Dragon Age: Перст судьбы

      Золотистым сиянием мягко скользил среди деревьев рассвет. В его обрамлении они казались темными силуэтами великанов, движимыми и живыми, когда ветер шевелил тяжелые скрипучие ветви и шелестел среди пышных лиственных шапок.       Воздух был довольно прохладным, густо пах хвоей и свежей травой, которую украсили сверкающие бусинки утренней росы. Звонкими трелями ласкали уши сладкоголосые птицы, и приятно трещал костер, щедро сдобренный сухими поленьями.       Это утро показалось Элентиантэн по-настоящему мирным, что было даже немного странно для нее, учитывая все вчерашние события. Солнце, показавшееся из-за горизонта лишь наполовину, приятно грело плечи и макушку, а прохлада, принесенная ветром, гладила кожу шелком воздушных потоков и игриво щекотала кончики заостренных ушей.       «У Рааш уши почти такие же», ― не без интереса отметила эльфийка, когда та, зевая и потягиваясь, вышла следом за ней из палатки.       Странно. До этого момента у Элентиантэн не было никакого интереса к ее похитителям, но сейчас, изучая Рааш, эльфийка не без удивления заметила, что те ближе к ее народу, нежели к людям. Да, они были гораздо крупнее, отличались цветом кожи, наличием рогов и тяжелым нравом, но было в них что-то… что Элентиантэн хотелось назвать родственным – и дело было не только в ушах.       В конце концов, для людей они такие же чужаки, как и долийцы.       Несмотря на небольшую разницу в возрасте, ростом Рааш была уже с мать Элентиантэн, и маленькая эльфийка едва ли доставала ей макушкой до плеча. В утреннем свете ее лилово-серые глаза казались еще насыщенней и глубже, что особенно подчеркивалось в контрасте с сероватыми бровями, которые были чуть темнее ее волос. Нос у девчонки был средней длины, с широкой переносицей. Скулы высокие, выступающие. Губы полные – верхняя больше нижней. Подбородок острый, но не вытянутый.       ― Эй, чего уставилась? ― в улыбке обнажив крупные и чуть заостренные зубы, спросила Рааш.       Элентиантэн вмиг стало стыдно, и она смущенно отвернулась. В ее родном клане говорили, что пялиться – это дурной тон, показатель невоспитанности и низкого уважения к собеседнику. А эльфийка не хотела, чтобы Рааш считала ее совсем уж дикой.       ― Прости… просто ты и твой народ похожи на эльфов, если закрыть глаза на размеры и эти рожки, ― она кивком головы указала на костяные образования на голове кунари.       Рааш задумчиво нахмурилась, затем одной рукой принялась ощупывать свое правое ухо, а второй тронула ухо Элентиантэн.       ― Ну, может, чуть-чуть. Не знаю, ― она пожала плечами. ― Зачем думать об этом?       Элентиантэн смущенно захлопала глазами.       ― Разве тебе не интересно? ― удивилась она, заведомо расстроившись.       ― Нет, ― Рааш изогнула серую бровь. ― А тебе?       Эльфийка открыла было рот, чтобы ответить, но слова застряли у нее в горле.       ― Вот же болтушки!       Рааш и Элентиантэн вздрогнули, синхронно обернувшись на подкравшуюся сзади Рану, которая смотрела на них с теплом и любовью в глазах.       «На Рааш, ― усмирив искорку какой-то детской надежды на похвалу и благосклонность, поправила себя эльфийка. ― Она смотрит с любовью на Рааш, так как воспитывает ее. Меня она не знает и не любит».       Досада сдобрила горечью слюну, и Элентиантэн, потупив взгляд, носком прижала траву, сжала ее мокрые стебли между оголенными пальцами, попыталась вырвать, но та крепко сидела в земле.       Для нее любовь значила не только внимание и нежность, а в большей степени защиту. Сейчас в защите ее нужда была особенно остра, из-за чего девочка клещом цеплялась за всех, кто мог эту защиту ей обеспечить. Например, за Рааш, которую любила и воспитывала Рана.       ― Скорее на завтрак, а то потом разводить для вас костер никто не будет! ― поторопила Рана и, развернув девочек по направлению к этому самому костру, легонечко подтолкнула их в спины.       Вокруг огня, кто на земле, кто стоя, расположились кунари со всего отряда. Бандит с темно-серой кожей и желтыми глазами, который вернул Элентиантэн ее куклу, с животной яростью и страстью вгрызался в почти обглоданную голень какого-то парнокопытного в своих руках. Рядом с ним был еще один рогатый мужчина, немного ниже, но такой же широкий в плечах. Кажется, именно с ним накануне ссорилась мать Рааш.       Остальных Элентиантэн почти не помнила или помнила очень смутно. Все-таки вчерашние вечер и ночь были для нее непростыми во многих смыслах, и девочка до сих пор не могла поверить во все произошедшее. Какая-то часть ее сознания упрямо продолжала твердить, что все это – всего лишь затянувшийся сон.       Подойдя к костру, эльфийка поморщилась, но не только от горького аромата дыма, что напоминал ей о клане, но и от резкого неприятного запаха, источаемого самой тушей, что лениво прокручивал на вертеле высокий кунари с закрученными рогами и пепельными волосами.       ― М-м-м, баранина, ― втянув воздух носом, сказала Рааш и блаженно улыбнулась. Взгляд ее был прикован к золотистой и блестящей от жира корочке, покрывшей мясистые бока.       Бывшая долийка не особо любила баранину, но голод – не тетка, пирога не подсунет.       Им уступили места на покрывале, расстеленном у костра, и Элентиантэн села возле Рааш, как и она, скрестив под собой ноги.       ― Это Тард, ― шепнула Рааш на ухо эльфийке, когда та с интересом и пробуждающимся голодом начала наблюдать, как повар отрезает им самые вкусные части баранины и раскладывает их равными кусочками по тарелкам. ― Он у нас следопыт и охотник. Ну и повар. По правде говоря, кроме него тут никто особо готовить не умеет. Саира говорит, что в Кун он был кем-то вроде скотобойца. Он хорошо знает животных и их повадки.       ― Ты называешь своих родителей по именам? ― удивилась Элентиантэн, вопросительно изогнув бровь.       ― Ну а как мне их еще называть? ― посмотрев на нее, будто на дурочку, уточнила Рааш.       Эльфийка хотела было ответить, но тут Тард принес им еду. Его ладони были достаточно широкими, чтобы в них поместилось две небольшие миски с мясом. Во второй руке он держал деревянные кружки, через которые переплескивался налитый до краев чай.       Поставив миску с едой между скрещенных ног, Элентиантэн сжала в руках кружку с чаем, вдохнула его аромат и попробовала. Он был крепким и вместе с тем сладким, эльфийка сразу же узнала вкус хрустальной благодати, с наслаждением пригубила еще и слегка прижгла кончик языка, из-за чего тихо зашипела. А после, отставив напиток в сторону, приступила к трапезе и засунула полоску баранины в рот. Мясо оказалось жестковатым, скрипело на зубах и трудно жевалось, однако было довольно сочным и вкусным.       Едва проглотив первый кусочек, Элентиантэн посмотрела на свою сверстницу, которая… почти опустошила свою миску и, интенсивно работая челюстью, жевала предпоследний кусочек.       Видимо, у ее отряда не было принято смаковать пищу. Они жили в спешке, будто им на пятки вечно кто-то наступал, подгоняя вперед и не давая расслабиться.       ― Поторапливайтесь. ― Голос холодный и тугой, точно натянутая струна лютни, хлестнул по воздуху.       Элентиантэн оглянулась через плечо и увидела Саиру, что хмуро взирала на своих людей, и под ее взглядом они стали торопиться еще больше, а воздух вновь загустел от напряжения. На горло эльфийки будто легла чья-то железная рука и сдавила. Возможно, то был страх, который почти рассеялся стараниями Раны и Рааш. Но само присутствие Саиры напомнило девочке о том, что она здесь не совсем желанная гостья. Из-за дара… Из-за магии, приливов которой Элентиантэн не ощущала с тех самых пор, как Дешанна приказала ей «прочувствовать» кусочек лириума.       Элентиантэн, не желая отставать от остальных, торопливо запихала мясо в рот, набив полные щеки, словно какой-нибудь бурундук. Поднялась она на ноги одновременно с Рааш, которая прыснула со смеху, глядя на нее.       Короткий и радостный смех Рааш быстро стих, уступив место сосредоточенному ожиданию, когда один из мужчин что-то быстро сказал, смотря на свою предводительницу. Это был тот кунари, который прошлым вечером долго обсуждал с Саирой дальнейшую судьбу Элентиантэн – эльфийка решила, что разговор был именно о ней, только потому, что явно настороженная и враждебно настроенная глава отряда оставила ее в самом сердце лагеря без особого надзора, выслушав его аргументы. У него были длинные, выступающие вперед рога, между которыми сзади до лопаток тянулась туго заплетенная серая коса, и глубокая царапина старого шрама на шее, а еще – ясный, бесстрашный взгляд.       Саира медленно кивнула, но ничего вслух не ответила.       После этого едва заметного движения головы, отряд будто окончательно проснулся: кунари, не поддаваясь хаотичной спешке и не позволяя бессмысленному промедлению помешать, начали собирать пустые миски и кружки, а Тард, ополаскивая их водой из большого кувшина, добытого, судя по всему, совсем недавно у людей, принялся складывать пожитки в деревянный ящик. Место, где они все делили еду, опустело в один миг, и, видимо, никто не удивился этому, кроме Элентиантэн.       ― Что случилось? ― спросила она Рааш, которая выглядывала кого-то, становясь на носочки.       ― Исскар спросил, надо нам уходить сегодня или стоит уйти прямо сейчас, ― проговорила та, и, найдя то, что искала, кинулась вперед, на бегу обернувшись и прокричав: ― И узнал, что лучше сейчас.       Рана, стоявшая чуть поодаль, вздохнула, и стало ясно, что эти слова значат что-то, что эльфийке знать либо не положено, либо просто еще рано. А может, дело было еще и в переводе? Вдруг Рааш передала суть диалога на общем языке недостаточно верно? Элентиантэн не могла знать наверняка.       Рааш бросилась к тому, кого звали Исскаром, и, оказавшись у него прямо перед носом, взмахнула руками. Он наклонился, чтобы выслушать ее, но ни единого слова Элентиантэн не разобрала – слишком уж шумно стало вокруг. Однако взрослый кунари сам повернулся к ней, вцепившись в маленькую и хрупкую фигурку взглядом, а затем… растянул губы в легкой улыбке и приветственно кивнул.       Ей стало не по себе, но Рааш и Исскар продолжали говорить недолго, да и ничего страшного после их разговора не случилось.       Вернувшись, Рааш заговорщически улыбнулась.       ― Тебя не свяжут, Элениэн, ― поведала она, ― если ты не будешь доставлять проблем и пытаться убежать. Мы даже можем держаться вместе, когда снимемся с места.       ― Исскар еще не убедил Саиру, ― веско заметила Рана.       ― Она и сама знает, что так будет лучше. ― Рааш скрестила руки на груди, всем своим видом выражая непоколебимую уверенность. ― Пока страха нет, Элениэн не опасней улитки.       Рана одарила воспитанницу долгим и задумчивым взглядом, а потом неопределенно повела головой, смахнув рыжую челку набок, и сказала:       ― Нам нужно собрать палатку и вынести вещи к повозке.       Под чутким руководством Раны они этим и занялись. В первую очередь следовало вытащить холстинные мешки с вещами, затем собрать спальные места, а уже после разбирать по крупицам незамысловатую конструкцию из деревянных шестов, кожи и ткани, которые и являли собой убежище, служившее им ночлегом. Рааш занималась подобным не в первый раз: ловкие руки в два счета справлялись с креплениями и складывали полотно, защищавшее от дождя, ветра и солнца. Многое из того, что заняло бы кучу времени перед дорогой в неизвестность, было подготовлено заранее, по чему можно было судить о том, что неожиданный и быстрый отход никого здесь не удивил, но работы все равно оставалось много. С западной стороны доносился лязг металла, который сваливали в одну кучу, а с восточной – перекрикивания громогласных голосов, нагружавших телеги. Создавалось впечатление, что нет на свете никого более занятного, чем кунари, решившие продолжить свой нескончаемый путь.       