***
Когда ты просыпаешься, первое, что ты замечаешь — новое голосовое сообщение на автоответчике. Но ты откладываешь это на потом, так как слушать его некогда - Эдд с Мэттом затеяли рыбалку. Утро выдается спокойным, и ты возвращаешься домой с улыбкой на лице, и ты с улыбкой на лице заворачиваешь за угол длинного коридора в вашем доме, и это то, как ты вдруг сталкиваешься лицом к лицу с ним. Впервые за столько лет. Он ведет себя так, словно между вами ничего не было. Сжимая зубы, ты пытаешься вытерпеть его присутствие рядом, но надолго тебя не хватает. В итоге ты пулей вылетаешь из дома и возвращаешься только несколько дней спустя со сжатым в кулаке розыскным плакатом. Ты бежишь и думаешь о том, что все наконец-то Встало На Свои Места Его неожиданное исчезновение, его увлечение армией и всем, что с ней связано, его постоянно недоступный номер, все эти непонятные знаки на стенах — все складывается воедино, когда он, усмехаясь, буквально вонзает нож тебе в спину. И ты, вне себе от такого предательства, Выстрелил И Сбил Его. Робот, охваченный огнем, обрушивается на землю, оставляя за собой столб дыма и становясь причиной немыслимых разрушений. Ты все ещё кричишь, когда к тебе подлетает Эдд и начинает спрашивать, как ты и в порядке ли ты. Ты в порядке, ты просто охренеть как в порядке, настолько, что ты не чувствуешь ничего.***
Ты все ещё пытаешься обустроиться в новой квартире, когда решаешь проверить сообщения на телефоне. В новом доме ты ощущаешь себя совсем по-другому. Здесь тесно. И одиноко. И больше нет той извечной трещины в потолке, просуществовавшей к тому моменту уже лет десять. Поэтому тебе приходится смотреть на идеально заштукатуренный потолок, когда ты все же решаешь прослушать голосовую почту. Тебе кажется, что твое сердце остановилось, и это чувство не покидает тебя ещё несколько дней.***
Ты убил его Ты убил его Ты убил его Ты убил его, тыубилегоубилубилубилубилтбилтрбилубиратарвови Ты напиваешься до беспамятства.***
На третий день, когда ты больше уже не можешь травить свой организм алкоголем, Эдд с Мэттом врываются к тебе. Они прячут все оставшиеся бутылки с водкой и убирают подальше все острые предметы, которые только можно найти в твоей квартире. То и дело они тихо говорят о тебе, не обращая внимания на то, что ты все еще в одной комнате с ними. Эдд спрашивает, не хочешь ли ты поговорить. Ты не хочешь, спасибо. Днем ты пытаешься отвлекать себя очередными приключениями и игрой на с трудом починенной гитаре. Ты ведешь себя почти образцово, потому что ты больше не хочешь видеть то выражение лица Мэтта, с которым он смотрел на тебя, когда вы сидели в больнице, ожидая приема. По ночам ты слушаешь голосовое сообщение Торда до тех пор, пока не проваливаешься в сон.***
С инцидента с роботом проходит пять дней. Стук в дверь, весьма неожиданный в это время суток, заставляет тебя выбраться из кровати. В квартире темно, но в коридоре всегда горит свет. Твои глаза быстро привыкают к ярким лучам лампочек, и, когда это происходит, на пороге ты видишь его. Торд здесь, стоит прямо перед тобой, опираясь на дверной проем и нагло улыбаясь, так, словно ты не убивал его. Ты уверен, что окончательно сошел с ума. Он тихо смеется, и, когда шок вскоре проходит, ты замечаешь, что он до белых костяшек держится за свое плечо. Выглядит Торд отвратительно: под глазами темные круги, спутанные волосы покрыты пылью, половина лица залита кровью, а он едва стоит, опираясь на дверной косяк, так что у тебя не остается сомнений в том, что он не пытается симулировать. — Я же сказал, что я вернусь за тобой.***
Ты застываешь на месте, а он, все еще улыбаясь, отталкивается от стены и стремительно сокращает расстояние между вами. Он целует тебя, впервые за эти восемь лет. Его трясет. Все его тело бьет крупной дрожью, и, когда он отстраняется, ты едва успеваешь поймать его прежде, чем он падает на тебя, почти роняя вас обоих на пол. Но тебе удается удержать его. — Я думал, ты мертв, — все, что ты можешь из себя выдавить. Он хрипит и пытается оттолкнуться от тебя своей здоровой рукой, но, едва отодвинувшись, падает снова. — Не волнуйся, я к этому близок, — он нервно смеется. Торд болезненно дрожит, его лицо покрыто испариной и кровью, и он прижимается к тебе, пачкая твою чистую толстовку. — Я не спал несколько дней. — И не мылся, судя по всему. Он вернулся и он на грани смерти, а все, что ты можешь сказать — очередное оскорбление. Ты восхитителен. Он жив, он жив, он жив. Торд больше не смеется, но продолжает улыбаться, уткнувшись лицом в твое плечо и стискивая пальцами работающей руки твою толстовку. Ты не хочешь думать о том, что вторая его рука безжизненно болтается рядом с телом. Твою мать. Как сильно он пострадал из-за того, что ты его подстрелил? Ты обхватываешь рукой его за талию, пытаясь поставить на ноги, и тащишь в сторону ванной. — Скучал по мне, Том? — его тон игривый и нахальный, но хватка на твоей кофте отчаянно крепкая. Ты думаешь о том голосовом сообщении, что он прислал тебе, и боишься представить, на что ты только что себя подписал, открыв ему дверь. — Ага. Вместо ответа он утыкается тебе в шею, глубоко дыша. Он всегда делал так после секса. Ты тащишь его в ванную и помогаешь опуститься на крышку унитаза. Когда ты все же с трудом заставляешь его отцепиться от твоей толстовки, Торд вновь вцепляется в свою безжизненно болтающуюся руку. Вся правая часть его лица покрыта царапинами и глубокими кровоточащими порезами, которые выглядят, по меньшей мере, ужасающе. К счастью, ты не видел никаких признаков заражения, но раны все равно не были такими чистыми, какими им стоило быть. Ты шаришь по ванной, перерывая содержимое каждого шкафчика, пока наконец не находишь почти новую аптечку, купленную в тот период, когда тебе нужно было то и дело перебинтовывать свою раненую руку. Прежде чем Торд успевает возмутиться и начать уверять, что в этом нет необходимости, ты начинаешь обрабатывать его лицо, осторожно протирая раны смоченной перекисью ваткой. Он шипит от боли. — Прекрати дергаться, или я попаду тебе в глаза, — ругаешься в ответ. Торд послушно замирает, стискивая зубы, а ты продолжаешь осторожно оттирать от его лица грязь и засохшую кровь. Медленно ты спускаешься с лица на шею, пытаясь не упустить ни один порез, и движешься до тех пор, пока не доходишь до воротника его грязной и изодранной толстовки. — Раздевайся. Ты заглядываешь Торду в лицо. Очевидно, что с его правым глазом что-то не так, и мысль об этом заставляет тебя чувствовать себя отвратительно. Он заметно напрягается. Заметив это, ты раздраженно вздыхаешь и тянешься за медицинскими ножницами. Он видит это и сдается, неловко и крайне скованно пытаясь выбраться из покрытой грязью кофты. Пара секунд и он сидит перед тобой в одних штанах и Твою мать — Пялиться нехорошо, знаешь ли. Он пытается вести себя непринужденно, но ты, забыв про стыд, растерянно разглядываешь швы, соединяющие его плечо с механической рукой. Стяжки наложены неравномерно, и кожа вокруг уже однозначно поражена инфекцией. Когда ты все-таки вспоминаешь, зачем вы здесь, и продолжаешь обрабатывать его плечо, Торд вскрикивает от боли. — Это что еще за хрень, Торд? — неуверенно спрашиваешь, как можно осторожнее скользя ваткой в том месте, где кожа соединяется с металлом. — Рука подсоединена к нервам. В теории она должна будет реагировать на импульсы. Нервные окончания, конечно, все еще восстанавливаются, но… — он ловит твой непонимающий взгляд, который ты пытаешься сделать максимально выразительным, и решает попробовать еще раз. — Я смогу ей двигать, когда плечо немного заживет. Механизм соединяется с мозгом, так что работать будет практически как обычная рука. Он объясняет тебе все сбивчиво, в то время как ты тщательно обрабатываешь швы, и заметно выдыхает с облегчением, когда ты в конце концов заканчиваешь. — Это лучшее, что я мог сделать в столь короткие сроки, — честно признается он еле слышным голосом. Ты понятия не имеешь, как на это реагировать, так что вместо ответа только смачиваешь полотенце в раковине и начинаешь оттирать грязь с его волос и лица. Его нормальная рука мертвой хваткой сжимает крышку унитаза, а правая болтается рядом с телом. — У меня не было времени позволить ей зажить. Я должен был найти тебя. Я должен был прийти раньше, чем ты решишь уехать куда-нибудь. Торда вновь начинает пробирать дрожь, и, поскольку ты не знаешь, как его успокоить, ты молча продолжаешь полуосознанно водить тряпкой по его телу. На какое-то время единственным громким звуком в ванной было его рваное, тяжелое дыхание. Внимательно осмотрев Торда, ты понимаешь, что это лучшее, что ты можешь сделать, и встаешь. Подобрав с пола грязное полотенце и остатки толстовки, ты направляешься к двери, однако, будучи у самого выхода, ты замечаешь, что Торд хочет что-то сказать, и останавливаешься. Он долго собирается с мыслями, так что ты решаешь его опередить, заранее зная, что он спросит. — Полотенце отправится в стирку, а толстовка - в мусорку. После ты пойдешь в кровать, а я посплю на диване. И нет, я не оставлю тебя одного. Торд выглядит удовлетворенным этим ответом, и ты с чистой совестью уходишь подыскать ему одежду среди тех немногочисленных вещей, что у тебя есть. Он выше тебя, но у тебя шире плечи, так что ты надеешься подобрать ему хоть что-нибудь. Если бы ты знал, что еще увидишь его и, тем более, что он решит остаться у тебя, ты обязательно заглянул бы в магазин и купил бы Торду одежды по размеру. Когда ты ловишь себя на этой мысли, к тебе приходит осознание, что не было ни единого шанса, что ты не пустил бы его обратно. Уголки губ непроизвольно ползут вверх, растягиваясь в нервной усмешке. В итоге, оценив содержимое своего шкафа, ты