Скажи жизни да

Проснулся я от трезвонившего будильника. Продрав глаза и проморгавшись увидел рядом Дженса, сонно моргающего и тоже с трудом пытающегося проснуться. — Привет! — улыбнулся я. — Привет солнышко! И меня поцеловали, а я почувствовал себя этим солнышком, был готов любить весь мир, или уничтожить весь мир за него одного. Он мое счастье и мое проклятие, потому что люблю. Потому что любовь всегда с примесью горечи, боли и пепла на губах, она возрождающая и уничтожающая одновременно, она рай и ад и немного чистилище. Такая она настоящая — эта ЛЮБОВЬ. Когда отдаешь себя целиком и без остатка не прося ни чего в замен. Когда жизнь одним днем на разрыв, до боли, до крика, до звезд. Когда взмах ресниц это благо, а улыбка сродни божественного благословения, это как вдох после удушья, как крик к звездам. Когда по твоим венам не кровь, а огонь, и всего себя отдашь до капли за него, ради него, даже если не с ним. Это как солнце после года дождей. Когда его дыхание это твоя возможность дышать, когда один стук его сердца твоя возможность быть. Жить. Касаться. И застывать от одной только мысли, как же я раньше жил без него. Как мог дышать? …….ведь те годы не важно, стук сердца был холост. и дыханье моё чуть колеблет свечу. отзовись, покажись где бы только ты не был! в сумасшествии этом тебе я кричу! И он меня услышал, он меня нашел. Когда мы наконец то соскоблились с постели, и я сел то меня резко прострелила боль в спину, я аж застонал. Меня мгновенно обняли и с тревогой заглянули в глаза. — Болит? Сильно? — Нет, нормально. Просто подумал, что еще в самолете сидеть. — я поморщился. — Все, ты никуда не летишь! — Как не лечу?! Ты чего?! Я нормально. А родители? Я обещал! И подарки уже всем купили, они все меня сегодня ждут. Я поеду! — отбивался я от Дженса. — Точно? — Точно — покивал я. — Ну ладно, смотри, может поедешь через недельку? — Да ладно? А эту недельку мы что делать будем? Да через недельку с тобой я сидеть вообще не смогу! А ходить буду только в раскорячку! — засмеялся я в ответ. — Это ты точно сказал — мурлыкнул Дженс и снова повалил меня на кровать. Да ладно! Меня точно Джаред зовут? Не мишкой Тедди? А то что-то уж больно мишкой себя и чувствую. Еле отбился. В аэропорту Дженс мне сказал, что собак он на три дня сдаст в приют и смотается к своим, я дернулся, но меня держали крепко за руку. — Блин! Здесь же люди! Пусти! — шипел я на него. — Нет. — И так в инете черти че сумасшедшие фанаты пишут, а ты только лишний повод даешь — продолжал шипеть на него я. — Я сказал нет. Так ты меня хорошо понял? Я звоню тебе каждый вечер. И через две недели жду домой. От его слова … домой, по моему телу такое тепло разлилось. Я готов был уже сейчас никуда не лететь. — Да понял, не маленький! — Ну все, — меня сжали в объятиях крепко притиснув к груди и резко отпустили, я чуть не рухнул. Но меня удержали — давай твой рейс! Прилетишь сразу позвони. — Да мамочка! — блеснул в ответ я ямочками. Мне показали кулак и я понуро поплелся на посадку. Добравшись до своего места в самолете, оно оказалось у окна, в процессе выяснилось, что я до усрачки боюсь летать, надвинув на глаза кепку, защелкнул ремень, взревели турбины, и я стал сначала считать свое дыхание, потом молиться всем Богам какие только были в истории земли, но не зная не одной молитвы это было слегка затруднительно. Когда мое отчаяние уже достигло своей критической точки, мы уже летели над пушистыми облаками, солнце радостно заглядывало в иллюминатор, а турбины успокаивающе и мирно гудели. Ну слава Богам! Самое страшное позади, о том что нам еще и садиться даже думать не хотелось. И задвинув шторку, поерзав попой