К счастью, хоть в сборах Элентиантэн оказалась не совсем уж бесполезной. Она не стояла в стороне, а тоже внесла свою лепту. Долийцы были кочевниками до мозга костей, а потому для эльфийки не было занятия привычнее, чем собирать лагерь для очередного перехода. В этом долийцы и эти кунари-отщепенцы тоже были похожи. И она была рада тому, что Рана, помогавшая Рааш, также оценила и ее участие.       Ей понемногу начало казаться, что среди бандитов у нее появились сторонники, хотя в мыслях эльфийки это слово по-прежнему звучало непривычно громко и чуждо по отношению к не-эльфам. Но кто они еще, если не сторонники, когда защищают эльфийку перед своими же?       Когда они закончили, лучи солнца уже сильнее припекали светлые и темные макушки.       Рана дала бурдюк с водой Рааш, а затем еще один, свой, Элентиантэн и красноречиво указала ей на живот. Рааш помогла эльфийке завязать мешок на поясе с помощью тесьмы, сделала то же самое со своим и многозначительно выдохнула:       ― Пора.       Рана молча согласилась. Она вывела детей к потушенному костру, но они были уже далеко не первыми из тех, кто справился со своими задачами: большая часть кунари расположилась на импровизированной площади таким образом, словно им кто-то приказал разделиться, причем обдуманно и со знанием дела. Мужчины, одетые в тяжелые доспехи и вооруженные секирами и топорами, парами расположились по сторонам от телег, нагруженных провизией и оружием, а более легкие и менее защищенные воины встали в центре, приготовившись эти самые телеги везти – из тяговых животных у них был лишь один старый драколиск, две другие повозки они тянули своими силами. Рана протолкнула девочек к самому «сердцу» отряда, в наиболее безопасное место, и возвысилась за их спинами грозной и крепкой колонной.       Единственным звуком, тревожившим лес, был звук тяжелой поступи Саиры.       Она вместе с Исскаром возвращалась по едва заметной тропе у развилки неподалеку, но за собой никого не вела – наоборот, отправила нескольких кунари вперед для разведки, уменьшив численность отряда, вот только ждать их донесений не стала.       Саира собиралась отдать команду и навсегда отсюда уйти.       Она медленно осмотрела своих людей, скользнула взглядом по дочери, но на Элентиантэн заострила особое внимание и предупреждающе приподняла брови. На ее глаза падала тень от ресниц, они казались практически полностью черным, но стоило Исскару положить ладонь на ее плечо, и наваждение прошло, будто его никогда и не было, а светлая радужка с маленькой точкой-зрачком не исчезали.       ― Выдвигаемся, ― твердо произнесла она, и приказ незамедлительно был исполнен.       Живая колонна двинулась в путь, растянувшись по едва заметной тропе гармошкой. Девочки шли за перегруженной телегой, поскрипывающей на камнях и подпрыгивающей на ухабах. Шли в молчании, потому что разговаривали взрослые, перебрасываясь резкими словечками на незнакомом Элентиантэн языке.       Рааш их внимательно слушала, изредка добавляя что-то от себя, но в основном лишь бегала глазами от одного рогача к другому и обратно. Она казалась такой энергичной и веселой, и хоть ей также были присущи хмурость и серьезность, Рааш была гораздо живее и открытее своих сородичей. И Элентиантэн не знала почему. Взрослые словно бы выросли в совершенно другом мире, где нет места радости и есть лишь удушающая строгость. Кажется, из них только Рана умела улыбаться так, чтобы никого не пугать.       ― У нас в клане рассказывали, что кунари покидают родные острова с целью порабощения всех остальных. ― Элентиантэн посмотрела на профиль шедшего по правую руку от Рааш мужчины. Того, кто и приволок ее к Саире. Рааш сказала, что его зовут Шад и он понимает на всеобщем почти все, но говорит еще плохо из-за того, что ему не достает практики живого общения. ― Но вас как-то мало для порабощения.       ― Всех остальных – это кого? ― спросила юная кунари, сбившись с мысли. По-видимому, она слишком увлеченно слушала взрослых и не до конца расслышала, что сказала эльфийка.       ― Всех, кто не вы.       Шад рядом с ней скривился и тихо прорычал что-то лишенное членораздельности себе под нос, но скорее из досады, нежели из злости.       ― Для них это больная тема, ― пояснила Рааш, опасливо глянув на сородича, что шел со стороны Элентиантэн. ― Они... что-то вроде изгнанников. Таких на родине Саиры называют тал-васготами, но некоторые из отряда по-прежнему предпочитают, чтобы их называли последователями Кун.       ― Ты глупая, ― пробурчал Шад, глянув на эльфийку с неприкрытым осуждением. ― Рассказчик клана тоже глупый. Мы не искать рабов, мы следовать учению Кослуна.       ― Я... не понимаю, ― призналась Элентиантэн, задумчиво почесав затылок.       ― Пока и не надо, ― Рааш пожала плечами, и взгляд ее стал пустым, будто она глубоко о чем-то задумалась и реальность потеряла для нее всякий смысл. ― Саира сказала, что многое разъяснит, когда у меня... Как это говорится? А! Когда у меня окрепнут мозги. Значит, и тебе понимать все это рано.       Элентиантэн не стала настаивать, понимая, что для некоторых темы прошлого, как болючая заноза, застрявшая в пальце. Не все могут вытащить ее без сторонней помощи, но если тронуть, то она всегда болит. Эти кунари... вернее, тал-васготы, не хотели чтобы их занозы кто-то трогал, а потому эльфийка не считала нужным давить.       Отвернувшись от изгоев, остроухая девочка подняла голову к верхушкам деревьев и прислушалась.       Глубже в лесу высвистывал длинную очередь крапивник, по соседству выдавал короткие, но емкие трели зяблик. Уже ближе звонко пела зарянка – ее высокий голосок царапал у Элентиантэн где-то в ушах.       Бывшая долийка, особо не задумываясь, игриво встряла в птичий хор. Причмокнув губами, она начала свистеть, ловко подражая соловью, которого в местном ансамбле очень не хватало. Эльфийка колоратурно перепрыгивала с ноты на ноту, вверх и вниз, без каких-либо заметных «швов» между звуками. Мелодия лилась и таяла в воздухе, словно сахар. И заливистая песнь оборвалась только тогда, когда у девочки от напряжения потянуло связки, а в легких иссяк воздух.       Птицы запели громче и восторженнее, будто захваливая показавшийся среди них талант. Им все понравилось – впрочем, как и всегда. Пернатые были довольно приветливыми, хоть и искушенными слушателями. Даже если им не получалось угодить, они всегда поддерживали певца за попытку. Возможно, лесным жителям очень льстило, что за их сладкими голосами кто-то повторяет.       Элентиантэн смущенно улыбнулась, зардевшись. Среди долийцев не было никого, кто не мог бы подрожать птицам – эльфы от природы имели очень музыкальные и гибкие голоса, а их дети с юных лет учились подделывать птичьи песни. Такой врожденный талант сильно помогал долийцам незаметно передавать друг другу сообщения, если местность, где стоял лагерь, посещали люди.       Шемлены слышали лишь птиц, даже не подозревая, что их присутствие кем-то бурно обсуждается.       ― Очень красиво, ― похвалила Элентиантэн Рана. ― И очень сложно, надо полагать.       ― Для кого как.       Она поймала на себе взгляд Рааш, и рогатая девочка сразу замотала головой.       ― Я даже пытаться не буду! Нужно оно мне, так надрываться?!       Рана тихо рассмеялась с нее и погладила васготку по голове.       Поправив лямки своего рюкзака, почти сползшие с плеч, эльфийка сняла с пояса подвязанную к нему куклу и крепко обняла ее, скрестив руки на груди. От нее пахло домом, канаварисом и галлами, костром и кланом. Элентиантэн не знала, как объяснить этот запах, но от него перед ее мысленным взором пронеслись самые солнечные и счастливые воспоминания. Такие реалистичные, что казалось, будто можно коснуться кого-то из близких, просто протянув руку. И голоса их были настолько звучными в ее памяти, что мурашки пробежались по коже от ощущения, что они лично шепчут ей в уши.       Элентиантэн была виновата. В том, что не ценила моменты, проведенные вместе с родными, пока не стало слишком поздно. Пока их окружение было обыденностью, их разговоры, игры, путешествия – все казалось неважным. Чем-то, что будет всегда присутствовать в ее жизни. Неизменно. Но сейчас она очень скучала и с удовольствием вновь пережила бы даже те эпизоды, где родители ругают ее за непослушание и по неосторожности разбитые коленки.       Порой остроухая девочка оборачивалась с хрупкой надеждой на то, что рассмотрит в хвосте строя отца, мчащегося следом за чужаками, чтобы спасти ее из плена. Но позади тал-васготов никого не было – лишь ветер гулял по примятой траве.       ― Расскажи что-нибудь о своих, ― будто прочитав ее мысли, попросила Рааш, встряхнув головой, когда мимо пролетел шмель.       ― Я... мы с вами очень похожи на самом-то деле. Долийцы тоже изгнанники. Нашу родину разрушили, земли заняли, а историю похоронили, и теперь мы бродим по миру в бесконечном путешествии. Мы ищем место, которое могли бы назвать домом. Где можно было бы осесть и основать поселение, не опасаясь гнева людей.       ― То есть, ты изгнанница у изгнанников? ― уточнила Рааш.       Элентиантэн открыла было рот, но тут же его закрыла, не зная, что ответить. На глаза ее навернулись непроизвольные слезы, и девочка прикусила задрожавшую губу, собирая свои эмоции в цельную кучку. Она не хотела плакать, но почему-то правда, сказанная кем-то другим, больно уколола в самое сердце, в очередной раз напомнив ей, что теперь она изгой, не имеющий права вернуться. Однако соленую влагу удержать эльфийке все же удалось, и она протерла веки тыльной стороной ладони.       ― Прости, я не хотела тебя ранить. ― Рааш потянулась к ней рукой, намереваясь положить ладонь эльфийке на плечо, но внезапно передумала, и так же, как и Элентиантэн, скрестила руки на груди, а взгляд уперла себе под ноги.       Воцарилось неловкое молчание, во время которого Элентиантэн с любопытством начала рассматривать довольно однотипные пейзажи, окружившие отряд со всех сторон. Вдоль тропы тянулись ряды стройных и высоких сосен, верхняя часть которых купалась в рыжем тепле летнего солнца, лениво отдаляющегося от линии горизонта, а нижняя утопала в холодном полумраке. Небо без единого облачка сияющей лазурью очаровывало взор, и в нем, играясь с ветром, гонялись друг за другом стайки птиц. Острым слухом эльфийка уловила где-то неподалеку грохочущий шум водопада.       Взглядом наткнувшись на зеленые кусты куманики, Элентиантэн хотела было броситься к ним и сорвать пару-тройку сочных красновато-черных ягод, но ее остановил мрачный взгляд сопровождающего, сразу сбивший с нее всю спесь.       И так, в молчании, они прошествовали несколько часов, немного замешкавшись лишь тогда, когда солнце стояло в зените, и свет пронзал лес насквозь, затрагивая даже самые темные и неприветливые уголки. Замедление было вызвано возвращением разведчиков, шедших чуть впереди самой Саиры.       Элентиантэн не имела ни малейшего понятия о том, что происходит, но судя по интонации докладывающего тал-васгота, их что-то не на шутку встревожило. И это что-то было на их пути.       ― Ты можешь сказать, что случилось? ― поинтересовалась Элентиантэн у своей молодой спутницы.       