Dragon Age: Перст судьбы

      Подушечкой большого пальца Саира затронула режущую кромку меча. Провела вдоль острия, едва касаясь его кожей, и отбросила в сторону, на холщовую ткань. Сталь громко звякнула, на мгновение заглушив голоса из палатки с припасами, и сразу же улеглась среди прочего металлического оружия, словно там ей было и место.       ― Переплавим?       Атаал, нагнувшись, бережно закутал все, что Саира не одобрила, и, подняв, покрепче перехватил двумя руками.       Она качнула головой.       ― Продадим.       У них не было времени для того, чтобы отыскать молчаливого кузнеца, и ждать результаты его трудов они тоже не могли: слишком опасно стоять на месте рядом с деревнями и городами, еще опаснее привлекать к себе внимание. В первую очередь стоило разжиться монетами, чтобы продвинуться дальше, а по пути всегда была возможность – пусть и редкая – встретить других тал-васготов. Их оружию Саира доверяла больше всего, а пока решила довольствоваться малым: людским добром, которое они неплохо выплавляли и абсолютно бездарно точили.       Атаал зашаркал к ящикам с награбленной утварью, которую вытащили из закоулков, чтобы перебрать утром, но помедлил перед тем, как положить свою ношу на землю.       Он услышал шаги. Затем сбросил мечи и неспешно пошел вперед, к выходу из лагеря, который охраняли Касар и Валкот.       Саира осталась на месте.       Это должно было стать их последним нападением на караван здесь. Она не ожидала многого, возможно, немного еды и питья, но следы указывали на храмовников, а у храмовников всегда при себе было что-то большее. Лучшие луки. Лучшие стрелы. Новые мечи. Поэтому она решила послать половину всех, кто был у нее. Численное превосходство помогало избежать потерь, и раннее возвращение отряда означало лишь то, что она поступила правильно.       Голова ее дочери юрко вынырнула из-за полотнища палатки. Небольшие, недавно начавшие пробиваться сквозь копну волос рога заставили Саиру вспомнить, что она должна проверить, хорошо ли справилась Рааш с ее поручением и собрала ли все вещи. Но к ней уже направлялся Исскар, и по выражению его лица стало ясно, что придется отложить это на потом.       Он провел ладонью по макушке Рааш, когда проходил мимо, и она сразу же исчезла в тени, желая, видимо, закончить начатое побыстрее, чтобы иметь возможность посмотреть на очередную порцию добычи.       Исскар остановился напротив Саиры. Его секира казалась ржавой из-за засохшей крови, а она не любила грязное оружие. Он знал, оттого и не принялся докладывать, пока не обтер лезвие.       ― Взяли доспехи, лук, несколько мечей. Провианта мало. ― Он неопределенно пожал плечами. ― Никого не оставили в живых, кроме девочки. Imekari.       Саира села на поваленное бревно, скользнула по столпившимся полукругом неподалеку тал-васготам взглядом и снова подняла его на Исскара.       ― Храмовники не возятся с простыми imekari. Значит, она imesaar-bas.       ― Если бы она была испорчена, они бы ее уже убили, ― заметил Исскар, склоняя голову набок. ― Везли обучать. Она маг, хотя говорит, что это не так, но врет. Почувствовала демона в повозке и предупредила – мы взяли ее с собой. Что с ней делать?       Он уже имел представление, как поступить, Саира видела это по его глазам, но молчала. Тогда Исскар добавил:       ― Она эльф. Она поможет нам.       Саира не доверяла людям больше, чем эльфам. Возможно, потому что первых встречала чаще, чем вторых, но особого значения все это все равно не имело: ребенок попался им или взрослый, с острыми ушами или нет, они не будут рисковать. Они не должны.       ― Отпусти ее.       Исскар возразил:       ― Сначала взгляни.       ― Незачем, ― отрезала Саира. ― Даже если в ней нет демона, она все равно остается bas saarebas. Среди нас нет арваарада, чтобы контролировать саирабаза – легче просто оставить в лесу.       Она задумалась, вспоминая последние месяцы, проведенные в походах. Весь ее отряд вынужден был следовать как можно дальше от трактов и дорог, а торговать и покупать становилось все труднее по мере того, как они продвигались на юг: слух о том, что кунари, как люди называли их, пришли с войной, местными разносился быстро. И чем быстрее разносился, тем легче Бен-Хазрат было найти их. Им давно нужен был кто-то более неприметный, но не маг.       