приходишь к выводу, что единственное, что подойдет Торду — твоя, потрепанная временем, синяя толстовка, в которой ты был в этот момент. Кажется, кто-то будет спать сегодня в майке. Ты возвращаешься и кидаешь ему свою толстовку. Торд пытается поймать ее, но в итоге она оказывается на полу. — Мой правый глаз больше не видит, — заявляет он, невесело усмехаясь и наклоняясь, чтобы поднять с пола кофту. — Поле зрения, как и реакция, уже не будут такими, как раньше. — Оу, — вот и все, что ты можешь ответить. Торд в это время безуспешно пытается натянуть на себя толстовку и в итоге ждет, пока ты ему поможешь. После он позволяет тебе обхватить его за талию и повести в спальню. Его штаны не менее грязные, чем толстовка, которую ты успешно отправил в мусорный бак, и, глядя на них, ты прекрасно понимаешь, что тебе придется потом стирать все постельное белье, но за окном глубокая ночь, и тебе не хочется тратить время еще и на то, чтобы заставить Торда раздеваться окончательно. Ты помогаешь ему снять обувь, а после заваливаешься с ним на кровать. Голова кишит вопросами, и это несомненно отвлекает, но не настолько, чтобы не вспомнить, насколько ты скучал по тому, как он прижимается к тебе, положив голову тебе на плечо и обдавая дыханием шею. — Торд… — шепчешь, и ты не знаешь, предупреждение это или просьба. Шея вдруг отдается вспышкой боли, и ты зажмуриваешься от знакомого ощущения его губ на твоей коже. Ты знаешь, что, когда он тебя отпустит, там будет темный засос. На секунду отстранившись, он скользит языком по яркому следу, вырывая из тебя тихий стон. Прошло очень много времени с того, как он делал это в последний раз. Он тихо смеется тебе на ухо, и ты чувствуешь, как его тело бьет мелкой дрожью. — Старый, глупый Том. — Старый, глупый я, — соглашаешься и позволяешь ему прижать себя к кровати.***
Ты не позволяешь ему ничего, кроме этого засоса, и Торд засыпает пару минут спустя, уткнувшись в твое плечо так, что твой подбородок щекочут его растрепанные волосы. Ты лежишь и думаешь, какого черта ты творишь. Всего пару часов назад ты был уверен, что он мертв, и вот он теперь, мирно сопит, прижавшись щекой к твоей майке, израненный и покрытый синяками, но все еще живой. Ты скользишь кончиками пальцев по следу на шее, ощущая, как воодушевление, страх и стыд смешиваются внутри тебя в причудливый комок эмоций. Глубоко в душе ты чувствуешь, как что-то противно ноет. Ты прижимаешь его к себе крепче, растворяясь в ощущении нездорового жара. В голове всплывают все с трудом забытые за годы мысли, напоминая тебе о том, что твое место в этой вселенной всегда было ниже некуда. Огромный средний палец, который показывает тебе судьба, да-да. Ты приглаживаешь его волосы так нежно, как можешь, и засыпаешь рядом с ним.***
Это первый раз, когда ты просыпаешься не один. Торд лежит рядом, прижавшись к тебе, его дыхание ровное и спокойное, и, поскольку его правая часть тела от тебя скрыта, ты пытаешься делать вид, что с ним все нормально. На то, чтобы встать, требуется куда больше времени, чем хотелось бы. Когда ты пытаешься выбраться из кровати, Торд недовольно бурчит что-то себе под нос и, обхватив тебя рукой, утягивает обратно в кровать, сжимая в объятиях. Его лицо вновь прижимается к твоей груди, и ты чувствуешь, как тебя раздирает чувство неожиданной и болезненной нежности. К тому моменту, как ты находишь силы встать и выбраться из объятий Торда, время уже приближается к обеду. Натянув на себя одежду, ты тихо выходишь из квартиры и направляешься вдоль по коридору к соседней двери. Стучать оказывается бесполезно, так что пару минут спустя, когда на стук никто не отвечает, ты сдаешься и просто поворачиваешь ручку. Эдд, как всегда, забыл запереть дверь. Ты обнаруживаешь его в дальней части комнаты с наушниками в ушах, музыка в которых играет так громко, что ее слышно даже за пару метров от друга. Эдд сидит, сгорбившись над графическим планшетом и уделяя ему все внимание. — Продолжишь в том же духе — будешь сутулый, как дед, — замечаешь нарочито громко, чтобы тебя было слышно сквозь музыку. Грубо оторванный от рисования, Эдд вскакивает и хватается за лежащий рядом волшебный меч. Ты далеко не единственный, чьи нервы начали сдавать после инцидента с роботом. — О, привет, Том. Разве ты не должен быть на работе? — Эдд, увидев, что это всего лишь ты, улыбается и выключая музыку. Он прав, ты действительно уже давно должен быть на работе. — Должен, но… Тут кое-что произошло, — твой тон не отличается уверенностью, а ты сам судрожно подбираешь в голове слова, следя за выражением лица друга, которое тут же сменяется с жизнерадостного на крайне обеспокоенное. Ты срочно пытаешься придумать самый мягкий вариант, как сообщить ему о том, что случилось. — Ты же все еще помнишь Торда, да? Лицо Эдда перекашивает от болезненных воспоминаний. — И то, как я убил его ты тоже, наверное, помнишь… — твой голос звучит сдавленно и напряженно. — Это была самозащита, Том. Прекрати себя винить. — Я не об этом сейчас… — ты пытаешься перебить его, но Эдд продолжает. — Серьезно, никто не винит тебя. Вообще никто, кроме тебя самого. Я знаю, что он был твоим другом… — Да он никогда не был моим другом. Послушай… — Ты должен прекратить винить себя. Он мертв, Том. Мертв. Ты ничего не сможешь с этим сделать. — Он не мертв! — перебиваешь грубо, возможно, слишком грубо, но ты слишком раздражен тем, что Эдд перебивает тебя каждый раз, когда ты пытаешься подобраться к этой теме. — И я пришел, чтобы сказать тебе об этом. Он пришел ко мне прошлой ночью. — Ох. Нихрена себе. — Ага. Ты даешь Эдду пару секунд на то, чтобы осознать все, что ты сказал, прежде чем решаешь продолжить. — Он не мертв, но его состояние крайне паршивое. Степень паршивости — «я пришью себе механическую руку», если интересно. — Звучит как Торд, — Эдд усмехается, и края его губ изгибаются в легкой улыбке. Он понимает все без лишних слов и встает из-за стола. — Я прихвачу Мэтта и зайду в аптеку за "тайленолом" и бинтами. Что-нибудь еще нужно? — Одежда для Торда. Я не знаю, как долго он решит оставаться на этот раз, но я почти уверен, что Мэтт не согласится одолжить ему что-нибудь. Эдд принимается перерывать стол, и вскоре среди всего хлама появляются ключи. Довольный своей находкой, он убирает их в карман. — Окей, я тебя понял. — Спасибо, Эдд. Ты лучший, — и это не просто слова. Ты полностью искренен в этот момент. Друг уже был у двери, когда твои слова настигают его. Развернувшись, он одаривает тебя усталой улыбкой. — Я стараюсь. Эдд подмигивает тебе и выходит.***
Проходит на удивление мало времени, прежде чем ты получаешь смс от Мэтта, крайне любопытного, можно ли вас с Тордом все еще назвать «парой». — Какого черта, Мэтт? — Если ты думаешь, что я ни разу не заметил засосы на твоей шее, пока мы жили вместе, то ты меня недооцениваешь ;) ;) ;) Твоя рука машинально ложится на шею, и ты быстрым шагом направляешься к зеркалу, чтобы подтвердить свои опасения. Эдд ничего не сказал на этот счет. — Так вы все еще пара или нет?***
Когда ты возвращаешься к себе, Торд все еще спит. Какое-то время ты стоишь в дверном проеме, скользя по норвежцу внимательным взглядом. К счастью, он больше не дрожит, но все еще покрыт пылью и грязью после всех тек злоключений, через которые ему пришлось пройти прежде, чем он возник на твоем пороге. — Давай, подъем, Коммунист, — тихо бормочешь, осторожно встряхивая его за здоровую руку. — Тебе стоит принять душ. Он не отвечает, даже когда ты начинаешь трясти его куда ощутимее. К тому моменту, как Торд наконец подает признаки жизни и бормочет что-то трудноуловимое себе под нос, ты в шаге от того, чтобы начать проверять его пульс и дыхание. — Разве так будят спящую красавицу? Ты всерьез подумываешь о том, чтобы придушить его подушкой, но вместо этого ты целуешь его до тех пор, пока он окончательно не сбивается с дыхания. Отстранившись, Торд счастливо смеется, а ты, слыша его смех, чувствуешь себя легче перышка. — От тебя воняет. — Кто бы говорил, — отвечает он, и впервые его оскорбление звучит как шутка, а не как очередное унижение. То, насколько нормальным можно назвать общение между вами, выбивает тебя из колеи, так что ты просто указываешь Торду на ванную и отодвигаешься, освобождая путь.***
Когда он выходит из душа, чистый и завернутый в одно только полотенце, ты помогаешь ему сменить бинты. Ты отлично знаешь, как это делается. Дружба с Эддом очень быстро научила тебя, как подлатать любую рану, а это порой требует немало фантазии, особенно когда страховка — слишком дорогая штука, чтобы на нее тратиться. В твоих отточенных действиях было что-то странно успокаивающее: снять старые бинты, обработать раны, забинтовать снова — и ты не обращаешь на Торда никакого внимания до тех пор, пока до тебя вдруг не доходит, что вот он перед тобой, совершенно голый, если не считать полотенца. Капли воды медленно стекают по его торсу, а Торд смотрит на тебя так, что ты готов наброситься на него здесь и сейчас, несмотря на все его порезы и ожоги. Но тебе больше не двадцать. Ты держишь себя в руках достаточно долго, чтобы успеть закончить с обработкой его ран и швов прежде, чем он позволяет полотенцу соскользнуть на пол, а его пальцы зарываются тебе в волосы, утягивая тебя в грубый и пошлый поцелуй. Все произошло быстро и сумбурно, скорее ради того, чтобы сбросить напряжение, чем ради эстетического удовольствия. Когда после ты отстраняешься, чтобы восстановить дыхание, ты замечаешь, как Торд жадно осматривает тебя своим неповрежденным глазом, буквально пожирая взглядом, словно ты действительно стоишь того, чтобы на тебя так смотрели. Ты думаешь о том, как долго это продлится, прежде чем все вновь вернется на круги своя.***