Рааш ответила не сразу. Она глянула на Шада с выжидающим и сосредоточенным выражением, словно заранее зная, что он покинет строй, оставив пустующим место рядом с ней. Только после того, как его рокочущий голос слился с голосами разведчиков, а расслышать что-либо членораздельное стало невозможно, маленькая серокожая девочка произнесла:       ― Впереди кто-то был совсем недавно. ― Рааш кивнула в неопределенном направлении и ничего больше не планировала говорить, но заметила, что Элентиантэн не совсем поняла, почему нахождение неизвестных путников будоражило их отряд настолько сильно, что тот практически прекратил передвижение; тогда она тихо добавила: ― И после него смяты все кусты, сломаны ветки и истоптана земля.       Элентиантэн первым делом подумала о медведе и растеряно захлопала ресницами, будучи удивленной тем, что такие громилы, как кунари, вообще способны из-за одного зверя так переполошиться.       ― Тот, кто был впереди, сражался, ― мрачно подытожила и поправила свою ученицу Рана, все это время молча шедшая позади.       Саира внимательно и вдумчиво выслушивала то, что рассказывали разведчики об увиденном, но не вступила в разговор, в отличие от Исскара, который задавал уточняющие вопросы. Но, стоило подойти Шаду, она сразу же повернулась к нему и прервала поднявшийся гул двумя словами, прозвучавшими неестественно низко и отрывисто.       Саира казалась предводителем, который отдает команды, не размениваясь на их обсуждение, но сейчас она просила высказать мнение или, возможно, дать совет, чтобы решиться на следующий шаг. И Шад с готовностью поделился тем, о чем думал.       Рааш наклонилась ближе к Элентиантэн.       ― Это то место, где тебя нашли вчера. Тебя и людей. Нельзя сказать точно, было темно, но других боев поблизости не происходило, иначе Шад узнал бы об этом первым.       Судя по тому, как серьезно Саира отнеслась к его доводам, она сама и весь ее отряд доверяли этому тал-васготу, вероятно, неспроста. Даже разведчики, замолкшие на несколько долгих минут, вытянулись как по струнке, когда Шад со знанием дела приказал им разделиться и отправиться прочесывать местность неподалеку от того, где были обнаружены следы борьбы. И Саира не попыталась помешать и вновь взять бразды правления в свои руки – она наклоном головы дала понять, что благодарит Шада за оказанную помощь.       Наверняка он был как-то связан с разведкой, иначе его не стали бы слушать, и Элентиантэн уже открыла было рот, чтобы узнать, верна ли ее догадка, но Рааш ее опередила.       ― Он напал на след людей, которые везли тебя. Он их поймал. ― Она довольно улыбнулась, горделиво вздернув нос.       Сама эльфийка ее радости не разделяла. Пойманные храмовники, за исключением одного, вряд ли были для нее серьезной угрозой. Они везли ее в Круг, не на казнь. Но Элентиантэн улыбнулась в ответ. Улыбнулась, потому что иначе не могла. Чтобы жить она должна нравиться хотя бы Рааш.       Взрослыми было решено оставить маршрут без каких-либо изменений и не терять драгоценное время – неожиданный и недолгий отдых, был нарушен бесцеремонно и грубо, а еще хуже было осознание того, что темп ходьбы отныне будет только нарастать. Это не причиняло никому видимого беспокойства, длинные и сильные ноги тал-васготов несли массивные тела, облаченные в доспехи, легко, но эльфийке приходилось заметно напрягаться, чтобы поспевать за всеми. Рааш будто бы специально медлила, ожидая сверстницу, но особо сильно это не помогало, и дыхание Элентиантэн все-таки сбилось.       В ее родном клане, устав от тягостей ходьбы, дети и старики могли поехать в крытых фургонах, в которые были запряжены галлы. Но Элентиантэн больше не в клане, не среди Лавеллан, не долийка.       Она теперь никто из ниоткуда, идущая бок о бок с завоевателями с далеких островов в неизвестном ей направлении. И вместо милых душе галл у нее теперь чудовищного вида драколиск.       Шад не вернулся к детям, он перешел в начало всей процессии, и его место занял тал-васгот поменьше и помладше, одетый в легкую броню и кожаные наручи. Он уже не был ребенком – витые рога с небольшими наростами на лбу украшали голову, – но все-таки порядком отличался и комплекцией, и поведением от взрослых.       Он криво ухмыльнулся, поймав взгляд Рааш, и тут же легко толкнул ее в бок, на что она моментально ответила; если бы не вовремя вмешавшаяся Рана, беды было бы не миновать.       Рааш с еще не успевшим погаснуть лукавым блеском в глазах представила эльфийке своего друга будничным громким тоном:       ― Это Мара.       Юный тал-васгот кивнул, подтверждая ее слова, и с неподдельным интересом спросил:       ― А ты?..       ― Элентиантэн, ― кивнув в качестве приветствия, ответила эльфийка.       Рааш вымученно закатила глаза, а юноша нахмурил брови, пристально вглядевшись в светлое лицо пленницы.       ― Непонятный набор слов. Что значит?       ― Это на эльфийском, наверное, ― пояснила Рааш, пожав плечами, затем быстро сказала что-то на родном языке серокожих великанов и добавила: ― Я зову ее сокращенно – Элениэн.       ― Аа-а… ― протянул Мара. ― Рана забрала меня из Пар Воллена, когда мне было гораздо меньше, чем тебе сейчас. У меня нет специализации, нет каких-либо особенных навыков, как у остальных. Есть лишь оружие и знание всеобщего, которому она меня обучила, так что ваши эльфийские словечки… ― он поморщился, будто вкусив чего-то кислого, и в этот момент показался Элентиантэн куда более приземленным, простым и даже симпатичным, как и Рааш, которую Кун так же обошел стороной. Это было интересное наблюдение. ― Ваши эльфийские словечки звучат для меня незнакомо, неправильно. Они мягкие и глухие.       ― Еще никто не говорил так о моем родном языке, ― будучи слегка сбитой с толку, призналась Элентиантэн. Но обижаться не стала – недовольно дуть губы могло быть опасно.       ― А так ли часто ты встречала других? ― не без интереса спросил Мара, и Рааш тоже впилась в эльфийку глазами, блестящими от заинтересованности.       ― Иногда нам встречались люди, а один раз я издалека видела гномов-наземников. Но мы стараемся держаться обособленно, в стороне, и не всегда пересекаемся даже с другими кланами.       Элентиантэн переступила узловатую корягу, дугой вздымающуюся над почвой, и продолжила:       ― Потому что есть долийцы, ставшие разбойниками. Они жуткие и нападают на всех, кто не свой. Однажды мы встретились с такими. Мы встали лагерем у реки, возле которой уже обосновался небольшой клан. У них были красные валласлины и рядом с ними пахло кровью, ― Элентиантэн встряхнула головой, отгоняя видение.       Рааш и Мара вопросительно переглянулись, юноша пожал плечами и скорчил рожицу.       ― Ой! ― воскликнула эльфийка смущенно и указательным пальцем начала водить себе по лицу, вырисовывая невидимые завитки и линии. ― Валласлинами мы называем узорчатые татуировки на наших лицах! Они есть у каждого наследника Долов, достигшего совершеннолетия. У меня тоже мог бы быть такой в будущем, останься я с семьей...       Мара будто прозрел, а вот его юная подруга все никак не могла сообразить, как все это выглядит и для чего делается.       ― Эльфийские витаары или что-то вроде того, ― подсказал он васготке на ухо. Та выдавила из себя хмурое и тихое «А-а», после чего повернулась обратно к бывшей долийке, ожидая развязки истории.       Значит, у кунари тоже были ритуальные татуировки? Или что? Теперь уже Элентиантэн не поняла их, но выспрашивать не стала. Прочистив горло, она продолжила пересказывать воспоминания:       ― Хранительница хотела устроить обмен между нашими кланами, но те не хотели делиться с нами своими ресурсами, зато остро нуждались в наших. Я не придумываю, они сами об этом заявляли! Может, то был предлог, чтобы посмотреть, что у нас есть... В общем, немного погодя они напали. Специально дождались ночи, когда многие наши мужчины уснули. Хранительница и воины Лавеллан были вынуждены защищаться. Мы потеряли пять хороших эльфов, но душегубы потеряли все. ― Юная эльфийка вздохнула полной грудью, пропуская сквозь себя тонкую скорбную нить, сохранившуюся в ней с того дня. ― То был печальный опыт, я лишилась любимого дедушки. Мне было шесть лет.       ― Наверное, это очень грустно, ― задумчиво произнесла Рааш и взглянула на Мару, но тот лишь пожал плечами. ― Я никогда не видела ни одного дедушки.       Элентиантэн изумленно приоткрыла рот.       ― Я тоже, ― поддержал младшую подругу рогатый юноша, интенсивно закивав. Казалось, этот вопрос его заинтересовал.       ― Дедушками называют отцов наших отцов, а матерей наших матерей называют бабушками, ― растеряно поджимая плечи, принялась объяснять эльфийка. ― Мать Саиры для тебя – бабушка. Понимаешь, Рааш?       Рааш наморщила лоб и поджала губы.       ― Не-а, да и зачем мне это? Я их не знаю. Саира тоже.       ― Обычно, это важно... ― подавившись собственным возмущением, отметила остроухая девочка.       Рааш и Мара опять переглянулись.       ― Почему? ― спросил юноша.       Тал-васгот, шедший со стороны Элентиантэн презрительно хмыкнул, глядя на них, как на совсем неразумных детей. И насмехался лично над ней, будто в среде, в которой он вырос, семейные узы не имели никакой ценности.       ― Потому, что дереву важно иметь корни, ― ответила эльфийка, вспомнив, как когда-то эту мудрость объясняла детям клана Дешанна. ― И чем они глубже, тем крепче дерево сидит в земле.       Мара прыснул со смеху и мотнул головой, стряхивая красную челку с глаз.       ― Так мы же не деревья! ― воскликнул он. ― А ты мнишь себя деревом? Смешная!       И покрутил пальцем у виска, присвистнув.       Удивительно, что именно этот оскорбительный жест имел один и тот же смысл для всех народов и во всех королевствах.       Элентиантэн отвела глаза, тяжело вздохнула и прекратила беседу.       Когда они наконец дошли до места, о котором Саиру предупреждали разведчики, эльфийка хотела отвернуться, но не смогла себя заставить. Она глазела на обочину дороги, куда рухнула опрокинутая тал-васготами телега, немея от ужаса.       При дневном свете все выглядело еще хуже, чем ей запомнилось.       Разбитая телега лежала вверх дном, многочисленные ящики были опрокинуты, и в землю уже въелось их содержимое, неестественно подсвечивающееся и переливающееся на солнце. Саркофаг, в котором храмовники перевозили демона, был разбит в щепки. Все они торчали таким образом, что не оставалось сомнений в том, что изломали его изнутри, прокладывая путь наружу. Разорванные цепи серебряными змеями валялись в траве и сверкали под солнцем. Тела храмовников лежали в позах и местах несколько иных, чем то и как налетчики их оставили: за ночь обитатели леса их немного растащили по сторонам и основательно обглодали. Вместо лиц эльфийка увидела окровавленные черепа с обрывками кожи и редкими пучками волос на головах. Черепа, что смотрели на нее пустыми ямками глазниц и скалились жуткими улыбками, лишенными губ. Земля вокруг них потемнела, напитавшись кровью, и доспехи в тех местах, где поработали хищники, пробираясь к мясу, были вскрыты, словно панцирь речной черепахи.       А запах… был тошнотворно-сладким и вместе с тем резким, кислым. И если бы не ветер, то вонь могла бы стоять удушающая.       Элентиантэн посмотрела на Рааш, удивившись тому, что ни она, ни Мара почти не побледнели. Но как только сверстница зажала рот рукой и раздула щеки, борясь с рвотным позывом, тот скрутил саму эльфийку. Почувствовав судорогу в животе и то, как рот наполняется желчью и переваренной массой, Элентиантэн метнулась в кусты, прытко вывернувшись из рук тал-васгота, что пытался ее перехватить. Согнувшись пополам, девочка исторгла из себя весь завтрак и всю влагу, что только была в организме, чувствуя себя при этом позорно слабой, хилой, а после и иссушенной.       