишь малышом два дня назад, а теперь он хочет, чтобы я поборолся с ним на диване, и он стал выше, — он немного жалуется, голос приглушён рукой. — Ах, вот увидишь: вот у тебя есть трёхлетний ребёнок, а потом ты неожиданно находишь собственное приглашение на свадьбу сына крайне быстро, — Тэсон шутливо парирует и тоже падает на кровать. Юнги не может сдержать смешка. Тэхён всегда имел умелый подход ко многим вещам, знал, что говорить. Он так нетерпеливо рассказывал своим родителям об их занятии одним вечером, что Тэсон аж подавился, а Сонхи пыталась ему помочь, но она была так занята тем, что плакала из-за того, что её сын вырос и наконец-то был мужчиной. Это был чудесный вечер. — Эта фотография до сих пор висит над диваном дома. Тэ даже подписал её, он оставил собственный автограф на ней, представляете? Это заставило Тэсона снова залиться смехом, грудная клетка немного трясётся. — Серьёзно? — Да, мы тогда пили вместе с друзьями, и он был слегка подвыпивший, когда решил, что он должен подписать лучшую свадебную фотографию, чтобы он смог продать её, когда станет знаменит, — Юнги слабо смеётся. Тэхён просто подписал свой костюм и смотрел на картину нежным взглядом, гордым. Тэсон был фотографом и на их свадьбе, фотографировал новоиспечённую пару. Юнги держал Тэхёна за талию, малыш Чонгук был на руках его мужа, и они просто вместе смеялись, их глаза сияли озорством и счастьем, так как они смотрели друг на друга. Это была лучшая фотография того вечера. Когда Тэсон показал им, сказав, что это поздний свадебный подарок, Тэхён смотрел на неё и плакал. («Пап, это слишком. Это намного лучше, чем все те деньги, которые вы, парни, дали нам, она мне очень нравится. О мой Бог, Юнги, я люблю тебя. Пап, я люблю тебя. Мы её точно повесим в гостиной»). Шесть лет спустя, огромная картина висела в гостиной, прямо над диваном. — Ох уж этот парень, — через минуту Тэсон вздыхает. Двое мужчин лежат бок о бок, тишина обволакивает собой полностью, однако Юнги вовсе не против. Он всегда любил семью Тэхёна. Он знает, что сознание Тэсона полно воспоминаний о его сыне, и Юнги не должен ему препятствовать. Он просто позволяет мужчине безучастно смотреть в потолок, добродушная улыбка на его лице, так как, скорее всего, он вспоминает о сыне. Если пошло на то, семья Тэхёна всегда была приветлива. С того момента, как Юнги встретил их, когда ему было пятнадцать лет, к нынешнему, более чем десять лет после, с сыном их сына. Неожиданно он понял, что скучает по своей семье. По его матери, отцу. По Тэхёну тоже, но и по своей не меньше. Он родился в Тэгу, вырос в Тэгу, даже если они переехали во время учёбы Юнги в колледже. Его отцу предложили работу в Ильсане, куда они и переехали, пока Юнги был в Сеуле, достигая своих целей. Он действительно не чувствует себя как дома, находясь в Ильсане. Возможно, это потому, что он не вырос там; он всегда навещал во время каникул, но он не чувствовался более, чем дом для выходных. Но его отец, мать и брат выросли в этом городе, начали новую жизнь там. Он просто выбрал несколько иной путь, начав жить в Сеуле. Никто из мужчин не услышал, как маленький мальчик открыл дверь; его глаза большие и любопытные, потому что почему его папа и дедушка лежат, как спящие коты, на папиной кровати. — Вы спите? — не может сдержать вопроса, его голос тихий и нерешительный. Он напугал обоих мужчин. Тэсон направляет на внука взгляд, полный тепла, поскольку разрешил маленькому ребёнку забраться на его колени. У Юнги совершенно другая реакция. Он практически подпрыгивает на месте, ругаясь себе под нос, и кряхтит, так как двое других мужчин смеются над ним. (Чонгук мужчина, конечно же. Шестилетний мужчина). В то время, как Тэсон обнимает его сына, мягко смеясь с пугливого котика по кличке Юнги, последний же перекатывается к сыну, чтобы его потискать. — Ох, дядя, он всегда так делает, клянусь, — шутливо ворчит, наблюдая, как Чонгук визжит и трясётся от смеха из-за щекотки. — Папочка, это весело! — Враньё, когда-нибудь я упаду и ты отвезёшь меня в больницу, Богом клянусь. Мой сын — самое настоящее зло, — фактически, он ни на кого не жалуется, счастливо улыбаясь. — Точно так же, как ты отвёз папу? — голос Чонгука затихает, и ему действительно любопытно. Он всего лишь ребёнок и, наверное, поэтому он не заметил, как оба мужчин слегка напряглись: слова попали прямо в сердце. Мальчика встретила тишина, и у него закрадывается мысль, что папа снова уснул; это не так, когда он получает ответ, а голос его отца становится осипшим. — Нет… нет… не как папа. Я просто пошутил, никто более не попадёт в больницу, солнце. Это чересчур больно. Это не вина Чонгука, ни в коем случае. Он просто ребёнок, милый и сильный ребёнок, который потерял отца. — Мой милый, милый Чонгук, — проговаривает себе под нос — маленькая горькая улыбка появляется на его лице. Раз уж на то пошло, он знает, что Чонгук помнит очень многое, даже когда ему было только три с половиной года и Тэхён умер. Он хочет, чтобы Чонгук помнил всё хорошее. Не больницу, не кашель, не кровь. Только счастливое. Потому что Тэхён был счастливым человеком. Он хочет, чтобы Чонгук помнил, как они ходили гулять в парк внизу улицы каждое воскресенье; как Чонгук смеялся, когда Тэхён его учил рисовать; как Тэхён был гордым отцом, хвастаясь и крича о том, что Чонгук может нарисовать полный кавардак цветной ручкой, делая странные рисунки, на которые способен исключительно двухлетний ребёнок. Он хочет, чтобы Чонгук помнил счастливого