Эдд возвращается к ужину. Торд в этот момент лежит на диване перед телевизором, увлеченный Ходячими Мертвецами, а ты слоняешься по кухне. Ты знаешь Торда достаточно хорошо, чтобы, даже не смотря на него, быть уверенным: каждый раз, когда до тебя доносится его тихий смех — на экране кого-нибудь жестоко убивают. Это одновременно кажется тебе милым и чертовски пугает, особенно вспоминая ваше прошлое и нашествия зомби, которые вам пришлось застать. — Я купил бинты и пластыри, как ты и просил, а Мэтт выбирал одежду, потому что я понятия не имею, какой у Торда размер, — заявляет Эдд с порога, открывая дверь плечом. Торд, услышав его голос, застывает на месте. — Все, что я могу сказать про одежду — она красная. Но это вроде как должно быть неплохо, цвет Коммунизма и все такое. Ведь Торд вроде как тот самый Алый Лидер… О, привет, Торд! Мэтт идет сразу за Эддом, держа в руках те пакеты, которые не смог унести Эдд. На лице Торда за эти пару мгновений, которые потребовались друзьям, чтобы вторгнуться в квартиру, успевает пронестись слишком много эмоций, чтобы понять хоть одну из них. — Привет, Эдд, — окинув друзей взглядом, Торд встает и направляется к ним. — Рад тебя видеть. К чести Эдда, он даже не вздрагивает при виде покрытого шрамами лица Торда. И, что было совсем неудивительно, Мэтт, в отличие от Эдда, тактичностью не отличился. — О боже, Торд, что с твоим лицом? — воскликает Мэтт, и, даже стоя на другом конце комнаты, ты можешь увидеть, как Торду почти силой приходится сдерживать себя в руках. — А, да ничего. Меня всего лишь подстрелили гарпуном, — его тон мягкий, но кроющаяся за показным дружелюбием злоба заставляет тебя начать внимательно изучать взглядом кастрюлю с водой. Возможно, куда внимательнее, чем она того стоила. — Ну и робот, в котором я находился, вроде как загорелся и взорвался, что ты можешь понять по ожогам на моем лице. И по оторванной правой руке, которая, — он указал на протез, — не будет функционировать еще какое-то время. А еще мой правый глаз больше не видит. И никогда не увидит. Мэтт, пристыженный и напуганный угрожающей интонацией, шарахается прочь от Торда, а сам Торд подходит к тебе и крепко обнимает за талию. Слишком крепко, чтобы объятия можно было назвать приятными. — Что эти двое здесь делают? — спрашивает он тихо, но его голос источает такую угрозу, что ты пытаешься отодвинуться прочь. Он не позволяет отодвинуться ни на сантиметр. — Зачем ты сказал им, что я здесь? — Кто-то должен был сходить в магазин тебе за одеждой, — отвечаешь, пытаясь оправдаться. — И я не хотел оставлять тебя одного. Эдд прекрасно понимает настрой Торда, так что он кладет руку Мэтту на плечо и под крайне сомнительным предлогом предпочитает покинуть комнату, утягивая друга за собой и оставляя тебя один на один с норвежцем. Как только дверь за друзьями закрывается, ты разворачиваешься к Торду. — Да в чем, мать твою, твоя проблема? И это был хороший вопрос. Торд кипит от ярости по причинам, понять которые ты не в силах. — Запомни, никто не должен знать, что я здесь! Он наезжает на тебя, так, как делал это раньше, и ты наконец берешь себя в руки и отталкиваешь его прочь, не давая больше прижимать тебя к столу. Торд отступает на пару шагов, но не дальше. — Зачем? Ты не можешь просто ворваться в мою жизнь, наезжать на моих друзей, ничего не объяснять и ожидать, что я буду соглашаться с тобой каждый раз, когда тебе взбредет что-то в голову! Ты видишь, как сжимаются его кулаки, и почему-то это заставляет тебя разозлиться еще больше. — Что ты вообще здесь забыл? — Заткнись! — рявкает он и с силой впечатывает тебя в стену. Краем глаза ты замечаешь, что вода в кастрюле на плите начинает закипать. Его лицо слишком близко к твоему, и от вида его ожогов тебя начинает мутить. — Думаешь, ты такой смелый? Думаешь, ты можешь раскрыть мое местоположение и остаться безнаказанным просто потому, что ты моя подстилка? Его слова заставляют тебя застыть, и он, с перекошенным от злости лицом, смеется, глядя тебе в глаза. — Тебе это нравится, не так ли? Нравится, когда я зову тебя подстилкой? Какая же ты шлюха, — его голос полон яда, а его нога вклинивается между твоих бедер, лишая возможности мыслить ясно. — Развратная маленькая шлюшка. Дай угадаю, ты сказал им специально, чтобы я отымел тебя, да? — Нет, я… — его нога прижимается к тебе сильнее, и ты хватаешь ртом воздух от боли. — Лжец, — рычит он, склоняясь к твоему уху. — Тебя возбуждает это? Скажи, что тебя это возбуждает. В этот момент ты несколько запоздало понимаешь, что он так и не ответил ни на один твой вопрос. Но ты слишком охвачен желанием, чтобы думать об этом. Ты стонешь, когда Торд начинает тереться ногой о твой пах и, схватив тебя за волосы, вздергивает твою голову. Все как ты любишь. Он опять играет с тобой. — Скажи это, — он снова дергает тебя за волосы, запрокидывая твою голову, и кусает тебя за шею. Ты понимаешь, что пропал. — Меня это возбуждает, — отвечаешь на выдохе. Торд рвано выдыхает, а после сжимает зубы на твоей шее сильнее. Его ногти больно впиваются в кожу головы. — А теперь умоляй. Ты чувствуешь, как его стояк прижимается к тебе, и трешься о него. Развратная маленькая шлюшка. — Пожалуйста, Торд… — ты стонешь, когда его бедро вновь трется о твой пах, — укуси меня. Я хочу, чтобы ты укусил меня. Это не то, что ты хочешь сказать и как ты хочешь это сказать, но ты слишком плохо соображаешь, чтобы выдать что-то получше. Торд смеется в ответ. — Как скажешь, милый. Неожиданно его зубы везде, и этого слишком много для тебя. Ты цепляешься за Торда в то время, пока он покрывает твою кожу засосами и синяками. Ты кричишь, а он смеется, дергано и слишком пугающе, и скользит языком по твоей челюсти, после чего продолжает с силой сжимать зубы на твоей шее. Тебе остается только сдавленно всхлипывать и тереться о его ногу. В штанах становится слишком тесно, но, когда ты тянешься расстегнуть ширинку, Торд бьет тебя по рукам. Твой взгляд полон растерянности. Отсутствие прикосновений становится почти болезненным, и ты, смутно соображая, начинаешь трогать себя через брюки. — Штаны останутся на тебе. Я хочу, чтобы ты кончил так, как полагается шлюхе. Он смотрит на тебя, и ты видишь в его взгляде жестокость вперемешку с любопытством, когда он вновь трется ногой о твой пах. Ты скулишь в ответ. Руки вновь тянутся к члену и начинают трогать его прямо так, через одежду. Торд, заметив это, с шипением говорит тебе продолжить, и его голос заставляет тебя покрыться мурашками. Ты чувствуешь себя самым отвратительным существом на этой планете, и это возбуждает тебя еще сильнее. — Скажи, что ты моя вещь, Том. Ты ненавидишь себя. Настолько сильно, что еще немного — и ты начнешь плакать. — Я твоя вещь. — Скажи, что ты моя подстилка. — Я твоя… Ох, черт… Я твоя подстилка, — твой голос срывается и дрожит. Ты омерзителен. — Скажи, что ты мой, — Торд сбивчиво дышит тебе на ухо, его ладонь в его штанах, и ты размытым взглядом наблюдаешь за тем, как он мастурбирует, упиваясь твоей самоненавистью. — Скажи, что ты мой, и никто, кроме меня, не имеет права притрагиваться к тебе. — Я твой, — ты давишься словами. — И только твой. — Назови мое имя. — Торд. Ты стонешь, и перед глазами все темнеет. Оклемавшись пару секунд спустя, ты обнаруживаешь себя на кухонном полу. Вода в кастрюле уже давно кипит, и ты отстраненно думаешь о том, что с этим нужно что-то сделать. А после ты замечаешь, как тебе в лицо упирается стояк. — Соси, — командует Торд, и ты слишком плохо соображаешь, чтобы даже попытаться объяснить, что это первый раз, когда ты делаешь кому-то минет. Когда ты открываешь рот, чтобы возмутиться, он вцепляется в твои волосы и толкается тебе в рот, так что все, что тебе остается — пытаться не давиться. Ему требуется всего пара толчков, чтобы кончить тебе на лицо, после чего он отпускает твои волосы, и ты падаешь на холодный кафель. Все, что слышишь — его рваное дыхание и шипение выкипающей на плиту воды.***
На дворе ночь, и ты лежишь на диване в гордом одиночестве, тщетно пытаясь собрать себя по кусочкам. Прежде, чем ты отключаешься, ты чувствуешь, как Торд садится рядом, кутаясь в одеяло. В комнате темно, но даже так ты можешь видеть, что на нем все еще твоя синяя толстовка. Он не извиняется, вместо этого он прижимается к тебе сзади, заворачивая тебя в одеяло и обдавая горячим дыханием твой затылок. — Я не могу сказать тебе, зачем я здесь. Не сейчас. Но никто не должен знать, где я нахожусь. Это жизненно важно, чтобы ты никому об этом не говорил. Кончики его пальцев скользят по твоей шее, оглаживая противно ноющие следы укусов. Ты почти уверен, что он восхищается тем, что сделал, и эта мысль заставляет тебя поежиться. — Пожалуйста, Том, мне очень нужно, чтобы ты это понял. Ты, не отрываясь, смотришь в идеально заштукатуренный потолок. Ты и так уже простил его. — Я люблю тебя, — тихо шепчешь. Твой голос дрожит. Торд заметно расслабляется, и ты прижимаешься к нему, когда он стискивает тебя в объятиях. После этого случая ты больше ни о чем его не спрашиваешь.***
Он будит тебя рано утром, тыкая тебя в плечо до тех пор, пока ты не поднимаешь на него сонный взгляд. Торд весь сияет. Ты понятия не имеешь, почему вы лежите на диване, а не в кровати, но осознание все же приходит к тебе пару минут спустя. — Смотри, Том, — он показывает на свою механическую руку. Лицо Торда на секунду становится крайне сосредоточенным, а после ты видишь, как металлические пальцы медленно двигаются. Его улыбка становится еще шире. — Плечо все-таки начало заживать! Даже на твой взгляд это выглядит чертовски круто. — Поздравляю, — отвечаешь, сонно моргая. Он счастливо смеется, и на душе становится тепло. — Засыпай, милый. Ты выглядишь так, словно восстал с того света. — Просто не люблю рано вставать, — сонно бормочешь и вновь прижимаешься к его теплой груди. Он нежно гладит тебя до тех пор, пока ты вновь не проваливаешься в сон.***
