Alien in the neighbourhood

      Они сидели за столом переговоров уже три часа сорок семь минут и двадцать две секунды по примерным подсчетам посла Спока. Периодически он ловил себя на том, что нетерпеливо посматривал на часы и едва слышно отбивал ногой по толстому ковру какую-то незамысловатую дробь. Чуткие на слух вулканцы и ференги, с которыми обсуждались установление торговых связей, могли в любой момент заметить странности в поведении обычно невозмутимого посла, но теперь ему (как сказал бы его капитан) было глубоко наплевать на то, что они там могли о нем подумать. Службы опеки могли увезти Джима в любую минуту, и Спок изначально хотел оставить на время службу, чтобы не проморгать этот момент, однако на данном этапе переговоры не терпели отлагательств, и ему не оставалось ничего, кроме как, скрепя сердце, дожидаться окончания встречи, чтобы поспешить к машине, практически переходя на бег, и гнать во весь опор до Риверсайда, молясь всем несуществующим богам, чтобы мальчик был на месте. Даже его выносливое вулканское сердце не выдержало бы, если бы Джима отняли у него во второй раз.       Спок погрузился в воспоминания, абстрагировавшись от обсуждения возможности импорта покрышек для автомобилей на Орион, не без внутреннего содрогания вспоминая ожесточавшееся лицо капитана каждый раз, когда разговор касался Тарсуса-IV. Он бы сделал что угодно, чтобы подобное жуткое выражение не омрачило лица этого ребенка, которому предстояло вырасти самым удивительным человеком из всех, встреченных Споком, тем, кому Спок, не задумываясь, отдал бы всего себя без остатка… — Посол Спок, Вулкан согласен с данной позицией? — вопрос, поступивший от дипломата ференгов, заставил Спока выпрямиться в своем кресле, очнувшись от раздумий. — Вулкан считает, что данный вопрос требует более тщательного урегулирования, — обтекаемо сказал он, понятия не имея, о чем шла речь. Салтек кинул на него настороженный взгляд, но Спок совершенно его проигнорировал. Чего ему сейчас недоставало, так это истерики ещё не оправившегося от Пон Фарра молодого вулканца. Спок усмехнулся про себя, чувствуя себя так, будто он и сам находился на грани истерики. Не к добру, когда вулканец начинает язвить у себя в голове. Еще не были подведены итоги встречи, а посол Спок уже спешил на парковку, где его дожидалась машина. — Едем в Риверсайд? — поинтересовался водитель-вулканец. Спок, кивнув, занял место пассажира, и машина дала по газам.       Глядя на проплывающие за окном пустынные пейзажи Айовы, Спок подпер голову узловатой ладонью. Служба опеки дала Фрэнку испытательный срок в течение недели, и то, по мнению Спока, этого было слишком много. Такие, как Фрэнк, не меняются, ему наплевать на будущее Джима, и Спок был уверен, что Фрэнк не пошевелит и пальцем ради того, чтобы Джима оставили с ним. Посетует о том, что кур теперь придется кормить самому, и забудет о существовании пасынка. Конечно, худшего опекуна, чем Фрэнк, сложно было найти. Но Спок логично рассудил, что Джиму лучше будет с ним, в Айове, под наблюдением Спока, чем на Тарсусе-IV, где в ближайшее время мог повториться геноцид его вселенной, в котором чудом выжил его капитан. Кто знает, та ли эта вселенная, в которой Кодос не станет палачом и примет верное решение, или та, в которой Джиму суждено погибнуть в столь юном возрасте и никогда не встретить своего та’хай’ла. Если все же второй вариант, то вселенная, как говаривал доктор Маккой, может «обломиться» — Спок стоит на страже благополучия и жизни Джима, он сделает все, что угодно, чтобы уберечь его.       Спок провел пальцем по губам, за этим неосознанным жестом в минуты раздумья, закрепившимся с детства, очень любил наблюдать капитан. А потом отстранял его руку и целовал, целовал губы своего старпома так, будто от этого контакта зависели их жизни. Отчасти, так оно и было.       Следовало понять, на все ли он готов пойти ради Джима. Убийство? Споку случалось отнимать чужие жизни, и, подумав, он пришел к выводу, что он готов заплатить подобную цену за жизнь Джима. Это был как раз тот случай, когда нужды одного были важнее нужд большинства. Для Спока это было неизменной константой, когда дело касалось Джима.       Спок был уверен практически на девяносто процентов, что Джим не стал бы особо горевать по Фрэнку, если бы того, скажем, нечаянно переехал трактор (в голову Спока частенько приходили более кровожадные мысли, это древние инстинкты просились наружу, чтобы растерзать обидчика Джима), но он всерьез опасался за психику Джима. Тот, конечно, был смелым мальчиком, но нельзя было ребенку испытывать такую стрессовую ситуацию, как, например, обнаружение трупа своего отчима. Спок мог бы заставить его упиться вусмерть, и никто бы не заподозрил убийство, потому что Фрэнк был известным алкоголиком. Но тогда бы Джима еще быстрее отослали на Тарсус к тетке, как к единственной доступной родственнице кроме матери, занятой на космической станции. Этот вариант не подходил.       