по креслу, болело не сильно, скорее ныло, терпимо, а чего я хотел, как говориться за что боролись, тем и напоролись. Вот уж лучше не скажешь. Откинув кресло я вырубился, ночь была бурной, и не один раз, а впереди маячила посадка и встреча с людьми которых я не знал. Но которым будет от этого очень больно. Вынырнул из сна, когда напомаженная стюардесса предупреждала о посадке, с просьбой привести спинки кресел в вертикальное положение. Через несколько минут шасси коснулись взлетной полосы, пассажиры начали аплодировать, мы приземлились! Я дома! И я боюсь до ужаса! И еще мне его не хватает, мы расстались только несколько часов назад, а я уже без него не могу дышать. Он точно мое проклятие! Пробираясь в аэропорту среди пассажиров к встречающим, пытался выискать глазами моих родных, я ведь их только по скайпу и видел, да по телефону говорил. А в живую то и нет. И тупо боялся облажаться, пока крутил головой меня сбил с ног цветастый вихрь. Пока думал, как буду отбиваться, рассмотрел знакомые черты. — Мэг? — Джаред! — и меня начали тискать, потом еще трое прибавились. Как я понял это были отец, мама, и брат Джеф. Мама обнимала и плакала. И я не придумал ни чего лучше чем просто выдать: — Привет. — Ты нас не вспомнил? — осторожно спросил отец. — Нет. Простите. — покаянно произнес я. Как же больно. Боги как же это больно, видеть боль в глазах людей, для которых все это время ты был всем. И которые сейчас для тебя ни кто. Как больно. Мама всхлипнула и еще сильнее прижала меня к себе, а я как дурак стоял и молчал. Силясь хоть что-то путного выдать, но ни чего подходящего на ум не приходило. — Поехали домой, чего у всех на виду торчать! — это я выдал? О! дебил. Все засобирались и поспешили к выходу, на парковку. Мама с Мэг шли по бокам от меня крепко держа меня за руки, папа шел впереди, замыкал наше шествие Джеф. Как под конвоем, мелькнула с усмешкой у меня мысль. Загрузившись в машину, я отправил SMS Дженсу, и откинувшись в кресле закрыл глаза, мне нужно было собраться с мыслями, с силами и еще один черт знает с чем. Ведь легкими эти две недели уж точно не будут, но вечером позвонит Дженс, а значит я все выдержу. Должен выдержать. В машине ехали молча. Мама сидела рядом и все чаще и чаще подносила к глазам свой платок. А я сидел в каком-то эмоциональном параличе, зная, что любое мое действие вызовет не тот эффект который хотелось бы. В конце концов я просто остановил ее руку в очередной попытке промокнуть глаза от слез. И посмотрев в ее глаза увидел в них муку. — Не надо. Я же жив. Это главное. Остальное мы сможем пережить. — нес я бред. — Мам — она дернулась заглядывая мне в глаза, в очередной попытке найти там узнавание, но тщетно. — Мам — повторил я — где мальчишки? — Дома с няней. — О! Да, с няней. И что я могу еще сказать, мы едем и едем когда ****ь закончится эта гребанная поездка, приносящая только боль и муку, обоюдную боль и муку. Я стал понимать, что я себя кажется переоценил в возможности пережить эти две недели. В момент когда мне уже хотелось взвыть и выскочить из этой машины на ходу, мы повернули и через несколько метров остановились у большого двухэтажного дома. Ну наконец то. Приехали. Начали выгружаться из машины, когда вдруг открылась дверь и из нее кубарем выкатились два малыша. Увидев меня они на мгновение замерли, и мы это мгновение смотрели друг на друга, затаив дыхание. И через секунду они с криком — Папочка! Папочка! Рванули ко мне. А я? Я так и не начал дышать, просто рухнул в песок на колени прижимая к себе эти два комочка. По моим щекам текли такие не прошенные слезы, без остановки. И я не мог прекратить реветь и обнимать их. Нет я их