Скажи жизни да

Дом, милый дом. Что же меня в нем ждет? Протянув руку я взялся за ручку двери, чувствуя себя как Алиса перед прыжком в нору. Сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, которые мне ни фига не помогли, я шагнул в полумрак прохладной прихожей, пройдя несколько шагов оказался в залитой солнцем комнате с камином и таким пушистым ковром, что только силой воли отошел от него, чтобы не рухнуть на него и насладиться его мягкостью. Ручаюсь, он еще и на ощупь сумасшедше- мягкий. Пока топтался у ковра в глубине дома услышал шум и я пошел на него, оказавшись в большой, светлой кухне оснащенной техникой по типу «мечта повара», повернув голову на шум увидел, что это Дженс стоит у просто огромного холодильника и пихает в него купленную еду из пакетов. Наверное прежде чем меня из больницы забрать заехал в супермаркет. Забота она всегда приятна. Вдруг сзади я услышал глухое, предупреждающее рычание. Я от неожиданности аж подпрыгнул, быстро обернулся и обнаружил двух скалящихся на меня весьма недружелюбных псов. Одна была ростом с теленка белая в шоколадных подпалинах, другая поменьше такая песочная и вислоухая. Ох! Я же собак -то больших боюсь!  — Дженс! — только и смог пискнуть я. Он резко обернулся и успокаивающе произнес:  — Седди! Херли! Что с вами? Джареда не узнаете?! Тихо. Тихо. — уже трепля их за ушами говорил он присаживаясь рядом на корточки и протягивая другую руку мне. Я взял его за руку и он потянул меня вниз, пришлось и мне сесть рядом с ним на корточки, и протянув к ним руку с открытой ладонью в верх я выдал: — Привет! Седди, Херли, я……я потерял память и совсем вас не помню, мне больно и страшно. Я боюсь что я ничего не вспомню. (никогда не вспомню — добавил про себя) поэтому давайте знакомиться заново и учиться дружить. А? Седди склонив голову на бок слушала мой бред, а потом медленно подошла и понюхав мою руку слегка боднула ее головой, за ней подошел Херли еще не очень доверяя тоже понюхал мою руку и наконец то милостливо разрешил потрепать себя за ушами. Я с ощущением полного счастья встал и посмотрел на прислонившегося к столешнице Дженсена. И на заинтересованный его взгляд я выдал: — Знаешь в чем плюсы от моей потери памяти? — В чем? — ошарашенно спросил он. — Плохого я не помню. А хорошее всегда можно повторить! Старых воспоминаний нет, а новые можно создать, создать такие, какие мы захотим. Сказав все это я улыбнулся. Улыбнулся от всей души. Впервые. И взглянув на Дженса увидел его зависшего. От моей улыбки? Это что ж получается, что мы взаимно виснем от наших улыбок? Что там моя благоверная в порыве гнева кричала? Что он гей? Не знаю на данном моменте глядя на него никакого отторжения или неприязни к нему я не испытал. Поживем-увидим. Увидим и разберемся. Вдруг я услышал: — Есть хочешь? — Нет. Кофе пожалуй выпил бы. — Кофе тебе нельзя, сок будешь? — Томатный? — с улыбкой сказал я. — Ну томатный так томатный — с притворным вздохом Дженс полез в холодильник и с улыбкой фокусника извлек из него пачку с соком, томатным между прочим. И пока я обалдевал он в высокий стакан налил холодного сока и воткнув соломинку с усмешкой протянул его мне. Я взял этот запотевший стакан и приложившись к трубочке с истинным наслаждением втянул в себя этот такой холодный, солоноватый, до одурения вкусный, мой любимый сок. Это экстаз! Это как секс! Медленно, солоно и тягуче. Теперь пришла очередь Дженса впадать в прострацию от увиденного представления. А я очень довольный произошедшим, с улыбкой кликнул собак, не сильно надеясь на их солидарность, но они не подвели, засеменили за мной. И мы пошли изучать дом. Далеко не ушел. В кармане завибрировал телефон, и я не глядя нажал на кнопку принять, — Джей-Ти! Милый! Это я, твоя мама! Как ты, родной? Дженс молчал. Но все рассказала Женевьев, как ты себя чувствуешь? Мы с папой собираемся к тебе. — Что? — Джей-Ти! Ты меня слышишь? Я отняв телефон от уха в недоумении уставился на дисплей на котором светилась