Очень скоро ты привыкаешь к тому, как проходит ваш день: — Ты просыпаешься рядом с ним, каждый раз радуясь тому, насколько Торд теплый, и, глядя на него, думаешь о том, как мило он выглядит, когда спит. Пусть это и банально, но это правда. — Он принимает душ, ты готовишь завтрак. Когда Торд заканчивает, ты помогаешь ему сменить бинты, изо всех сил игнорируя вид его ослепшего глаза. — Вы проводите весь день дома. Ты ценишь каждый момент рядом с ним, потому что у тебя нет ни одной причины этого не делать. Иногда ты играешь ему на гитаре, чтобы не давать вам обоим заскучать. — Вы ссоритесь. Каждый раз причиной становится что-то банальное и глупое. Вы ссоритесь до тех пор, пока он не переворачивает все сказанное тобой с ног на голову. Вы ссоритесь до тех пор, пока у вас уже нет сил орать друг на друга, до тех пор, пока окончательно не пугаете всех соседей. Вы ссоритесь до тех пор, пока он вновь не трахает тебя, потому что ради этого вы и ссоритесь. У тебя не хватает мужества просто попросить его, так что ты позволяешь ему начать ссору и ненавидишь себя всей своей душой. — Когда он впивается ногтями в твои бедра, ты напоминаешь себе, что ты это заслужил. — Блаженство. Ненависть. Ты продолжаешь кричать до тех пор, пока не срываешь голос, до тех пор, пока он не сжимает твое горло так сильно, что ты теряешь сознание. — Ты приходишь в себя на полу, весь покрытый его спермой. Проверяешь себя на наличие серьезных травм. Молодец, так держать. — Идешь в душ, потом готовишь ужин. Ты стараешься не обращать внимание на то, как он, подойдя к тебе со спины и опустив голову тебе на плечо, трогает каждый твой синяк, укус и царапину, особое внимания уделяя местам, где пошла кровь. Ты пытаешься не обращать внимания, когда он трогает себя. Стараешься игнорировать, когда он начинает трогать тебя. — Вы ужинаете, он пожирает тебя взглядом. Оскорблять друг друга необязательно, но вы все равно это делаете. — Смотрите кино или делаете что-нибудь еще. Он хвостиком ходит за тобой по квартире, иногда без умолку болтая, иногда угнетающе молча. Его руки вечно оказываются на тебе. — Вы идете спать. Ты прижимаешься к нему, завернувшись в одну только простыню, потому что Торд слишком горячий, и думаешь о том, насколько ты ничтожен. Ты знаешь, насколько ты ничтожен. Ты знаешь, что он прав и больше никто не захочет обнять тебя. Даже ты сам не захотел бы себя обнять. — Только не плачь, что угодно, только, мать твою, не начинай рыдать. — Ты засыпаешь под звуки его спокойного дыхания. Ты успел выучить каждый из этих пунктов наизусть.***
Ты понимаешь, что врываться в комнату к Эдду было большой ошибкой, когда его меч оказывается у твоего горла даже раньше, чем он успевает понять, кто ты. Дверь в квартиру друга громко захлопывается за тобой, но даже так ты слышишь, как Торд орет твое имя за несколько квартир отсюда. — Какого черта, Том? Ты тяжело дышишь. Шея покрыта слюной, и капли медленно стекают за ворот толстовки, противно холодя кожу. Ты очень хочешь кого-нибудь убить. Эдд смотрит на тебя так, словно у тебя выросла вторая голова, которой, у тебя, к слову, не было, а лезвие его меча прижимается к твоему горлу слишком сильно, чтобы это могло тебя успокоить. — Что случилось? — Верни мне мою выпивку, Эдд, — рычишь сквозь сжатые зубы, когда друг все же опускает меч, а после проходишь вглубь квартиры, не чувствуя больше угрозы. — Я не могу терпеть его на трезвую голову. — Торда? — спрашивает Эдд, и ты знаешь, что он отлично понимает, насколько это тупой вопрос. Судя по тому, как он разглядывает твою покрытую синяками шею, ты на сто процентов уверен, что он отлично понимает, насколько это тупой вопрос. — Верни мне мое долбанное бухло, — повторяешь, выплевывая каждое слово. Эдд в свою очередь одаривает тебя таким многозначитальным взглядом, что ты сжимаешь зубы. Торд любит метить свою территорию. Ты знаешь это так же хорошо, как и то, что твое тело такая же его территория, как и все остальные его вещи, так что если ты чему и удивляешься, так это тому, что его дурацкий символ Коммунизма еще не красуется где-нибудь на твоей заднице. И тебе не нужен жалостливый взгляд Эдда, чтобы помнить, насколько ты отвратителен. — Я знаю, что это ты все спрятал. Я только что был у Мэтта и ничего у него не нашел. — Ты же понимаешь, что это проблема, да? — начинает друг, и ты понятия не имеешь, говорит он о твоей зависимости, о том, что Торд сделал с твоей шеей или о самом Торде. Тебе в любом случае плевать, так что ты лишь протискиваешься мимо друга и направляешься в глубь его квартиры, проверяя каждый шкафчик на предмет твоей водки. Эдд следует за тобой и пытается убедить тебя… В чем? Не пить? Выставить Торда за дверь? Превратить ваши токсичные отношения во что-нибудь «нормальное» и «хорошее»? — Пожалуйста, Том, не делай этого с собой, — Эдд практически умоляет, когда ты все же находишь бутылку Смирноффа, спрятанную за экстренным набором колы в шкафчике ванной. Самое время для уговоров. — Почему? — ты откупориваешь бутылку, глядя другу прямо в глаза. Многим от такого становится не по себе. Убожество, — голос Торда шепчет тебе на ухо. — Ты монстр. Отброс. — Назови мне хоть одну причину этого не делать. Всего одна весомая причина, и я обещаю, я не стану. Ты стоишь посреди ванной с бутылкой в руке, честно ожидая, пока друг скажет хоть что-нибудь, чтобы отговорить тебя. Эдд открывает рот, но после, полный сомнений, закрывает. Он выглядит пристыженным. — Вот и я о том же… — тихо отвечаешь и присасываешься к бутылке.***
Только оказавшись на улице, ты понимаешь, что не выходил за пределы квартиры почти неделю. Ты еще долгое время наматываешь круги по району, топя себя в бутылке, прежде чем ноги все же приводят тебя на порог собственной квартиры. Ты возвращаешься пьяный, пошатываясь на ходу. Торд открывает дверь даже раньше, чем ты успеваешь постучать. Он молча пускает тебя внутрь. Ты морально готовишься к тому, что последует за этим. Он бьет тебя своей металлической рукой. Ты кричишь от боли, прижимая руку к лицу, и воешь, потому что он ударил тебя своей чертовой металлической рукой. Секунду спустя он бьет тебя еще раз, на этот раз в живот. Ты безуспешно пытаешься дышать, а после тебя выворачивает. Ты рыдаешь, мир вокруг плывет от каждого движения, и даже сквозь набатом бьющий пульс в ушах ты слышишь, как Торд орет на тебя. — Не смей оставлять меня, слышишь? Не смей оставлять меня одного, Том, не смей! В ужасе ты хочешь сбежать подальше, но не можешь даже встать. Неожиданно дверь с грохотом распахивается, и ты видишь на пороге Мэтта, а за ним и Эдда. Кажется, дальше происходит ссора, но ты не уверен, потому что неожиданно все становится таким далеким, и ты очень устал, и тебя стремительно затягивает во тьму…***
Ты приходишь в себя на больничной койке, и первое, что ты чувствуешь — настолько сильную головную боль, что, кажется, твой череп вот-вот взорвется. Торд сидит на стуле около твоей кровати. Видимо, кто-то в больнице решил проявить долю заботы, потому что теперь на его лице красуется повязка, закрывающая ослепший глаз. Он сидит в твоей синей толстовке, той, которую ты дал ему в ту ночь, когда он вернулся. Даже с учетом того, что перед глазами все плывет, ты видишь, как он раскачивается из стороны в сторону, здоровый глаз широко распахнут. До ушей доносятся обрывки фраз на норвежском. Ты стонешь от боли, морщась от бьющего в глаза света, и неожиданно вспоминаешь все, что произошло. — Торд… — говорить тяжело. Он тут же оказывается рядом, бормоча извинения настолько быстро, что ты не можешь понять ни слова. Мягкие пальцы его человеческой руки мягко и осторожно ложатся тебе на лоб, на плечо, касаются пластырей на лбу. Металлическая рука в это время болтается рядом с телом. — Мне жаль, Том, мне так жаль! Я не хотел делать этого. Я люблю тебя, я не хотел делать тебе больно! Пожалуйста, Том, прости, я… — он выглядит так, словно вот-вот заплачет, а твоя голова разрывается от боли, так что ты зажмуриваешься и наощупь нашариваешь его ладонь, сжимая его своей. — Все хорошо, — твой голос еле слышен. — Все хорошо, я в порядке. Его пальцы глядят внутреннюю сторону твоей ладони, а после Торд стаскивает с себя обувь и забирается к тебе на больничную койку, осторожно прижимая тебя к себе. Он теплый и надежный, он ласково гладит тебя по голове, и ты начинаешь плакать, потому что ты пришел в себя меньше двух минут назад и тебе уже больно, слишком больно, чтобы ты мог это вынести. Торд гладит тебя и успокаивает, а ты рыдаешь, словно ребенок, жалобно и некрасиво, потому что тебе становится все хуже, и тебе плевать, о чем думает медсестра, когда заходит к вам, тебе совершенно и абсолютно плевать.****
Он молчит всю дорогу домой, и ты почти благодарен ему за это. Пытаясь игнорировать хаотичную манеру Торда водить и пульсирующую боль в голове, ты рассеянно смотришь в окно. - Я пытаюсь быть лучше, - шепчет он, и твое сердце отдается тупой, ноющей болью. – Я люблю тебя. - А я тебя. Не обращая внимания на то, что вы посреди шоссе и что сейчас самое время следить за дорогой, он притягивает тебя за плечо и целует. Ты любишь его так сильно, что это причиняет боль.****
