Музыка и любовь

      Владимир       Ну вот и всё! Два шага до цели! Корф, ты везучий чёрт. Пока возился на Урале, Беня тут не только по своим каналам устроил нам небольшое преимущество перед конкурентами при рассмотрении итогов конкурса на крупный проект, но и умудрился даже чутка ускорить объявление итогов. И сбанковать всю контору на банкет. Вот человечище!       На этом хорошие новости, которые мне сообщил Христофорыч, едва я приземлился в Пулково, не закончились. Оболенский всё-таки передумал расставаться с акциями фирмы, которую они втроём с Беней и отцом создавали аж на заре перестройки, в дикие девяностые. Передумал – ну и спасибо ему, пусть будет здоров.       Аня… Анечка… девочка моя нежная. Волнуется, готовится. Невольно губы растянулись в счастливую лыбу, под сердцем стало сладко и даже чуть больно. Глаза блаженно прикрылись, воспоминания о светлой улыбке моей колдуньи как наяву… Неужели это и есть любовь? Что, и вправду дождался, Корф? И до тебя как до дятла это дошло только за пару часов до того, как ты всё-таки дотащишь девочку до своей койки? Ну ты деби-и-ил… Самокритично, однако. Зато правда.       Завтра же утром, как только моя малышка почувствует, что в сексе нет ничего страшного, опасного или грязного, распробует (я надеюсь!) что к чему – сразу же сделаю предложение. А чего тянуть… Кстати, где наше фамильное корфовское кольцо, что много поколений предки мои невестам дарили… Приедем домой, найти бы надо… надо, ага…       Анна       Хорошо, что я открыла дверь в машину аккуратно. Откинувшись на высокий подголовник, Владимир спал. На его лице была написана такая усталость, что у меня сжалось сердце. Хотелось дотронуться до щеки, провести пальцем по линии бровей, поправить рассыпавшуюся чёлку. Но я не решилась и просто тихонько забралась в салон, даже не прикрыв до конца дверь, чтобы невзначай не хлопнуть. Просто сидела рядом и любовалась спящим мужчиной, оберегая его покой.       Внезапно ожил лежащий на передней панели телефон. Хорошо, что звонок у Володи начинается с вибрации. Пришлось быстро сцапать аппарат и пулей выскочить из машины, рискуя переломать ноги на высоких каблуках. Отчего-то шёпотом ответила:       – Владимир спит. Он заснул.       – Где он? – неожиданно громко раздалось из динамика. – У нас мероприятие задерживается, ждём только его.       – Да, знаю, поздравляю вас. Извините, я не буду его будить.       – Кто вы такая? – Властный голос явно принадлежал солидному господину около пятидесяти, привыкшему командовать.       – Я? Анна.       – Очень приятно. Александр Христофорович. Но я вас не знаю. Владимира все ждут.       – Ну, мне ваше имя тоже ничего не говорит, – не сдавалась я.       Небольшая пауза. Из динамика почти ощутимо повеяло раздражением.       – Как проснётся, пусть позвонит Бенкендорфу. Вы запомните, Анна?       – Да, я ему передам. Всего доброго.       Посмотрев сквозь стекло на своё спящее счастье, сходила в дом за пледом. С максимальными предосторожностями укрыла, снова с трудом подавив почти физическую необходимость коснуться его лица. Подумав, тихонько приподняла длинный край пледа, накинула на себя, отчаянно борясь с желанием устроиться на Володиной груди. Просто сидела рядом, с глупой улыбкой смотрела на спящего мужчину, стараясь передать ему под общим покровом хоть немного своего тепла, и совершенно не замечала времени.       Наконец, длинные чёрные ресницы дрогнули. Владимир открыл глаза и резко выпрямился. Тревожно глянул на меня.       – Долго я спал?       – Минут сорок. Тебе звонил Бенкендорф. Велел перезвонить.       – Обойдётся, – отмахнулся Володя. – Всё в понедельник.       – В понедельник? А мы не поедем в ресторан? Может, ещё успеем на официальную часть.       – Нет, Анют, не хочу.       – Тогда… к тебе?       – Нет, – покачал головой. Я удивлённо уставилась, соображая, куда ещё можно податься. – К нам.       