Тэхёна, не больного. — Ну же, Гук, давай пойдём к бабушке и поможем ей с готовкой, ладно? Уверен, что у неё найдётся что-нибудь вкусненькое для тебя, — Тэсон прочищает горло, стараясь звучать радостно. И если упоминание еды сделало Чонгука счастливым и он на всех парах бежит к Сонхи, Юнги замечает тяжесть в голосе тестя. Два года, пока всё ещё тяжело. Слишком тяжело. Юнги наблюдает, с каким трепетом Чонгук говорит о еде и что бабушка делает лучшие пироги во всё мире, и что у него вновь появилась возможность ощутить их вкус, сидя в сильных объятиях дедушки. Дарит еле заметную улыбку, говорящую я-в-порядке-не-волнуйтесь, когда Тэсон смотрит на него и пожимает его руку. Наблюдает, что его жизнь не знает взрослых проблем, и он этому рад. Он рад иметь в своём кругу таких замечательных людей, которые заботятся о нём и о Чонгуке. Он бы никогда не смог выбраться, если бы не они. Он рад. Так или иначе, он думает, что Тэхён наблюдает за ним с небес, а его родители здесь, чтобы облегчить сердце Юнги и его переживания. Всё хорошо. Вскоре он остался совсем один в комнате мужа, дверь закрылась за счастливым Чонгуком на руках Тэсона, верно продвигающихся вниз, чтобы помочь бабушке. Всё в порядке. Всё будет в порядке.—
Вздыхая, Юнги нажимает на кнопку, отстёгивающую ремень безопасности, и поворачивается, перекидывая руку через подголовник, чтобы взглянуть на сына. Чонгук держит подол рубашки обоими кулачками, прикусывая нижнюю губу слегка тревожно: напуганный взгляд бегает по всему салону, возвращаясь прямо к окну, а после — к папиным глазам. Чонгук всегда был достаточно беспокойным ребёнком. — Хэй, Мин Чонгук, — говорит мягко, чтобы привлечь к себе внимание своего сына сейчас же. Дарит нежную улыбку, когда всё же получается щёлкнуть шестилетнего ребёнка по носу. — Я знаю, это новая и стрессовая обстановка, и, приятель, я тоже чертовски напуган, не волнуйся, — пытается шутить, но честно, он напуган. Может, напуган — это не совсем верное слово, скорее нервничает. Прошло много лет. Юнги наконец нарушает зрительный контакт со своим сыном и громко выдыхает. — Ну же, малыш. Твои дяди женятся, поехали! — старается звучать радостно перед тем, как открыть дверь.-
Пожалуй, свадьба — это прекрасно. Юнги может или нет пустить слезу при виде старых друзей, собранных вместе, родители будут гордыми, дети будут кидать цветы тут и там, и, конечно же, Намджун и Чимин. Они оба согласились на маленькую, уютную и простую свадьбу. Банкет миловидный, так или иначе, напоминает обоих женихов. Стоя прямо перед порогом огромной комнаты, Юнги думает, что всё будет хорошо, он и впрямь так думает. Люди вокруг него в полном восторге: они улыбаются и громко смеются, опьянены счастьем, что приносит им свадьба близких. Это нормально. Юнги чувствует себя замечательно тоже. Сейчас потому, что его друзья законно женятся, все собираются поесть, потанцевать и отпраздновать. Всё хорошо, он справится. Он просто стоит здесь, взглядом обводя хорошо украшенное помещение; ему кажется, что бумажные птички сделаны детьми, с которыми работает Чимин. Они милые. Красочные и всё. Ему нравится. Люди не остановились, когда увидели смятение Юнги у входа, и продолжили, вместе смеясь и рассаживаясь на свои места; взгляд смягчается, когда в конце комнаты они видят одного из молодожёнов, разговаривающего с мамой Чимина. Миссис Пак по-прежнему великолепна: её улыбка широкая, глаза светятся счастьем и всё ещё стеклянные из-за эмоций. Встреча с ней заставляет его улыбнуться. Мама Пак всегда была рядом, когда они были помладше. Они зависали вместе после школы и часто ходили к Чимину — его мама всегда была признательна им и частенько кормила чем-то вкусным. Мама и Чимин очень схожи между собой: заботливые, милые и являются теми людьми, кого ты хочешь удержать рядом с собой навсегда. Юнги всегда чувствовал себя уютно в доме Паков годы назад. Внимание Юнги переключается на тех, кого он узнал. Уголки губ мягко поднимаются вверх, когда он замечает Джексона Вана, Им Джебома и У Чихо по соседству, сидящих по левую сторону. Старые друзья, старые друзья — повод предаться старым воспоминаниям. Заветным воспоминаниям. Он создавал музыку вместе с Джебомом в музыкальном клубе старшей школы. Джексон как-то к ним присоединился. Они были маленькой, базирующейся на пении и рэпе, группой, состоящей из четырёх участников, включая Чимина. Юнги удивлён увидеть их здесь, удивлён, что парни до сих пор поддерживают контакт. Немного разочарован осознанием того, что Чимин предпочёл поддержание контакта с ними, а не с ним — да, они разговаривали, созванивались и встречались первые пару лет. Конечно они это делали — они думали, что будут друзьями навеки в конце концов (так или иначе, они ими и являются, потому что Юнги приглашён на эту свадьбу спустя столько лет). Однако работа и другая жизнь просто… разделила их. Юнги и Тэхён переехали в Сеул, как и парни. Джебом, Чимин, Намджун и Сокджин. Они сделали это. Но они не пошли в один и тот же университет, и, всё-таки, Сеул большой. Вскоре Чимин начал работать с малышами, Намджун писал и публиковал книги, в то время как Сокджин был занят работой в ресторане, тут и там. Были заняты разными путями. Всё было в порядке, правда. Они все вместе выбирались каждое воскресенье — их день «для встреч», как они называли. Случилась жизнь, сезоны сменялись другими, и достаточно скоро такое случалось раз в месяц, ведь они не могли быть здесь, ездя в другие страны на стажировку. Они стали