Она повторила снова:       ― Нет.       ― Сейчас она больше эльф, чем маг. Эльфов не любят, но их знают, нас знают куда меньше. ― Исскар подступил ближе. ― О нас говорят сразу, куда бы мы ни пришли, а об эльфах – нет. Imekari пройдет туда, куда мы не сможем, сделает то, что не сделать так просто нам. Она запутает Бен-Хазрат.       Бен-Хазрат теряли и находили их уже давно и достаточно долго просто потому, что большую группу косситов трудно не заметить там, где основную массу населения составляют люди – иначе все было бы проще. Саира знала, как они работают, и могла бы уберечь отряд, но обманывать шпионов, уходя от них в чащи, и скрываться так, чтобы годами не сталкиваться с вооруженными разведчиками – это разные вещи.       Вряд ли один единственный эльф мог что-то изменить, но он мог бы помогать раз за разом отсрочить неизбежную схватку.       В долгосрочной перспективе делать с девчонкой им нечего, и Саира понимала, что и думать бы не стала об этом, будь у них чуть больше времени… но его совсем нет. Отряд оказался зажатым со всех сторон, настала пора уходить, быть может, даже уплывать, но пройти по городу к кораблям, к повозкам, к складам – все это уже слишком затруднительно. Именно здесь и именно сейчас, чтобы решить все возникшие проблемы как можно быстрее, imekari была бы к месту.       Они вполне могут использовать ее, а потом оставить здесь, но риски остаются, и они серьезные.       ― Она может бежать. Нет смысла отдавать силы на слежку за ней. У каждого из нас свои задачи.       ― Рааш будет следить, ― предложил Исскар, взглянув на палатку, в которой копошился его ребенок. ― Рааш знает язык, она впитала больше, чем мы, потому что родилась здесь. И они примерно одного возраста. Это будет легко. К тому же, ― он насильно оторвал взгляд, и в пределах радужки блики исчезли, ― хуже уже не будет. Бен-Хазрат вышел на наш след, сегодня мы в этом убедились. Запасов больше не найдем, наши собственные закончатся, что тогда?       Он был прав.       Саира едва заметно кивнула головой. Это движение заметили члены отряда, на него они отреагировали без раздумий, без лишних вопросов. Касар исчез в толпе, спустя несколько секунд вывел из нее эльфийку, несильно сжал ее плечо, хотя она и не пыталась вырываться, и подвел к Исскару и Саире.       Разговоры не прекратились, но стали намного тише.       Существу, вставшему перед ней, было страшно – напряженные плечи подрагивали, цепкие пальцы левой руки обхватили кисть правой, чтобы смирить непроизвольные сокращения мышц, голова была опущена. Саира ощущала ее испуг собственными инстинктами, обнаженными, отточенными многолетней борьбой за существование, и думала, что проще девчонку все же прогнать. Или убить. Ужас занимал место разума, лишал воли, а без всего этого возрастал шанс того, что она сглупит и создаст им всем трудности. Но выгнать сейчас – значит, дать шанс рыскающим неподалеку шпионам или другим храмовникам отыскать стоянку; оставить – подвергнуть опасности лагерь. Будет этой опасностью магия, истошные крики, вероятная находка какого-нибудь ножа и неумелое нападение с ним со спины, но она вставит им палки в колеса и помешает нормально собраться и уйти.       Ребенок исподлобья посмотрел на нее и тут же опустил глаза.       Трогать ее Саира не стала, пусть и следовало хотя бы осмотреть зубы, чтобы убедиться, что она всерьез не больна, и ощупать кожу, исключив или подтвердив наличие сыпи. Люди часто переносили хворь, вряд ли эльфы были от всего защищены, но прикосновения не будут восприняты верно, а сопротивление вынудит Саиру применить силу раньше, чем она бы хотела.       ― Слабая. ― Саира указала пальцем на эльфийку. Худая, ломкая и неподготовленная. Они никогда такими не были – поэтому до сих пор жили и дышали.       Исскар согласился.       ― Если берем ее, то не навсегда. Достаточно того, что она умеет ходить.       ― Недостаточно, ― отрезала Саира. Единственное, для чего она бы пригодилась им, находилось далеко отсюда, в поселениях, а до них еще надо было добраться. Каждый перевал – угроза. Любой шаг – готовность к отражению атаки. Вероятнее всего, придется драться, потому что не было еще раза, когда не приходилось. Придется защищать ее, это отнимет силы. Можно просто бросить и позволить умереть – но что тогда с ее магической сутью? Саира видела, как раненые bas saarebas превращались в демонов. Как восставали убитые. Они бросят ее, им ничего не стоит так поступить, но тогда и мстительный дух мага восстанет, пойдет по следу и добавит им всем неприятностей. Иногда мысли и эмоции этих особей живут дольше их самих и продолжают создавать большие проблемы живым.       Исскар понял, о чем она думала, но не разделил ее мнение.       ― Рана защитит и Рааш, и imekari. ― Исскар присел на корточки, вгляделся в Саиру и, понизив голос, добавил: ― Надо взять ее. С ней будут проблемы, но без нее мы не скроемся – другого эльфа так просто не найти.       Взрослые особи остроухих способны к вероломному предательству ради своей выгоды. Впрочем, как и любой из крестьян, которых легко перехватить по дороге. Ребенок будет податливей, внушаемей и послушней. Рисков меньше, но они все равно есть. Возня тоже.       Саира поджала губы. Прядь каштановых волос – в сумерках цвет различался – выбилась из-за уха эльфийки, привлекая ее внимание. Тогда Саира спросила ее на всеобщем:       ― Имя.       Девчонка поняла, но медлила с ответом, выжидая чего-то – быть может, она силилась найти в себе решительность.       ― Элентиантэн.       Саира устало повела головой, но Исскар только пожал плечами, заметив ее недовольный жест.       ― Родители. ― Она постучала костяшками по коре дерева, на котором сидела. ― Далеко? Вернутся за тобой? ― Саира сделала паузу, вспоминая речь, на которой говорила крайне редко. Слова давались ей с трудом, особенно после месяцев скитаний по лесам.       Сзади, судя по звуку, полог палатки откинули. Рана, выслушав все, вышла наружу и тихо предложила:       ― Я могу поговорить с ней.       Саира не обернулась.       ― Сейчас с ней говорю я.       Исскар легким, вольным движением ладони попросил Рану остаться рядом, а после скосил глаза на Рааш – Саира по шелесту травы поняла, что та тоже вынырнула из тени полотнища. Она отвлеклась на них, и молчание затянулось.       Наконец, опомнившись, Саира произнесла самое важное:       ― Я отдам тебя твоей семье. Мне надо знать, придут они?       Это могло быть и ложью, и правдой – в зависимости от того, что за семья, как далеко и что у них при себе имеется. Возможно, вместо мелкой особи перед ней, они бы прихватили кого-нибудь другого. Без магии и постарше. Вещи эльфов тоже могли пригодиться и неважно – будут добыты они с применением силы, либо в результате обмена на девчонку.       Девочка, назвавшаяся Элентиантэн, взглянула Саире прямо в глаза. Ее губы дрогнули, а глаза заблестели. Но слезы девчонка пока держала при себе. Наверное, боялась, что они кого-то разозлят.       ― Они далеко. И не придут.       Всхлип она сдержала тоже.       Саира встала, резкостью движения заставив эльфийку отпрянуть и врезаться спиной Исскару в бок. Он удержал ее на месте, но смотрел на Саиру – ждал решения. Она кивнула ему, призвала Рану поближе, ясно и коротко приказала: «Следи», и пошла к награбленной добыче. Большего от эльфийки она бы не дождалась, выбор уже сделала, но ничто из этого не влияло на количество работы, которую ей предстояло сделать.       К тому же, она не привыкла разговаривать о магах и с магами так долго.       Толпа косситов расступилась, пропуская ее к груде снаряжения. Они ждали дальнейших указаний, и она бы дала их после осмотра всего, что им удалось донести, не распространяясь на тему собственного решения. Ее отряд никогда не обсуждал приказы.       Но Сат, поставив свою кувалду перед ней, решил нарушить это правило.       ― Объясни, зачем нам девчонка.       