Музыка и любовь

      Владимир       – Доброе утро, муж… С днём рождения, любимый…       Моя белокурая нимфа нависает надо мной, касаясь голенькими грудками и аккуратным кругленьким шестимесячным животом. Можете считать меня извращенцем, но меня дико возбуждает беременный моим ребёнком живот любимой жены. А поскольку почти все Анюткины вещички ей уже в обтяжку, то мне её даже голой видеть не надо, только стоит ей повернуться ко мне – капец, такой железобетонный стояк, что аж яйца ломит. Ну а уж когда так…       Похоже, утро моего дня рождения и вправду доброе. Ещё бы, когда получаешь поцелуи и объятия любимой женщины, даже не успев открыть глаз. Намерения распущенной девчонки, у которой по недоразумению в трудовой книжке значится «Корф Анна Петровна, индивидуальный предприниматель; образовательные услуги; частные уроки, музыка, вокал, фортепиано», совершенно недвусмысленны. И меня это полностью устраивает! Усаживаю хулиганку после недолгих взаимных ласк на окаменевший член и… Да, любимая, утро становится просто замечательным!       Сейчас всё прекрасно, думаю я, поглаживая влажную от пережитого наслаждения спинку всё ещё тяжело дышащей моей сладкой малышки, а в тот день, когда она впервые осталась со мной…       Вечером у нас так ничего и не было – я позорно заснул. Господи, как я тогда упахался с тем контрактом, страшно же вспомнить! Наутро я обнаружил под одеялом свою девочку совершенно голой. Ох, где же взять силы, чтобы не торопиться… Ласкал её сонную, тёплую, разомлевшую… Тихо дурел от запаха кожи, волос, невероятно сладких губ… Аня доверчиво раскрылась передо мной сама, не ожидая, когда я раздвину её стройные ножки…       Душераздирающий крик чуть не стоил мне инфаркта в неполный тридцатник.       – Прости, мне очень больно… – утёрла Анечка слёзы со щёк, но не оттолкнула, не попыталась сомкнуть ножки.       – Это ты прости, малыш. Я постараюсь быть ещё осторожнее, – целовал я мокрые реснички.       Моя любимая оказалась внутри такой миниатюрной, что все мои последующие толчки вызывали сдавленные крики непереносимой боли. Аня мужественно пыталась терпеть изо всех сил, закрыв глаза, до крови закусывая губы и даже зажимая рот ладошкой, но процесс первого обладания ею всё больше напоминал жестокое изнасилование десятилетнего ребёнка. Спустя десять-двенадцать движений я прекратил этот обоюдный кошмар. Прижав к груди отчаянно плачущую Аню, которая ещё и извиняться пыталась за то, что не смогла выдержать «чтобы у нас всё было и тебе было со мной хорошо», я пытался успокоить свою девочку и думать невесёлую думку. Да, размеры у нас явно отличались настолько сильно, что это грозило перерасти в серьёзную проблему. Но её мы решать будем потом. А пока понять бы, не причинил ли я малышке вреда – на простыне под ней осталось слишком много, по моим представлениям, ярко-алой крови. Кое-как успокоил, на руках отнёс в душ. С величайшими предосторожностями мы привели Аню в порядок. Кровь вроде бы не сочилась больше. Но я на всякий случай сделал зарубку в мозгу сразу же после завтрака позвонить знакомому врачу – осмотр приличного специалиста никогда не помешает. На нашу удачу частная клиника Мандта работала по субботам, и нам было велено явиться ровно через час. Слушая наш разговор с Филом и печально колупая вилкой мой фирменный омлет с помидорами, Аня время от времени бросала на меня виноватые взгляды. Стоически делая вид, что всё в полном порядке, я бледно улыбался своей малышке, глотая еду и не чувствуя её вкуса. Ещё немного времени пришлось потратить на то, чтобы завезти Аню переодеться и захватить документы, потому по трассе до Питера мы не то быстро ехали, не то низко летели, но успели вовремя.       