Волосы свешивались по бокам ее лица, но Элентиантэн просто не могла приказать рукам убрать их – пальцы в мертвой хватке почти до боли сжали колени. Однако кто-то из отряда Саиры все-таки проявил заботу: эльфийка увидела кончики чьих-то пальцев, которые убрали пряди от ее лица, осторожно заправив их за острые уши. Когда девочка последний раз сплюнула вязкую слюну, этот кто-то плеснул ей в ладоши воды, а когда она умылась и прополоскала рот, подал обрывок ткани, заменивший платок.       Приведя себя в порядок и успокоившись, Элентиантэн выпрямилась и наткнулась взглядом на Мару. Тот вяло улыбнулся и сказал:       ― Рааш тоже вывернуло, правда, только после того как она увидела, что стало с лошадьми. Рана с ней в кустах напротив.       По его тону было ясно, что он хотел девочку этим подбодрить, но лучше Элентиантэн от этого не стало.       Там еще и лошади лежали… Ну, конечно, перевернувшись, повозка потянула за собой и их, и скакуны просто не смогли выбраться из упряжи. А потом пришли волки. Последствий ночного пира Элентиантэн не увидела, потому что перевернутая телега закрывала ей угол обзора. Хоть в этом Творцы смилостивились над ней.       Однако от ее внимания не укрылось, как оживился драколиск. Запах крови, мяса, вываленных наружу кишок возбуждал его, как и любого другого хищника: постромки натужно заскрипели кожей, когда ящер, истекая слюной, подался вперед, а васгот, держащий в руках поводья, потянул их назад, ругаясь на родном языке.       Также Элентиантэн отметила, что тот же хомут драколиску не по размеру. Он слишком сильно давил ему на шею... и в целом выглядел так потрепано, будто его то и дело снимали и одевали то на одну скотину, то на другую. Наверное, так делалось за неимением выбора. Под главенством нужды и не такое с ездовым животным сделаешь. Вон, две другие телеги бандиты вообще вручную тащили, примиряясь с переизбытком награбленного и недостатком тех, кто все это будет тянуть.       ― Dathras kata! ― рявкнул бывший кунари, хлестнув по заду драколиска чем-то вроде короткой плети.       Ящер огрызнулся в ответ: длинные зубы заскрежетали по железному грызлу.       Элентиантэн передернуло и она вернулась в строй, но Саира не удостоила ее и малейшим взглядом, хмуро рассматривая место ночного столкновения. Девочка хотела было подойти к ней и попросить поскорее уйти отсюда, как под ногой у нее что-то хрустнуло и, нагнувшись, эльфийка обнаружила свой кулон.       Цепочка была порвана после того, как один из храмовников сорвал его с ее шеи, а кусочек месяца из лунного камня, обломан на рожках. Стиснув находку в кулачке, Элентиантэн быстро сунула украшение себе в карман. Это ее вещь, она в своем праве ее забрать.       Краем глаза она заметила, как Тард, кивнув одному из бандитов, поднял с земли, смотал и закинул на плечо цепь, еще не так давно удерживавшую в узде демона. Она хотела сказать им, что та теперь бесполезна в бою, но быстро поняла, что они позарились на чистое и намоленное серебро, из которого цепь была сделана. Тал-васготы забрали ее не для защиты, а для дальнейшей продажи.       Как бы то ни было, а рогатые разбойники не разбредались и не нарушили свой первоначальный, давно заученный и отточенный строй, но намеренно немного его расширили, что позволило буквально оцепить территорию. Это помогало им обследовать местность и одновременно оставаться в безопасности, а еще открывало прекрасную возможность почувствовать себя более свободно: внимание серокожих громил не отличалось рассеянностью, однако сейчас по большей части переключилось на следы недавнего боя.       Рааш быстро пришла в себя и выглядела так, словно уже забыла о впечатлении, которое вызвали в ней тела распотрошенных лошадей. Она умело воспользовалась ситуацией, чтобы подобраться к Элентиантэн поближе и вполголоса сказать:       ― Плохо, что мы не идем дальше. Если Саира останавливается до перевала, значит, она ждет чего-то плохого. И обычно не ошибается.       Саира опустилась на корточки и рукой провела по земле. Оторвала кисть от почвы и большим пальцем растерла что-то черное, походившее на золу, на указательном и среднем. Ее лицо абсолютно ничего не выражало, пока она делала это, и никак не изменилось, когда Шад указал ей на плавно петляющее углубление, которое можно было сравнить со следом слизи, оставляемым улиткой. Эльфийка не знала, почему именно это сравнение вспыхнуло в ее голове, но эта полоса, истончаясь, уходила вперед, туда, куда они держали путь, пока вовсе не исчезала.       Глава тал-васготов, поднимаясь, кинула Шаду нечто короткое. Он промолчал.       ― О чем они говорят? ― настороженным шепотом спросила эльфийка, склоняя голову к сверстнице.       ― О том, ― неторопливо ответила та, ― что здесь все было не так прошлым вечером.       Мара громко позвал по имени Исскара. Как только он повернулся, молодой тал-васгот кивнул на ствол дерева, изуродованный длинными отметинами от чьих-то острых когтей. Среди потока грубых слов Элентиантэн разобрала одно, отдаленно напоминающее всеобщую речь и обозначающее медведя – наверное, речь шла о том, что так исполосовать сосну животное не могло.       Саира обернулась и вперила недобрый взгляд в эльфийку. Он был недолгим, но очень неприятным, тяжелым, отдающим подозрениями и холодной решимостью не церемониться в случае, если что-то пойдет не так.       ― Раздели их, ― без лишних объяснений приказала глава отряда Ране, и та моментально повиновалась, словно этого и ждала, мягко потянув Рааш за собой. Дочь Саиры тоже не сопротивлялась, только напоследок выглянула из-за плеча воспитательницы и виновато улыбнулась. Саира, удостоверившись, что больше никакой связи между двумя детьми нет, махнула рукой, призывая отправиться дальше, и тише, чем можно было ожидать, добавила: ― Будьте наготове.       Элентиантэн проводила Рааш долгим взглядом, а после растерянно оглядела других взрослых, шедших по сторонам от нее. Они внезапно стали дерганными, недобро косились на нее, крепко держались за оружие. Девочка чувствовала себя чумной, к которой брезгуют подходить ближе, чем на метр, и впечатление это лишь укрепилось, когда и Мара стал игнорировать ее.       И только Элентиантэн начала задаваться вопросом, почему так происходит, как ее мыслей что-то коснулось. Ощущение было таким, будто ее погладили мехом изнутри головы. Она почувствовала его мягкость и тепло, словно большой кот любовно потерся боком о ее лоб с внутренней стороны черепа. Она даже увидела его малахитовые глаза перед внутренним взором, и горели они острым умом и пристальным любопытством. И пусть происходящее было странным, но от этого прикосновения ей почему-то стало спокойнее.       Эльфийка торопливо огляделась, так нигде и не заметив никого, кто хотя бы отдаленно походил на увиденного ею рыжего кота.       Отряд Саиры тем временем шел дальше. В гнетущем молчании и будто бы крадучись. Единственными звуками, сопровождающими их на пути, были скрип нагруженных вещами телег, шелест ветра, тянущего по верхушкам сосен, но не опускающегося до земли, да шум далекого водопада. Элентиантэн перестала слышать птиц, и лес вокруг словно затих в траурном молчании.       Вскоре они нашли еще трупы. Свежие, теплые. Но не людские. Из вспоротых животов на землю вывалились червовые сплетения блестящих от крови кишок, от которых еще поднимался едва заметный пар. Удушающе пахло недавней смертью. Глаза оленей закатились за веки, языки высунулись из пастей и лежали на боку. Казалось, будто всех их подкосил ураган: быстро, неминуемо, все стадо.       По коже Элентиантэн будто закололи холодные иголочки, от которых на руках дыбом вставали прозрачные волоски. Было здесь что-то неправильное, инородное, будто выплюнутое в мир другим измерением. И как только эльфийка додумала эту мысль, невидимый кот вновь коснулся ее сознания. У девочки передернуло плечи от неожиданности, и легкая дрожь пробежалась вниз по плечам.       Но на этот раз он не терся об нее. Просто смотрел. Смотрел так внимательно, что Элентиантэн почувствовала свою уязвимость и захотела спрятаться. Но мысль эта была мимолетна, и за ней девочку вновь накрыло ощущение покоя, в которое она закуталась, точно в одеяло. Она больше не была одинока... у нее был кто-то. Пусть и непонятно где.       Спустя несколько минут на пути тал-васготов появилась еще одна чудовищная композиция: птицы с сожженными крыльями беспорядочно валялись на земле, и некоторые были раздавлены, будто по ним что-то проехалось. Глаза лопнули, кости сломались и алыми осколками торчали из плоских тушек. Переброшенные через низкие сосновые ветви, слегка покачивая изломанными лапами, висели волки, чьи шеи были выкручены таким образом, что смятые, будто яичная скорлупа, головы по-совиному смотрели назад. На обломанные сучья, словно какие-то украшения, были нанизаны нажьи тушки.       Внутри Элентиантэн все сжалось. Она почувствовала новый призыв к рвоте, хотя и подозревала, что рвать ей, кроме воды, уже нечем. В ушах у нее гудело жужжание мух, витавших над тушами в кровавом пире. Она попыталась сосредоточиться на этом звуке, чтобы отвлечься от тошноты. Саира же вновь замедлила ход, осматривая художества неизвестного творца. А потом резко повернулась, широкими и резкими шагами дошла до Элентиантэн и, взяв ее под локоть, как следует встряхнула. Это привело эльфийку в порядок куда как действеннее и быстрее.       ― Где демон? Отвечай!       Эльфийка пискнула и подняла на предводительницу тал-васготов полный ужаса и слез взгляд.       ― Я не знаю, клянусь! Храмовники не говорили…       ― Лгунья! ― утробно зарычал тал-васгот, всю дорогу шедший подле Элентиантэн и испепелявший ее ненавистным взглядом. Двусторонняя кувалда напрягла его руки своим весом, и на них забугрились жилистые мышцы с прожилками выступающих вен. Он был готов забить ее насмерть прямо здесь и сейчас – Саире всего-то и нужно было дать команду.       Саира рассерженно процедила что-то сквозь зубы, и со стороны это настолько походило на шипение, что у девочки затряслись поджилки.       ― Саира! ― окликнул ее Исскар, и женщина отпустила Элентиантэн так резко, что та плюхнулась задом на землю, не устояв на ногах.       Никто не помог ей встать, и даже ждать эльфийку не стали. Все просто двинулись дальше и обходили Элентиантэн стороной, как вода, обтекающая лежащий на ее пути камень. И только Рааш, удерживаемая за руку своей воспитательницей, двигалась в полразворота, не спуская с нее встревоженных глаз.       Поднявшись на ноги, эльфийка пошла за остальными, опустив голову и обхватив себя руками. Но, хвала Творцам, ей все еще доставало сил, чтобы не захныкать, – а может, она просто израсходовала свой недельный запас слез?       «Дитя…», ― Элентиантэн остановилась так резко, что шедшие позади мужчины пихнули ее в спину тупыми концами копий, вынуждая идти дальше. На своем затылке она чувствовала их злые взгляды. Их отвращение и страх были почти осязаемы, и внутри нее в ответ на окружившее ее презрение алыми всполохами забрызгал гнев. Девочке хотелось купаться в нем, точно в горячем источнике в зимнюю стужу. И это желание было так незнакомо, накатило так резко и запутало, что Элентиантэн не сразу поняла, что мысли эти принадлежат вовсе не ей.       «Они бояться того, что ты из себя представляешь», ― бархатистым шелестом заключил голос в ее голове. Незнакомый, ни мужской, ни женский. Звучащий отбойным эхом, будто его обладатель все еще был далеко, но каким-то образом умудрялся взаимодействовать с ней.       Элентиантэн думала позвать кого-нибудь из взрослых, но одернула себя, представив реакцию на свою жалобу о голосе в голове.       «Они запугали тебя? Жалкие трусы!» ― зычно прогнусавил он, отчего эльфийка нахмурилась. Она снова увидела перед мысленным взором кота, что нетерпеливо ходил по обители ее разума вперед-назад, не только выжидая чего-то, но и присматриваясь к новым владениям.       