не вспомнил. Но мое сердце было полно любви к ним. Они как и Дженс завладели им безраздельно. Мои мальчишки. Их маленькие сердца трепыхались как воробушки в руке, слезы так и не остановились, казалось что с каждой слезой меня покидает напряжение всех этих дней. А потом был ужин и разговоры, и мы учились друг друга узнавать, любить. Я учился быть сыном и отцом, они учились быть моими родителями и детьми. Поздно вечером уложив моих взбудораженных встречей мальчишек спать, я им долго долго всякие сказки какие только знал, а какие выдумывая по ходу, просто потому, что боялся выпустить их из своих рук. Все время я держал их в зоне своей досягаемости. Наконец вконец умаявшись они уснули, оставив им ночник я вышел из их комнаты притворив не плотно за собой дверь. И сполз по стене, сжав пальцами свои виски, мигрень возвращалась ко мне все чаще и чаще, заглушать ее сильными таблетками я не хотел. Я просто молчал. Втихаря жрал тоннами аспирин или панадол, зная, что не помогает. Но молчал. Вот и сейчас приступ накрыл меня внезапно, видно со всей этой нервозностью я пропустил все его предупреждающие признаки. Я сидел прислонившись спиной к стене и умолял боль еще немного подождать, дать мне возможность дойти до душа и таблеток. — Уснули? Я вздрогнул и поднял голову на говорившего. Напротив меня стоял мой старший брат, Джеф. — Да — я попытался улыбнуться, каждое слово в голове отзывалось вспышкой боли. — Ты их тоже не вспомнил? — Тоже — прошептал я. — Это тяжело для тебя, и для нас — продолжил он — что с тобой? — Голова. Болит сильно. После комы началось.- сказал я морщась от боли и все еще думая как мне добраться до выделенной мне комнаты. — Сейчас таблетку принесу. — засуетился брат — Нет — остановил я его, помоги дойти до комнаты. Джеф помог мне подняться и дойти до комнаты, выпив таблетку и убедив брата, что я уже почти в порядке, я чуть пошатываясь от боли пополз в душ. Включил самую горячую воду и залез в нее с головой. Стоял так пока не почувствовал, что меня отпускает. Выйдя из душа понял, что теперь я могу позвонить Дженсу, моя голова не взрывалась от боли при каждом слове, а просто слегка ныла, но за эти недели к этой боли я уже привык. Дженс о ней даже и не знает, да и незачем. Меньше знает крепче спит. Трубку он взял сразу, да и говорили мы не долго, он понимал, как я устал. Я рассказал как прошло воссоединение с семьей, умолчав про свою головную боль, пораспрашивал как у него дела, и стал прощаться чувствуя что действие таблетки имеющей по всей видимости и снотворный эффект, начало свое действие, я стал засыпать. И даже не понял как уснул. А утро началось с того, что по мне скакали два моих любимых разбойника. Так у нас и проходили дни, Джеф через два дня уехал, крепко обняв меня на прощание, сказал что очень меня любит, и не расстроен что я его не вспомнил, ведь за эти два дня мы успели сдружиться. А это уже начало как он говорит смеясь, крепким отношениям. И я честно все это подтвердил. У меня самый классный старший брат. Умный, честный и любящий. Еще через пару дней уехала Мэг, когда она прощалась в аэропорту, она раз восемь возвращалась чтобы меня обнять и прошептать: — Братик мой любименький! Как хорошо что ты есть! И плакала навзрыд. Пока я смеясь ей не пригрозил, что если не прекратит, то мы ее назад домой увезем, и к ее мужу больше и не пустим. Тогда она немного успокоилась и пошла на посадку. И остались, моя мама которая вдруг решив, что я отощал, начала кормить меня на убой, холила и лелеяла. И я понял, как это здорово иметь маму. И папу, который стоит всегда за твоим плечом, поддерживая и ободряя меня, рассказывая каким я был раньше, открывая