второй лотерейный билет

Крис просчитывается. Впервые, блять, просчитывается, да так, что встревает по самое не хочу. Или напротив, "хочу", но так осторожно, так отвратительно нежно, приторно. Он никогда ещё не ошибался. Никогда, когда лишь только краем глаза замечал очередную подружку Вильяма, он уже знал, что вскоре девчонка согнется от боли и будет стонать, разрываясь внутри на сотни мелких осколков, пуская по венам кипящую ртуть. Он уже знал, что заледеневшие руки отогревать ему. Сцеловывать с губ желчную обиду, закрывая от холодных северных ветров, исцеляя день ото дня. Он отдавал им лишь самую малость себя, рано или поздно отпуская, даруя ещё один шанс на долго и счастливо, но лишь бы только не с ним. Крис ведь тот самый кукольный мастер, что причесывает кукольные, пустые головки и латает дыры. В теории - на платье, на практике - в сердце. Он используется строго по назначению всего один раз, когда осколки вновь становятся красивой ёлочной игрушкой, Шистад уходит красиво, по-английски, каждый раз повторяя мантру "любая привязанность - табу". (о влюбленности, благо, речи не шло) Он совсем не помнит, когда избрал для себя эту роль благородного рыцаря-падальщика и вовсе не уверен, что она ему подходит, но ему очень даже нравится поступать так назло мудаку Магнуссону. Чинить то, что сам он так любит ломать, растаптывать, выжигать до тла. Показывать, что жизнь не рушится из-за одного ублюдка, а сыпать соль до невозможного глупо. Но Нура приезжает в октябре, и Крис понимает, что просчитался, к тому же сумев нарушить придуманные им же самим правила. А Вил превзошел себя.

***

У Нуры бледные щеки, крылатые лопатки и, можно догадаться, холодные руки. Ей хочется достать свое глупое сердце из груди, но она не Данко, и спасти этим раскрошенным месивом никого не получится. Вместо этого сжигает рубашки Вильяма, любуясь костром из ее чувств, смывает подарок-колечко вместе с завтраком и ставит статус "свободна". Сатре упорно обманывает саму себя, ведь в правде утешения она найти не в силах. Его, впрочем, не оказывается и во лжи, но это всё мелочи - ей удобно считать, что она не знает чего хочет. Нура красит вновь губы алым, надевает джинсы поплотнее и улыбку посчастливее, выходя запирает дверь на один оборот, вместо привычных двух - сегодня она собирается перебрать, а домой все же хочется попасть Хотя бы со второй попытки.

***

Удивительно, как легко можно привыкнуть к череде бесполезных вечеринок. Крис не понимает, зачем продолжает ходить на них, возраст, когда это было возможностью подцепить девчонку, давно прошел; он давно уже никого не ищет. Опрокидывает рюмку за рюмкой, вглядываясь в толпу танцующих подростков. Комната затянута табачной дымкой, смердит алкоголем и бесстыдством, здесь он чувствует себя на удивление легко - Крис родом из подобного больного места. Это уже давно не пугает. Нура заявляется спустя час с полупустой бутылкой дешёвой водки и пронзительным, на удивление трезвым, взглядом. Шистад не успевает - льдышка исчезает в пьяном аду, сквозь веселящиеся тела пролезть удается едва, нить наблюдения обрывается с его раздосадованным вздохом. Когда это стало важно? Время тянется, как загустевшая карамель, ему бы отпустить все, дешевое пойло льется куда-то мимо. Малышку Мун прижал к стене какой-то тип, та всем своим видом показывает, насколько она не против. Пустые попытки заставить ревновать лишь веселят и немного раздражают: Эва никак не привыкнет, что он не принадлежит никому, даже себе. Заметить белую солому волос выходит совсем не сразу. Сатре сидит у второго выхода обнявшись с все также наполовину полной бутылкой и почти на него не смотрит, когда Крис опускается рядом. Она закрывает глаза - по ту сторону век ее извечно возлюбленный улыбается тепло, солнечно. Возможно, от такого количества алкоголя и можно забыть свой адрес, его - едва ли. - Долго воспоминания будут рвать изнутри? - Пока ты позволяешь себе вспоминать. Расфокусированным взглядом по точеному профилю. Мальчик-клише смотрит внимательно в ответ и, кажется, улыбается ей. - Вставай, Нур-ра. Отвезу тебя домой. Она качает головой, ставит стеклянную спутницу на пол и медленно выходит на улицу. Ноябрьская стужа не жжет - внутри все равно холоднее, колючее. Делает ровно три вдоха и почему-то думает, что Крис, он почти как Вильям, и может ещё немного хранит своего лучшего друга в глазах, потому так хочется заглянуть. Ещё ровно три вдоха от всепоглощающей тоски до жгучей злости и поцелуя со вкусом обиды, водки и исключительно Шистада, не Магнуссона. Она пятиться назад, но попадает в кольцо рук - в глазах пляшут черти, и похоть мешается с непонятной для нее нежностью, которую очень хочется попробовать. - Все говорят, что ты такой же как он. Крис усмехается, вызывает такси и заглядывает прямиком в душу. - Я хуже. Нура смотрит в ответ устало, поникшие. Падать ниже все равно некуда. - Мне это подходит.