надпись входящего: мама. Что говорить? Я запаниковал, не зная, что именно говорить, мне вдруг резко стало не хватать воздуха, и перед глазами все поплыло, и уже сползая по стене и отключаясь я успел просипеть: — Дженс — и ушел в спасительную темноту и тишину. Очнулся я на диване от знакомого и очень неприятного запаха, нашатырь? Рядом держа мою руку, обмотанную полотенцем сидел Дженс, на голове тоже мокрое полотенце, надо мной склонился парамедик и еще раз посветив мне в глаза фонариком, отошел, складывая в свой оранжевый чемоданчик все, что вынул ранее. Я закрыл глаза думая что открою их еще раз, и все, как в сказке исчезнет. Открыл. Нет, все так и осталось-и парамедик и Дженс и я, с диваном и полотенцами. Фокус не удался. А так хотелось. Повернув голову к Дженсу спросил: — Что было? Он вздрогнул и посмотрев на меня выдал: — Позвонили твои родители, ты разволновался и грохнулся в обморок. У тебя и раньше были панические атаки, на Ксаноксе сидел, а сейчас после комы ты почему-то сознание потерял. Тебе же прописан постельный режим. Короче так…. — В больницу не поеду! — успел вставить я, и как доказательства моих слов, вцепился в диванные подушки. Дженс с мольбой посмотрел на парамедика, а он померив мне давление сказал, что в принципе сейчас все нормально, но учитывая, то что я был в коме, то конечно лучше мне ночь побыть в больнице. — Нет! Не поеду! — я замотал головой, так что она закружилась, но сей факт я решил не озвучивать, а то с них станется упечь меня в больницу. Так, на всякий случай. И еще сильнее вцепился в диван и ну очень выразительно глядя на Дженса. — Да понял я, понял. Ты остаёшься дома. Постельный режим в силе. Твоим родителям я позвонил, завтра они приезжают. — Как завтра?! — меня аж на диване подкинуло, как завтра! Я же с собаками только только язык нашел. Седди еще иногда на меня подозрительно коситься, а мать она же всегда своего ребенка узнает, а здесь от ребенка только тушка, и потом я же никого не помню им это тоже принесет только боль. Нет. Так нельзя. Нельзя так, как он не понимает! Не понимает, потому что не знает. О Боги! Я не могу сказать. Не могу! Я зажмурился и мотнул головой, будто прогоняя мысли и боль от бессилия, от собственного бессилия. Когда открыл их, то увидел, что на меня смотрели очень близко два зеленющих и обеспокоенных глаза, я сморгнул это видение, Дженс отстранился и легким касанием руки стер непрошенную слезу с моей щеки. А я так и продолжал смотреть в эти глаза напротив: они завораживали, манили и столько в них было беспокойства, заботы, любви? Да и ее тоже -целый океан любви. Я буквально физически ощущал все что он мне хотел сказать. Хотел и боялся. Боялся отпугнуть, потерять. То, что я видел не поддавалось никакой логике, в любви ее нет. Те, кто пишет на разных сайтах про наши отношения — не понимают, не чувствуют даже сотой доли того, что увидел и почувствовал я. Он для меня становился всем, тихо и неумолимо. Он для меня воздух и солнце, душа и жизнь, и я для него так же. Я лежал, он сидел рядом на полу и больше ничего. Мир замкнулся на нас и в нас. Тишина и мы. — А родители?! — встрепенулся вспомнив я. — Я пошутил- сказал Дженс, — Тебе нужно прийти в себя, вдали от всех. — А ты? — спросив, замер я в ожидании ответа. — Ну я, брат не все, -я особенный- криво усмехнулся он- Кто же за тобой присмотрит Саманта! Я понял что не дышал, и сделав глубокий вздох осторожно так спросил: — А почему Саманта? Меня же Джаред зовут. — Ты так ничего не вспомнил.