Каждый раз, когда вы с Эддом сталкиваетесь, все, о чем он может говорить – это Торд. - Он едва не убил тебя! Пока друг активно жестикулирует, пытаясь обратить твое внимание на себя и свои слова, ты протискиваешься мимо и снова перерываешь шкафчик в его ванной в поисках очередной порции алкоголя. - Ага, а я подстрелил его гарпуном, - недовольно отвечаешь. На глаза попадается желанная бутылка, и ты наконец идешь к обратно к выходу. Тебе нельзя уходить надолго. Если ты не будешь дома к тому моменту, как Торд проснется, он заметит твое отсутствие и… - Ты знаешь, что это не одно и то же! Ты смотришь на друга и буквально видишь, как за этими словами последует очередная лекция, слушать которую ты не имеешь ни малейшего желания. В итоге, ты отпихиваешь Эдда и идешь к двери. Ты уже знаешь, что он скажет, и у тебя нет ни малейших сил слушать это еще раз.****
Проблема в том, что ты не можешь его бросить. Торд – твой ориентир, твой мир, твое солнце, и твоя жизнь вращается по оси вокруг него. Это длится годы, Эдд, с тех пор, как вам было 20, с тех пор, как Торд переехал к вам и увидел все твои недостатки, с тех пор, как он прижал тебя в ту ночь к стене и целовал, пока в твоих легких не закончился воздух. Неужели ты не понимаешь, Эдд? Торд нужен тебе больше, чем кислород.****
Когда ты возвращаешься к себе, Торд сидит на диване с книгой в руках. Заметив в твоих руках бутылку, он удивленно вскидывает брови, а пару секунд спустя недовольно хмурится. - Врач сказал никакого алкоголя до тех пор, пока ты не поправишься. - Да ладно тебе, все не так плохо, - отмахиваешься, опускаясь рядом. - Уже три дня прошло. Я в порядке. Торд на пару секунд затихает, раздумывая и все еще хмурясь, однако ты более чем уверен, что уже знаешь ответ. Ты вел себя идеально последние дни. Торд просто не может не сделать небольшую поблажку. - Выпьешь со мной? - предлагаешь, протягивая ему Смирнофф и надеясь, что вид манящего напитка склонит Торда к нужному выбору. Он вздыхает. - Ладно. Но только потому, что ты был очень хорошим мальчиком. С довольной усмешкой он следит за твоей реакцией, а после, пока твой мозг заполнен весьма неприличными мыслями, Торд выхватывает бутылку и делает первый глоток. Почти залпом осушив треть бутылки, ты осознаешь, как скучал по этому чувству жжения в горле и ваты в голове. Перспектива отключить свой мозг на какое-то время радует, как никогда. Вскоре твой мозг действительно становится будто из ваты, но ты только радуешься этому факту. Ты скучал по возможности выпить в хорошей компании. Торд немного расслабляется и позволяет себе сжать тебя в объятиях, словно пытаясь защитить от всего мира. Но даже несмотря на то, что он порядком расслаблен, он все равно продолжает то и дело кидать напряженные взгляды на дверь. Он широко зевает, стукается челюстью о твою макушку, и вы весело смеетесь. - Слушай, Том, - начинает Торд рассеянно, играясь с твоими растрепанными прядями, в то время как его взгляд направлен вникуда. - Мм? Его пальцы переползают на твою шею и начинают вырисовывать узоры, заставляя тебя обмякнуть и довольно подставить шею. - Мне тут стало интересно… - Торд снова бросает взгляд на дверь. Его пальцы ласково касаются твоей позвонков, и ты довольно прикрываешь глаза. - Интересно что? Торд замолкает и пару секунд спустя мотает головой. - Да так. Не важно. Лучше скажи мне, почему твои глаза черные? - Ну… Может потому, что моя мама была шаром для боулинга? А отец типа ананас или что-то вроде того? Понятия не имею, - ты замолкаешь, и Торд смеется. - Твой отец не может быть ананасом, Том. Это… Ну… Невозможно. Твои родители должны быть нормальными. Нормальными людьми, - голос Торда спокойный, расслабленный и довольный, а слова немного смазанные из-за его опьянения, но даже так, под всем этим, ты чувствуешь сдерживаемое напряжение. Его пальцы медленно скользят вниз, оглаживая выпуклости позвонков. - Не-а. Мои родители… Они… Почему они не могут быть шаром для боулинга и ананасом? За все хорошее, что они сделали, они это заслужили быть теми, кем хотят. Неожиданно Торд скользит ногтями вниз по позвоночнику, и ты весь покрываешься мурашками. - Мои глаза странные, но я не знаю, почему они такие. - Мне нравится. Тебе идет, - заявляет он, запуская руку под твою футболку и начиная скользить пальцами по спине. - А мне нравится, когда ты так делаешь, - произносишь на выдохе, и Торд, посмеиваясь, гладит тебя между лопаток. - Это приятно… - Я хочу тебя, - его ладонь кругами оглаживает твою спину. - Ты был хорошим, о-о-очень хорошим мальчиком, и я хочу наградить тебя за это. Хочу сделать тебе приятно. Ты стонешь и дрожащими пальцами пытаешься расстегнуть пуговицы на штанах. - Почему... - бормочешь, расправляясь с пуговицей и переходя к ширинке. - Почему ты всегда такой? Всегда хочешь трахнуть меня, всегда хочешь забраться ко мне в штаны... Торд помогает тебе избавиться от джинсов, и, когда ты пару секунд спустя ищешь его своим рассеянным и явно нетрезвым взглядом, он уже сидит на полу между твоих колен. - Такое чувство, будто… Будто ты не знаешь, как еще показать свои эмоции кроме как через секс. - Это сложно, - еле слышно отвечает Торд, а после скользит пальцами вверх по бедру. - Давай я просто сделаю тебе приятно? - Не-а. Не-не-не, - начинаешь тараторить, и Торд поднимает на тебя растерянный взгляд. Ты, повторяя его жесты, опускаешь ладонь ему на голову и нежно гладишь, и вскоре он сам льнет к твоим прикосновениям. - Есть еще такая штука, как близость и прочая хрень… Это важно. Торд недовольно рычит, но ты пьян и оттого решительно настроен. - Ну давай, поговори со мной. Я хочу знать о твоих чувствах! Он отвечает раздраженным вздохом. - Только если потом мы к этому вернемся, - глаза Торда выразительно скользят по твоему стояку, а сам он нетерпеливо ерзает. - Ла-а-адно, - ты все же уступаешь. Такой расклад тебя устраивает. - А теперь — чувства. Торд ненадолго застывает, задумчиво скользя по тебе взглядом. - Ты мне нравишься. Очень сильно нравишься. Пугающе сильно. Ты киваешь, и он продолжает говорить, и даже жестикулирует, что выглядит странно, потому что его металлическая рука все еще двигается неестетсвенно. - Ты вроде как… Зацепил меня. Не думаю, что хоть кто-нибудь заставлял меня чувствовать то же, что и ты. Это дико пугает. Я понятия не имею, что с этой всей херней делать. - Ага… - отвечаешь, но Торд не обращает внимания. Он все говорит и говорит, словно внутри него сломалась плотина, сдерживающая до этого все сокровенные мысли. - Я скоро уеду, Том. На этот раз уже по-настоящему. Я не вернусь больше. Ты смотришь на Торда во все глаза, а он смотрит вникуда, не обращая внимания ни на тебя, ни на твою спавшую эрекцию. - Через неделю. Я уеду через неделю. Вернусь в армию и снова буду Лидером. И я… Я не могу оставить тебя здесь, понимаешь? Ты все для меня. Вся эта армия, все это… Я делаю это для тебя. Его глаза закрыты, а ты все еще гладишь его мягкие, растрепанные волосы, не зная, что тебе теперь делать. - Я вернулся только ради тебя. И я хочу, чтобы ты поехал со мной. Обратно на базу. Я вернулся, чтобы забрать тебя с собой, - Торд начал тихо хихикать. - Так глупо, не правда ли? Ведь ты наш старый, глупый Том. Но я попытаюсь. Я попытаюсь заставить тебя поехать со мной. - Ох, - все, что ты успеваешь ответить прежде, чем он вновь возвращает все свое внимание тебе и его ладонь начинает гладить тебя через белье.****
Ты просыпаешься от тяжелого аромата сигар. Сонно оглядевшись, ты понимаешь, что, видимо, ночью вы как-то перебрались в спальню. Ты без футболки, и первое, что бросается в глаза — несколько новых засосов. Спина Торда вся покрыта алыми царапинами. Он сидит на краю кровати, глядя куда-то в стену. От его лица то и дело отплывают сероватые облачка дыма, растворяясь где-то под потолком. - Рискну предположить, что ты не забыл ничего из того, что было вчера, - норвежец издает еле слышный смешок. - Напомни больше никогда не пить с тобой. - Это правда? Через неделю ты уедешь? - ты не видел его курящим с того для, как подстрелил его. Торд поворачивается к тебе, открывая взгляду уродливые шрамы на лице, слишком сильно выделяющиеся на фоне его бледной кожи. Он держит сигару между механических пальцев. - Поедешь со мной?****
Мэтт распахивает дверь еще до того момента, как ты успеваешь постучать второй раз. Друг улыбается так широко, словно твое появление стало лучшим событием за весь день. - Ура, компания! - Привет, Мэтт, - твой голос полон сомнений, а ты сам судрожно пытаешься подобрать нужные слова. - Я тут долго думал и… - Да не стой ты на пороге! Проходи, - тебя нагло и весьма ожидаемо перебивают, после чего Мэтт распахивает дверь шире и буквально затаскивает тебя внутрь. Пока ты медленно проходишь вглубь квартиры, друг успевает похлопать тебя по плечу, попадая на свежий укус, оставленный Тордом, и ты тихо шипишь. Квартира Мэтта всегда озадачивала своей обстановкой. Как бы ты ни любил его, а, к слову, ты любишь Мэтта всей душой, потому что он один из твоих самых близких друзей, ты покрываешься испариной каждый раз, когда видишь, как с развешанных по стенам портретов с изображением друга, на тебя смотрят его выразительные голубые глаза. - Присаживайся! - Мэтт не отстает, и ты вынужденно опускаешься на указанное кресло, которое стоит раз в десять дороже, чем твой диван, что не было удивительно. Мэтт, будучи моделью, зарабатывает раз в десять больше, чем ты своей игрой на гитаре. - Дай угадаю, это насчет Торда. Отрицать было бы глупо, так что ты даже не пытаешься. - Да. Он… Он дал понять, что хочет перевести наши отношения на новый уровень и… Ты производишь впечатления человека, с которым можно об этом поговорить. Мэтт отвечает счастливой улыбкой от уха до уха, и ты чувствуешь себя виноватым из-за того, что не пришел к нему раньше. Даже несмотря на свою эксцентричность, он всегда был приверженцем нормальных, адекватных отношений. - Буду рад помочь. Что именно Торд тебе предложил? - Ну… - ты думаешь о том, как лучше будет сказать об этом. - Он скоро снова уедет, на этот раз действительно далеко… - Обратно в Норвегию? Ведь