занятыми, встретили новых людей. Случилась жизнь. И всё это превратилось в новогодние посиделки в огромных домах, даже не пытаясь быть в одних и тех же, или рождественские открытки. Тэхён любил рождественские открытки, хранил их все. Кричал и бегал по всей квартире, чтобы сказать Юнги, что они получили открытку. Он также любил делать их. Однажды, где-то в ноябре, Юнги вернулся домой к очень занятому Тэхёну, окружённому бумагами разного цвета и материала; его язык был прикушен зубами и торчащим, потому что он был очень сосредоточен. («Хён, тебе нужно делать их быстро! И это занимает время! Намджуни-хёну нужна супер милая открыточка: он опубликовал свою вторую книгу месяц назад! Поможешь мне, ладно? Ты можешь сделать Джин-хёну!») Юнги смеялся и поцеловал его глупо, нашёл звезду, которую клеят на рождественские подарки, и приклеил её на лоб Тэхёна. Он заявил с огромной и любящей улыбкой, что он его высокая звезда в потерянном мире. Тот, кого он будет любить бесконечно, тот, кого он будет искать где угодно и когда угодно. Да, Тэхёну нравилось делать рождественские открытки — последняя вещь, которая связывала их всех. Юнги до сих пор дарит парням открытки, до сих пор отсылает некоторые — большинство из них нарисованы Чонгуком. Говоря о Чонгуке, Юнги хмурится, так как вспомнил, что оставил Чонгука с бабушкой и дедушкой, пока он искал одного из женихов. Чувство паники находит своё место внутри него: не имение маленькой ручки Чонгука вокруг его или его колен заставляет его беспокоиться и паниковать. Беглым взглядом просматривает комнату и не чувствует напряжения в плечах, потому что видит Чонгука, счастливо сидящего на коленях дедушки, играющегося с носом мужчины и кивающего на всё, что скажет Сонхи; это зрелище заставляет его вздохнуть и расслабиться — его плечи опускаются моментально. Чонгук, не потерянный? Есть! Тепло улыбается сыну, который находится далеко, не зная всех чувств, бурлящих внутри его отца. И это к лучшему. Ему не следует знать, что у его отца ком в горле, потому что абсолютно всё заставляет его предаваться воспоминаниям. Всё хорошо, он будет в порядке. Не совсем. Это сложно. Юнги не хочет вспоминать. Это сложно, это разбивает его сердце ещё больше. Чувствует желание позвонить Хосоку, который, наверное, будет насмехаться над ним и говорить, что он идиот; возможно, он посоветует ему просто улыбаться и наслаждаться свадьбой, потому что это его друзья и Тэхён хотел бы, чтобы он был счастливее, чем когда-либо, счастливым за них обоих, ведь это свадьба Намджуна и Чимина! Тэхён. Всё это заставляет его думать о Тэхёне. Любовь всей его жизни. Тот, кого он будет любить всегда. Звезда, сияющая ярко и говорящая ему о том, что всё в порядке, когда ему кажется, что это непосильно трудные дни, через которые ему надо пройти, всякий раз стоя на балконе их квартиры вечером, со стаканом апельсинового сока в одной руке (Чонгука), а взгляд наполнен ностальгией и усталостью, так как он смотрит в ночное небо, ища самую яркую звезду. Самую яркую в его ночном небе. Юнги прямо здесь, стоя с рукой в кармане брюк с нежной улыбкой на его губах, глубоко в своих воспоминаниях и не замечая высоко мужчину, приближающегося к нему. Он вздрагивает, когда чужая рука ложится на его плечо, а в поле зрения попадает Сокджин. — Ох- привет, хён, — голос тихий, так как он всё ещё поражён. — Ты как, нормально? — взгляд скользит по чертам лица Юнги, тщательно изучая, потому что все они знают, что это не самая лёгкая вещь на свете для него — быть здесь. — Ты можешь пойти подышать свежим воздухом перед фуршетом, он начнётся где-то через десять минут, хорошо? Юнги кивает, потом — чуть решительней. — Хм, всё нормально, правда. Я в порядке, — пытается убедить в этом своего собеседника. — Как там наши молодожёны? — смешок слетает с его губ, потому что Чимин чрезвычайно напряжён и мечется по своей комнате туда-сюда. Щёки красные, а руки постоянно поправляют смокинг, даже если он и так идеален. Сегодня всё прекрасно, они заслуживают этого. Юнги так считает. Он счастлив. И это действительно так. — Что ж, учитывая, что Джуни чуть ли не сломал мою руку, чересчур сильно её сжимая, перед церемонией и чуть ли не споткнулся, садясь в машину и упуская замечательную возможность удариться головой об угол машины, мне кажется, что всё будет отлично? Без упоминания задницы Чимина, которая практически не влезла в костюм также перед церемонией. Я думаю, что он слишком много занимался спортом, чтобы снять стресс, — Сокджин фыркает, заставляя Юнги обратить на это всё внимание. Всё идёт вполне неплохо. Зная Намджуна, он может упасть, идя к Чимину. Младший откидывает голову назад, хихикая от осознания того, какими ходячими катастрофами являются его друзья. Прошло много времени, пока они снова собрались вместе. С большим количеством морщин и денег. Но они всё те же. — Они подходят друг другу достаточно хорошо, не правда ли? Столько лет, и они наконец женятся, — Юнги выдыхает, обмениваясь всезнающим взглядом с Сокджином. Во время старшей школы Намджун встречался с огромным количеством девушек, хотя Чимин ему в этом не уступал, встречаясь с высокими мускулистыми парнями. Их друзья наблюдали за тем, как они старались найти как можно больше людей, которые могут встать между ними, как они старались заставить друг друга ревновать. Поначалу это было интересно наблюдать за тем, как двое друзей по уши влюблены друг в друга, при этом пытаясь это отрицать. После это всё превратилось в огромный беспорядок. Самый