Владениям? Нет!       Элентиантэн потрясла головой, приложив холодную от волнения ладонь ко лбу.       «Прими меня в свое сердце, и вместе мы воздадим им за их грубость! А после… После мы вернемся домой, к маме и папе. И укажем Хранительнице ее место!» ― мечтательно протянул демон.       Девочка не знала, что это за демон, но его елейные речи внезапно показались ей правильными, справедливыми. Она даже сама захотела этого, почувствовала буйство злости, требующей выхода, где-то в груди. Пламя это рвалось наружу, отчего кончики пальцев начали покалывать сверкающие голубоватые искорки.       Магия вновь пробуждалась, как медведь после зимней спячки. Лениво поднимала голову сила, таившаяся внутри. А когда в голове эльфийки вновь зазвучал призрачный голос, та затанцевала внутри нее, словно дымка от только что зажженной свечи. Стройно, хлипко и изящно.       «Мы можем убить их всех! Можем пустить им кровь, заставить молить о пощаде, а после переломать кости и выкрутить суставы! Мы выжрем их души и раздавим сердца, полнящиеся страхом к той силе, что ты в себе несешь! Прими меня, и я научу тебя! Я укажу тебе Путь!»       Голос становился все громче, и ощущение присутствия его обладателя нарастало, будто тот стремительно приближался.       Элентиантэн зажала уши руками, стараясь не оглохнуть, но шум исходил изнутри, ревел в ее мыслях.       ― Саира! ― предупреждающе закричал кто-то из тал-васготов.       На отряд надвигалось что-то стремительное и огромное, и оно безжалостно разрушало все на своем пути: тал-васготы видели, как впереди опасно накреняются верхушки деревьев, и слышали, как с громким треском ломаются ветки и лопается вековая кора. Они все отступили на несколько шагов назад в ожидании нападения, но, несмотря на смертоносное оружие в руках и крепкую броню на теле, не выглядели готовыми к бою. Их не пугал риск и опасность, но неизвестный враг, не из плоти и крови, страшил так, как не ужасала ни одна армия, будь она из эльфов, людей или гномов. Но бегство было бесполезно, и Саира, переборов в себе что-то, что отразилось едва заметной тенью на лице, вскинула секиру.       Ее примеру с молчаливой решительностью последовали все остальные.       Рана закрыла собой Рааш, а Мара, покрепче стиснув в ладонях кинжалы, вышел вперед. Катившаяся позади них телега с пожитками была брошена, а вот Элентиантэн – нет; она почувствовала, как в спину ей уткнулось что-то острое, и поняла, что пленители готовы убить ее прямо сейчас, если она хоть дернется в сторону демона. По лицу одного из разбойников она также ясно прочитала и то, что они прикончат ее в случае, если сами начнут проигрывать. Просто так, чтобы не дать выходцу из Тени того, что он хочет.       Но в то же время разбрасываться силами рогатые великаны не могли, а потому и хватка за эльфийку была недостаточно крепкая. По крайней мере, пока были напасти пострашнее.       Из сосновой чащи потянуло запахом горящей древесины, и с оглушительным треском, походящим на хлопок, с которым взрываются каштаны, на ближайших к прогалине хвойных разошлась кора. Среди деревьев занялся пожар, а после, подминая под собой кусты, к ним вылезло... что-то.       Перед группой тал-васготов появился сгусток пламени, красно-оранжевая лава, перетекающая от головы до низа, и огонь этого существа был так силен, что у тал-васготов, стоявших к нему ближе всех, начали нагреваться лезвия и рукояти мечей. Земля под демоном покрылась черным, сожженным пластом золы, а за ним горели кусты и трава.       Драколиск зашипел, точно старый варан, и заметался в креплениях, хотя повозку с ним отогнали подальше. Казалось, он собирался разбить их транспорт силой собственной ярости и присоединиться к битве – вот только в его сторону никто и глазом не повел. Тал-васготы точно знали, что снаряжение на нем достаточно прочное и никуда ящер из него не денется, даже если очень захочет.       Саира, быстро обернувшись, крикнула:       ― Bas Saarebas!       Элентиантэн, сжав плечо, оттолкнули назад с такой силой, что она врезалась в сухой пень позади и сразу же сползла вниз, обхватывая колени руками.       Она не чувствовала страха перед существом, вырвавшимся из глубин леса. Скорее опешила от удивления, лишилась дара речи. Что-то в ее голове, какая-то связь, установленная с демоном, не давала эльфийке его бояться. И даже наоборот – ей хотелось подойти к нему ближе, почувствовать на щеках поцелуй жара, испускаемого его бесформенным телом. Хотелось вобрать его в себя, стать сосудом его бушующей силы... И разорвать всех, кто когда-либо ее обижал, в кровавые клочья! Наживую содрать с них кожу! Выколоть и съесть их глаза, в которых навсегда отпечатается страх перед ней!       Ну до чего же дивная картина!       Элентиантэн встряхнула головой, отгоняя наваждение, и крепче обняла руками ноги, носом уткнувшись в коленки. Девочка поняла, что сейчас, когда демон роется в ее мыслях, деля свои желания с ней, она бесполезна и даже опасна для остальных. Тал-васготы это тоже прекрасно понимали, но привязывать ее к дереву времени у них не было. Они оставили ее свободной, бросили за своими спинами. Разбойники рисковали, и лучшим решением было не лезть им под ноги и не давать повода себя убить. С виду очень просто, но на деле невероятно сложно – особенно, когда голос ворвавшегося в явь воплощения всего Гнева мирского басом рычал в мыслях и настойчиво призывал к действиям.       Спиной вжавшись в старый пень, Элентиантэн стала наблюдать за боем, что занимался впереди. Боковым зрением она заметила, что Рана вместе со своей воспитанницей спрятались неподалеку.       ― Imesaar-bas? ― тихо, с оттенком ужаса, затемнившим глаза, спросила Рааш, кивком головы указав на Элентиантэн.       Рана посмотрела на эльфийку, и впервые взгляд рогатой женщины был столь пронзителен и жесток, что девочке захотелось вжать голову в плечи и закрыться руками.       ― Talan, ― ответила она своей подопечной, не скрывая презрительной горечи.       ― Vinek kathas! ― громогласно воскликнула Саира, вложив в свой голос немало ярости и мощи, что кнутом власти стегнули по воинам, бросив их вперед для атаки.       У Элентиантэн перехватило дыхание.       Демон, пылая ярко-желтым огнем из щелей глаз, застыл перед стремительно сокращающим дистанцию отрядом. Он расправил узловатые плечи и будто бы надулся, вдвое увеличившись в размере. Его широкая пасть изогнулась в самодовольной улыбке, и тал-васготы охнули в унисон от волны жара, пошедшей от него.       За жаром последовало еще более горячее пламя, но рогатые бандиты вовремя бросились по сторонам от струи, обугливающей все на своем пути.       Элентиантэн всегда думала, что дышать огнем могут только драконы, но ей не впервой было ошибаться, и девочка лишь сильнее сжалась, чувствуя, как у нее самой прямо под кожей бурлит гнев. Демон призывал ее, и лишь намертво сцепленные руки, обхватившие колени, не давали эльфийке сдвинуться и подняться.       Также Элентиантэн утешала себя знанием того, что она хороший и добрый ребенок – так ей все говорили. Да, порой она капризничала, иногда влезала в драки, зачастую ленилась, но она никогда не была злой! Она не обижала насекомых, если только те сами к ней не лезли, а животные были для нее все равно что младшими братьями и сестрами.       Те мысли... те страшные мысли... Это все не она. И чем острее Элентиантэн это понимала, тем лучше у нее выходило глушить чужой голос в голове. Однако у твари имелся какой-то ключик к ней. Что-то в молодой душе давало чудищу возможность лить свои речи ей в уши и разжигать обычно несвойственную злобу.       ― Гне-е-е-ев, я чую гне-е-е-ев, ― самодовольно протянул демон, захлопнув пасть. Он не говорил в привычном понимании этого слова, не шевелил лавой губ. Он… громко думал, потому что эта нечеловеческая пасть вряд ли могла создавать речь. ― В каждом из вас, жалких изгнанников. Вы жаждите меня, как я жажду вас!       ― Мы жаждем лишь твоей смерти, отродье! ― возразила ему скалящаяся Саира. Рогатая женщина снова бросилась вперед, в то время как остальные немного помедлили прежде, чем к ним вернулась былая решимость.       Саира занесла секиру высоко над головой, приготовившись к рубящему удару, который прошел бы наискось по телу врага, разрубив его от плеча до того, что можно было бы считать бедром. Но демон вновь дыхнул пламенем, и предводительница сдержанно вскрикнула, уворачиваясь.       Древко ее секиры обхватило пламя, руки от кистей до локтей покрылись ожогами. Из-за увечий, ее удар лишился своей силы и, крутанувшись на месте, чтобы снова ее набрать, она неуклюже чиркнула демона по груди, оставив на темной корке застывшей лавы лишь золотистую полосу, светящуюся изнутри.       Опустив оружие, Саира отошла в сторону, уступив место отцу Рааш и Тарду. С другой стороны подоспели Шад, Мара и еще пара крупных мужчин. Одного из них демон тут же сбил с ног размашистым ударом руки, увенчанной когтями-саблями. Вместе с оружием незадачливый воин лишился конечности – его рука упала неподалеку, и пальцы на кожаной рукояти, вздрогнув пару раз, разжались.       Из образовавшегося обрубка яркими струйками хлынула кровь, и воин, цедя крик сквозь плотно стиснутые зубы, припал на одно колено. Его ближайший товарищ метнулся к нему, намереваясь встать спереди и прикрыть тал-васгота от удара, дав тому время убраться куда подальше, но не успел всего на какую-то жалкую долю секунды.       Когти размытыми полосами со свистом разрезали воздух, и голова рогатого бандита, отделившись от шеи, покатилась по земле, словно мяч, а тело, окрасившись во влажный багрянец, покачнулось и завалилось назад.       Исскар и Саира переглянулись, а после взревели, словно раненные звери, и рванулись вперед. Женщина, в виду травм, немного отстала от своего партнера, но удар ее был силен не менее, чем его. Утрата напитала ее, притупила боль.       Выпад Исскара пришелся демону на живот – вернее, на то место, где был живот у всех прямоходящих, и когда рогатый великан вырвал свой топор из этого сгустка застывшей лавы, лезвие его накалилось почти до бела, а следом, вместо крови брызнула яркая магма. Мужчина не отвернулся, ожидая ответного удара, и из-за этого один из брызг кляксой цвета раскаленного золота капнул ему на щеку. Послышалось тихое шипение, – подобным образом шипит вода на раскаленном камне – и Исскар, пряча лицо, немного отступил.       В этот же момент свой удар обрушила на демона Саира. Она рубанула сверху вниз, и секира ее застряла у Гнева в плече. Создание возопило, и Элентиантэн закричала вместе с ним. Голос демона стократно усилился в ее голове, и девочке показалось, что от его силы и глубины у нее вдребезги разлетится черепная коробка.       Саира же попыталась вынуть свое оружие из тела врага, пинком оттолкнув его от себя, но секира не поддалась. Зайдя с двух сторон, Мара, Шад и Тард начали наносить демону колящие удары.       Откуда-то из конца строя прилетела парочка стрел, одна из которых пронеслась у демона над целым плечом, а вторая вонзилась чужеродной твари в пылающую глазницу, вырвав из глотки очередной крик то ли боли, то ли ярости.       ― Вы! Все вы – недостойные! ― взревел Гнев. Круто развернувшись, он полоснул Мару по животу и собирался вдобавок полить юнца жидким пламенем, когда того сбил с ног Тард, и вместе они покатились по траве, пока не подмяли под собой очередные кусты, увешанные бусами ягод.       Саира выкрикнула ему что-то резкое вслед, а после жестом дала команду своим людям не отпускать демона и завершить начатое. За павшего товарища они хотели мстить.       