Невозможно отказаться

Коннору не нравится играть на вторых ролях, быть «поддержкой» в наступлении. Он хочет находиться в команде штурма, но его всевозможными способами заставляют становиться снайпером и отправляют за сто метров подальше от места действия. То, что Дэвид вступил на должность капитана несколько месяцев назад, не значит, что Коннору нельзя было рисковать. Ещё как можно! Он единственный, кто понимает, что на кону стоит многое. Коннор уверен, что должен руководить операцией, а не быть в запасе и прикрывать сослуживцев где-то вдалеке. Он высказывает претензии капитану, но всё, что может услышать от него, — строгое «это приказ, сержант». Коннор в ответ хмурится, стискивает зубы, но безропотно кивает и подчиняется Дэвиду. Он понимает, что не стоит подрывать авторитет нового капитана, которому с огромным трудом стоило получить повышение. Центральный департамент был и является лучшим местом работы для полицейских во всем городе; попасть туда непросто, а получить вакантное место капитана или лейтенанта и вовсе — один шанс из миллиона. Спецназ — это не убойный отдел, здесь всё по-другому, там приказы — это святое, приказы — это решение вышестоящего руководства, которое знает больше, чем ты. Знает все подводные камни, учитывает плюсы и минусы, принимает потери и обрабатывает запросы. На их плечи ложится тяжёлая ноша безопасности города. После успешной операции они не разговаривают друг с другом, и Коннор уезжает к себе домой. Позже он узнаёт, что Дэвид ночевал у себя в кабинете, разбирался с документацией до позднего утра и до сих пор находится там. Коннору хочется прийти к нему, помочь с этими отчётами и формами, но уязвлённая гордость душит крепким узлом и останавливает его на полпути к кабинету. Через несколько минут Коннор приступает к патрулю, и мысль зайти в кабинет капитана под вечер улетучивается. На смену решимости приходит усталость и желание принять душ вместе со сном. Об их неуставных отношениях многие догадываются, один человек и вовсе знает: в отряде пожимают плечами и сочувственно отводят взгляд, когда Коннор снова занимает выжидательную позицию снайпера, а Хэнк крутит пальцем у виска и бросает словно само собой разумеющееся «а чего ты хотел, когда начал встречаться с ним?» «Аллен — капитан отряда особого назначения, а ты его сержант. Либо ты примешь его гиперопеку, либо бросишь, другого не дано», — на полном серьёзе сообщает ему Хэнк на дне Благодарения. Благодарить за глупый совет у Коннора совершенно нет желания, и он уходит, когда последний кусок фаршированной индейки встаёт поперёк горла, как изрядно надоевшая «забота» от Хэнка. Коннор знает, что Хэнк желает самого лучшего для него, но он сам может разобраться, ничьи советы и наставления ему не нужны. Он направляется в центр города, туда, где живёт Дэвид. Сейчас или никогда. Осенний ветер с шумом упавшей листвы остужает и расслабляет Коннора, но он твёрдо намерен узнать, почему Дэвид поступает именно так, оставляет в запасе и посылает на дальние безопасные рубежи. Умом Коннор понимает и принимает слова Хэнка о том, что Дэвид его опекает и всячески показывает это, но всё равно — он может сам о себе позаботиться, он не новичок в спецназе. Коннор, чёрт возьми, сержант! Один из тех, кто способен руководить отрядом, когда нет лейтенанта и капитана. На секунду Коннор вспоминает предложение Хэнка о том, что «если не можешь принять опеку от него, то расстанься с ним», невольно кривится от такой мысли и быстро качает головой, пытаясь забыть болезненные для ушей слова. Нет, они не расстанутся, ни за что и никогда, Коннор не позволит Дэвиду и себе сделать такой шаг, но он должен услышать от него, что «да, я опекаю тебя и боюсь потерять». Очередные «приказы» он слышать не намерен и уверенным шагом идёт в дом, где живёт Дэвид