Выйдя из кабинета доктора в сопровождении его самого, Анечка имела довольно пришибленный вид, а меня Мандт одарил таким взглядом, что я почувствовал себя серийным маньяком.       – Запрет на все половые контакты на неделю! А там видно будет, после следующего осмотра. В будущую пятницу ожидаю вас у себя, мадемуазель, – перевёл Филя гораздо более благосклонно взор на Аню.       У меня всё внутри похолодело.       – Ань? Я… я не знаю, что сказать. Я… У меня ещё…       – Оно и видно, что привык с прожжёнными девками дело иметь. Нельзя тебя к нежным созданиям подпускать с твоими габаритами, кобелина, – как-то без особой злобы изрёк Мандт и скрылся в кабинете.       – Анечка, я тебя что, покалечил?       Выпучив глазки, моя синеглазая фея замахала рукой:       – Что ты, нет! Ну, там просто чуть-чуть… надорвалось. Немножко. Но это не страшно. Доктор сказал, что подобные микротравмы заживают за три-четыре дня, а неделю он с запасом назначил, для страховки.       – Так, ясно. Значит, остаёмся на прежних позициях минимум десять дней! – заключил я.       Ох, зря я в тот момент не обратил внимания на лёгкую ухмылочку своей малышки…       Уже спустя три дня, а точнее, на третье совместное наше утро я почувствовал прикосновение ласковых ладошек и губ там, где меньше всего их ожидает мужик от неопытной девочки. Анечка робко пыталась уместить мой нехилый мужской агрегат во рту, помогая себе руками. Но даже эти неумелые ласки доставляли такое блаженство… да я сильнее кайфа не получал даже от таких опытных любовниц, про каких иной раз с ностальгией и на супружеском ложе вспомянуть не грех. Но ощущения, которые дарит мужчине каждое касание любимой женщины – это непередаваемо! Я… я и не ожидал, что цунами накроет меня так быстро, честное слово. Не успел ни предупредить Анечку, ни предотвратить извержение прямо в её ласковый ротик. Погладив мой удовлетворённый орган по всей длине, маленькая экспериментаторша улыбнулась мне:       – И ничего ужасного нет. Я боялась, что меня от семени стошнит. А ты оказался приятным на вкус, мне даже понравилось.       – Да? – приподнял я бровь, укладывая начинающую гейшу рядышком; она с улыбкой кивнула. – А мне можно попробовать на вкус ваши любовные соки, мадемуазель?       Аня сразу стала серьёзной и покачала головой.       – Доктор сказал, чтобы ничего такого всю неделю.       – А мне, значит, можно было?       Отведя глазки, моя красавица кивнула.       – И ты это уточняла у Мандта? – уронил я челюсть.       Ответ красноречиво расплылся по Анечкиному лицу пунцом смущения.       Как следует обдумав ситуацию с разницей наших размеров, я заехал за Аней после работы и с загадочным видом повёз в неизвестном ей направлении. Когда она увидела вывеску «Казанова. Магазин для взрослых», слегка побледнела.       – А… зачем это нам?       – Будем приводить наши возможности в соответствие с нашими желаниями, – напустил я туману и помог выйти из машины.       Надо было видеть эту скромницу, когда она разглядывала витрины со специфическим товаром. Мимо стеллажа с цепями, ошейниками, хлыстами и прочей извращенской гадостью пришлось тащить Анютку за руку, всячески отвлекая на соседние витрины. А вот рассматривая ассортимент отдела «заменителей мужских частей тела», она то и дело ошарашенно хлопала глазищами, тыкая пальчиком в очередную модель, и сдавленно шептала:       – Боже мой, разве можно этим в живого человека?       Выбрав «тренажёр» для первого этапа нашего постепенного процесса приспосабливания друг к другу и миленький комплект кружевного эротического белья, мы поспешили домой. На лице моей девочки было написано жгучее любопытство, смешанное с опасениями – вдруг даже такой некрупный предмет вызовет болезненные ощущения, если его попытаться использовать для получения вагинального удовольствия?       