Элентиантэн тяжело и глубоко дышала. Глаза ее будто заволокла кровавая пелена, и мир пульсировал в такт биения сердца. Но видела она перед собой не свои костлявые коленки, а обломки поваленных деревьев с обугленной корой, проложенную огнем дорожку. Она смотрела на мир глазами демона, которому почти удалось спаять их умы воедино, и эльфийка чувствовала все то, что чувствовал он.       Его состояние отдаленно напоминало смешение боли и отчаяния, хотя гнева было больше. В разы больше – он густой, раскаленной массой давил ей на кости, обжигал разум. Однако крик Элентиантэн оборвался, когда она сознанием уцепилась за мимолетную искру страха, что промелькнула, когда демон услышал… шум воды.       Водопады. В этом регионе их было действительно немало, однако Саира ни разу не остановилась ни у одного из них, не подошла ближе, не дала ополоснуться или хотя бы умыться. За их могучей красотой Рааш и Элентиантэн наблюдали лишь издалека, высматривая кусочки высоких горных ступеней среди деревьев.       ― Водопады! Водопады! Водопады! Он боится воды! Вода гасит пламя! ― едва совладав с собственным языком, прокричала эльфийка, чувствуя, как тело ее начинает трястись. Демон перехватил ход ее мыслей, заставил до крови прикусить язык и все еще пытался потоком сознания переместить в ее тело свою суть. Магия, неосязаемая и легкая, текла между ними патокой...       Если тал-васготы это чудище не убьют – она пропала... Ей не хватало воли справиться с ним лично. Сама его суть взывала к чему-то, что черной тенью лежало у девочки на сердце.       Она хотела прокричать еще: «Убейте его! Не отдавайте меня!», но раненный язык уже не слушался, и солоноватая кровь заполнила рот.       Элентиантэн зажмурилась, зажала губы руками, свалилась набок и глухо закричала в собственные ладоши. Струйки крови текли сквозь ее пальцы.       Кто-то тут же оказался рядом. Мягкие и ласковые руки легли ей на плечи, чье-то лицо прижалось к скуле. Элентиантэн почувствовала касание холодного носа к своей щеке, и чье-то теплое дыхание пощекотало ей шею.       ― Я здесь! Я с тобой! ― вопли демона все еще шумели неистовым колоколом у эльфийки в голове, но она узнала голос Рааш среди этого шума, а после почувствовала, как чьи-то сильные руки пытаются ту от нее оторвать. Но сверстница держалась слишком крепко, и в очередном рывке кто-то из взрослых отнял от земли их обеих.       ― Отпусти ее, дитя, она одержима! ― это уже был голос Раны.       ― Нет! ― прозвучал резкий, хлесткий ответ.       После этого Раной была предпринята еще одна попытка разделить девочек, но и она, вполне ожидаемо, не возымела успеха. Перед тем, как снова быть подхваченной вихрем быстротечных мыслей демона, Элентиантэн услышала недовольные причитания в свой адрес, но все это было настолько неважно и мизерно в понимании того, кто желал вселиться в ее тело, что эльфийка не стала зацикливать внимание на чужих словах и позволила потоку сознания унестись к другому месту.       Демон полз прочь, оставляя за собой жженную полосу. Тал-васготы преследовали его, словно визжащие дикари, и были надоедливы, будто назойливые мухи, от которых бессмысленно отмахиваться. Гнев не ожидал встретить сопротивление, не был готов дать отпор. До того, как храмовники схватили мага, несущего его в себе, он не сражался ни с кем во плоти – только чужими телами и силами, заполняя живые сосуды, точно рука, натянувшая перчатку из костей, мяса и кожи. В этом мире без носителя он чувствовал себя уязвимо, и теперь, когда предполагаемые жертвы сами стали хищниками, впервые ощутил что-то, что можно было охарактеризовать как панический страх. И ему это не нравилось.       Но ведь хорошая и послушная эльфийская девочка могла бы все изменить! Вместе они бы славно пошутили над этими безмозглыми косситами!       Гневу отчаянно хотелось исчезнуть у бандитов перед глазами и ударить их с тыла, чужими руками ловко манипулируя не только своей родной стихией, но и природным даром нового носителя... Он знал, как. Он мог научить...       «Прими меня в свое сердце!» ― мысленно воскликнул ей он, и связь, образованная между ним и эльфийкой, натянулась и задрожала, будто золотая струна, по которой провели рукой.       Элентиантэн мысленно отпрянула назад, точно мотылек, развернувшийся за миг до того, как пламя спалит ему крылья.       Что-то было не так. Его влияние на нее стремительно слабело.       Возможно, из-за расстояния, но теперь эта одержимость не казалась Элентиантэн хоть сколько-нибудь заманчивой. И его последнее обращение в ее голове прозвучало не приказом, а просьбой – последний шанс избавиться от преследователей. Он хотел растаять прямо на их глазах и обрести новую оболочку, броню из плоти и крови. Только вот этой куколке более не нужно было это гнусное наполнение: ее сознание понемногу прояснялось.       «Нет», ― также мысленно ответила Элентиантэн, не зная, услышит он ее или нет.       Тем временем отряд Саиры уже согнал демона в низину, где с огромной высоты река низвергалась в широкую чашу озера с водой цвета зеленого агата, что светлела у каменистых берегов, была холодной, прозрачной и чистой. Водопад неистово гудел, стиснутый с двух сторон зубчатыми скалами, и внизу облако белых брызг играло под солнцем дугой многоцветной радуги.       Но демон был не в состоянии оценить окружающую его красоту. Он ее не понимал, и знал лишь то, что пока он открыт и уязвим, явь может причинить ему боль.       Тал-васготы загоняли его, словно волки заблудшую овечку: окружили с трех сторон, направляли болезненными тычками копий и мечей, но все же предпочитали держать безопасное расстояние, ибо даже овца, защищаясь, способна лягнуть.       Демон зашипел, раскусив их план. Он остановился, развернулся с намерением дать еще один бой перед неизбежным, но был медлителен, словно улитка, и потому, когда занес руку для удара, Исскар по горизонтальной дуге направил лезвие своего большого топора существу в уже израненное брюхо.       Гнев возопил вновь, пропустив следующий удар. Саира очередной раз обрушила свою секиру на его плечо возле круглой головы, лишенной шеи, и, будь он человеком, отделила бы руку от тела вместе с частью ключицы и грудной клетки. Но он не был, а потому, когда рогатая женщина рывком выдернула оружие, конечность, вязкая, словно мокрая глина, начала срастаться с телом вновь, скрепляясь закаленной лавой.       Шад полоснул демона по второй руке, отсек несколько пальцев, на месте которых тут же начали расти новые, а Исскар, взревев, разогнался и, выставив рога вперед, тараном помчался на бесформенную тушу, пока остальные следили, чтобы враг не воспользовался когтями. Тал-васгот с силой врезался в грудь демона, тяжело шагая, стал оттеснять его назад, пока вода на берегу не зашипела. Гнев отбил атаку Шада, оттолкнул его от себя, и перехватил секиру Саиры, сжав древко в кулак и переломив его надвое.       Саира оскалилась и, схватив изломанное оружие за обух, подбежала к демону и точным броском всадила лезвие-полумесяц промеж глаз в широкую голову. Тем временем Исскар продолжал давить на демона, загоняя его все глубже в озеро. Вода шипела, легким паром поднимаясь от поверхности, а тело существа темнело и твердело в тех местах, докуда она доставала. Он застывал, как застывает извергнутая вулканом лава, что бросается в бурлящее у подножья море. Темной коркой с рыжими и стремительно теряющими сияние прожилками.       Согнув колени, Исскар насадил тело демона себе на рога и, резко выпрямившись, опрокинул его на спину. Послышался громкий плеск, поднялись многочисленные белые брызги, а холодная вода сомкнулась вокруг тела Гнева кулаком и до хруста сжала. Саира оттащила Исскара, и вдвоем они тут же всплыли, болтая ногами и руками. А демон начал отвердевать, задергался в конвульсиях, но оказался заложником собственной огненной природы. Вода забурлила, и над озером поднялся густой плащ горячего пара.       Перед внутренним взором у Элентиантэн начало темнеть. Она видела как солнце золотом переливается на поверхности, чувствовала скольжение рыбьих тел вдоль водных толщ, услышала приглушенные водой голоса бандитов, торжественно заявляющих о своей победе, ощутила колкие камни под спиной демона, а после заметила, как стремительно в воду погружается топор Исскара, намеренный разрушить отвердевшую демоническую массу, отделив своеобразную голову от тела.       И на этом все закончилось. Ее рывком оторвало от существа, и она тут же очнулась в своем теле, чувствуя головокружение и тошноту. Все тело эльфийки сковало судорогой и, повернув голову, она уткнулась лбом в прохладу свежей травы, глубоко вдохнула ее землистый запах, чувствуя, как под щекой копошатся потревоженные муравьи.       Стало легче, но вместе с тем Элентиантэн ощутила внутри себя незаполнимую пустоту и пресную грусть, причины которой она понять не могла. Возможно, то был остаточный эффект вторжения в ее сознание демона. Он, словно искуснейший паразит, пытался сделать ее зависимой от себя.       На затылок эльфийки легла мягкая рука, погладила по волосам и осторожно переместилась на поднятое над землей плечо. Мир вокруг постепенно возвращался на круги своя, переставал дрожать и обретал привычные цвета, отринув оттенки багрянца. И теперь бывшая долийка ощущала его так же ясно, как землю у себя под головой, хотя кровь по-прежнему шумела в ее ушах в такт биению пульса.       А еще у нее до чертиков разболелся прикушенный язык и губы неприятно стянуло подсохшей кровью.       Рааш примкнула к эльфийке, успокаивая, словно любящая сестра, а Рана сидела на одном колене возле нее. Остальные последователи Саиры тоже были рядом – они столпились полукругом, и при взгляде снизу походили на могучие серые колонны, тесно стоящие к друг другу. Все они с готовностью и презрением смотрели на нее.       Рааш подняла голову, взглянув на них, и что-то проговорила на их родном языке, а после, опустившись обратно и приобняв Элентиантэн, добавила на людском:       ― Демон мертв. Саира победила.       ― Что это меняет? ― с вызовом проскрежетал тал-васгот с двуручной кувалдой в руках. Элентиантэн казалось, что он едва сдерживается от того, чтобы наступить своей ногой ей на голову и раздавить ту, точно спелый арбуз.       Думать об этом было страшно, и эльфийка невольно вздрогнула, отчего объятья Рааш стали крепче. Сверстница будто была готова защищать пленницу, пока ее не переубедят в обратном, что явно было непросто.       ― Сат, опусти оружие! ― потребовала Рана, обдав мужчину рассерженным взглядом. ― Ты не сделаешь этого.... не сейчас и не так. Ни тогда, когда Ра так близко!       ― Ударишь по ней и попадешь по мне, ― найдя рычаг давления, начала гнуть свою линию серокожая девочка.       Сат гадко осклабился, но оружие не опустил, из-за чего остальные члены отряда напряглись и начали нервно переглядываться между собой. Они будто не знали, что с ним делать, словно раньше ничего подобного у них не случалось. А рядом не было никого, кто мог бы им указать – Рана не обладала достаточным авторитетом.       ― Саира не будет отсутствовать вечно. Когда она вернется, ты будешь наказан, ― не скрывая угрозы, заявила Рааш, хотя Элентиантэн отчетливо чувствовала спиной, как у той бешено колотиться сердце в груди. Она боялась его, но не горы мышц, которую тот из себя представлял, а того, что творилось в его голове.       