Аллен. У него сегодня выходной, и Коннор точно знает, что его любовник дома. Если эта опека оправданна и Дэвид действительно желает, чтобы Коннор был на дальних рубежах в качестве поддержки, то он сможет принять его решение. По крайней мере, он постарается, приложит все усилия, но сначала всё равно попытается уговорить Дэвида прийти к компромиссу. Коннор с усилием жмёт на кнопку звонка до тех пор, пока не слышит приближающиеся шаги. — Кто? — Коннор. Через дверь слышится тяжёлый вздох и глухие звуки щёлкнувших цепей. Дэвид предстаёт перед ним сонным, не выспавшимся; тёмные волосы в беспорядке, из одежды только спортивные штаны, он с заметным хрипом говорит: — Заходи. Коннору второй раз повторять не нужно, и он быстро проходит в гостиную, на ходу снимая куртку. Положит её на диван и дело с концом, в прихожей метаться туда-сюда не имеет смысла. — Кофе? — спрашивает Дэвид, а когда видит, что Коннор качает головой, сразу добавляет: — А я буду. И он идёт на кухню, а Коннор за ним. Негромкий звон кружки с ложкой, а затем бульканье горячего кипятка и чужой вдох непривычно щекочут слух: Дэвид редко готовил себе кофе, обычно Коннор ему заваривал. Но на данный момент всё немного по-другому. Коннор присматривается к Дэвиду и видит вымотанного, не спавшего несколько дней подряд его капитана и по совместительству любовника. В горле появляется ком, и становится трудно дышать, в лёгких как будто воздух испарился. Больно видеть Дэвида таким: он слишком много на себя берёт, но в этом никогда не признаётся. Будет открещиваться, всячески уходить от ответа и в конце просто замолчит, показывая свою позицию. Порой молчание бывает намного красноречивее пустых слов. С Дэвидом бесполезно ругаться и кричать: с ним нужно быть тактичным, иметь при себе весомые доводы и неоспоримую логику. Иначе никак. Коннор за это время осознаёт, что скучал по нему. Всю прошлую и нынешнюю неделю. Они не касались друг друга, перебрасывались короткими фразами, а потом и вовсе возник диссонанс по поводу гиперопеки со стороны Аллена. Дэвид отпивает глоток и поднимает взгляд на Коннора. Он с заметным трудом прислоняется к холодильнику и начинает говорить: — Я знаю, о чём ты думаешь. Хочешь быть в группе штурма, а не снайпером? — Да, хочу, — соглашается Коннор и тут же слышит громкий вдох и выдох Аллена. — Ты нужен мне здесь, а не там, — Дэвид кидает взгляд на окно, на вид шумного Детройта, — живой и невредимый. Коннору Дэвид тоже нужен живым и невредимым, и он начинает ненавидеть себя за то, что не пришёл к нему тогда, в кабинет. Чёртова гордость, в определенные моменты губящая всё на корню. Аллен оставляет кружку на кухонной тумбе и делает шаг по направлению к нему. Нежно проводит пальцами по скуле и мягко целует в лоб. Его прикосновения — то, что нужно для разгорячённого разума. Коннор закрывает глаза и позволяет себе насладиться краткой минутой заботы, которую не чувствовал с прошлой недели. — Я нуждаюсь в тебе, — шепчет Дэвид и затем неловко обнимает Коннора, — боюсь потерять тебя. Дэвид на грани, Коннор чувствует, как тот дрожит от бессилия и изнеможения. Ноябрь медленно добивает Аллена; точными ударами в виде ложных вызовов, терактов и облав на наркокартели. Слова о том, что «я устал играть на вторых ролях» медленно затихают в Конноре, когда он целует Аллена. Чуть сильнее сжимает плечи, заставляя Дэвида открыться ему, позволить на короткое время тому быть ведомым, а не ведущим в их отношениях. Коннор скажет свою позицию насчёт «вторых ролей» потом, пока нет смысла что-либо говорить. Если гиперопека позволяет Дэвиду находиться на плаву, даёт тому возможность расслабиться и успокоиться, то Коннор примет её. Всю, без остатка. А может, они найдут компромисс в этой безвыходной ситуации. Они не расстанутся, нет. Не получится, ничего не выйдет.