Когда-нибудь наступит завтра...

Было холодно. Даже очень, учитывая, что он был одет не так уж тепло, а зима всё-таки брала своё. Но Кили не замечал этого. Молодая кровь, разгорячённая жаром битвы, быстро бежала по венам, не давая гному замёрзнуть. Сердце билось тревожно, как никогда прежде, в то время, как он с братом осматривал полуразрушенные пустынные коридоры древних построек на Вороньей Высоте, выполняя поручение Торина. И оно забилось ещё тревожнее, когда Фили предложил разделиться. Дурное предчувствие кричало во всё горло, но Кили считал недостойным поддаваться панике и скрепя сердце согласился на предложение брата. Лабиринт ходов вскоре вывел его на маленькую площадку. Кили с облегчением вздохнул: наконец-то можно было возвращаться! Он уже бегло осмотрел свою часть коридоров, и теперь ему не терпелось скорей покинуть это место. Но сперва следовало разыскать Фили: наверняка его брат более ответственно отнёсся к своему поручению. Кили уже развернулся, чтобы снова нырнуть в лабиринт, но тут его слуха достиг протяжный громкий гул. Сердце на миг сжалось от непонятного страха. И тогда Кили уловил шевеление на верхушке противоположной скалы. Неужели орки?.. А когда понял, кто ещё был там… В груди что-то оборвалось, едва он увидел зажатого в азоговой хватке Фили. Несмотря на расстояние, он видел всё, слышал каждое слово, буквально чувствовал кожей глумливую ухмылку этого мерзкого орка. Время словно специально замедлило свой ход, растягивая каждую минуту и продлевая мучения молодого гнома. Душа Кили рвалась к брату, он отдал бы всё, чтобы оказаться сейчас там, рядом с ним, и рубить, кромсать орочью плоть, да хоть зубами вгрызаться в их глотки ради спасения жизни Фили! Закончив жестокую речь, Азог приподнял Фили над землёй и пронзил его зазубренным лезвием, торчащим из покалеченной руки. Не веря своим глазам, Кили судорожно выдохнул, ощущая боль сродни физической, будто это он умирал в лапах Азога. Мёртвое тело брата мешком упало почти к самым его ногам. Кили уже не слышал жуткого смеха Азога. Всем его существом завладела неукротимая ярость. Зарычав взбешенным зверем, Кили бросился вверх по ступенькам, стремясь во что бы то ни стало добраться до Азога и разорвать его на части. Орки преграждали ему путь, но гному, ослеплённому жаждой мести, удавалось раз за разом отбивать их атаки. Он сражался как мог, но когда приблизился к тому месту, где Осквернитель убил его брата, предводителя орков там уже не было. Он словно испарился, и Кили не знал, где его искать. Битва вымотала его, но всё же не до такой степени, чтобы лишиться чувств, хотя Кили хотел именно этого: погрузиться в темноту, желательно навсегда, и забыть весь тот кошмар, который ему довелось испытать. Внезапно в небе раздался клёкот орлов. Гном поднял голову и увидел пролетающих над его головой гигантских птиц, что однажды уже спасли весь их отряд от смертельной опасности. В душе всколыхнулась радость, но её тут же затопило горькое разочарование. Орлы не спасут Фили. Его уже никто не спасёт. Кили опустил заляпанный зловонной чёрной кровью меч и побрёл туда, где остался Фили. Едва в поле зрения попало его неподвижно лежащее тело, идти стало неимоверно трудно. Нежданно загоревшаяся в душе безумная надежда, что Фили всё-таки не умер, истончалась с каждым шагом. Под конец Кили просто рухнул на колени рядом с братом, словно пронзённый невидимой стрелой. И тогда почувствовал его - холод. Но не тот, который наступает с началом зимы, сковывает реки тонким слоем льда и устилает землю снежным покровом. Другой - леденящий кровь и проникающий в самое сердце. Который приходит под руку со смертью того, кто был дороже всего на свете. Рядом послышались чьи-то шаги. Кили скосил злые глаза из-под длинной чёлки в сторону пришедшего. Кому понадобилось отвлекать