он же из Норвегии, да? - Мэтт выглядит довольным собой, ведь ему удалось это запомнить. - А? Ну да. Да, обратно в Норвегию. С учетом того, сколько ты знаешь о Торде, вполне возможно, он действительно уедет в Норвегию. Черт. - И он предложил поехать с ним? - глаза Мэтта хитро засверкали. Ты вынужден признать, что он очень быстро догадался, к чему именно ты клонишь. - Как хорошо, что вы доросли до этого уровня отношений! В общем-то, ты не соврал. Это просто был немного иной способ преподать всю ситуацию. - Ага. В общем, я пытаюсь понять, стоит ли мне поехать с ним. Яркая, словно второе солнце, улыбка друга меркнет, а после он, нахмурившись, поднимает на тебя задумчивый взгляд. - И ты решил спросить меня об этом? - Как видишь, да, - ты понятия не имеешь, что творится в голове у друга и куда зайдет в итоге этот разговор. Предугадать никогда не получалось. Мэтт заметно мрачнеет, и ты впиваешься ногтями в обивку кресла, пытаясь понять, что ты сказал не так. - Я не понимаю, почему ты решил спросить меня об этом? Ты вздыхаешь и зарываешься пальцами в волосы, начиная чувствовать себя по меньшей мере неловко. Если бы ты только знал, как объяснить Мэтту всю суть ваших отношений с Тордом… Привет, я Том. А это мой заклятый враг, с которым мы спим, который имеет крайне нездоровую зацикленность на мне и чье эмоциональное состояние так же тесно связано с моим, потому что в какой-то момент мы пришли к выводу, что слишком поехавшие для того, чтобы любить кого-то. Ах да, и зовут его Торд. Приятно познакомиться. - Я не знаю. Это будет слишком большая перемена в моей жизни, и я не хочу принимать решение в спешке. Морщинка между бровей Мэтта разглаживается, а после на его губах мелькает неуверенная улыбка. Ты начинаешь искреннее волноваться за свою судьбу. - А когда ты вообще принимаешь решения не в спешке? - Понятия не имею. Никогда, наверное, - твое недоумение черным по белому написано на твоем лице. Улыбка друга становится более явной, и, вместе с тем, заговорческой. Ты невольно задумываешься о том, как Мэтту удается делать свою мимику такой живой и понятной. Однако после ты вспоминаешь, как на первом году старшей школы Мэтт принимал участие в театральной постановке, и приходишь к выводу, что не стоит сомневаться в способностях людей искусства. - Вот именно. Никогда. И что в таком случае говорит тот факт, что ты не согласился сразу же? До тебя начинает медленно доходить. - Погоди. Ты хочешь сказать, что… - Ты не хочешь ехать. Вместо этого ты ищешь человека, который отговорил бы тебя от этого. Ты более чем уверен, что по твоему выражению лица Мэтт понял, что попал в самую точку. - Так почему ты просто не сказал «нет»? Правда слишком унизительна, так что ты решаешь прибегнуть к невинной лжи. - Я решил дать себе немного времени подумать. Вдруг передумаю. Мэтт понимающе кивнул. В развешанных по комнате наряду с картинами зеркалах отражение друга сделало то же самое. - Как видишь, ты не передумал. Надеюсь, это хоть чем-то тебе помогло. На удивление, это действительно прояснило кое-что в твоей голове. - Помогло. Так что спасибо тебе. - Я полезен! - радостно воскликнул друг в ответ, а ты направился к двери, оставляя Мэтта в компании своих отражений. Пришло время расхлебывать кашу, которую ты заварил.****
Когда ты возвращаешься, Торд сидит перед экраном телевизора. Ты тихо прикрываешь за собой дверь, но он все равно слышит, что ты вернулся. - Ну что, Эдд отговорил тебя ехать со мной? - он переходит сразу к делу, впиваясь в тебя пронизывающим до костей взглядом. Однако лицо Торда остается настолько невыразительным, что ты едва можешь догадаться о том, что происходит в голове собеседника. Отрицать ты не собираешься. - Да. - Ты же понимаешь, что через неделю я уеду, с тобой или без тебя? Меня ждут армия, которую я должен вести, и мир, который я должен захватить. - Да. - Том, - его голос угнетающе спокойный. - Да? - тебе с трудом удается контролировать себя, чтобы голос не срывался. - Я хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя, и все, что я делаю, я делаю ради тебя. - Что ты не… Тихий, ни с чем не сравнимый щелчок спуска пистолета с предохранителя бьет по ушам хуже набата. Ты застываешь на месте. - Я люблю тебя, Том, - Торд встает, и ты замечаешь в его руке пистолет. Он небольшой, обычно норвежец предпочитает что-то более габаритное, но даже этого хватит, чтобы отправить тебя на тот свет с такого расстояния. Это все, о чем ты сейчас можешь думать. Глядя на то, как Торд медленно подходит к тебе, ты с трудом перебарываешь инстинкты, умоляющие тебя бежать как можно дальше. Ты знаком с Тордом слишком давно, чтобы отлично знать на собственной шкуре — он не промахивается. - На колени. Ты подчиняешься. Торд стоит напротив тебя. Холодные металлические пальцы ложатся на подбородок, вздергивая голову, а после один из пальцев скользит по твоим губам, призывая разжать их. Метал ствола противно холодит язык. Ты, как можешь, начинаешь молиться. - Соси. У тебя не остается другого выхода, кроме как подчиниться.****
Торд дышит рвано и тяжело, зрачок его единственного целого глаза расширен, как у наркомана. Он резко двигает пистолетом, едва не запихивая его тебе в глотку и заставляя тебя беспомощно давиться. - Да ладно, не делай такой вид, будто тебе не нравится, - его голос неожиданно тихий и даже мягкий, а рука начинает подрагивать, когда ты, так осторожно, как можешь, начинаешь двигаться губами по стволу пистолета. Вскоре ты даже скользишь по нему языком. - Черт возьми, Том… - доносится до твоих ушей приглушенный шепот. Ты ни о чем не думаешь. Не можешь думать. В твоей голове пусто, и ты буквально чувствуешь, как эта болезненная пустота давит на твой череп изнутри. Адреналин. Страх. Твое сердце бьется слишком быстро, настолько быстро, что ты уверен - охвативший тебя ужас прикончит тебя даже раньше, чем это сделает Торд. Ты заглатываешь ствол с характерным причмокиваньем, на что Торд в ответ стонет так, словно вместо пистолета твои губы обхватывают сейчас его собственный член. Ты зажмуриваешься и стараешься сосредоточиться только на звуках, чтобы не думать ни о чем другом, и вскоре даже начинаешь чувствовать странное возбуждение. С губ срывается сдавленный всхлип, когда Торд теряет над собой контроль и вгоняет ствол глубже в глотку, куда глубже, чем ты можешь взять. Ты и так никогда до этого не пытался работать горлом, что уж говорить об этом, когда вместо члена во рту пистолет. Ты запоздало понимаешь, что плачешь все это время, когда, приоткрыв глаза, замечаешь, что едва можешь увидеть Торда за плывущей пеленой перед глазами. - Пойми меня, Том, - рваное дыхание Торда становится совсем прерывистым, когда ты пытаешься взять пистолет глубже и вновь начинаешь давиться. - Ты нужен мне. Мне нужно, чтобы ты сломался. Чтобы ты поехал со мной. Твое тело предает тебя, и неожиданная волна возбуждения является последней каплей, после которой ты уже не можешь мыслить здраво. Торд на удивление не сбивается с ритма, продолжая двигать пистолет резкими толчками, вгоняя его так глубоко в горло, что ты едва можешь дышать. Заметив, как твои руки тянутся к паху, Торд сухо смеется. - Ах ты маленькая шлюха. Его слова бьют по больному, и ты жалобно стонешь, вместе с тем забираясь пальцами себе под брюки. Глядя на тебя, Торд морщится и плюет тебе в лицо, а ты, ощущая, как капли слюны стекают по щеке, смотришь на то, как норвежец пытается разобраться с ширинкой металлической рукой. Пользуясь моментом, ты медленно выпускаешь изо рта пистолет, оставляя паутинкой тянуться капельки слюны, а после дрожащими руками тянешься помочь Торду с молнией. Где-то на периферии сознания ты ловишь себя на мысли, что очень близок к тому, чтобы вырубитсья здесь и сейчас. Когда Торду наконец удается стащить с себя штаны, он упирается членом тебе в щеку, а после свободной рукой зарывается тебе в волосы, грубо толкаясь тебе в рот. Его кожа куда мягче, чем сталь, и куда теплее, но это мало радует, когда он толкается слишком резко, вновь заставляя тебя судорожно закашлять. Ты опускаешь одну руку, чтобы расстегнуть ширинку и коснуться собственного члена. И, возможно, Торду слишком нравится твой вид, потому что он кончает в ту же минуту. Ты с усилием заставляешь себя сглотнуть. Пока он пытается вернуть дыхание в привычный ритм, ты скользишь пальцами по члену, сжимая почти до боли. Сердце бешено бьется о грудную клетку, и каждый толчок уже давно причиняет тупую боль. Когда ты понимаешь, что до оргазма осталось совсем немного, Торд приказывает тебе остановиться. При всем желании ты не можешь не заметить пистолет, который, вторя словам норвежца, теперь смотрит тебе прямо в лоб. Ты застываешь и медленно убираешь от себя руки. - Ты знаешь, что делать, - напоминает Торд, все еще тяжело дыша. - Я твоя вещь, - сбивчиво шепчешь, глядя полными слез глазами на Торда, в то время как твои руки также медленно исчезают за спиной. - Я твоя игрушка. Я твоя подстилка. Я сделаю все, что ты хочешь. Я живу для того, чтобы ублажать тебя. - Вот так, Том, - глаза собеседника, не отрываясь, смотрят на тебя и ты не видишь в них ничего, кроме нечеловеческого, пугающего голода. - Хороший мальчик. Ты всхлипываешь и продолжаешь говорить, не в силах думать о чем-то кроме дула пистолета, теперь уже смотрящего тебе в висок. - Пожалуйста, Торд… Могу я продолжить? - Продолжай, - он все еще смотрит на тебя, когда ты снова касаешься пальцами пульсирующего от проигнорированного желания члена. Чувствуя на своей коже этот тяжелый, пристальный взгляд, ты вновь зажмуриваешься и дотрагиваешься пальцами до головки, делая все, чтобы думать только об ощущениях. - Пожалуйста, позволь мне кончить. - Сделай это для меня. Торд говорит не так громко, как прежде, но ты все равно слышишь его и наконец позволяешь себе кончить. В следующую секунду ты мертвым грузом падаешь на пол. Беззвучные до этого слезы переходят в рыдания, когда до тебя доносится желанный щелчок, оповещающий о том, что Торд вновь поставил пистолет на предохранитель. Торд опускатся на пол рядом с тобой и пытается успокоить тебя, осторожно поглаживая твою спину так, словно ты вот-вот развалишься. Твоя шея нетронута, но тебе едва удается сделать вдох. Пусть в квартире достаточно воздуха, ты все равно чувствуешь себя так, словно тебе нечем дышать. - Я люблю тебя, Том, - раздается над головой его голос. - До боли люблю.****