- он скорее констатировал факт, чем спрашивал — Давай все завтра. — А почему рука забинтована? — Ты когда упал, стакан с соком разбил, об него и поранился, хорошо не сильно, швы не надо накладывать. Я повернул голову к окну: большое канадское солнце уже клонилось к закату и укутавшись в свою красно-розовую накидку все ниже и ниже спускалось к горизонту, и было слышно, как неспешно ночь вступает в свои права, а я даже и не понял, как прошел это день. Оставив в моем сердце первые ростки таких хрупких и нежных чувств. Это как первый отголосок весеннего ветерка, когда на улице еще кружит вьюга. Я даже не заметил, как ушли парамедики, это просто прошло мимо меня. Уже перед сном Дженс впихнул в меня сладкий чай, сказав, что раньше я его любил, не знаю, как раньше, но сейчас мне это показалось гадостью редкостной, что я не преминул ему и заметить. И получил философский ответ, что если не хочешь, то и не надо, а что изволю желать? Я только покачал головой и сославшись на сильное желание спать, поплелся в свою комнату, мне же показали где она. На самом деле я просто очень хотел остаться один. Мне необходимо было разобраться в том, что я чувствую. Войдя в комнату я не раздеваясь рухнул на кровать. Сколько лежал в темноте и тишине я не знаю, не спалось, мысли распирали мою голову, думал о маме Джареда, детях, работе, жене- истеричке, и все это теснилось, не находя выхода и не выстраиваясь в логическую цепочку. Так промаялся пол ночи. Три раза ходил на кухню пить воду. Пока просто не завалился на диван в комнате с камином и не вырубился просто от бессилия. Проснулся укрытый уютным пледом, окно в которое светило яркое солнце было заботливо задернуто занавеской, и просто одуряюще пахло кофе! Все! Встаю! Тихонько прокравшись на кухню и обнаружив ее пустой, я молнией метнулся к кофеварке, налил себе в кружку кофе, втянул в себя этот одуряющий, ни с чем не сравнимый аромат, мгновение помедлив, я сделал маленький обжигающий глоток, прокатил его по рту и проглотил. Все мои рецепторы взвыли в экстазе! — Поставь чашку на стол. — раздалось сзади. От неожиданности я подпрыгнул, пролив на себя изрядное количество кофе. Все футболка в хлам. Повернувшись, натолкнулся на разъярённого Дженса который не теряя времени пытался вытащить из моих рук чашку. Ага! Сейчас прям так взял и отдал! Да я мечтал о нем вечность! — Тебе нельзя! — А когда очень хочется, то можно! Боги! Он что меня прибьет за одну чашку кофе? Посмотрел в эти прищуренные глаза и понял, прибьет! Во благо прибьет. В мое благо. Ага, а я так и боюсь. И вызывающе глядя в эти злющие зеленые осколки, я обжигаясь и давясь, выпил все кофе залпом. Горячо то как! Но какой кайф! И с видом победителя бухнул пустую чашку на стол, глядя в глаза этой вредине. Меня реально вело, и не кофе тому виной, а близость Дженса. Мне было так хорошо, что я не поняв, что именно я делаю слегка качнулся к нему и не разрывая взгляда слегка коснулся губами его губ. Он замер и заледенел, а я откачнувшись от него весело мурча какую-то песнюшку, которая прыгала в моей голове. Да, слуха и голоса как не было- так и нет. — Джар! — остановил меня голос Дженса- ты вспомнил? Я повернулся к нему на меня смотрели выжидательно, почему мне так больно обмануть его ожидания? — Нет — глаза погасли. — Но нужно начинать писать новую историю, такую, какую мы сами захотим. Его глаза на мгновение прикрылись и открывшись неуловимо изменились, в них появилась надежда. Надежда которая возможно не даст потеряться мне в этом мире. — Дженс, все по порядку, все по порядку. — В смысле? — Ты, дети, работа, жена. При слове «жена» он слегка поморщился. — Мы все решим вместе. Мы ведь вместе, Дженс? Затаив дыхание спросил я, вдруг я все себе навыдумывал и неправильно понял, и между нами ничего не было и нет. И мы просто друзья. Fuck! Что же так больно! Помедлив несколько секунд показавшихся мне часами, Дженс шагнул ко мне и крепко обняв прошептал мне в шею, слегка ее щекоча: — Да, мы вместе! Так мы и жили вот уже недели три, ездили за продуктами, готовили, смеялись, резались в игры, Дженс учил меня в них играть, — и сначала будучи во всем этом лохом, за это время я поднаторел в них и уже не уступал ему в скорости. Однажды мы от нечего делать завалились в какой-то бар, просто шли мимо и зашли. Дженс заказал себе пиво, а мне конечно же воду. Воду! Когда я пытался до него достучаться, что мне уже можно, даже врач сказал вести обычный образ жизни, но Дженс был жутким