Все страхи оказались напрасными – маленькое дилдо, направляемое моей чуткой рукой под нужным углом и в правильном ритме, подарило Анечке массу удовольствия. По её словам, это было очень и очень приятно, но оргазма мы не добились, несмотря на множество испробованных позиций, поз и скорости движения. Через два дня я рискнул предложить любимой «взрослую игрушку» чуть большего диаметра.       – Ты ездил в этот магазин без меня! – выпучила возмущённые глазки моя маленькая голая любовница.       – Ну, если ты против, то за следующим поедем вместе.       – Естественно! – опрокинула меня светловолосая фурия навзничь, чтобы дать восхитительную разрядку перед тем, как мы воспользуемся новинкой – я всё-таки не железный, чтобы ласкать игрушками и собственными руками и губами любимую, не имея возможности получать от этого наслаждения самому.       Кстати, о руках. Богатый опыт – нужная вещь! Свой первый вагинальный оргазм Анечка испытала после того, как я без особого труда отыскал в её горячих глубинах ту самую пресловутую точку «джи»… М-м-м, это было поистине волшебное зрелище! Впервые в жизни я кончил, не участвуя в процессе полового акта ничем, кроме двух пальцев правой руки. Удовольствие моей малышки было таким ярким, длительным и громким, что нам с лихвой хватило обоим…       Нам понадобился месяц и несколько дилдо постепенно увеличивающегося размера, чтобы Аня почувствовала себя готовой к тому, чтобы принять меня в себя. За этот месяц я сгорал от нетерпения и счастья, кипел от злости на несправедливость матушки-природы, наделившей нас настолько различными размерами, и захлёбывался от радости естествоиспытателя, наблюдавшего за расцветом своей сексуальной Галатеи. Чёрт, не думал, что буду так волноваться. Кажется, у меня даже тряслись руки, когда я совершал вторую попытку погрузиться в горячие трепещущие глубины своей любимой женщины… И снова я получил увесистый щелчок по своему непомерному самомнению непревзойдённого любовника! Чтобы вознести свою хрупкую богиню на пик наслаждения, мне понадобилась далеко не одна ночь. Оказалось, что игрушки из магазина для взрослых – это одно, а вот живой орган живого человека – это совершенно другое! Но зато когда я услышал сладкие крики из уст своей чудесной девочки, почувствовал её полные необузданной силы и желания движения бёдрами навстречу мне, а в финале – короткий вскрик и обморок на целую минуту… Вот правда, ощутил себя практически богом!       Только тогда, когда я смог убедиться, что мне удастся делать мою принцессу полностью счастливой не только днём, но и ночью, я осмелился достать давно заготовленную коробку с двумя кольцами. Очень простыми. Без лишних украшений, финтифлюшек и сверкающих микробулыжников. Просто два золотых кольца. Но оба они были широкими и выпуклыми, чтобы не прятались стыдливо на пальце тонкими бледными полосками, а издалека сияли символами принадлежности мужчины и женщины друг другу. И лишь внутри у них скрывалась от посторонних глаз гравировка: «Анна и Владимир». Прямо так, как был, голышом слез с родительской постели, где мы с Анечкой весь её отпуск предавались сексуальным экспериментам, достал кольца и встал на колени возле кровати:       – Аня, ты выйдешь за меня?       Ещё не вполне отошедшая от первого в своей жизни полноценного, не суррогатного, без применения всяких посторонних девайсов, стопроцентно «натурального» оргазма, она долго глядела на меня своими волшебными очами и молчала.       – Я очень хочу, чтобы ты стала моей женой, носила мою фамилию, всю оставшуюся жизнь засыпала и просыпалась рядом со мной. Но у меня есть одно условие. Ты должна будешь родить мне не меньше пяти детей. Чтобы у нас была действительно семья. Семь-я. Ты, я и пятеро маленьких хулиганов. Ань… ну скажи уже что-нибудь, – занервничал я…       Свадьба наша была простой и почти скромной, мы подготовили её всего за неделю. Особо не заморачиваясь, сняли первый попавшийся ресторан и пригласили всех, кто был свободен в следующую субботу. Платье Аня купила в ближайшем к своей музыкалке свадебном салоне, смокинг у меня был. Обычный дежурный смокинг для особо выпендрёжных раутов. Вот, в кои-то веки пригодился для действительно важного события. Разумеется, я не хотел звать на наше торжество ни Шубина, ни Писарева. Но Аня сказала мне, сияя своими невозможными васильковыми глазищами:       – Если бы не они, то я никогда не была бы так счастлива. Не приди им в голову идея притащить меня к тебе, мы могли бы никогда не встретиться…       Обняв свою любимую малышку так крепко, что едва могла дышать, я подумал: ну и чёрт с ними, пускай приходят – в конце концов Аня абсолютно права, я этим двум охламонам обязан. Без них я никогда бы не понял, что значит любить.       Шуба с Писарем проявили просто чудеса деликатности – на свадьбе появились, но сильно не отсвечивали, по возможности сливаясь с толпой, и свалили одними из первых. За последнее я им был благодарен особо.       Изрядно удивила Наташка Репнина, точнее Долгорукая. Приехала, слава всем святым, без братца. Но с Андреем. Видимо, ради Сони простила своему непутёвому муженьку интрижку на стороне и даже беременность любовницы. Ладно, совет да любовь, всё-таки Сонечка сильно любит своего слабохарактерного папашу, ради ребёнка, наверное, мать и не на то пойдёт. Значит, Андрюха перешёл обратно из разряда холостяков в статус добропорядочного отца семейства. Аминь.       Перед брачной ночью подарил новоиспечённой жене корфовское обручальное кольцо, про которое напрочь отшибло. Вспомнил, если честно, только в церкви, услышав «Венчается раб Божий Владимир рабе Божией Анне…» Что ж, лучше поздно, чем никогда.       Вскоре после свадьбы Никита предложил Ане уступить для них с Татьяной её старый дом. Поразмыслив, моя умница согласилась продать родительское гнездо. Отдавать совсем в чужие руки – жаль, а к Танюше по-дружески всегда в гости забежать можно. Деньги от сделки я перевёл на личный счёт Анютке. Богатый муж это, конечно, хорошо, но собственные средства всё равно дают ощущение бóльшей независимости.       За кадром для моей законной половинки осталось то, что сбережений Никиты не хватало, чтобы предложить за дом разумную цену. Он обратился ко мне с просьбой о займе. Пришлось прокрутить комбинацию с распиныванием совести Андрюнделя. Никита поначалу ни в какую не соглашался на то, чтобы дом для них покупал Долгорукий. Включил дар убеждения, прямо как на переговорах с упёртыми деловыми партнёрами. В итоге удалось внушить, что невеста с готовым домом в приданое – это ничуть не стыдно, а накопления Никиты понадобятся, когда родится ребёнок. Про то, что за свои половые вольности заделавший дитё мужик должен понести хотя бы финансовую контрибуцию в пользу биологического отпрыска – благоразумно смолчал.       Но Долгорукий не был бы Долгоруким, если бы и тут не накосячил. Явился потом на крыльцо уже Татьяниного дома и под предлогом оплаченной из своих кровных покупки стал чего-то там блеять о родительских правах. Был дружно послан будущими супругами Хворостовыми в строго определённом направлении. Да и поделом. Баран.       Моя семейная жизнь текла мёдом. Законная супруга оказалась весьма темпераментной особой, чему я не уставал радоваться. Однажды, притащившись домой ближе к полуночи, ибо к завтрашнему подписанию очередного договора пусть не с самыми крупными, но весьма солидными клиентами опять без личного вмешательства шефа ничерта было не готово, я застал свою малышку за просмотром весьма пикантного видео.       – Так, и что это у нас тут приличные училки смотрят?       Поставив на паузу, Аня уступила мне место за столом, а сама пристроилась за спиной, обняв и положив подбородок на плечо. Её тёплое дыхание волнительно щекотало щеку, добавляя огонька к накалу страстей на экране. Я вполне проникся активным процессом, происходящим между двумя порноактёрами, когда нежный шёпот чуть не снёс башню:       – Володь… а ты можешь сделать такое же со мной? М-м-м?..       Чуть не промахнувшись мимо клавиши, поставил воспроизведение на паузу. Посадил жену на край стола рядом с открытым ноутбуком и почти дословно процитировал всё только что увиденное на мониторе… Наши крики, думаю, были слышны в дальней рощице, даже несмотря на современные оконные рамы.       Работать в своей музыкалке моей малышке под новой фамилией долго не пришлось. Спустя пару недель после весьма интересного видеоурока и закрепления пройденного непосредственно на рабочем столе у Ани появились первые признаки токсикоза. Приложив всю свою настойчивость, практически вынудил жену уволиться. Был назван сатрапом, домостроевцем, достойным потомком бывших баронов – крепостных рабовладельцев, мечтающим запереть родную жену в доме, будто подневольную! Но после четвёртого оргазма подряд таки получил согласие на увольнение из шумной, суетливой и малооплачиваемой музыкалки. Добровольное. Ну… почти.       Пришлось в срочном порядке помогать глубокоуважаемой Анне Петровне оформлять патент частного предпринимателя на образовательные услуги, перетаскивать из её бывшего дома в маленькую гостиную на первом этаже Анечкину заслуженно-орденоносную «Элегию», на которой разучивала гаммы, оказывается, ещё её тётка в школьные годы, а к нему в компанию покупать на день рождения любимой шикарный «Steinway». Проблема у моей училки возникла лишь одна:       – Володя, мне стыдно брать с людей деньги. Далеко не все могут себе позволить учить своих одарённых детей музыке. Вон Митя Забалуев – такой талантливый, но им пятерых детей иногда одеть к зиме не во что, а тут ещё платные уроки музыки…       – Анечка, ну не можешь брать деньги – не бери. Занимайся со своими Моцартами ради любви к искусству, я разве против?       – Ага, а налог за меня кто платить будет? Должна же я хотя бы на налоги заработать, раз уж добрый муж содержит с ног до головы, – вздохнула моя «бизнес-вумен».       – Тогда возьми парочку остолопов побогаче. Ради заработка. И чтобы доказать самой себе, что ты из любого медведя можешь воспитать Вана Клиберна.       – Вот тебе лишь бы шутить!       Но занятия с местной ребятнёй так захватили Аню, что она организовала целый хор из самой что ни есть настоящей шпаны. Поселковые недоросли бегают к нашему особняку в любую непогоду, старательно выводя рулады под чутким руководством моей красавицы. Когда её разношёрстная поющая банда получила первый в жизни приз за участие в каком-то областном конкурсе, Аня так сияла, что пришлось под её восхищённым взглядом собственноручно прибить над старушкой «Элегией» полочку подлиннее – для будущих педагогических достижений.       Зачастую, возвращаясь домой, я слышу звуки музыки – Анюта заканчивает занятие с последним учеником. Музыка теперь в моём доме постоянно. Уроки, репетиции, подготовка к выступлениям её маленького подросткового хора, с которым они даже в Австралию уже умудрились на конкурс слетать. И в моей душе тоже постоянно звучит музыка. Музыка нашей с Аней любви. И пока я жив, пока я рядом со своей драгоценной девочкой – я сделаю всё, чтобы её окружала только музыка и любовь…       Конец.