Получив возможность прикоснуться к любимому лицу, я даже зажмурилась, чтобы ничто не отвлекало от ощущения тёплой кожи под пальцами. Владимир тут же накрыл мои ладони руками, его губы легко скользили по подушечкам моих пальцев, обжигая невесомостью осторожной ласки. Я открыла глаза и улыбнулась.       – Едем домой, родной.       Впервые переступив порог корфодома в здравом уме и твёрдой памяти, я с интересом рассматривала то, что ускользнуло от моего внимания, когда Владимир провожал меня наутро после своего дня рождения. Наверное, интерьерами занималась его мама. У неё был хороший вкус: мне нравились гармонично подобранные аксессуары, приглушённые тона в основной отделке, минимум крупных деталей – никакой вычурности. Показав мне гостиную и библиотеку, хозяин провёл в кухню, не выпуская моих пальцев из своей горячей ладони.       – Здесь царство Варвары, моей домоправительницы. При родителях она была только кухаркой, а теперь, когда мне одному мало что нужно, тащит на себе всю бытовуху. Уборщица приходящая, техникой в случае чего занимается Варварин муж Григорий. Ладно, постепенно всё узнаешь. – Мы подошли к огромному холодильнику. – Думаю, нам стоит что-нибудь съесть, раз не попали в ресторан. Как считаешь?       Открыв агрегат, заглянул внутрь. Полки казались полупустыми. Разумеется, много ли нужно одинокому мужчине, который бо́льшую часть жизни проводит на работе.       – Так, что у нас тут? Котлеты. И борщ. Знаешь, Варвара потрясающе варит борщ. А ещё печёт пирожки. Особенно с капустой.       Нет уж, в первый день своего пребывания в доме я не позволю своему мужчине есть то, что приготовили чужие руки. Пусть эта пока незнакомая мне Варвара служит в этом доме хоть с самого дня постройки, но сегодня её забота неуместна. Даже самый вкусный и привычный «набор холостяка» пусть подождёт до другого случая. Сейчас я должна сама накормить любимого, вложив в это всю свою душу и любовь.       – Можно я?       Удивлённо поглядев на меня, Володя уступил мне место у холодильника. Так, что бы нам такого приготовить, чтобы это было очень быстро, но вкусно? Будем исходить из того, что имеется. Изучим его содержимое, может, что-то натолкнёт на хорошую идею. Банка итальянских маслин, пачка сыра фета… Интересно, есть в этом доме соевый соус? Замечательно! Думаю, заглянув в овощной отсек, обязательно найду там помидоры, огурцы и сладкий перец. Значит, у нас вполне выйдет сносный экспромт-вариант греческого салата. А что же на горячее? Желательно, конечно, мужчину накормить мясом. Или рыбой. Вот только времени это займёт… Удача в этот вечер явно на моей стороне! В отделении для охлаждённых продуктов нашёлся контейнер с двумя куриными грудками. Наверняка рачительная домохозяйка сама разделывала куриную тушку, остальные части пошли на блюдо попроще, а деликатесные кусочки оставлены на потом. Что же, воспользуемся счастливой возможностью всего за пять минут приготовить приличный кусочек курятины так, что Володя просто пальчики оближет!       Оглядев кухню взором полководца перед решительным сражением, надеваю весёлый передник с ромашками. И не надо смотреть на меня с таким скепсисом, изломив красивую бровь.       – Мне нужна глубокая миска, две широкие сковородки, молоток для отбивания мяса! – начинаю я командирским тоном, чтобы некоторые сероглазые насмешники поубавили свой ехидный настрой.       Получив требуемое, быстро открываю все ящики подряд, пробегая взглядом содержимое. Вот, то что нужно! Достаю из упаковки два одноразовых мешка, одновременно отдаю следующее распоряжение:       – Соль, перец, горчицу, оливковое масло!       Улыбаясь всё шире, Корф вполне уверенно подаёт требуемое – не совсем разбаловала Варвара хозяина, знает, что к чему на кухне в его доме.       