Глаза Сата, темные, затуманенные бесконтрольной, звериной яростью, вцепились в Элентиантэн подобно острым когтям опасного хищника, от которого не было спасения в безмолвном диком лесу. Он тяжело дышал, жила на его широкой шее проступала изломанной линией, готовой разорваться, но что-то упрямое, удивительно осознанное в самом лице давало понять, что движет им не только гнев. Он контролировал себя достаточно, чтобы отступить и опустить кувалду, как и просила Рана, только вот этого сделать он не пожелал – напротив, осмысленно и твердо ступил вперед, возвышаясь над детьми и всем своим видом показывая остальным членам отряда, что не намерен сдаваться.       ―Imesaar-bas, ― злобно прошипел он так, словно это слово все должно было объяснить: и демона, появившегося на их пути, и убийство собрата, и то, что он собирался сейчас совершить.       ― Нет! ― упрямо воскликнула Рааш на всеобщем, будто успокаивая эльфийку крупицами информации, которую та способна была различить и понять среди грубых и отрывистых фраз чужого языка. ― Она не одержима демоном, демона вообще больше нет!       Сат скривил губы, но правила игры принял – ответил так, чтобы остроухая девочка точно услышала, но в этом не было ни капли любезности, лишь холодный расчет: запугать и вытравить остатки надежды и на посторонних, и на собственные темные чары.       ― Она привела демона. ― Он окинул взглядом собравшихся тал-васготов. ― Она его привлекла. Она, ― добавил он громче, ― испорчена. Не сегодня была испорчена, значит, будет завтра.       Элентиантэн сжалась напуганным кроликом, прячась от взоров серых великанов, но скрыться от чувства обреченности ей все равно не удалось. Она ощущала так же явно, как и вкус крови у себя во рту, что Сату верят или, по крайней мере, с ним согласны, и на то были очевидные причины, которые уже невозможно изменить или исправить – тал-васгота, разодранного созданием Тени, не вернуть, а вместе с ним умерло и то шаткое нейтральное отношение к ней, которое удалось установить благодаря влиянию Саиры.       Мечи и секиры в руках бойцов дрогнули – они все схватились за рукояти крепче и приподняли оружие, готовые в любой момент повергнуть очередного демона, который, быть может, уже рос в глубине души эльфийки.       ― Она сопротивлялась, ― взволнованно встряла Рана. ― Не предала нас.       Сат глянул на нее коротко, но очень выразительно, так, будто перед ним стояла полная дура, недостойная даже толики внимания, и что-то произнес – обрубленное, крайне жесткое, безмерно ёмкое – нечто такое, что задело всех, до чьих ушей донеслось.       ― Одна жизнь этого ничтожества не стоит жизни отряда.       Слова пронеслись над Элентиантэн громогласным страшным эхо – они были приговором, концом пути, и то, как Сат их сказал, лишь подтверждало ее худшие опасения. Он действительно мог бы быть более благоразумным и должен был дождаться свою предводительницу; он действительно не был наделен той властью, которая требовалась для того, чтобы решать, кто виновен, а кто непорочен, кто одержим, а кто нет. Но он не хотел. Не хотел.       Он желал только крови, и был готов ее пустить.       Ему хотели помешать, ряд тал-васготов неуверенно пошатнулся, но решимость Сата была куда быстрее – натруженными руками с тугими сплетениями вен он молниеносно поднял кувалду над головой, замахиваясь на эльфийку, и с грозным рыком обрушил мощь собственного оружия на ребенка. Единственной преградой на пути отмщения стала Рааш, бездумно и быстро закрывшая своим телом новоприобретенную подругу, а также раскрытая и протянутая в инстинктивном жесте защиты ладонь самой эльфийки.       А затем вспыхнула искра.       Яркий синеватый всполох, на мгновение ослепивший всех вокруг, появился как раз в тот момент, когда наконечник кувалды должен был пробить грудную клетку Рааш и добраться до головы Элентиантэн, раскроив ей череп. Сила, приложенная Сатом для удара, не достигла цели, и его оружие опустилось не на живую плоть, а на воздух, едва заметно мерцающий и переливающийся неясными цветами. Этот воздух задрожал, стал рябой волной, окутавшей спасительным куполом двух девочек, и кувалду Сата с тонким хрустальным звоном откинуло от соприкосновения с ним.       Он изумленно глянул на эльфийку.       Рана тут же бросилась к Рааш и, схватив ее за плечо, наконец-то отодрала от сверстницы и прижала к своей груди столь отчаянно, что можно было подумать, что это она ее родная мать, а вовсе не Саира. Ужас отразился на ее лице, потому что в прошлый раз она не успела, не оказалась рядом, не закрыла собой ни ребенка, судьбу которого решает Саира, ни дитя, которое воспитывала с самого рождения. Мысли об этом вызывали в ней такой ворох страха, испуга и ярости, что даже Сат, встретившись с ней взглядом, помедлил перед тем, как вновь взять кувалду в руки.       Рааш, выглянув из-за плеча Раны, широко открытыми глазами смотрела на Элентиантэн, но та и сама не могла объяснить ей, что произошло, да и не было времени на разговоры – тал-васгот не собирался оставлять все как есть, несмотря на явные магические препятствия.       Рана громко, практически криком обрушила на Сата обвинения, но о сути их эльфийке оставалось только догадываться: она различила имя сверстницы, сказанное с надрывом, и низкое, рокочущее продолжение, полное предостережения и угрозы. Только Сат, удобнее сжав рукоять кувалды, не слушал. Он разомкнул губы и процедил:       ― Убирайся.       Но Рана сдвинулась с места лишь для того, чтобы своей спиной полностью закрыть Элентиантэн. Ее упрямство словно заставило очнуться ото сна и прочих рогатых великанов, которые, спохватившись, уже начали окружать Сата и убеждать его отойти и опустить оружие, только на него, поднявшего кувалду в очередной раз, подействовало не это, а резанувший уши громогласный окрик Саиры.       Она вышла на прогалину и остановилась неподалеку, своим появлением объясняя установившуюся вдруг тишину. Сат повернул к ней массивную голову, но куда опаснее для него сейчас была вовсе не она, а Исскар, налетевший со стороны и выбивший его дух ударом кулака в солнечное сплетение. Сат выронил кувалду и согнулся, опускаясь на одно колено, а Исскар, сплюнув в его сторону вязкую слюну, прорычал:       ― Dathrasi!       Элентиантэн большими от испуга глазами посмотрела сперва на Исскара, затем на Саиру, по лицу которой нельзя было прочитать эмоций. Со стороны она выглядела возвышенно, но то не были ни надменность, ни даже огорчение. Глава тал-васготов будто ожидала чего-то подобного, не была удивлена. И лишь когда их глаза встретились, Саира недобро и предостерегающе прищурилась.       Эльфийка отвернулась, подняла туловище на трясущихся руках, затем подобрала ноги, ставшие от волнения ватными. Ладони покалывало холодной болью, и будто сотни кусачих насекомых тревожным роем ползали под самой кожей. Руки хотелось встряхнуть, а после как следует обтереть о юбку походной туники.       Элентиантэн встала и тут же покачнулась, едва не завалившись обратно. В мышцах всего тела чувствовалась слабость, будто магия вытянула из нее все соки. Но этой слабости девочка была даже рада: тот, кто мог убить их обеих, не убил никого. Если это цена за спасение – она готова заплатить ее еще раз.       ― Без резких движений, ― предупредила ее Рана, оттягивая Рааш подальше.       Девочка тяжело выдохнула и сглотнула кровавую слюну, чувствуя ноющую и тянущую боль в прикушенном языке. В мирном жесте она подняла по-прежнему дрожащие руки ладонями вверх. Среди обычных эльфов, гномов и людей этот жест говорил о безоружности, но ведь с магами всегда все было иначе. Они сами по себе являлись оружием.       И пусть вспыхнувший щит был естественной защитной реакцией на угрозу, эльфийка не знала, сможет ли она повторить это чудо и вызвать его намеренно. К тому же, ей не понравилась затратная часть, а повторное использование грозило тем, что высвободившись, магия испьет ее энергию досуха и она рухнет на землю замертво.       Исскар, хмыкнув себе под нос, перевел взгляд с Сата на эльфийскую девочку, затем на свою женщину. Он не изогнул вопросительно бровь дугой, но в глазах его вопрос все же читался. Саира резко выдохнула носом, и это послышалось так, будто она тоже хмыкнула.       ― Свяжите imekari руки, ― приказала Саира ровным, совершенно безэмоциональным тоном, в котором ничего, кроме строго расчета, не было: она знала, что магам удобнее направлять свою силу через ладони, а потому, обездвижив их, над любым одержимым можно было приобрести хотя бы какое-то преимущество.       Ее приказ взялся исполнить сам Исскар, которому предусмотрительно кто-то подал кусок старой, потемневшей веревки. Тал-васгот встал за спиной у Элентиантэн и, потянув ее предплечья на себя, обвязал тонкие кисти, но вовсе не так крепко, как мог, и, видимо, он сделал это намеренно. В нем не было страха, и это несколько успокоило тех, кого заразил своими подозрениями Сат, только вот в перспективе это мало что меняло для эльфийки.       Сат невесело усмехнулся, справившись с собственным дыханием, и обратился к Саире, не поднимаясь с колен. Он говорил, улыбаясь, но в голосе его была только закостеневшая, давно хранимая на кого-то или на что-то обида.       ―Так и будет, ― приближаясь к нему, согласилась Саира, и от убежденности, с которой она это сказала, внутри Элентиантэн заметалась смутная тревога – ей захотелось срочно узнать, о чем речь, но она была слишком слаба, чтобы спрашивать сейчас. Саира же, подняв кувалду, грубо кинула ее Сату, не заботясь о том, насколько удобно ему было ловить, и угрожающе добавила: ― Еще раз, и я убью тебя.       Это не прозвучало обычным запугиванием, скорее, это было обдуманным и взвешенным обещанием, которое возымело определенный эффект: Сат даже не попытался сказать что-то в ответ, а молча поднялся и, бросив долгий взгляд на эльфийку, отступил в конец заново формирующегося строя. Скорее всего, нечто подобное между ними уже было, иначе спор не закончился бы так скоро. Все они понимали, что Саира говорит серьезно, но недосказанность густо повисла в воздухе – одного строгого слова предводительницы не хватит надолго для тех, кому поперек горла встала находящаяся под боком неконтролируемая магия.       ― Но она помогла! ― зачем-то воскликнула Рааш, недовольная тем, что сказала ее мать. ― Она рассказала про водопад!       ― Закрой рот, ― сразу же прервала ее Саира, и Рааш послушалась, хотя менее воинственно выглядеть не стала. Но для дочери Саира нашла гораздо больше фраз, чем для Сата, и все они были столь хлесткими, что рогатая девочка вскоре потупила взор и сделала несколько коротких шагов назад вместе с Раной, которую эта тирада тоже коснулась. Саира не переходила на крик, говорила даже тише, чем обычно, и, может, из-за этого от ее вида становилось еще страшнее.       Закончив, Саира отстраненно посмотрела на Элентиантэн.       ― Я поняла, что это был за демон. Я знала, как его убить.       Исскар, отойдя от эльфийки, прервал задумчивость Саиры, указав куда-то в сторону. Она сразу же отдала новый приказ, и несколько тал-васготов вышли из строя, чтобы его выполнить. Как оказалось, она хотела собрать останки погибшего члена отряда в одном месте и завалить их камнями, чтобы животные не добрались до мяса. Почва здесь была сухая, на выкапывание могилы ушло бы непозволительно много времени, камней же – больших и маленьких – по округе валялось много.       И после, в тишине, серые великаны принялись прощаться со своим напарником – так, будто им приходилось делать это уже бесчисленное количество раз раньше; так, будто горечь от потери у них уже давно притупилась. Осталось лишь безмолвное сожаление.       Его меч Саира воткнула в самое изголовье. Она позволила себе продлить прикосновение к рукояти оружия, но после ни разу не обернулась – только дала отмашку на продолжение пути.       