У Спока разболелась голова, и он судорожно сжал виски пальцами. Простил бы ему Джим подобные вещи? Капитан не осудил бы его, он бы понял, потому что и сам сделал бы для Спока то же самое. Но… этот Джим не его капитан. Спок порой забывал об этом, когда видел в нем схожие черты, хотя ему следовало бы помнить. У них совершенно разное воспитание, капитан Кирк рос, обласканный заботой родителей, а детство Джима, благодаря его семье, было похоже на рост дикой травы под забором, которая пытается пробиться к солнцу сквозь множество преград. Спок уже мог насчитать у него с десяток детских травм.       Спок поклялся, что сделает все для того, чтобы Джим вырос достойным человеком, несмотря на пример Фрэнка, постоянно маячивший перед глазами. Он не станет настаивать, если Джим не захочет связывать свое будущее с космосом, в конце концов, он не капитан Кирк, и он мог выбрать для себя любой путь. Конечно, Спок был в курсе, что на Вулкане сейчас подрастала его версия этой вселенной. И он обязательно познакомит младшего Спока с Джимом, но если вдруг Джим окажется гетеросексуалом или решит выбрать для себя иную пару, посол не будет настаивать на их сближении. Как бы это ни было нелогично, Спок готов был согласиться с доктором Маккоем, который любил говорить, что все должно идти своим чередом. Эта мысль заставила уголки губ Спока ностальгически приподняться. В кой-то веки он согласен со слишком человечным доктором. Жаль, что его уже давно нет…       Долго грустить Споку не пришлось — машина притормозила у его дома, и посол, попрощавшись с водителем, отпустил его. Возведя ментальные щиты, он поспешил к дому Джима. Калитка между их домами оказалась заперта, и Спок попросту сломал висячий замок, сжав его в кулаке. Замок жалобно хрупнул, и Спок прорвался на соседский участок. Взбежав по ступеням, он распахнул дверь, сразу заметив храпевшего в своем замызганном кресле Фрэнка. — Джим! — напрягая голосовые связки, позвал он, не боясь разбудить пьяницу, но опасаясь, что дом ответит молчанием, и Джима уже увезли в неизвестном направлении. Но спустя доли секунды чуткие уши уловили топоток ног на чердаке, и вулканец смог выдохнуть облегчённо, когда Джим сбежал по лестнице на первый этаж. — Посол Спок, — печально кивнул ему Джим, даже не взглянув на спящего беспробудным сном Фрэнка. — К тебе приезжали, Джим? — посол Спок сделал шаг к нему. — Нет, но они ясно дали понять, что вернутся сюда в воскресенье. И если Фрэнк не будет к тому времени похож на человека, то меня заберут в приют, а оттуда отошлют на Тарсус первым же рейсом, — Джим нахмурился, — это, конечно, здорово, побывать в космосе, но я не при таких обстоятельствах хотел бы там оказаться. — Тебе нельзя на Тарсус, Джим, — брови вулканца сошлись на переносице. — Что? Почему? — не понял Джим. — Ну я туда особо и не рвусь… — Тебе нельзя туда в любом случае. Там сейчас небезопасно. Я не могу привести достаточно убедительные доказательства, но… — начал было Спок, чувствуя себя беспомощным без достаточно веских доводов, которые подтверждали бы его слова, но Джим помотал головой. — Я верю вам. Вы телепат, вам, конечно, доступно больше. Но они не поверят, — грустно закончил Джим, повесив золотоволосую голову. Спока в этот момент будто бы обухом по голове ударили. — Джим, могу я попросить тебя удалиться наверх? Мне нужно переговорить с твоим отчимом, — Спок всем корпусом повернулся к Фрэнку, хищно впившись взглядом в его толстое рыхлое лицо без признаков интеллекта на нем. — Я сомневаюсь, если честно, что в таком состоянии он способен с вами говорить, — протянул Джим, критически оглядывая Фрэнка. — Ничего, мне приходилось контактировать и с менее разумными формами жизни, — пробормотал Спок. У Джима загорелись глаза. — Расскажете? — Джим, — вулканец серьезно взглянул на него, и мальчик примирительно поднял руки: — Ухожу-ухожу. Пните его хорошенько, он и вскочит, — посоветовал Джим, поднимаясь на чердак.       