перестраховщиком. И на мою просьбу прочел целую лекцию о вреде алкоголя в пост коматозном состоянии, где слов то таких набрался поганец. Но я ведь уже знал, как надо с ним разговаривать. Я перегнулся к нему через столик и глядя в глаза, облизав губы тихонько произнес: — Если сейчас не возьмем мне пива, немного, то дома в хлам надуюсь виски: я знаю где у нас целые залежи этого добра. Дженс тихо рыкнув, таки заказал мне пиво. Но этой же ночью вычистил весь бар и кладовку, вылив все в раковину в кухне. Сволочь рыжая. Но все чаще я приходил к мысли, что моя сволочь. Моя. Мои родители по просьбе Дженса дали мне время на восстановление, но мы непременно связывались по скайпу почти каждый день. И я, как идиот разыгрывал театр одного актера, со своей амнезией, лишь бы они не приезжали. Говорил со своими сыновьями пятилетним Томасом и трехлетним Шепардом, милые смешные малыши. Все больше ни с кем, даже папарацци отстали, думаю с легкой руки Дженса. Однажды, проснувшись рано утром, я почувствовал физическое желание сбежать. Тихонько встал и одев на себя шорты с футболкой, натянув бейсболку и сунув телефон в карман, а наушники в уши, я рванул в сторону парка, который давно заприметил, и в который ходил Дженс, чтобы выгулять собак. Туда и рванул. Ага! Метра три пробежал и сдулся, не понял — а как же мое накачанное тело? Ясно: много лежал, мало бегал. Надо бы это исправить -и я тихонько побежал по какой-то алее. Музыка ритмично играла у меня в ушах, я тихонько трусил по дорожке, не смотря, куда я бегу, пока не выбежал куда-то к обрыву. И замер от увиденного. У меня под ногами простиралось зеленое поле из всего, что только может быть зеленым. Прямо передо мной разворачивалось таинство под названием рассвет. Небо обильно и масляно, словно широкими взмахами кисти сумасшедшего художника переливалось от пурпурного до бледно-желтого, и солнышко, словно подтягиваясь за облака, лежащие одеялом на горизонте, нехотя выходило из-за горизонта. Я просто задохнулся от увиденного и тихонько опустился на влажную от росы траву, не думая, что промокну. Вообще ни о чем не думая. Впитывая каждой клеточкой своего уставшего организма этот восход. Почему-то зная, что потом когда ни будь, когда мне будет плохо и темно я обязательно вспомню этот восход, и это чувство всепоглощающего восторга. В кармане завибрировал телефон, Дженс. — Ты где? — а чего столько паники в голосе? Я огляделся. Fuck! Не знаю. Я кажется бежал или шел, не знаю не следил за дорогой. — Не знаю. — теперь паника у меня в голосе! — Что видишь вокруг? Ну я и описал: лес, солнце и все что чувствую, говорил и говорил задыхаясь, ныряя и выныривая из своих чувств, своих эмоций, ощущений. По моим щекам катились такие непрошенные слезы, прочерчивая дорожки на моем вспотевшем от бега лице. — Дженс! — тихо позвал я. — Да! Джаред, я здесь. Ты только никуда не уходи. Ты не далеко, я уже за тобой еду. Через несколько минут буду у тебя. Ты меня слышишь? — Да. — тихо сказал я, выключая телефон и все еще завороженно смотря на солнце, которое светило уже в полную силу, даря свое тепло и силу мне, сегодня мне. Через несколько минут, недалеко от меня притормозил Land Rover. Дженсен. Выскочив из своей машины он рванул ко мне. Чуть не сбив меня с ног, схватил меня в охапку и так стиснул, что я аж ахнул. И заглянув в мои глаза, увидев в них что-то, он улыбнулся и впился мне в губы. Боги! Это просто что-то! Я хотел этого с самого начала. Как оказалось я жил в ожидании этого восхода, этого дня, этого поцелуя. Он открыл мне дорогу по которой я хотел идти. На мгновение замерев, я ответил. Лишь почувствовав стон. Это я? Немного позже, сидя на нашей кухне и грея руки об отвоеванный в «кровавой битве» чашке кофе, я замерев слушал Дженса. Он рассказывал мне о моей жизни, пересказывая ее с самого начала нашей встречи, говорил о своих чувствах ко мне так мило краснея при этом. А я сидел как дурак и млел. Я не ошибся. Он мой. Это наш путь. И я наконец то дома.