Кроме овощей для «Греческого» достаю из холодильника небольшую луковицу. Секунду раздумываю, не поручить ли шинковку коварного слёзовыдавительного овоща голодному мужчине, но отказываюсь от этой мысли. Раз уж решила приготовить всё своими руками, то всё сама! Но сначала нужно превратить обе куриные грудки в отбивные не толще той разделочной досочки, на которой я собираюсь над ними колдовать. Тщательно посолив и поперчив, под удивлённым взглядом Володи уложила каждую грудку в отдельный мешок. Взяв молоточек для мяса, принялась за первую отбивную.       – А почему в мешке?       Я хитро улыбнулась, не прекращая лупить ни в чём неповинные части убиенной птицы.       – Сразу видно, что кухню отмываешь не ты.       – Может быть, лучше я постучу?       – Нет, я всё сделаю сама. Садись и жди.       Изображая послушного мальчика, Володя уселся за небольшой стол в углу кухни и подпёр щёки кулаками.       – А долго?       – Нет, недолго, – улыбнулась я ему снова.       Быстро расплющив обе грудки до нужного размера, слегка смазываю горчицей и оставляю – пусть пропитываются. Теперь салат. Нарезать всё необходимое для «Греческого» – каких-то пять минут. Самое важное – заправка. Её нужно тщательно взболтать. Только вот в чём? Снова краткое путешествие по ящикам. О, вот эта небольшая баночка мне вполне подойдёт. Глядя на то, как я энергично встряхиваю смесь из соевого соуса, оливкового масла, соли и молотого перца, Володя скорчил умильную физиономию:       – Ну неужели даже потрясти не доверишь?       Отрицательно качаю головой, поливаю получившимся соусом уложенные сверху овощей кубики феты и возвращаюсь к приготовлению мяса. Едва только мой нож рассёк напополам некрупную луковицу, за спиной послышалось характерное похрустывание – кто-то утащил из салатника кусочек ярко-жёлтого болгарского перца. Вытаращив возмущённые глазищи, оборачиваюсь к контрабандисту.       – Ну кушать уже очень хочется, – уставив на меня несчастные очи, оправдывается воришка.       Насупив брови, показываю кулак. Но стоило мне только вернуться к луку, как за спиной снова хруст. На этот раз звук гораздо мягче – ясно, кружок огурца. Снова резко оборачиваюсь – неслух мгновенно перестаёт жевать и удивлённо таращит преувеличенно честные глаза. Жестоко переставляю салатник со стола обратно к своему «рабочему месту».       – Ах так? Вот тогда умру сейчас голодной смертью, будешь рыдать над моим хладным трупом, да поздно! – трагически восклицает Володя и роняет голову на скрещенные руки, изображая гибель Чудовища из знаменитого отечественного мультфильма про Аленький цветочек. Ха, разжалобить показными страданиями педагога по фортепиано? Да вам у моих детей ещё учиться и учиться попыткам давить на жалость учителей, мсье!       Стоически сохраняя полное равнодушие, быстро шинкую лук, пока его аромат не добрался до моих накрашенных глаз. Практика – великое дело. Успеваю! Сбросив по половине маленьких белых кубиков в каждую из нагретых сковородок с оливковым маслом, несусь к холодильнику – забыла достать сметану! Кинув по щедрой ложке в обе сковородки, немного подсаливаю и добавляю специй из коробочки с надписью от руки «для курицы». Подливаю самую чуточку воды, перемешиваю, пробую получившийся соус. Замечаю, что кое-кто, вместо того, чтобы старательно «умирать», следит за мной краем глаза. Закатываю в восхищении глаза, показывая, как мне нравится то, что я только что слизнула с деревянной лопатки. Володя выпрямляется, обиженно поджимает губы и сплетает руки на груди.       – Не дуйся, – ласково улыбаюсь я и посылаю примирительный воздушный поцелуй.       Ловко выкладываю на обе сковородки по отбивной в сметанно-луковый соус, торжественно ставлю обратно на столик салат.       – Можно доставать тарелки и приборы. Ровно через четыре минуты я буду тебя кормить.       Обрадованный мужчина вскочил и попытался обнять шеф-повара. Шеф-повару пришлось проявить чудеса кошачьей грации, чтобы вывернуться из желанных объятий, в которых на самом деле хотелось остаться до скончания веков, но… На плите шкворчало блюдо практически мгновенного приготовления, а оставленный голодным мужчина – пятно на репутации любящей женщины. Пока я переворачивала отбивные, Володя открыл один из шкафчиков и в раздумьях обозревал его содержимое.       – Анют, бокалы под вино доставать?       – Я не знаю, Володя. Если ты сам хочешь. Я к спиртному равнодушна.       Вздохнув, хозяин постановил:       – Лучше не надо. Напьюсь, усну пьяный. Рядом с такой красивой девушкой – позорище ведь.       Закрыл дверцу и вернулся к столу.       Когда успела исчезнуть с его тарелки отбивная, я заметить не успела. Видимо, мой любимый действительно был очень голоден. Мне стало стыдно за отнятый на всё время ожидания салат. Что с того, что перекусил бы немного человек!       – Ты, наверное, не наелся? Может быть, тебе действительно котлет разогреть? Или борща?       Отправив в рот маслину, Володя лишь отрицательно покачал головой.       – Всё хорошо, Анечка. Не волнуйся. Ты чудесно готовишь.       – Тебе понравилось? Я рада.       Его похвала действительно растеклась мёдом по моему трепещущему сердцу.       Встав из-за стола, Владимир потянул меня за руку. Мы пошли вглубь дома, но отчего-то не к его спальне. Володя подвёл меня к массивной дубовой двери, легко толкнул – и она распахнулась. Мы стояли на пороге огромной спальни с просторной кроватью под красивым балдахином. На тумбочках по бокам от постели величественно поблескивали массивные бронзовые канделябры с заправленными в них свечами. Я будто бы в одно мгновение перенеслась на два века назад.       – Это спальня моих родителей. Входи. Ты не передумала, малышка?       – Но… почему сюда? У тебя же есть своя комната.       Владимир на секунду поморщился, будто от мгновенной боли:       – С моей комнатой связано слишком много воспоминаний… о других женщинах. А с этой – только об одной, о маме. И о любви моих родителей.       Несмело шагнув в комнату, я огляделась. Антикварная мебель, штофные обои, люстра на потолке, стилизованная под старинные конструкции для свечей… Всё в спальне Корфов-старших напоминало о той эпохе, когда их род был одним из славных влиятельных фамилий Российской Империи.       – Мама очень любила аромат лаванды, – услышала я за спиной.       Владимир стоял у открытой дверцы двустворчатого шкафа, в котором аккуратно были развешаны и разложены женские вещи.       – Если тебя не смутит, что это мамино, – слегка извиняющимся тоном пробормотал он, протягивая большое полотенце и вешалку с красивым шёлковым пеньюаром, украшенным тончайшим кружевом. – Мама была гораздо выше тебя, но больше, к сожалению, мне нечего тебе предложить из женских вещей. Тебе ведь нужно во что-нибудь переодеться. У тебя очень красивое платье, но спать в нём вряд ли удобно.       Я благодарно улыбнулась, принимая из его рук вещи, хранящие ауру самой дорогой женщины, его матери. Прекрасно понимая, что значит подобное доверие до сих пор скорбящего о смерти мамы человека, я слегка затрепетала – значит, я настолько важна ему?       – Душ за той дверью, – указал Володя глазами. – А я схожу в ванную в своей комнате, чтобы не терять времени, хорошо? Скоро вернусь, не скучай, – он легонько коснулся моих губ невесомым поцелуем и вышел.       Выйдя из душа в пеньюаре Володиной мамы, я остановилась на пороге ванной. Мой любимый мужчина, несостоявшийся на сегодня коварный похититель моей многострадальной девственности спал как младенец, подложив под щеку ладонь. Полотенце на его бёдрах ещё держало оборону последних приличий, но заткнутый за пояс угол уже выскользнул, и вся махровая конструкция была готова предательски покинуть хозяйский торс при первом же неловком повороте. Вздохнув с лёгкой улыбкой, я сняла халатик, оставшись в сорочке, которая была мне велика настолько, что длинные бретели спереди начинались сразу же от сосков, да к тому же постоянно соскальзывали с моих узких плеч. Да и к чему это всё? Спустив бретели, я перешагнула через лавандовый водопад тёплого шёлка, опустившийся на мягчайший ворс ковра родительской спальни, и обнажённой скользнула под одеяло, прильнув бочком к спящему поверх него мужчине. Моему мужчине.