Ты так и продолжаешь лежать до тех пор, пока он осторожно не поднимает тебя и не относит в ванную. Все то время, пока он стаскивает с тебя одну вещь за другой, ты пустым взглядом смотришь в сторону, не обращая внимание на то, как жадно Торд разглядывает каждый из сотни следов, которые он на тебе оставил. Осторожно опустив тебя на дно ванной, он уходит, предоставляя тебя самому себе. Ты нашариваешь рукой кран и проворачиваешь его на полную, позволяя кипятку обрушиться на кожу. Но этого все равно не достаточно, также как мыла и мочалки уже никогда не будет достаточно, чтобы отмыться. Ты принадлежишь ему. Ты принадлежишь ему. Ты принадлежишь ему. Ты избегаешь смотреть в зеркала и плетешься в спальню. Он уже ждет тебя там. Торд помогает тебе одеться, заваливается с тобой на кровать и прижимает к себе. Ты слышишь, как он шепчет тебе на ухо обещания вперемешку с чем-то успокаивающим. Он даже целует тебя на ночь. ...и несмотря на все, ты все еще его любишь.****
Проходит много времени, прежде чем ты находишь в себе силы посмотреть на себя в зеркало. Торд стал грубее чем обычно, его слова стали жестче, а укусы — больнее. Ты слышишь его голос у себя в голове, ты видишь его во снах. Как бы глубоко ты ни спал, ты все равно чувствуешь боль от следов, которые он на тебе оставил. Торд представляет собой воплощение катастрофы, стихийного бедствия, которое уничтожает все на своем пути и причиняет боль всему живому. И ты принадлежишь ему. Ему. Ему и никому больше. Торд — твой ориентир и твоя жизнь вращается вокруг него. Ты не можешь представить себя без него, без его обьятий, без боли от его укусов. Он твое все. Он беззвучно просачивается в ванную, как обычно не утрудившись постучать, и прижимается к тебе со спины, обхватывая руками. В зеркале ты сталкиваешься своим потухшим взглядом с его светящимся энтузиазмом глазом. - Пожалуйста, Том, поехали со мной. - Нет. Он вздыхает и нежно касается губами синяка на твоей шее. Ты чувствуешь, как его стояк упирается тебе в бедро. - Ты передумаешь, милый. Обещаю.****
Эдд угрожает вызвать полицию, а Мэтт одаривает тебя полным ужаса взглядом каждый раз, когда ты попадаешься ему на глаза. Ты уже видел этот взгляд тогда, в больнице, и ты чувствуешь себя виноватым. Ты даже хочешь сказать, что все в порядке, но В один момент Торд перестает пускать их. А после перестает выпускать тебя из дома, заодно раздавив в своей металлической руке твой телефон, превращая его в горстку микросхем. А после он кричит, кричит и кричит на тебя до тех пор, пока ты не прячешься от него в ванной. Тогда он угрожает выломать дверь, а потом… Ты любишь его. Ты любишь его. Ты любишь его так сильно, что это убивает тебя.****
Два дня до его отъезда. Он подходит к тебе со спины, пока ты занят готовкой, и начинает непринужденно поигрывать с краями твоей толстовки. Ты знаешь, что он делает это совсем не от скуки и заставляешь себя расслабиться, потому что прекрасно знаешь — чем сильнее ты будешь напрягаться, тем будет больнее. - Слушай, Том, - начинает он, лениво наблюдая за тем, как ты продолжаешь методично резать овощи. - Помнишь, тот раз, когда мы говорили по телефону? - Ага, - твои руки дрожат слишком сильно, чтобы продолжать готовить, так что ты замираешь в ожидании. - Помнишь наш первый разговор? Это было пару недель спустя после того, как я уехал. Туалет на заправке. Ты разбил экран телефона. А вечером напился вхлам. Да, ты прекрасно помнишь. - Ммм? - Помнишь, что я говорил тогда? Что я хотел с тобой сделать? - Нет. Ты выпускаешь нож из рук, когда его пальцы забираются под одежду, нежно поглаживая кончиками пальцев кожу. Это было приятно, особенно когда теплые пальцы осторожно касались противно ноющих следов укусов. - Я говорил, что хочу тебя на кухонном столе. Его слова вторят движениям, в то время как руки, нормальная и металлическая, продолжают гладить твое тело и теперь уже касаются груди. Ты выдыхаешь и прикрываешь глаза. Ты не сопротивляешься, когда ладони начинают спускаться вниз, на твой живот, а после ложатся на ремень джинс. Ты все еще не сопротивляешься, ни когда Торд стаскивает с тебя джинсы, а за ними белье, ни когда задирает толстовку. После он прижимается к тебе, согревая своим теплом. - Думаю, это все еще не такая плохая идея. Это приятно. После того, как за последние несколько дней ты не получил ничего, кроме боли, было приятно чувствовать, как его пальцы скользят по твоей коже, массируя, осторожно заглаживая раны и расслабляя до тех пор, пока напряжение наконец окончательно не покидает твое тело. Вскоре ты уже таешь в его руках, на что Торд в ответ довольно улыбается. Ему удается добиться даже того, что ты начинаешь возбуждаться. - Я скучал по тебе. Так скучал… - его голос тихий, а сам Торд стоит, уткнувшись тебе в плечо и осторожно заглаживая один из бесчисленного множества синяков на твоем теле. - Поехали со мной. Пожалуйста. - Я не могу, - срывается с твоих губ вместе со вздохом. Торд застывает. Ты понимаешь свою ошибку только когда видишь, как пальцы Торда сжимаются на рукояти забытого тобой ножа. - Торд, нет. Нет, нетнетнетне… - ты тут же срываешься на мольбы, пытаясь вырваться из превратившихся в стальную хватку обьятий, но Торд прижимает тебя к столу стальной рукой. Он слишком силен, чтобы вырваться, но ты не оставляешь попыток. - Пожалуйста, Торд! - Как же я тебя ненавижу… - шипит он сквозь сжатые зубы. Ты чувствуешь, как толстовка задирается вверх, до плеч, обнажая спину. - Ненавижу, ненавижу, ненавижу… Ты дышишь слишком быстро и слишком глубоко, так, что гипервентиляция настигает тебя практически сразу, но даже так ты слышишь, как Торд продолжает кричать отвратительные вещи тебе на ухо. А после лезвие врезается тебе в спину, и кричишь уже ты, громко и отчаянно, пока нож нарочито медленно рассекает кожу, и это больно, так больно… Ты отключаешься.****
Ты приходишь в себя лежа на холодном кухонном полу, в полном одиночестве. С трудом тебе удается привстать на руках, но попытка пойти дальше и поднять себя на ноги оказывается безуспешной — секунду спустя ты падаешь обратно на колени, мучаясь от слабости и невыносимого головокружения. Твоя спина горит. - Торд… - голос хрипит и едва слышен даже тебе. - Пожалуйста, Торд, мне больно… Очередная волна головокружения сбивает тебя с ног, и ты падаешь обратно на пол, мелко дрожа. Казалось, ты лежишь так вечность, заливая кровью холодную кухонную плитку.****
Проходит около часа, прежде чем Торд приходит за тобой, весь серый, так что единственным выделяющимся предметом на его лице был его покрасневший глаз. Он находит тебя на полу, и принимается успокаивать, а после, без лишних слов, осторожно подхватывает на руки, стараясь держать так, чтобы не задевать все еще кровоточащие порезы, и несет в ванную. Кое-как усадив тебя на сидение унитаза, Торд принимается искать аптечку, избегая смотреть тебе в глаза. - Я облажался. Твою мать, я очень сильно облажался, - бормочет он себе под нос, обрабатывая твою спину так аккуратно, как только может. Ты продолжаешь сидеть на месте, не издавая ни звука. Сил не осталось даже на то, чтобы плакать. - Без шрамов не обойдется. Ты продолжаешь молчать, перекосившись от боли, а Торд продолжает обрабатывать твою спину, стирая кровь смоченным полотенцем и смазывая порезы антисептиком. Закончив заклеивать раны, он помогает тебе встать и ведет тебя в спальню. Уложив тебя в кровать, Торд ложится рядом и прижимается лбом к твоему. Ты не плачешь. Не можешь. - Прости, - голос Торда едва слышен. - Прости, что моя любовь выглядит так. Завтра он уезжает.****
Ты просыпаешься в пустой кровати. Медленно, ты заставляешь себя встать, и тут же морщишься. Порезы тянет и жжет в местах, где они уже, наверное, начали заживать. Добравшись до кухни, ты находишь Торда с совершенно беззаботным выражением лица. Взгляд норвежца устремлен в телевизор. - Я уже собрался. Можешь не переживать, завтра меня здесь уже не будет, - заявляет он, не поворачиваясь, когда слышит твои шаги. Ты ничего не говоришь. Вместо этого ты осторожно опускаешься на диван, избегая резких движений, и неуверенно прижимаешься к нему. Он нужен тебе. Он нужен тебе больше, чем воздух. Торд все еще не смотрит на тебя, его взгляд направлен в мерцающий экран телевизора. Ты вздыхаешь и прижимаешься к груди Торда, упираясь затылком ему в челюсть. Ты делал так, когда вы были пьяны и оттого искренни друг с другом. Дыхание норвежца сбивается, и он целует тебя в макушку. - Я все еще люблю тебя, - бормочешь себе под нос, и он целует тебя снова.****
Завтра он уезжает. Завтра он уезжает, и он уже собрал чемоданы. Завтра он уезжает, он уже собрал чемоданы, а ты не сможешь выжить без него.****