большой беспорядок, который они когда-либо встречали все вместе. Всё это превратилось в ежедневные приходы Чимина, слёзы текли по всему лицу, потому что это чертовски больно видеть Намджуна, целующего и обнимающего кого-то другого. Намджун тоже приходил, стараясь найти утешение у Юнги и Тэхёна. Это была неразбериха. Юнги, Тэхён и Сокджин всегда были посередине пытаясь. Всегда пытаясь. Однако их друзья были упёртыми. Они практически изглодали друг другу глотки, они практически дрались, из-за чего каждый думал, что они больше не будут разговаривать. Вообще. А теперь, практически десять лет спустя после старшей школы, они женятся. Хаос. Любимый. Улыбка Юнги становится немного шире. — Это точно, они как ты и Тэ- ох, подожди, я не это имел в виду- нет, стой, я именно это и имел в виду, но о мой Бог. Извини, Юнги. Я… мне стыдно. Ты как? Я- — Сокджин начинает бессвязно говорить: глаза расширяются, а с языка слетают слово за словом. Мы идеально подходили друг другу, да, моя звезда. — Хэй-хэй, хён! — младший настойчиво сжимает плечо старшего. — Всё… Всё хорошо, правда. Это правда. Всё в порядке. Тэ бы точно был в восторге от упоминания о себе. Или что-то в этом роде. Я не уверен. Но да, всё хорошо. На самом деле. Я в порядке. Всё нормально. Стало немного тяжело дышать. Ничего страшного. Они хотели бы упомянуть парня так или иначе. Не стоит себя вести так, будто Тэхён был человеком, которого нельзя упомянуть. В этом нет ничего такого. — Прошло три года, мне уже лучше, чем в последнюю нашу встречу, хён. Тэ определённо не должен быть табу. Я не хочу этого. Сокджин, кажется, немного расслабился. Он, вероятно, считал, что Юнги может сломаться при упоминании его. Юнги горько от этой мысли. Обговаривали ли они это заранее и согласились не упоминать Тэхёна в его присутствие? Не уверен. Надеется, что нет. — Я… извини, да. Я знаю, что могу говорить о нём, но я… Я просто давненько тебя не видел. Что если твоё состояние нестабильно, понимаешь? Моя тётя потеряла кота пять лет назад, и каждый раз, когда я о нём упоминаю, даже если что-то хорошее или счастливое, она плачет весь оставшийся день. Я говорил о нём приблизительно две недели назад. Я просто не хотел, чтобы ты чувствовал себя грустно или ещё что. О Боже, извини, приятель. Ты как? Такое ощущение, будто его хён вот-вот расплачется. — Я хочу сказать, что всегда больно вспоминать о любимом человеке, который умер, но знаешь. Тэ, он- он сказал мне, что всё будет хорошо, когда его не станет. И да, мне всё ещё грустно и всё такое, уже легче. И к тому же у меня есть Чонгук! — голос Юнги убедителен, а рука указывает на мальчика всей его жизни, громко смеющегося с чего-то на телефоне Сонхи. Если бы Чонгука здесь не было, Юнги бы опустил руки. Он бы навсегда сломался. Иногда, когда Юнги смотрит на ночное небо вместе с Чонгуком, спящим на его коленях, и вместе завёрнутые в тёплое одеяло, ему кажется, что он бы нашёл любой способ, чтобы воссоединится с Тэхёном, если бы не Чонгук. Тэхёну принадлежало его сердце, целиком и полностью, любая частичка его тела принадлежала Тэхёну. Это обещание с их свадьбы. Они пообещали. Тэхён мог сломать Юнги, но и также он мог сделать его самым счастливым человеком на этой Земле. Он мог. И то, и другое. Но первое было не желаемым. Он мог бы сломаться, так и случилось, ненадолго, но потом он вспомнил, что у него есть сын — у них есть сын. И Чонгук стал самым дорогим человеком на этой планете в его глазах. Он боролся, чтобы встать с колен, даже если его сердце разорвано в клочья, даже если его всё ушло не попрощавшись. Он боролся ради Чонгука. Сейчас двое мужчин смотрят на мальчика, который и понятия не имеет, с какой нежностью на него смотрят. Чонгук всегда умеет быть по-своему очаровательным и заставлять людей хотеть купить ему то, что он хочет, или отдать вещь за бесплатно. Он частенько получает леденцы и конфетки в ресторанах рядом с домом или же в их парикмахерской. Но в этом нет ничего страшного, пока он делится со своим папой. (— Аппа, сюда! Ты же получишь карамельную конфету, если ты их любишь, верно? — Чонгук даёт Юнги коричневый леденец, смотря на последнего огромными и восторженными глазами и держа в маленькой пухленькой ручке ещё три конфетки. — Безусловно, дружок. Но ты же их тоже любишь? Я буду только рад, если ты съешь их все — ты себя хорошо вёл у доктора, — Юнги смотрит на своего сына с улыбкой, вызванной словами мальчика. Чонгук буквально подпрыгивает по дороге к машине. Милашка. Ребёнок решительно кивает головой. — Не-а, деление — это забота, так вчера учительница сказала Наён, которая не хотела делиться игрушкой с Момо, Аппа. А я забочусь о тебе. Поэтому я должен с тобой делиться. Или Санта Клаус-хён не подарит мне костюм пожарника, о котором я мечтаю каждую ночь. Я должен получить его, чтобы играть вместе с Гёми, Аппа. Как думаешь, я получу его, хм? Может, ты можешь позвонить ему, Аппа, ты жутко крут. — Хорошо, я возьму это только для того, чтобы Санта Клаус был добр к тебе, солнце. И, думаю, тебе следует называть его Санта Клаус-хённим, — Юнги смеётся себе под нос, в то время как рука сжимает данный ему Чонгуком леденец. Качает головой, с теплотой смотря на то, как его сын открывает рот в форме буквы «о», энергично кивает, повторяя «Санта Клаус-хённим, Санта Клаус-хённим, ты прав, папочка» самому себе. Юнги может заставить его сказать всё, что угодно, и это замечательно. Сейчас у него есть леденец, сын, который перед сном будет мечтать о