Подождав, пока он не скроется из виду, посол Спок поспешно подошел к креслу Фрэнка и от души встряхнул его за плечи, так, что голова его тупо мотнулась из стороны в сторону. — Вставайте, — резко сказал он, с трудом унимая желание одним движением свернуть эту бычью шею. Этим он точно Джиму не поможет. — Аргх… Ч-то? — Фрэнк приоткрыл мутные от выпивки глаза, удерживаемый в сидячем положении лишь руками Спока на его плечах. И Спок решился. Чувствуя себя так, будто он ныряет в бассейн с дерьмом, вулканец вдавил пальцы в контактные точки человека, жестко придерживая его голову за подбородок свободной рукой. — Мой разум к твоему разуму… — пробормотал Спок и без труда скользнул в беззащитный разум Фрэнка. Он оказался даже примитивнее, чем предполагал Спок. Возможно, если бы Спок слился разумами с тостером, толку от этого было бы больше.       Насколько мог судить Спок, выпивка уже уничтожила добрую половину мозговых клеток, а то, что осталось, выглядело довольно жалко. Кроме того, Фрэнк все также был пьян, и Спок, который с трудом ориентировался в его затуманенном разуме, даже почувствовал, как притупляется его собственный разум под влиянием опьянения Фрэнка. Отчаявшись найти что-то, хоть отдаленно похожее на привязанность к чему-то или кому-то, Спок принялся за дело.       Привлеченный отсутствием всяких звуков с первого этажа, Джим осторожно спустился по лестнице, чтобы увидеть, как посол навис над развалившимся в кресле Фрэнком, вдавив пальцы в его лицо, примерно так же, как он проделал с теленком миссис Смит.       Приоткрыв рот, Джим замер, наблюдая эту немую сцену. Что это посол задумал? Он собирается расплавить Фрэнку его скудные мозги? Внушит Фрэнку, что он цыпленок? Заставит покончить с собой? Джим нахмурился. Разве посол Спок не говорил, что использование вулканских штучек на людях — одно из худших преступлений, на которое может пойти вулканец? И что тогда он делает с Фрэнком? Тот, конечно, больше походил на мешок с навозом, но все еще являлся человеком. А Джиму не хотелось, чтобы посла забрали в тюрягу для плохих вулканцев. Он уж точно плохим не был. — Посол Спок, что вы делаете? — рискнул спросить он. — Дай мне минуту, Джим, — пробормотал Спок, не открывая глаз. — Но, посол… Вам нельзя ничего с ним делать, — попытался воззвать к нему Джим, однако посол не шелохнулся.       Джим потоптался на месте, не зная, что делать дальше. Идея помочь Фрэнку промелькнула на периферии сознания и испарилась. Джим не верил, что посол в действительности был способен на убийство Фрэнка. Хотя ему казалось, что вулканец в состоянии (этого, как его?) контакта разумов выглядел довольно угрожающе. Спок плавно убрал руку от контактных точек Фрэнка и, доковыляв до скособоченного стула, грузно опустился на него. После столь грандиозной работы над чужим разумом ему требовалось время на восстановление. — Посол Спок? — Джим несмело приблизился к вулканцу, который чувствовал себя, будто выжатый лимон. — Можешь подойти, Джим. Не бойся, — слабо сказал Спок, взглянув на мальчика из-под полуопущенных ресниц. — Что вы с ним сделали? Он жив? — Джим приблизился вплотную, легонько положив руку на предплечье Спока, скрытое рукавом. — Да. Но теперь он самый лучший в мире опекун. Пусть только немного протрезвеет, — посол едва заметно улыбнулся. — Вы говорили, это преступление, — серьезно сказал Джим, беспокойно впившись своими синими глазищами в лицо Спока, — вы теперь преступник, да? Из-за меня? — Я безусловно виновен, Джим. Но я не сожалею о сделанном. Я сделал бы это снова. Все что угодно ради твоего блага, — вулканец взглянул на него с такой нежностью, что у Джима буквально защемило в груди. Протянув руку, он рискнул спросить: — Можно?.. Спок кивнул, и Джим с благоговением коснулся кончиками пальцев контактных точек на его лице, отчего седые ресницы посла чуть дрогнули, но тот не шелохнулся, доверяя Джиму безоговорочно. — Так? — любопытно спросил Джим. — Да. Средний палец чуть выше, — Спок осторожно передвинул его тонкий палец в точку над своей бровью. — Что-нибудь чувствуете? — полюбопытствовал Джим. — Чувствую твой разум, — вокруг глаз Спока собрались добрые морщинки. Он единственный из знакомых Джима мог улыбаться вот так, одними глазами, — самый яркий из всех, что мне довелось видеть. — У нас же сейчас нет этого, как его… контакта разумов? — встревожился Джим, и медленно убрал руку от лица вулканца. — Нет, конечно нет. Он возможен только если контакт инициирует вулканец, — их прервал пошевелившийся в своем кресле Фрэнк. Джим испуганно схватился за рукав посла, когда Фрэнк буквально подскочил на месте, повернувшись к нему. — Джим, сынок, ты, наверно, голодный? Пойдем, я приготовлю ужин! — с этими словами мужчина буквально сбежал на кухню и загремел посудой, вслух коря себя за беспорядок. — Кажется, вы сломали Фрэнка, — выдавил из себя шокированный Джим, на что Спок лишь усмехнулся про себя. Он сделал все, что мог.