Его голос был твердым и острым, словно наждачная бумага, а глаза темнели от непонимания и неприязни – в них холодной сталью отражался серп луны. Он, как и многие из представителей их расы, опасался магов, считая их неуправляемыми вместилищами для еще менее подконтрольных демонов. Саира не могла винить его за это. Присутствие эльфийки ее тоже волновало, но в гораздо меньшей степени. Элентиантэн была ребенком, и вряд ли успела познать все тонкости своей магической сути. Навредить им умышленно она, скорее всего, не могла. А вот отдать свое тело во власть демону…       С таким Саире уже доводилось справляться. И не раз. Вся эта суета не представляла для нее интереса, если маги становились одержимы младшими демонами. Но не все в отряде имели такой же опыт. Грубо говоря, такими были только она и Исскар. Страхи остальных были ей понятны.       ― Убери оружие, здесь все свои, ― сухо отозвалась она, потянувшись к походной сумке, на швах которой желтой нитью мелькали стежки.       Сат, широко раздув ноздри, фыркнул носом и поднял глаза на остальных членов отряда в поисках поддержки.       ― Оно мне пригодится, чтобы убить тварь, которую ты почему-то пощадила.       Саира не спешила отвечать, чтобы это не выглядело так, будто своими вопросами он выставляет ее в невыгодном свете. Чтобы держать группу сплоченной, она должна оставаться хозяйкой положения. Несокрушимой, словно массивная скала, которой плевать на буйные волны, что с шипением бьются об ее стены. И уверенной, как Арикун.       ― Мы не звери, детей не убиваем, ― Саира метнула в сторону Сата прищуренный взгляд. ― Или же жизнь вне Кун затронула тебя безумием? Может, тебе стоит вернуться под крыло Триумвирата?       Воительница лукавила. Детство не служило какой-либо защитой для представителей народов, нареченных ее противниками. Перед вышестоящими все враги Саиры были равны: убей ребенка и он не вырастет, никогда не возьмет в руки оружия.       Но то было в той, другой жизни. Сейчас они мыслили иначе, хоть и не всегда поступали мягче.       Сат пристыженно скривился. Возможно, в словах Саиры он услышал презрение, которое она туда и не вкладывала. А может, его самоуверенность пошатнули встревоженные взгляды остальных тал-васготов. Они существовали вне Кун, вне порядка, вне учения уже почти с десяток лет. Жили, нигде не останавливаясь подолгу; жили в вечных сражениях за право самим делать выбор и идти своей дорогой. Какие-то традиции они оставили, другие же отринули.       ― Продержим ее до утра, когда все ночные хищники уйдут на покой, а дальше посмотрим. Если она действительно начнет представлять какую-либо опасность, я сама о ней позабочусь, ― добавила она, и все поняли, что Саира на самом деле имеет в виду.       Предводительница банды тал-васготов вытряхнула содержимое сумки на землю.       Еда, бурдюк с водой, одежда и… тряпичная игрушка.       Саира подняла ее с земли, грубыми пальцами расправила платьице, глазами впилась в глупую улыбку. Свое детство она уже помнила плохо, но в нем точно не было кукол. Были различные головоломки с кубиками, пирамидками или сплетенными металлическими прутьями, распутать которые можно было только хорошенько подумав, что и как крутить. А куклы…как они помогают ребенку развиться? И почему людским, эльфийским и даже гномьим детям эти сшитые куски ткани, начиненной чем попало, так дороги?       Взгляд косситки метнулся к маленькой эльфийке быстрее, чем она успела себя одернуть.       Та, сжавшись, сидела в тени палатки, сокрытая от месяца и звезд. Рана присела на одно колено напротив и пыталась разговорить дитя, но девочка ее то ли не слушала, то ли не понимала, хотя глаза ее смотрели рогатой собеседнице прямо в лицо.       В той, прошлой жизни, что была у них еще до побега, Рана занималась детьми и пленниками. Она знала всеобщий лучше кого-либо из людей Саиры, но до девочки, похоже, достучаться не могла.       Взгляд предводительницы банды переместился на фигуру дочери, стоявшей чуть поодаль. Благодаря цвету кожи и серой одежде, она сливалась с сумерками и была почти неприметной – хорошее качество для будущего разбойника. Не вступая в беседу, Рааш изучала их гостью с большим интересом, и Саира впервые подумала о том, что до этого момента у ее дочери никогда не было возможности не то, что поговорить – даже взглянуть на сверстника. К тому же эльфы попадались на их пути очень редко, и Рааш наверняка их не помнила – слишком мала была во время этих встреч. И почему-то от этого зрелища Саира ощутила горечь на кончике языка.       ― Значит, imekari остается до рассвета? ― спросил Шад, который был именно тем, в чью голову пришла идея взять магичку с собой в лагерь. И почему-то в его голосе не было ни того отвращения, что отравляло Сата, ни страха перед ее даром. Он словно радовался, но радость эту пытался скрыть.       «Позже надо будет выяснить, что у него на уме», ― мысленно пометила Саира, протягивая ему куклу.       ― Держи. Отдай ее девочке, нам этот хлам ни к чему.       Шад не ответил и послушно зашагал к ребенку. Он сдержанным наклоном головы отогнал назойливую Рану, принявшуюся ворковать над тем, что прежде составляло единственную суть ее жизни, и протянул Элентиантэн куклу грубым и резким жестом. Саира видела, как туго обтянутые кожей желваки на его скулах двигаются, пока он говорит что-то на всеобщем, – отдельные чужие звуки, из которых невозможно было составить слов, доносились до ее уха, – и голос его был сух, словно выжженная солнцем трава.       Эльфийское дитя обратило внимание, но не на тал-васгота, а на игрушку в его руках, и медленно подняло голову, чтобы робко, испуганно взглянуть на Шада, будто бы спрашивая разрешения взять свое. Шад, не до конца понимая, как с ней следует обращаться, просто впихнул тряпичное изделие ей в руки и потрескавшимися от нещадных ветров губами криво улыбнулся, показывая часть крупных зубов.       Imekari загнанно сжалась.       Взгляд Шада, обращенный на своего главаря, был вопрошающим – он не знал, как следует поступить дальше, но Саира знала не больше него, поэтому только кивнула, разрешая просто уйти от этого ребенка. Он с шумом вобрал воздух носом и отошел, скрываясь за округлым боком шатра.       Саира осталась на месте, и тень ее в серебристом сиянии яркого месяца протянулась до самой скамейки, на которой сидела девочка, и затемнила собой часть ее лица.       Элентиантэн ее боялась – Саира всегда чувствовала, когда вызывала страх, и этот раз не стал исключением. Эта девочка не смотрела на нее, хотя ощущала ее присутствие, замечала, что к ней обращено внимание, и чем больше старалась не смотреть, тем сильнее дрожала.       Саире стало жаль imekari. Но кунари совершенно правильно презирают жалость.       Слабая, необученная, ненадежная – невозможно было не сомневаться, что девчонка принесет больше пользы, чем вреда, но положение ее отряда вынуждало рисковать, и если главной потерей окажется жизнь мага… Не велика цена. Сохранность отряда важнее. А если Imekari не преуспеет в их замыслах, то они все равно найдут другой путь.       До ее кисти дотронулись, а затем маленькие мягкие пальцы переплелись с ее собственными.       Глаза дочери, в ночи казавшиеся темно-серыми, приглушенными, полнились поистине детским любопытством. Чужачка в их лагере была для нее интересным объектом для изучения, ведь обычно, имея дела с не-косситами, Саира оставляла Рааш в лагере, в безопасности, и про людей, а тем более про эльфов, та знала совсем мало.       ― Она ведь как я, верно? Маленькая. ― Рааш перевела задумчивый взгляд с матери на эльфийку. ― Но другая, чужой крови.       ― Да, ― кратко ответила Саира, уже предвидя грядущий вопрос.       ― Можно мне познакомиться с ней?       Предводительница тал-васготов сжала серые губы и сощурила глаза, глядя на маленькое, мягкое и несуразное существо, обладающее очень опасным даром.       Хотела ли она, чтобы Рааш была рядом, когда демон захватит ее хрупкое тело? Нет. Хотела ли, чтобы Рааш имела опыт общения со сверстниками и не боялась контактировать с чужаками, если ей придется самостоятельно искать торговцев или спасение в окружении инородцев? Да.       ― Можешь попытаться, но помни, что она маг, и не теряй бдительности.       Саира положила руку дочери на плечо, сжала пальцы, словно закрепляя свой наказ прикосновением, и с кивком подтолкнула дочь к маленькой эльфийке.       Первые шаги Рааш по направлению к сверстнице были быстрыми и уверенными, но потом дочь Саиры замедлилась, ее кольнула нерешительность. Она оглянулась через плечо на мать, будто вопрошая поддержки, но та лишь скрестила руки на груди.       