костюме, что адресовано Санта Клаусу-хённиму, и он знает, что подарить своему малышу на Рождество. Великолепный день. Улыбка Юнги становится ещё шире. — Хэй, Аппа, — Чонгук тянет его за рукав. Юнги мычит, поскольку открывает дверь машины. — А ты не называешь Санта Клауса-хённима «хёном», так как знаешь его лично? Значит, ты его друг? Ты можешь попросить у него костюм, правда? Правда? — Конечно, я ему сразу же позвоню, когда ты уснёшь, поэтому сегодня ты пойдёшь спать пораньше, приятель, — шепчет, когда усаживает своего сына на сиденье, и оленьи глазки Чонгука раскрываются шире. — В понедельник я расскажу Югём-и, что ты разговаривал с Сантой-хённимом, папочка! Он будет так завидовать! Но я скажу, что всё хорошо, ведь ты и за него можешь позвонить. Хм). — У меня или у Чонгука уже есть мышцы? — Сокджин морщит нос. — Он быстро вырос: последний раз, когда я его видел, он был ещё совсем малыш. Он морщится прямо как ты, это мило, — они не говорят о том, что Чонгук похож на Тэхёна — точно такой же яркий. — Пойдём, хён, давай займём места. Молодожёны должны вот-вот появиться.*-*-*
— Хэй, Тэ, прошло много времени, м? — Юнги глубоко вздыхает и наклоняется к могильной плите, убирая мёртвые лепестки и разглядывая маленький букет, гордо стоящий на могиле его мужа. Хмыкает. — Смотрю, твоя мама положила красивые цветы на твой новый дом. Не знаю, видишь ли ты их, но они все жёлто-синие. Любимые цвета Тэхёна. Всё всегда было связано с синим и жёлтым. Впервые, когда они встретились, у Тэхёна был жёлтый свитер, в котором он буквально утопал, как он и любил. Наверное, это и есть причина, по которой Юнги за считанные секунды заметил его в огромной толпе в музее. Тогда у него были рыжие волосы, постепенно переходящие в мягкий персиковый оттенок. Они были юны. Безумными и немного глупыми. Невинными. Хватило лишь одного взгляда, чтобы Юнги был очарован красивым лицом парня, — он всегда будет помнить мысль, которая тогда промелькнула у него в голове: банальная, поскольку всё так и было. Он тоже часть музея? Его кожа из золота, а лицо полно совершенства. Мысль об этом всём заставляет Юнги улыбнуться. Он повторял свои размышления годы назад, когда он стоял прямо перед безумно красивым Тэхёном в костюме. На их свадьбе они всем заявили, что являются соулмейтами — с того самого момента, как Юнги положил глаз на этого парня в музее. Тэхён плакал слезами счастья, смотря на него так, будто он для него целый мир. Его мир. — Этого достаточно, — быстро добавляет, когда чувствует, что чуть ли снова не потерялся в прошлом. Чонгук приседает рядом с ним, занятый чисткой могилы своими маленькими ручками. Это мило. Чонгук — удивительный ребёнок. — По крайней мере они тут не умирают, — Юнги смеётся. Это звучит немного слишком слабо. Чонгук, кажется, этого не заметил. — Помнишь, мы хотели держать дома растения, хотя были просто ужасны в заботе о них? — слабо улыбается. Тэхён всегда любил растения. (— Я художник, хён, я однозначно нуждаюсь в вайбах тамблера в моей жизни. У людей есть кактусы, но правда, я предпочитаю живые цветы. Большие. Я же мог бы поставить их в углы комнат, да? — Тэхён озвучил свои мечты, шёпот раздаётся эхом в тишине комнаты, так как они лежат на их кровати, Тэхён щекой упирается в грудь Юнги, а пальцы легко массируют его голову). Юнги никогда не был против. Он всегда приносил каждое в их дом. Тэхён всегда поливал их утром и вечером, и балкон был просто усеян растениями. Любых цветов и оттенков. До тех пор, пока они не казались уставшими, сгибаясь к собственным стебелькам и усеиваясь морщинами и трещинами на листиках, — до тех пор, пока их нельзя было спасти. Они определённо не умели ухаживать за растениями и цветами. (— Малыш, не каждый умеет хорошо обращаться с растениями, — Юнги нежно окольцовывает руками талию любимого человека, упираясь подбородком в его плечо. — Я разговаривал с ними каждый день и поливал. Я их никогда не подводил, пока они- — Тэхён мямлил, хмурясь и немного погодя принимая объятия Юнги — его грудь прочно прижалась к спине мужа. Юнги что-то бормотал и оставил лёгкий поцелуй на шее Тэхёна. — Ты хорошо о них заботился, малыш. Без шуток, — Тэхён кивнул и наклонил голову. — Знаешь что, я завтра куплю кактус. Может, большие растения и я не созданы друг для друга, — развернулся прямо в объятиях Юнги, чтобы быть лицом к лицу, и дразняще улыбнулся, руками касаясь тёплых щёк и губами приближаясь к чужим. — В отличие от нас с тобой. Мой Юнги-хёни. Мой соулмейт, — прошептал прямо в губы, после чего подарив своему соулмейту чувственный поцелуй). — У нас были растения? Наклоняет голову к сыну, который смотрит на него большими невинными оленьими глазками, медленно моргая. Юнги хмыкает, кивая, и треплет по голове своего сына. — Да, это так. Ты, скорее всего, был слишком маленьким для того, чтобы помнить. Но да, были. — Был ли папа тем, кто заботился о них? — Чонгуку любопытно, из-за чего он запрокидывает голову. Вытирает грязные руки о джинсы — Юнги не в силах сказать ему, что так нельзя. — Нет, он, эм, был достаточно плох в этом? — достаёт салфетку из кармана, чтобы вытереть своего сына. Чонгук моргает. — Пытаться сохранить цветы живыми, убеждаясь, что они не утонут в воде. И всё такое, — морщит нос. Тэхён был полон благих намерений, он просто немного увлекался поливанием цветом, нередко наливая чересчур много воды. Юнги хоть как-то пытался убрать воду, чтобы растения остались живы. Но, увы, не всегда выходило. Чонгук видит улыбку отца, желая