Плохой/хороший вор

      POV Хенвон       Не думал, что поддамся этому влечению так легко, что будет столь сильно кружить голову. Был уверен, что захочу большего просто потому, что Хосок правда прекрасен собой, и мне с ним комфортно. Но главное — он вернется в Корею через неделю, а я останусь. Не прекращу свою свободную жизнь, даже если меня покинет Минхек. Шин не сможет присвоить меня, ограничить, и эта мысль утешает, только благодаря ей отдаю ему себя сейчас, наслаждаясь его прикосновениями. Единственное его влияние в данный момент — сильнейшее возбуждение и сбитое поцелуем дыхание.       Хотя теперь не уверен ни в чем. — Хосок, — слетает с губ, когда забирается рукой под футболку, очерчивая мне ребра пальцами. Такие разные тела, такие на вид нелепые, чтобы быть партнерами: я выше и тощий, он — сплошной рельеф мышц, мощь, но ниже меня. Мы слишком нелепы для пары. Это удовольствие только сегодня, ну, возможно и завтра… — Хосок, — повторяю, как под заклинанием, будто других слов не осталось, но все-таки выискиваю их из подсознания: — Не сдерживайся.       Для других подобное, как красная тряпка для быка, но: — Я наслаждаюсь тобой и не хочу спешить. Такой изящный… — оглаживает бедра со всех сторон, вжимая меня в слишком мягкий матрас, что кажется — утону во всем происходящем. — Костлявый и нелепый… — улыбаюсь в губы, притягивая еще ближе, пусть по ощущениям плотнее некуда, и обнимаю за плечи. На коже уже немного выступил пот — жаркие барселонские ночи в квартире с подвесным вентилятором. — Нет. Утонченный. Позволь мне поглотить тебя медленно… — целует губы, подбородок, шею, уходя вниз. Без засосов, но каждое прикосновение обжигает, оставляя невидимые метки. — Мучитель… — чувствую улыбку в районе ключиц и, не выдерживая, обвиваю ногами талию Шина.       Я знал, что если будет хоть мизерный намек на взаимную симпатию, я поддамся этому искушению. Ни капельки не жалею, нет, не так: я счастлив, что его улыбка и взгляд за день сменились с просто приветливых на кокетливые, а ближе к ночи — на откровенно говорящие о своих желаниях. Я просто ответил поцелуем, легким касанием его губ, но даже не успел отстраниться, как меня завлекли в водоворот ощущений.       Не уж-то маленький воришка смог-таки провернуть главную кражу в своей жизни?       А ведь мы просто гуляли, спасались от жары поеданием мороженого, пробуя друг у друга на вкус разные шарики; обрызгивали водой из фонтана; играли в салочки в узких переулках и вообще вели себя, как дети — ни с кем, кроме Минхека, мне не было раньше так спокойно. А заканчивается все совсем не детскими забавами, когда он наконец-то накрывает губами головку моего члена, нажимая на уретру язычком, вызывая у меня бурю мурашек и очень пошлый стон. Хосок больше ничего не делает, обхватил мою ногу руками и прижался щекой. — С тобой все в порядке? — Хенвон, прости… — у меня в душе все опускается. Неужто, он уйдет? В такой ситуации?! — Я… Ты… твоя реакция просто голову мне сносит, кажется, я погорячился с заявлением… — Нижний ящик тумбы, — выдыхаю с облегчением и, пользуясь моментом, пока он снова на мне, гуляю руками по спине, целую плечи. Мне определенно нравится аромат его кожи, вдыхаю, утыкаясь носом в шею, но он лишает этого наслаждения, заменяя другим — раздвигая одним пальцем колечко мышц, что стараюсь расслабить, параллельно целуя возбужденную плоть от основания до головки. — Хосок… — сколько раз я уже произнес его имя? Но парню это определенно нравится, пропихивает средний палец и находит главную точку удовольствия, от чего вздыхаю так, что Шин опускается на меня, обхватывая вокруг талии, кусая соски, а затем кожу на груди и животе. — Хенвон, мне надо держаться, пока ты еще не готов… — Но я так хочу тебя… — слышу какой-то рык, после которого его губы вновь нежатся с моими в ласковых прикосновениях, хотя третий палец все-таки вынуждает разорвать эту чуткую связь, потому что невозможно не простонать. — Я готов, пожалуйста, Хосок…       Шин вздыхает, понимая, что я тороплюсь, но не могу иначе, все еще как-то неполноценно, а мне необходимо целиком и полностью. «Хорошо, воришка», — наконец-то заполняет меня собой, тяжело и туго проникая членом. Крепкие руки удерживают ноги на талии, явно оставляя синяки, пока я почти рву сжатые в ладонях простыни, совершенно не сдерживая стонов.       Этот секс происходит будто не со мной, не заслужил такой размеренности, чувственности и нежности. Хосок ощущает все — когда мне больно, когда приятно — подстраивается и делает все идеально. Точно, это — идеальный секс, пусть мы и не получаем одновременный оргазм, Хосок доводит меня до разрядки минетом, но сами чувства — непередаваемо прекрасны, будто я попал в отдельный мир, где меня погрузили в капсулу самых приятных ощущений.       Однако, через время, когда привели дыхание в порядок, Хосок все портит: — Хенвон~а, давай вернемся в Корею вместе? — Нет, Хосок, я не буду менять свою жизнь, однако, ты… — «самое прекрасное, что случалось со мной за последние годы», — хочу сказать я, но у него глаза на мокром месте.       Он так старался, я видел и понимал, что это было для меня. Эти нелепые ситуации, когда, гуляя, вытаскивал кошелек у прохожего, а он вырывал и несся со словами: «Вы обронили». Я понимаю, что с ним могу ни в чем не нуждаться, а еще — он добрый, красивый, чувственный и сексуальный. Идеальный… — Слишком идеальный для меня, Хосок, — провожу по щеке ладонью, и Шин бережно берет в свою: — Передумай, пожалуйста, разве… — Нет, все было чудесно, ты — прекрасен. Дело в моей природе и том, что я не верю, что у тебя нет изъяна, однако в упор не вижу его. — Как бы не были приятны твои слова, я — обычный. Не понимаю… Если нам хорошо… Не буду ограничивать тебя. Ни в чем. Даже можем не съезжаться, хотя бы первое время. — Я сам буду контролировать себя ради тебя, потому что ты заслужил лучшее. Пожалуйста, забудь этот дом… Твои объятия не изменят моего решения. — Ты — мое лучшее. — Не твое, ничье. Никогда не буду. Пожалуйста, Хосок, не ломай меня. — Завтра утром мы перелетаем на Майорку, пожалуйста, приходи, я куплю тебе билет прямо на месте. Ты нужен мне.       Лишь киваю в ответ и обнимаю, не желая больше портить эту ночь словами. Два часа в объятиях, и я понимаю, что не хочу, чтобы его руки покидали территорию моего тела. И Хосок знает об этом, но молчит, как взрослый и умный человек, ожидая, когда я сам себя приму.       Приму ли?       Слишком сложное решение, уж больно трудно расстаться со свободой.