Он рассказывает тебе все. Торд говорит быстро, его речь сбивчива, и он то и дело путается в словах, потому что они не успевают за его мыслями. Он рассказывает про армию, про все эти восемь лет, что его не было рядом, про то, как он стал Алым Лидером, про Коммунизм и революцию. Голос Торда так и сочится убежденностью и запалом, так что ты невольно ставишь под сомнение его адекватность. Иногда он прерывается для того, чтобы поцеловать тебя — в лоб, в макушку, в еще не до конца заживший синяк под глазом, в кончик носа, - а после продолжает снова, вновь ускоряясь и путаясь в словах. - Я все исправлю. Я должен все исправить, - обещает он, пока забытый всеми телевизор жужжит на заднем плане. Ты сидишь у него на коленях, положив голову ему на плечо, а его металлические пальцы нежно постукивают по бедру, отбивая ритм неизвестной тебе мелодии. - Я должен все исправить, чтобы ты был счастлив.****
Завтра он уезжает, а ваши тела слились воедино на диване, и ты любишь его, не существует таких слов, чтобы выразить, как ты его любишь.****
Ты лежишь на его груди, очерчивая кончиками пальцев каждый изгиб его тела, выжигая их в своей памяти, в то время как размеренное дыхание Торда щекочет твой затылок. Его глаза закрыты, губы сжаты, и ты стараешься запомнить его до мельчайших деталей. - Я люблю тебя, - шепчет он. Ты чувствуешь, как на месте твоего сердца разрастается черная дыра.****
- Пожалуйста, Том, - умоляет он, ненадолго отрываясь от поцелуев. - Пожалуйста. Ты нужен мне.****
Он несет тебя обратно в спальню, пока ты висишь на нем, обхватив его туловище ногами. Ты возмущаешься, но он успокаивает тебя всю дорогу до кровати. Добравшись до пункта назначения, Торд разжимает руки и осторожно опускает тебя на кровать, не желая повредить только поджившие порезы на спине. Ты следишь за тем, как он стаскивает с себя футболку. - Ты доверяешь мне? Ты доверяешь. Так что с затаенным дыханием ты следишь за тем, как он стаскивает с себя штаны вместе с бельем. В руке у него зажат небольшой тюбик смазки. Не отрывая глаз, ты наблюдаешь за тем, как Торд выдавливает жидкость на свои человеческие пальцы и невольно сжимаешься. - Тише, милый, расслабься, - его голос звучит предвкушающе, и ты уже смирился с мыслью, что сейчас с тебя сорвут джинсы и все пойдет по накатанной дорожке, но вместо этого Торд опускается рядом с тобой на кровать и вводит в себя палец. Ты заворожен выражением сосредоточенности и удовольствия на его лице. Торд добавляет еще один палец и морщится, а ты думаешь о том, насколько он прекрасен. Избавив себя от лишней одежды, ты спускаешь белье и сосредотачиваешься на звуках дыхания партнера. Торд определенно уже делал это и не раз. Ты вспоминаешь ваш первый разговор по телефону, и мысль о том, что тогда он делал нечто подобное, заставляет тебя закусить губу, сдерживая тихий стон. Торд добавляет третий палец, и ты можешь проследить, как его выражение лица меняется, когда он наконец задевает простату. Глядя на то, как он выгибается, ты начинаешь скользить пальцами по своему уже возбужденному члену. Вскоре он вытаскивает пальцы и откидывается на кровать, улыбкой намекая тебе, что дальше твоя очередь действовать. Ты опускаешься рядом с ним на колени, неуверенность написана черным по белому на твоем лице. Торд тихо смеется. - Ну же, давай, Том, - он привстает на локтях, ловит твою ладонь и тянет на себя, заставляя придвинуться ближе, а после кладет твою ладонь себе на бедро. - Я не могу сделать это за тебя. - Я еще никогда… - ты обрываешь фразу на середине, но на удивление Торд быстро понимает причину твоего сомнения. Вновь привстав, он опускает руку тебе на плечо и осторожно укладывает тебя на спину, убеждаясь, что раны не причиняют тебе боль. А после он оказывается сверху, голый, с членом, стоящим колом. Ты соврал бы, если бы сказал, что не был готов кончить в этот момент от одного только его вида. Торд неотрывно смотрит тебе в глаза, помогая себе одной рукой и направляя тебя внутрь под нужным углом. Внутри узко, горячо и скользко, но Торду удается опуститься на тебя полностью. - Ну как тебе? - интересуется он, зажмуриваясь. Ты слышишь, как его голос подрагивает, когда ему удается осилить последние пару сантиметров. - Восхитительно, - честно отвечаешь. На губах Торда проскальзывает улыбка, и он начинает двигаться.****
Новые ощущения заставляют чувствовать близость между вами с совершенно новой стороны. Торд ведет, плавные движения его бедер диктуют темп, и в какой-то момент ты начинаешь толкаться навстречу. Все происходит медленно, медленнее, чем ты ожидал, но вместе с тем ваши действия полны нежности и неозвученных эмоций. Когда с губ Торда вдруг срывается твое имя, ты ощущаешь, как внутри тебя расползается пожар, концентрируясь в паху. Заметив это, Торд начинает двигаться быстрее и резче, выбивая из тебя полные наслаждения стоны. К тому моменту, как ты кончаешь, перед глазами начинают плыть звезды. Он падает рядом с тобой, хрипло посмеиваясь, а ты улыбаешься широко и счастливо, как не делал уже очень давно. У тебя нет особой на то причины, но тебе хорошо, легко и весело, и вместе с тем глубоко внутри ты чувствуешь обиду, что открыл для себя это новое чувство только сейчас.****
Ты доходишь до ванной, чтобы принять душ, и теперь Торд крутится вокруг тебя, помогая снять бинты со спины. В один момент, когда он заканчивает, твой взгляд падает на зеркало, и Он вырезал на твоей спине свое имя. Торд помогает тебе забраться в ванную и забирается следом, облегчая задачу с тем, чтобы помыться. А заодно он вовремя успевает выключить обрушившуюся на вас ледяную воду. - Без шрамов не обойдется, - кажется, так Торд сказал. На этот раз вода уже более теплая. Теплые струи падают на затылок, а после стекают на лицо. Торд искренне просит прощения за все, нежно нанося мыло на твою кожу. Ты чувствуешь, как тебя начинает затягивать в эту сосущую холодную дыру, разрастающуюся в груди.****
Ты не можешь поехать с ним. Ты не можешь потерять его. Завтра он уезжает. Ты в ужасе.****
Это последняя ночь, которую вы проводите в одной кровати. Он лежит на спине, ты лежишь на нем, используя Торда в качестве подушки. Металлические пальцы играют с твоими волосами, путая их, и ты стараешься не думать о том, что после этой ночи все, что было, превратится в воспоминания. Твоя спина все еще противно ноет. В руках у Торда сигара, но его здоровый глаз с куда большим интересом следит за клубами дыма, расплывающимися по комнате и растворяющимися под самым потолком. - Ты убиваешь свои легкие, - твой голос звучит спокойно и даже лениво. - Курение. Оно добьет тебя раньше, чем старость. - Ага, - Торд делает очередную затяжку, на этот раз выдыхая через нос. Ты тихо ворчишь в ответ, а затем утыкаешься Торду в шею. Его пальцы чуть сильнее сжимают твои волосы, когда ты присасываешься к его коже. - Ну и зачем? - интересуется он без особого интереса, когда ты отстраняешься, чтобы посмотреть на то, что вышло. У тебя плохо получается оставлять засосы, но этот точно продержится как минимум пару дней. Это лучше, чем ничего. - Не хочу, чтобы ты меня забыл, - недовольно бормочешь себе под нос, возвращаясь в исходное положение. Торд посмеивается в ответ и начинает вновь массировать пальцами твою голову. - Не думаю, что смогу когда-нибудь забыть тебя. Торд вздыхает, делает очередную затяжку и выдыхает в потолок.****
Ты хочешь оставить все так, как есть. Ты хочешь остаться с ним в заточении в твоей тесной квартире навечно. Ты любишь его слишком, слишком сильно.****
Ты просыпаешься рядом с ним. Торд сопит тебе в макушку, приобнимая тебе во сне и прижимая к себе. Его ноги прижимаются к твоим где-то под огромной простыней. Ты чувствуешь боль в спине и догадываешься, что раны наверняка открылись, а значит, придется отстирывать кровь от постельного белья. А еще придется просить Эдда отвезти тебя в больницу, потому что порезы слишком глубокие, чтобы забить и не зашивать их. Но об этом можно подумать потом. Потом, не сейчас. Не когда это ваше последнее утро и Торд лежит и прижимает тебя к себе. - Ты знаешь, что я не могу не попросить об этом, - его шепот еле слышен, а горячее дыхание щекочет затылок. - Прошу тебя, поехали со мной. Ты хочешь. Ты хочешь идти за ним на край света, в ад и обратно. Ты очень хочешь, но твоя спина залита кровью, шея — один сплошной синяк от грубых укусов, а челюсть ноет после того, как Торд заставил тебя отсасывать пистолет, и ты прекрасно знаешь, что если ты пойдешь за ним, то долго не протянешь. - Я не могу. Прости. Ты слышишь тяжелый, рваный выдох, а после чувствуешь, как Торд зарывается носом тебе в волосы. - Я не знаю, смогу ли без тебя. Я не выдержу оставаться один. Любые слова будут лишними, так что ты продолжаешь молча лежать, позволяя Торду обнимать тебя так долго, как можно, и обнимая его в ответ. Но вы не можете лежать так вечно, и вскоре он все же отстраняется и помогает тебе выбраться из кровати. Время пришло.****
Его рюкзак свешивается с плеча, в то время как Торд поправляет на себе твою потрепанную синюю толстовку. На ней все еще видны капельки крови, но это не волнует ни одного из вас. - Я вернусь за тобой. Когда все закончится, я вернусь, и я вернусь за тобой, - он все еще смотрит на тебя с мольбой, продолжая надеяться, несмотря на десятки отказов. Твое сердце разрывается на части. - Я люблю тебя. Ты знаешь, что в следующий раз, когда он возникнет на пороге, ты без лишних раздумий впустишь его. Ты впустишь его в свою жизнь, в свою голову, ты позволишь ему целовать тебя, иметь тебя, и однажды ты позволишь ему убить тебя. И осознание этого слишком тяжелое, чтобы вынести его. - Пожалуйста, Торд. Я прошу тебя. Пожалуйста, не возвращайся. Он улыбается, и в этой улыбке есть что-то печальное и вместе с тем ужасающее. Ты чувствуешь, как твое сердце добивает свои последние удары. - Прости, но оставаться в стороне — единственное, что я не могу сделать, милый. Он целует тебя, обещает вернуться, горячо прощается и признается в любви в очередной раз за этот день, но этого никогда не будет много. Входная дверь тихо закрывается. Без сил, ты так же тихо оседаешь на пол.