узнать, почему он так улыбается — мягкая и любящая улыбка, — потому что он на самом деле не смотрит на что-то определённое. Он решает подёргать отца за рубашку, когда воспоминание всплывает перед глазами. — Папочка, папа рассказывал мне, как ты однажды вылил грязную из-под краски воду в горшок с цветком, — радостно объясняет. Он не всегда помнит Тэхёна, однако точно помнит этот момент. Его второй отец как-то шёпотом ему рассказал о том, как Юнги вылил испачканную воду Тэхёна в горшок. Хихикает, так как это звучит забавно в его сознании. — Это правда? Потому что когда я попытался так сделать, учитель отругал меня, — ребёнок хмурится, а уголки губ опускаются. Миссис Ким вскрикнула и подбежала к нему, когда он почти вылил воду, в которой он окунал кисточки для рисования, в угловой горшок. Это был ужасный день. Чонгуку кажется, что он точно запомнит этот день навсегда. Юнги воздерживается от улыбки, глядя на Чонгука, который смотрит на него настолько серьёзно, насколько способен ребёнок его возраста. Он выглядит чертовски мило. Юнги наблюдает за тем, как Чонгук хочет дать ему совет, и закусывает нижнюю губу, чтобы не улыбаться.—
— Пойдём, Гук, твоему папе нужно сказать Тэ «привет» одному, а хён взял тебе несколько кусочков тортика с банкета! — Юнги слышит, как Сокджин аккуратно уговаривает его сына пойти в машину, припаркованную за пределами кладбища. Чонгук — самый лучший ребёнок во всём мире, это не займёт много времени, чтобы заставить его спрыгнуть с папиных колен и в припрыжку пойти к дяде, вскоре держа его за руку. Не может сдержать улыбки при взгляде на сына. Юнги попросил Сокджина приехать и забрать Чонгука ещё на свадьбе, и старший немедля согласился перед тем, как неожиданно его обнять. Чонгук прыгал на коленях отца, когда Юнги наклонился к нему и прошептал вопрос на ухо. (— Хочешь сейчас навестить папу, солнце? — спросил, глядя, как Намджун и Чимин танцуют с друзьями на танцполе. Намджун по-прежнему неряшлив. Юнги кажется, что если бы это увидел Хосок, его бы точно хватил сердечный приступ. Чонгук повернулся к своему папе и хмыкнул, хватаясь за рубашку папы. — М, хорошо, папа. Мы так же можем дать ему тортика! — защебетал ребёнок, имея в виду торт, который они ели некоторое время назад. Всеми известный свадебный торт. — Конечно, малыш. Поехали, — голос Юнги несколько рассеянный, ставя Чонгука на пол и обмениваясь с Сокджином и Чимином многозначительным взглядом. Юнги держал своего сына, покидая веселье и направляясь к машине). Юнги заставляет себя улыбаться шире, сильнее, когда Чонгук поворачивается, уже далеко, рука Сокджина держит маленькую ладошку. Видит, как его сын энергично ему машет и открывает рот, чтобы громко закричать «Сокджин-хён сказал, что даст мне больше пирожных, не волнуйся, я защищу некоторые внутри своего тела для тебя, папочка! Поцелуй папу за меня!». Мужчина не может сдержать смешка, слетающего с его губ. Быстро надевает самую широкую улыбку, поднимая руку в жесте «ок» своему сыну, который широко улыбается в ответ, наконец разворачиваясь лицом ко входу на кладбище. Сокджин начинает улыбаться, когда он способствует маленькому обмену, следуя за маленьким и прыгающим Чонгуком. (— Ты же знаешь, что я не могу отдать тебе все-все сладости, правильно, приятель? — спрашивает на пути в приёмный дом. — М! Тебе папа сказал, что если ты ешь много сладкого, то будешь плохо себя чувствовать? Он так крут. Всегда всё знает. Я думаю, что папочка может победить Железного Человека. Как думаешь, Сокджини-хёни?). Когда его сын и друг пропадают из поля зрения, мужчина позволяет себе выдохнуть — дышать стало легче. Все сложные шаги, которые он распланировал и могли случиться, случились, и всё прошло хорошо. Стоя перед могилой мужа, мужчина тупит взгляд, ища любой вид грязи, из-за которой его брюки могут стать грязными, и приходит к выводу, что всё нормально, садясь скрестив ноги. Всё кажется более чем настоящим. В горле пересохло и он серьёзно не знает, что и чувствовать. Он был здесь два года назад, хоть пробирается ощущение, что всё случилось только вчера. Чонгук больше не здесь — в безопасности и счастливый ест торт со своим дядей. Поэтому его отец просто позволяет себе выдохнуть. Он чувствует себя немного лучше: его плечи опускаются. Правая рука тянется, чтобы вытереть пыль с могилы. — Гук хороший ребёнок, м? Тишина. Ощущение одиночества. Ощущение заполненности через край. Тэхён прямо здесь. Он ушёл. Он чувствует себя хорошо. Или ужасно, он не уверен. Снова вздыхает, выпуская из груди еле слышимый смешок. Годы назад он бы получил ответ и огромную квадратную улыбку. Мужчина пытается улыбнуться, но не может из-за ощущения гнилой гримасы. — Не могу поверить, что всё ещё жду ответа, Боже. Как ты там поживаешь? — спрашивает у никого, потому что он один, и он мог бы просто горько расплакаться, но не может. Он сделает это вечером. Когда они будут дома. Когда Чонгук будет спать. Он занимает себя уборкой листьев и грязи с сияющей мраморной плиты. Он с Тэхёном, они всегда спрашивали друг у друга, как прошёл день, каждый день, когда кто-то из них приходил домой. Каждый Божий день. Даже когда они дрались, даже когда были порознь. Это был их обряд или что-то в этом роде. Единственное, что поменялось, так это то, что он более никогда не получит ответа. Иногда отвечает Чонгук, бормоча что-то о том, что Югём сломал игрушку в классе или что Юджи не хочет делиться динозавриками. Он каждый раз внимательно слушает, конечно он это делает. Но