Рааш, которую Рана забрала для того, чтобы помочь обработать раны Мары и Шада, резко подняла голову, случайно надавив на исполосованный живот молодого коссита. Тот ахнул от боли, но девочку интересовала эльфийка, оказавшаяся под присмотром других членов отряда. Они встретились глазами, но эта связь длилась недолго: Элентиантэн легко подтолкнул в спину Исскар, вынуждая идти, а Рааш ухватил за подбородок Мара и возмущенно шикнул на нее, обращая внимание васготки на себя.       В молчании отряд двинулся дальше.       Они не прерывались на отдых – ни в тот день, ни в два последующих. Не сходили с избранного пути ни на шаг, ели и пили на ходу, а также жевали какие-то жесткие и горькие зерна, чтобы отпугивать сонливость и оставаться бодрыми дольше.       И пусть для Элентиантэн были привычны долгие переходы, но даже она уже начинала валиться с ног от усталости и чувствовала себя выжатой, как лимон. А также у нее неприятно заныли пятки, покрывшиеся мозолями и трещинами от долгой ходьбы, тупой болью гудели стопы и тянули перенапряженные мышцы икр. Тал-васготы были выносливыми путешественниками: куда выносливее долийцев, которые никогда не отказывали себе во сне больше чем на сутки, периодически устраивая затяжные привалы. Элентиантэн было трудно в это поверить, но впервые она встретила кочевников, переплюнувших ее сородичей. Но такое неприятие промедления также заставляло ее задумываться о причинах их странствий, и в ее глазах более всего это походило на бегство. А от кого могли бежать рогатые гиганты, кто мог их так напугать, девочка не знала.       Несмотря на столкновение с демоном и небольшой бунт среди гигантов, к эльфийке по-прежнему относились более, чем снисходительно. Да, ей связали руки и вели за собой на привязи, словно несмышленого ягненка; давали вполовину меньше еды и держали в ослабленном состоянии, чтобы пленнице было труднее призвать магию, но ее никак не увечили и не убили. А меры предосторожности, в которых лично Элентиантэн никакого смысла не видела, можно было и потерпеть – даже если тугие путы нестерпимо терли нежную кожу. Она не хотела касаться той части себя, что непрошено пробудилась в ней. Магия была чужда ей, она была ее проклятьем, из-за которого жизнь маленькой Лавеллан пошла под откос. Ей нравилось жить в клане, у нее была большая семья и она была счастлива. Теперь же был лишь страх. Страх перед собой и будущим. Перед тем, что этого будущего может и не быть.       На пятый день с момента сражения с демоном отряд тал-васготов наконец покинул зеленое царство леса и перед ним на много миль вперед расстелилась золотистая степь с покатыми холмами и пожженной сухой травой, с которой шутливо игрался теплый ветерок. Высоко над землей клубились пушистые тучи, растушевав по небосклону всевозможные оттенки серого. Редкие деревья укоризненно качали ветвями и шелестели густой листвой. Между склонами холмов лежала ломанная линия дороги, узкая и неприметная – ее наличие выдал указатель, неряшливо воткнутый у обочины перекрестка.       Без тени, отбрасываемой деревьями, без лесной свежести и прохлады, путники быстро вспомнили о том, что лето уже вступило в свои права. Когда тучи расходились, солнце нещадно припекало непокрытые головы, а также раскаляло землю под ногами странствующих. Запасы воды быстро истощались, а ход группы вскоре замедлился. К счастью, изменчивость погоды иногда давала им временную передышку, но все обещавший излиться дождь, все никак не начинался.       Поутру, после очередной бессонной ночи, освещаемой тысячами ярких звезд, Элентиантэн не смогла удержаться на ногах и упала. Она понимала, что если будет нужно, то тал-васготы потащат ее за собой прямо так, но больше сил и желания идти у нее не было. Она проиграла и смирилась с этим, а мысли о смерти впервые внушали ей не страх, а успокоение. Эльфийке казалось, что на плечи ей легла усталость всего мира, безжалостно придавив ее хрупкое тельце к земле. Возможности встать и продолжить шествие не было, пусть даже узел пут на руках требовательно натянулся. Элентиантэн почти безжизненным грузом лежала на его конце, и только мерное вздымание плеч явственно говорило о том, что она еще жива.       На пару минут, что тянулись вязкой, застывающей смолой, воцарилось молчание – и лишь ветерок шелестел тканью накидок и трепал белые, серые, черные и русые волосы тал-васготов, а в траве громко стрекотали цикады. Затем сквозь дымку сна, свалившего маленькую эльфийку, она услышала быстрые, шаркающие по сухой почве шаги. Кто-то подошел к ней, поднимая в воздух пыль, сразу же уносимую ветром, присел на корточки рядом и приложил большую и теплую руку к ее лбу. После ей пальцами подняли веки и заглянули в глаза. Элентиантэн узнала Рану и облизнула потрескавшиеся от сухости губы. Воспитательница Рааш поняла этот жест и резким движением сняла с широкого кожаного пояса бурдюк с водой, откупорила его и, одной рукой приподнимая эльфийке голову, второй приложила сосуд к ее губам и напоила.       Эльфийка начала жадно пить, сожалея о всех тех каплях, что пролились мимо и окропили изголодавшуюся по дождям землю столь желанной влагой. Вода смочила обветренные губы, мокрым шелком потекла по подбородку и закапала на ложбинку между ключицами. И это ощущалось как поцелуй жизни, вмиг приободривший ее.       ― Ты должна встать. Иначе нельзя, ― полушепотом предупредила Рана.       Элентиантэн приподнялась на локте и задрожала от напряжения, жидким свинцом потекшим по мышцам.       ― Не могу, ― едва себя расслышав, ответила она.       Рана озадачено нахмурилась, но лицо ее тут же разгладилось, когда к ним подошел третий, заслонив собой ослепительно яркий солнечный круг, что на краткий миг показался в прорехе молочно-серой пелены облаков. Женщина, будто получив какую-то негласную команду, покорно встала и ушла, вернувшись к своей подопечной и уведя ее. А Элентиантэн, подняв глаза, увидела над собой Исскара, нависшего над ней хмурой горой.       ― Не могу, ― громче и даже как-то обреченно повторила девочка, признавая, что им лучше продолжить свое секретное странствие без нее.       Исскар окинул грозным взглядом тех немногих бандитов, что задержались и уже отставали от Саиры, решив понаблюдать за происходящим. И те, будто опомнившись, покачали головами и быстрым шагом отправились нагонять остальных.       Сам рогатый мужчина остался стоять, проговаривая что-то на родном языке себе под нос. Он будто вслух размышлял о том, что делать, взвешивал все «за» и «против», а после, скатав веревку и закрепив моток на поясе, наклонился и рывком поднял девочку, закинув ее себе на плечо, словно какой-нибудь мешок с картошкой. Элентиантэн только и успела пискнуть, как в следующий миг верх оказался внизу, обзор закрыли спутанные ветром волосы, а в живот до боли уперлось чужое плечо.       Эльфийка дернула ногами, случайно ударив гиганта носком в грудь, и тот тихо рыкнул:       ― Прекрати.       И она прекратила, безвольно повиснув у того на плече.       Мужчина развернулся и быстрыми шагами нагнал остальных, влившись в строй словно горный ручей в реку. Когда он поравнялся с Саирой, та тяжело выдохнула и заговорила так тихо, чтобы слышал только он. И пусть Элентиантэн слышала разговор благодаря обостренному слуху, она не понимала его смысла так как говорили они не на общем языке.       Перед собой эльфийка видела пыльную дорогу, пятки Исскара и носки Раны с Рааш, идущих за ним. Она слышала шелест одежды, развевающейся волнами на ветру, тихий лязг оружий, покачивающихся на поясах и скрипящих в кожаных креплениях за спинами. Кто-то в отряде кашлянул и сплюнул себе под ноги, кто-то тихо переговаривался, кто-то пил воду и она булькала в бурдюке, ударяясь о стенки.       ― Элениэн, ― мягко позвала сверстницу Рааш.       Та немного подняла голову, глядя на девочку сквозь прорези между каштановыми прядками челки.       Рааш тоже выглядела измученной и усталой, но держалась с поистине воинской статью. Глаза ее горели недовольством.       ― Ты должна найти в себе силы, иначе нам придется расстаться.       Это было сказано сурово, поучительным тоном, услышать который Элентиантэн совсем не ожидала.       ― Где ты берешь силы?.. Я так устала. Мы долго шли и...       ― При нашем темпе ходьбы до переправы через реку Минантер осталось идти всего пару дней. Потом будет большой привал. Еще один будет у крупного озера, что по пути в Киркволл, затем у Виммарских предгорий... ― перебив ее, быстро проговорила Рааш, будто этот маршрут ее заставили выучить.       ― Мне привал нужен сейчас! ― на выдохе произнесла Элентиантэн, уронив голову. И пусть сказанное прозвучало излишне капризно, но извиняться девочке почему-то не хотелось.       ― Мне тоже, ― отозвалась Рааш, позволив усталости понизить тональность своего голоса.       Эльфийка вновь подняла голову и перед ней будто предстала совсем другая девочка. Такая же усталая, как и она, с опустившимися плечами и едва поднимающимися ногами, из-за которых обувь шаркала по земле. Глаза ее потемнели, став темно-серыми, и взгляд преисполнился понимания.       До сего момента она держалась потому, что подобной стойкости требовала от нее мать. Но все же она еще была ребенком и не могла переносить тех же нагрузок, что и взрослые. И сейчас Рааш показала Элентиантэн это, будто приподняла завесу и открыла тайну. Это был знак доверия, который эльфийка оценила робкой улыбкой, едва видимой из-за волос, закрывающих лицо, а Рана осудила поджатыми губами, но ничего не сказала.       Внезапно Саира остановилась и полуобернулась к своим последователям. Исскар повернулся вслед за ней и из-за этого Элентиантэн не могла видеть происходящего. Она ладонями уперлась тал-васготу в поясницу и немного приподнялась, пусть руки все еще дрожали.       Слова главы бандитов были не такими резкими и суровыми как обычно. Они звучали мягко, будто с уступком, а потом кто-то из отряда ответил, и его поддержали остальные. Саира, пару секунд помолчав, выдала короткое слово, похожее на согласие, и Исскар опустил Элентиантэн на землю, взяв ее за руки, чтобы та не упала из-за подкосившего ее головокружения. Рааш примкнула к ней с другой стороны, схватилась за предплечье и выдавила из себя улыбку, глядя на серокожих бандитов, что шли мимо и, словно вьючные мулы, тянули за собой повозку с вещами.       Одного драколиска для целой группы было мало, но именно поэтому они и грузили на повозку с ним все то, что не смогли бы утянуть сами: зверюга тащила на своем хребте всю мебель, ведомая вперед лишь своей природной злобой и непримиримостью с трудностями.       Рогатые мужчины, советуясь друг с другом, стали перебирать вещи: что-то они убирали назад, что-то приминали. Откуда-то из глубин пожитков они вытащили пару подушек и положили их спереди, закрыв ими ящики. А когда тал-васготы закончили с обустройством, Рааш отпустила свою подругу и резво запрыгнула на запятки. Оттуда она перебралась в кузов, откинувшись на подушках назад и сладко потянувшись.       Исскар, издав тихий смешок при взгляде на дочь, подтолкнул Элентиантэн вперед, и та, все еще пошатываясь, взобралась на сложенные спальные места и повторила за Рааш, с наслаждением ощутив мягкую опору под спиной.       Эльфийка облегченно выдохнула и, закинув голову, понаблюдала несколько секунд за навесом из густых и стремительно темнеющих облаков, после чего прикрыла глаза и расслабилась. И прежде, чем уснуть, она услышала команду Саиры, после которой все вновь пришли в движение и телега тихо заскрипела.       Резкие раскаты грома раздались у дальнего горизонта и пронеслись над ними громким эхом. А потом теплый и сухой ветер сменил направление, стал холодным и порывистым. Эльфийка, найдя руку Рааш, крепко сжала ее и провалилась в долгожданный и зыбучий сон.