его в такой момент? Почему его не могут просто оставить в покое?! В нескольких шагах от него стоял Двалин. - Кили, Торин погиб, - скорбные слова камнем сорвались с его губ. Лучник бессильно прикрыл глаза. А когда открыл их, рядом уже никого не было. Он взял холодную руку Фили в свои грязные ладони и принялся бережно поглаживать её. Сейчас, в противовес ситуации, ему вспоминалось только хорошее. Их дом в Синих Горах и последняя ночь перед походом, как они долго не спали, лёжа в кроватях, и вполголоса делились представлениями о том, каким будет этот поход. Кили тяжело вздохнул. Совсем, совсем не о таком они мечтали. Воспоминания сплетались в хоровод и поочерёдно мелькали перед его глазами. Как они с Фили вместе проказничали, вызывая недовольство Торина, который хоть и ругался на непослушных племянников, но никогда не позволял себе поднять на них руку. Как учились сражаться, только Фили предпочёл меч, а он, Кили, - лук со стрелами. И изредка вспыхивали совсем давние смутные воспоминания, которые остались в его памяти чисто случайно, и не понять даже, что их отличало от сотни других, таких же. Как они, ещё совсем малышами, играли вместе, как мама читала им сказки на ночь, а дядя играл колыбельные на арфе. И сейчас, вспоминая прошлое, Кили чувствовал, как счастье возвращается к нему из далекого детства и тёплой ладонью касается его израненной души. И в этих воспоминаниях Фили, его родной Фили, снова улыбался ему знакомой доброй улыбкой. Кили потерял счёт времени и не отдавал себе отчёта, почему мир перед глазами так странно расплывается. Он плохо помнил, как закончился этот день. Кажется, к нему подходил Балин, уговаривал вернуться в Гору, обещал, что всё будет хорошо. От его голоса веяло спокойствием и добротой, и почти отеческой лаской. Только глаза у Балина были почему-то красные. И Кили, затерявшийся в воспоминаниях, отстранённо подумал тогда: с чего бы это? А потом посмотрел в неподвижные, остекленевшие глаза брата - и вспомнил. Он шёл как во сне, держа на руках неудобное тело Фили, и мало что осознавал. Дышать было тяжело, ноги то и дело заплетались. Рядом грузно ступал Двалин, неся перед собой тело Торина. Встречные воины почтительно расступались перед ними. Оказавшись в Эреборе, Кили наконец почувствовал, как же сильно он замёрз, и передёрнул плечами. Здесь было не так тепло, как бывало зимними вечерами в его родном доме, в Эред-Луин, но всё же лучше, чем снаружи. Тела короля и наследного принца уложили на каменные ложа в глубине Горы, находящиеся друг от друга на таком расстоянии, что между ними как раз мог разместиться кто-то один. Кили притащил откуда-то первый попавшийся стул и устроился в промежутке. Он не знал, сколько просидел так, держа за руку брата и изредка поглядывая то на него, то на дядю. В Горе время не ощущается, если не задаваться целью следить за его ходом. В горле саднило от жажды, но Кили не предпринял ни единой попытки подняться и сходить за водой. Он словно камнем взялся, да так, что и не пошевелиться… Правда, Ори, по-видимому, догадавшийся о его физических страданиях, принёс ему воды. В простой слегка покорёженной железной кружке, а не в одном из тех золотых кубков, что в изобилии наполняли собой сокровищницу, за что Кили был ему благодарен. Даже силился улыбнуться, но, по правде говоря, получилось у него это не очень хорошо. Принц бездумно поболтал содержимое кружки и сделал глоток. Вода оказалась холодной, но совершенно невкусной, горькой, будто отдающей полынью. Смущённо перетаптывающийся за его плечом с ноги на ногу Ори, выполнив свою задачу, поспешил тихо и незаметно ретироваться. Впрочем, на это Кили уже не обратил внимания. Остаток дня промелькнул для него призрачной тенью и растворился во мраке незаметно подкравшейся ночи, принёсшей с собой тяжёлый, беспокойный сон.