второй лотерейный билет

Пиздец начинается с вечеринки, дешёвого алкоголя и бесстыдных стонов на широкой шистадовской кровати; она каждый раз себе обещает, что прекратит все сейчас, но позволяет минутную слабость, светящуюся в коньячных радужках, и возвращается снова и снова. «секс и завтрак впридачу» убеждает себя Нура, вместо «ты ищешь в нем утешения». Будто бы она трёт билетик в надежде сорвать джекпот, но все, что она имеет — тысяча с лишним пустых попыток. И стёртые в кровь пальцы. Он не клянётся в вечной любви, не целует под звёздами, не считает родинки длинными пальцами на замёрзшей спине. Крис заваривает ей чай с бергамотом, раскуривает с ней одну сигарету на двоих — делит ее отчаяние пополам — и дает свою футболку вместо пижамы. — Ты ведь знаешь, я не приду больше. Он смеётся. Девочка-льдышка в эту реку готова хоть в третий раз, лишь дай ей немного тепла и глупых нелепиц в аккуратные ушки. В нем от обожаемого ею Вила совсем ничего нет, но она неизменно возвращается по четко выговоренному расписанию. К Шистаду, не Магнуссону. — Твоё «не приду» до следующей пятницы? Сатре сидит, подтянув под себя ноги, кутается в осточертнвшую ей толстовку, на которой красным выжжено «Крис», вместо привычного «Вильям». Замороженно смотрит в окно, где рассвет цвета бычьей крови заливает уже зимнее небо. В голове набатом бьёт «ты всего лишь выменяла одного на другого. ты в пролете». Она смотрит на мальчика — клише, пытающегося бороться с новой кофемашинкой и думает, что в этот раз сможет иначе. Он ей ничего не обещает, не просит в ответ. Она ему ничего не должна. — Субботы. В пятницу у Линн день рождения.

***

Мокрый снег валит весь день, оседает в волосах, припорашивает куртку на два размера больше. Суетливая толпа бежит, размывается перед глазами. Приближающееся Рождество вселяет в них пустые надежды, что все можно начать с чистого листа. Нура не верит в сказку с тех пор, как в холодной лондонской квартире проснулась в звенящей пустоте. И вереницу сотни с лишним дней после. Тошнотворная конфетная история разбилась с противным звуком где-то на одной из английских улиц, осела стеклянной пылью в лёгких, режущей маленькое глупое сердце. Нура честно старалась починить, но выходило до отвратительного нелепо. Она смирилась, на выжженом поле чувств не осталось совсем ничего. Ей все равно. Ей почти не больно. Крис устраивает пьяные танцы в субботние вечера, смеётся, пытаясь приготовить подгоревшее нечто на завтрак. Крис не задает бессмысленных, глупых вопросов и покупает пиво в магазине за углом. — Привет. Пустишь? Крис улыбается ей, как тысяче девчонок до. — Сегодня ты рано. Я заказал твои любимые четыре сыра, привезут через полчаса. Крис умеет исцелять, а это именно то, что нужно Нуре.

***

«это ведь ты с ним, да?» шепчет Эва, и Сатре предательски вздрагивает. Сглатывает подступающую тошноту, цепляется до побелевших костяшек в край шарфа. «это ты» шепчет она и смотрит в глаза пронзительно обиженно. Нура ошибается, когда выдает в ответ горькое «прости, я не думала, что так выйдет» и отводит взгляд в сторону. Воровать парней подруг стало вредной, убивающей привычкой. «так неправильно» каждый раз говорит она себе, каждый раз налетает на те же грабли. Мун не глупышка Вильде, что готова простить ее ради великой любви. — Шлюха, — бросает подруга, вздернув средний палец перед ее носом — Надеюсь ты не подцепишь хламидии, — шепчет ей вслед, ведь Эва Квиг Мун уходит первая. Нура задыхается от собственной беспомощности и омерзительного, сосущего чувства под ложечкой. Дышит сипло и повторяет как мантру «не плачь», медленно ковыляя по грязным улицам Осло. Она выменяла сразу двоих на одного Криса. Это с л и ш к о м много. Больше, чем она могла себе позволить.

***

— Где планируешь праздновать Рождество? Нура задумчиво ведёт плечами, отпивая остывший кофе из огромной кружки, ежится. У нее нет семьи, нет дома, куда она могла бы вернуться в канун счастливого праздника. Она всегда была одна, и в этот раз все будет также. — А ты? Крис улыбается, усаживаясь напротив, и тянет две печеньки с предсказаниями. Ему хочется верить, что в этом году все может быть по-другому. — Решаешь ты. Или воля случая, не знаю. Сатре смотрит в ответ недоверчиво и легко тянет руку влево. — Рим. Шистад вскидывает брови и звонко смеётся в непонимающее лицо девчонки. Она улыбается, заражается его весельем и качает головой. — Я не знаю и пяти слов по-итальянски. — Это не важно, льдышка. Для меня важна лишь твоя у л ы б к а.

***

Они бродят под руку среди пестрых огней в сердце Италии, распивают вино у фонтана Треви и пробуют быть счастливыми. Римский воздух слаще на вкус, пахнет свободой и любовью, искрится в темном небе. Надежда витает в воздухе, смешивается с духом Рождества, и Нура впервые чувствует себя не за бортом. Она впервые хочет верить, что все будет иначе. Крис обнимает ее со спины, протягивает букет гвоздик, Сатре удивлённо смеётся и целует его мимолётно, легко. Он тянет ее на крышу отеля, и она поддается, уверенно следуя за ним. Город любви как на ладони, будто они внутри какой-то дешёвой мелодрамы, но девчонка улыбается, и внутри него что-то расцветает/з а ж и в а е т. Шистад зарывается в ее волосах, стоя у самого края, улыбается. — Воспоминания больше не рвут изнутри? — Я больше не позволяю себе вспоминать Вильяма. За закрытыми глазами у Нуры отныне Крис тянет ей теплую ладонь. Шистад впервые готов признаться, что он влюблен. Второй лотерейный билет оказался выигрышным.