это не Тэхён. Вопрос всегда на кончике его языка, когда он приходит домой. Он умер там же, так как если он скажет это громко, то заплачет. Он старается более не плакать. У него нет времени на это. — Надеюсь, что ангелы не беспокоят тебя или ещё что, ангел. Если да, то тебе лучше бороться с ними, или просто скажи, что твой муж — Мин Юнги, ладно? — слабо смеётся — ностальгическая улыбка появилась на его лице. Тэхён всегда говорит, что будет кричать «Мин Юнги — мой парень» каждому, кто осмелится захотеть драки с ним. (— Потому что кто будет драться со всемогущим, удивительным, прекрасным и капитаном баскетбольной команды, правильно? — Тэхён всегда говорил это с огромной улыбкой на губах, как можно быстрее зарываясь носом в изгибе шеи Юнги). Так продолжалось всю старшую школу, колледж и в итоге превратилось в «Мин Юнги — мой муж». Тэхён всегда шутил об этом, даже если быть мужем Мин Юнги было уже неуместно во взрослом мире, вне колледжа, где популярность значит многое. (— Юнги-хён, это не неактуально — кто будет драться со мной, если мой муж, повторяю, мой муж — Мин Юнги, он же любовь всей моей жизни и просто потрясающий продюсер, который вот-вот станет лучшим учителем в истории, м? М? Правильно. Никто). Юнги мягко улыбается, так как его взгляд упал на слова, выгравированные на камне. Ким Тэхён. — Чимин по-прежнему мистер Глаза-улыбки, а Намджун — мистер Неуклюжий. То есть, ты бы сильно смеялся, когда он практически опрокинул на свой костюм американо. Или ты бы побледнел и практически бы умер. Прямо как я, — качает головой на воспоминание. — Серьёзно, они ни капельки не изменились. Это сумасшествие. У них просто появилось больше морщин. Хотя Джин-хён выглядит совершенно молодым. Великолепен как и всегда, — пытается уместить всё в маленький разговор. Это сложно. Так или иначе, кажется, что Тэхён сейчас прямо рядом с ним, слушая его, дыша и счастливо внимая каждому его слову. Он даже может представить его улыбку, которую он научился любить спустя годы. Самая прекрасная улыбка на планете. — Тебе бы понравилась свадьба, — взгляд устремлён в небо, наблюдая за медленным течением облаков. Это успокаивает его. Он чувствует себя хорошо. — Это было грандиозно. Просто и очень в их стиле, — воспоминания об этом событии мелькают в его голове. Быть свидетелем любви между двумя его друзьями всегда будет одним из самых любимых воспоминанием. Ему интересно: чувствовали ли то же самое люди, смотрящие на них? — Помнишь нашу? Смешок слетает с его губ, когда он представляет их, годами ранее, чересчур молодыми и наивными, чтобы знать, что на самом деле значит замужество. Это всё ещё самые лучшие годы его жизни. Их родители испытывали жуткий стресс, а Чонгук был слишком юн, чтобы понять то, что ему надо было стоять на месте во время свадебной репетиции. Тэхён неоднократно говорил мальчику не есть лепестки, лежавшие на полу. Юнги был напряжён, ведь думал, что потеряет свою речь. Тэхён никогда не знал, как его будущий муж и его друзья орали друг на друга, поскольку не могли найти листочек. Он был в пиджаке Юнги. Юнги до сих пор убеждён, что они не убили его только по причине того, что он был главной звездой того дня. Намджун бы точно пнул его в пах из-за всего этого стресса, который он спровоцировал, в любой другой день. — Это был хаос, не правда ли? Он ни о чём не сожалеет. — Это лучший хаос в моей жизни, — чувствует, как его голос становится осипшим. Он не хочет ломаться, правда не хочет. Просто прошло не так много времени. Даже если рядом есть Чонгук, Юнги иногда хочет сдаться. Это случается, когда он остаётся тет-а-тет с самим собой. Ему тяжело, потому что прошли года, но он по-прежнему не может перестать думать о том, что Тэхён мог бы быть в порядке. Только это не так. Однако Юнги думает, всегда думает, когда у него есть время, что он мог помочь. Каждый знает, что это не его вина. Ничья вина. Рак встретился с ними в воскресенье и решил, что не уйдёт. Как бы они ни пытались избавиться от него. Не вышло. Тэхён всегда был гостеприимным. Отдавал всего себя. Юнги иногда думал, что Тэхён приветствовал их всех. Просто потому, что Тэхён всегда любил и только любил. Это всё время касалось любви и заботы. Может, Юнги недостаточно заботился, чтобы спасти его. Может, он мог бы предотвратить развитие паразита внутри любимого человека. Чувствует разъедающую вину поздно ночью, когда мысли полностью поглощают его. Ему следовало заметить симптомы и, если бы они искоренили рак с самого начала, всё бы получилось. Глубоко внутри Юнги ненавидит себя за то, что позволил Тэхёну умереть. Он во всём виноват. Он недостаточно заботился. Это пожирает его живьём. Вина. Сожаление. Он не против слёз, скопившихся в его глазах, а затем старается глянуть на имя мужа, выгравированное на могиле, — всё размыто. Ненавидит это. Он не хочет, чтобы Тэхён был расплывчатым, никогда. Глубоко вздыхает, после задыхаясь в собственных слезах. — Я скучаю по тебе чертовски сильно, милый, — признаётся с лёгкой робостью. Плечи вздрагивают и кажется, будто всё давление и стресс, накопившиеся за все эти годы, свалились на них. — Я делаю всё для тебя, Тэ, — вздыхает, пытаясь вытереть непрошеные слёзы ладонями. Не работает. — Ты знаешь это. Я делаю это ради Чонгука, ради тебя. Поэтому ты можешь гордиться нами, м? Он такой удивительный малыш, Тэ. Это правда. Ты бы так гордился. Труднее всего, когда Чонгук спит. Нет никого. Иногда всё хорошо, так как у него есть статьи, которые нужно прочесть и принять