для меня эти не знакомые для меня станицы моей жизни до. И еще я понял что я не боюсь оступиться, упасть мне не дадут, ведь у меня есть такая СЕМЬЯ. И мои мальчишки, которые висели на мне как обезьянки на пальме, мы каждый день ходили гулять, на пикники на которые нам бабушка собирала целую корзинку вкусняшек. Ходили купаться на пруд и загорать. И даже пару раз катались на пони. Так и пролетели эти две недели в узнавании, и безумной взаимолюбви. А вечерами разговоры с любимым, который по мне безумно скучал, как и я по нему. И еще я поставил себе новую цель, выйти наконец на работу, и быть таким Сэмом, который будет достоин моего Дина. У меня ведь теперь есть семья, они мое все! И за них я свою душу отдам, потом с особой жестокостью заберу обратно и опять отдам. Незаметно подошел день моего возвращения в Канаду. И папа привез нас всех в аэропорт, было солнечно, и в моей душе тоже, я уезжал от своей семьи зная что ждан и любим, любя их всем сердцем взаимно. Летел я к тому по которому не просто умирала и не жил без него. Прощались долго, слезно, с тысячу и одним обещанием звонить каждый день, а по возможности и приезжать. Переобнимались и перецеловались пока не объявили посадку. Даже не скажу, как прошел перелет я опять его просто проспал, и снова проснулся от просьбы стюардессы пристегнуть ремни и выровнять кресла потому как прилетели. И я чуть ли не в числе первых стал пробираться к выходу, постоянно одергивая себя от мысли просто всех распихать и рвануть к нему! И уже подходя к встречающим, чуть в стороне я увидел его. Он стоял небрежно облокотившись на турникет, в темных очках и бейсболке натянутой на самые глаза и играл зажигалкой. Я притормозил и впитывал его каждой своей клеткой, как же я соскучился. Он снял очки и подняв голову нашел меня взглядом, и я в нем утонул, умер и воскрес одновременно. Мы шагнули друг другу на встречу, на мгновение замерев, а затем сжали друг друга в объятиях, задержав их много дольше чем позволяли приличия. Ждать выдачи багажа не было смысла, у меня с собой одна сумка и мы сразу же направились к машине. Молча. Касаясь друг друга только изредка рукой, словно нечаянно. Загрузившись в машину, Дженс рванул с места как говориться в карьер. — Эй! Эй! Ты бы поосторожнее! — вскрикнул я. Он только глянул молча на меня, криво усмехнулся, и погнал свой внедорожник дальше. На большой скорости мы гнали домой, правда по дороге я успел позвонить родителям и сказать, что долетел и Дженс меня встретил. Резко затормозив у дома Дженс схватив мою сумку и не сказав не слова рванул к дому. Я не совсем понимая что же произошло, порысил следом за ним. Повернув ручку и войдя в дом, я был буквально сбит с ног и вбит Дженсом в дверь. Схватив меня в охапку он простонал: — Джа! Как же я по тебе соскучился! И впился мне в губы, немного ошарашенный от такого натиска, я тупил не долго, и вскоре решил не отставать. Ведь я соскучился ничуть не меньше. Много позже уже лежа на его плече и плавая в какой-то пьяной неге от его рук перебирающих мои волосы, я чуть не подпрыгнул от громкого и протяжного ворчания в моем животе. — Вот же блин! Я ел только утром у мамы, а в самолете все проспал. — начал я оправдываться. Но эта зараза начала громко и счастливо ржать, еще и умудрился увернуться от моего тычка в его бок вскочил с кровати. — Вставай принцесса! Я твое любимое овощное рагу приготовил. Оно должно быть еще теплое. Иди в душ. Я накрою на стол. А ты приходи на кухню. В рекордные сроки помывшись и натянув шорты, футболкой решил себя не заморачивать, я резво поскакал в кухню. Меня сейчас кормить будут. Моим любимым рогу. Которое приготовил для меня мой любимый.