к сведению; так как у него есть друзья или же Хосок составляет ему компанию, рассказывая о хореографии, которой он пытался обучить своих первогодок. Иногда всё хорошо. Однако большую часть времени ему одиноко. Нет никого. И это сложно, ведь он так хочет иметь возможность просто поговорить обо всём с Тэхёном. Когда он обнаруживает себя, сидящего за одиноким столом в кромешной тишине, царящей во всей квартире, поскольку Чонгук спит, ему кажется, что он бы нашёл любой способ воссоединиться с Тэхёном, если бы не ребёнок в другой комнате. Депрессия посетила его, но Чонгук разрушил её своим смехом и глазами-улыбками. Но грусть всё равно осталось — слишком глубоко корни пустила. Сожаление и вина остались. В некоторые дни легче. А в дождливые лишь хуже. Небеса часто плачут вместе с ним. Он по-прежнему встаёт рано утром ради Чонгука и своих студентов. Он по-прежнему следит за тем, чтобы добавить некоторое количество денег на специальный счёт, принадлежащий исключительно Чонгуку. Он создал его, когда не был уверен, что сможет справиться. Продолжает, потому что мечтает накопить денег на колледж Чонгуку. Продолжает, потому что жаждет стать свидетелем широкой улыбки своего чада, делающего то, что он любит. Он хочет быть очевидцем всего — в большинстве случаев. — Учитель всегда хвалит его и у него уже есть лучший друг Югём. Это напоминает мне тебя и Мини, — голос охрипший, а нос заложен. Шмыгает носом, что заполняет безмолвное место. Юнги пытается оживиться, потому что Чонгук — любовь всей его жизни, и он хочет, чтобы Тэхён знал, что с его ребёнком всё хорошо. Даже замечательно. Он хочет, чтобы Тэхён увидел его попытки. Ежедневные и до жути тяжёлые. — Ещё Хосок внушил Гуку любовь к тхэквондо. Он прозанимался всего три месяца. Это было что-то с чем-то. Твой сын избил меня. У меня на руке был огромный синяк, чёрт возьми. Он будет огромным, как медведь, когда вырастет, поверь мне, — громко вздыхает — его нос всё ещё забит. Он на самом деле не ненавидит Хосока — его друг-учитель, открывающий мир спорта для Чонгука. Это здорово. Юнги никогда не был фанатом спорта и всем тем, что включает в себя бег и пот. А ещё он никогда не думал, что пятилетний ребёнок может положить его на лопатки. Ему нравится мысль, что это всё произошло из-за неподготовленности. — Мне кажется, что у нас всё хорошо, — имя, читаемое на могиле, более не расплывчато. — Я не уверен. Денег у нас достаточно, дела Гука в школе прекрасны, у меня на работе всё хорошо. Я думаю, у меня есть одарённый человек в музыкальной индустрии. Это здорово. Всё в порядке. Не смей беспокоиться о нас, ладно? Лучше позаботься о себе, солнце, — мягко убеждает, тянясь рукой к холодному мрамору. Он не так уверен во всём, но он попытается. Сердце подсказывает ему, что Тэхён гордится им. Это всё, что ему нужно.—
Юнги садит Чонгука на заднее сиденье, уверяясь, что он крепко пристёгнут, в то время как его сын тараторит о том, что Сокджин-хён дал ему леденец, и он уже готов был закрыть дверь, как его кто-то окликнул. Громко. — Хэй, Юнги-хён! — Чимин кричит достаточно громко, чтобы его услышали, тяжело дышит, всё ещё держась рукой за открытую дверь. Юнги разворачивается и смотрит на старого лучшего друга, который сейчас должен быть на банкете со своим любимым и друзьями, а не здесь, останавливая чуть не уехавшего Юнги. Наклоняет голову к Чимину, молча спрашивая, что не так. Что-то случилось? Он оставил какую-то вещь Чонгука в банкетном зале? Он определённо забрал всё нужное перед тем, как попрощаться со всеми. Незначительная паника поселилась внутри грудной клетки. Он ждёт мистера Пака-ставшего-Кимом для разговора. — Я- хён! Ты, — глаза Чимина медленно превращаются в полумесяцы. Он улыбается, и Юнги кажется, что он скучал по этой улыбке, — он часто видел её, когда угощал Чимина раменом в студенческие годы. Сводящая с ума. Он скучал по ней. Он скучал по всем ним. Он действительно уверен, что вечером будет плакать, когда Чонгук уснёт. Юнги не может не улыбнуться в ответ, чувствуя, что Чонгук спрятался за его ногой, хватаясь за брюки и смотря на Чимина с любопытством. — Ты всегда можешь приехать к нам с Чонгуком в свободное время, Юнги-хён! Просто позвони — и мы приготовим для вас комнату! Мы все по тебе скучали, знаешь! И Тэхён бы хотел, чтобы мы держались вместе, мы столько пережили вместе, хён. Не исчезай снова, хорошо? Мы все были рады увидеть тебя, клянусь! — Чимин практически кричит, ещё сильнее цепляясь за дверь. Сердцебиение Юнги ускоряется. Если он почувствует, что его глаза слезятся и если ему покажется, что он ошеломлён, — он не подаст виду. Не тогда, когда Чонгук здесь, потому что мальчик тут же начнёт волноваться и подумает, что Чимин довёл его папу до слёз, при этом сам начиная плакать. Поэтому Юнги сдерживает слёзы и прячет то, что немного стёрло его улыбку. — Мы приедем на Рождество, Мини. Вы, парни- вы бы могли приехать в Сеул? Вы можете переночевать у нас, — голос Юнги звучит нерешительно. Он действительно хочет дать волю слезам. Он правда, правда этого хочет. Он скучал по ним. Поэтому, когда Чимин широко улыбается, слишком энергично кивая и не сдерживая смешка, Юнги делает то же самое. Они оба знают слова, которые никто не осмелится озвучить. Оба знают. Все знают. Я скучаю по тебе. Я уверен, что Тэхён счастлив там. Позволь и себе быть счастливым. Чонгук стучит в окно автомобиля изнутри, с вопросом глядя на своего отца. Чуть погодя Юнги садится в машину. — Поехали домой, милый. Поехали домой.