Если бы Рааш отступилась или передумала, Саира бы разочаровалась, но словом упрекать ее не стала. Сама она тоже чувствовала некую неприязнь и недоверие к тем, кто не показывал достаточно силы и ума, чтобы их можно было уважать. И маленькая эльфийка пока не произвела на нее никакого положительного впечатления. К тому же, она была отвергнута своим собственным народом. Долийцами, чей вольный дух увядал вместе с их родом. Это что-то да значило. И это «что-то» Саире не нравилось.       Рааш, остановившись на пару долгих секунд, что в ночи тянулись вязкой смолой, собралась с мыслями, вздернула подбородок и решительно направилась к их малолетней пленнице. Подойдя к ней, косситка резко опустилась на корточки, и ее платиновые кудри подпрыгнули, мягко опустившись на плечи. Когда их лица оказались на одном уровне, эльфийка подняла на Рааш глаза и словно бы вернулась в реальность. Взгляд ее стал осмысленным, и в нем промелькнула робкая тень того же любопытства, которым была одержима дочь Саиры.       ― Я, Рааш, ― переходя на всеобщий, громко представилась косситка и протянула эльфийской девочке раскрытую ладонь.       Элентиантэн выпрямила спину, прижала игрушку к груди и с опаской глянула в сторону Саиры, будто бы спрашивая разрешения.       Саира хмыкнула, сдвинув брови на переносице.       Девочка была нерешительна и труслива. Возможно, такое поведение было результатом пережитого за последние дни стресса, но если нет, то она была еще бесполезнее, чем казалось изначально.       Как она сможет пройти по людскому городу, полнящемуся тех, кто ненавидит ее народ, и выполнить для них поручение, которое никто из их отряда больше сделать не сможет? Напрасная затея, пустая трата времени и ресурсов.       Саира с шумом выдохнула, временно отпуская от себя свою прагматичность.       На сегодня у нее есть и другие дела. Составление планов, вычисление маршрутов и сборы займут остаток ночи, а потому ни к чему отвлекаться на детей.       С Рааш за один вечер ничего не случится. Она выше и больше остроухого создания напротив, а если эльфийка вздумает чудить, то Рана все равно осталась неподалеку и следит за ними. Ее одной хватит, чтобы уничтожить взбунтовавшегося мага-недоучку. С Рааш все будет хорошо.       Глава тал-васготов нашла бывшую жрицу взглядом и кивнула ей на детей. Та сразу же поняла приказ и принялась к его исполнению, оставаясь рядом и наготове, но при этом создавая вид занятости бытовыми делами.       Саира же откинула полог шатра и вошла внутрь, в омут тепла и блеклого света, где ее, стоя за картой, расстеленной на столе, ждали Исскар и Ракар.

***

      Игрушка в руках эльфийки казалась почти живой. Она впитала в себя тепло от тела своей юной хозяйки и улыбка ее напоминала Элентиантэн о том, что даже после самых пасмурных дней все равно рано или поздно покажется солнце. Девочке очень хотелось верить в это. Особенно сейчас, когда она была окружена теми, кого никогда не видела раньше и боялась больше, чем любого человека.       Сверстница, присевшая напротив и излучавшая дружелюбие, казалась ей куда менее угрюмой и суровой, чем та рогатая женщина, что допрашивала ее, однако внешнее сходство трудно было не заметить.       Они были семьей, поняла Элентиантэн. Большой семьей, в которой эта девочка, назвавшаяся Рааш, была единственным ребенком.       Сердце эльфийки кольнула зависть, и горечь утраты горькой конфетой коснулась языка, из-за чего девочка скривилась.       Она хотела домой. Скучала по матери, отцу, брату и тете с дядей. Да даже по Лафаэль, по Эллане и в особенности – по Маханону. Она скучала по Лавеллан, и отделять себя от них было больно почти физически.       Элентиантэн не смогла удержаться от тяжелого вздоха, и ее юная собеседница опустила руку и разом помрачнела, то ли понимая причины ее грусти, то ли из-за мыслей, что та грустит из-за нее.       Рааш подняла глаза, скользнув взглядом по макушке Элентиантэн, и уставилась на кого-то, кто стоял позади – кажется, то была женщина с такой же темной, сероватой кожей, как у той, что решила ее здесь оставить, но несколько ниже и словно бы меньше из-за отсутствия тяжелого доспеха на теле. Ее девочка тоже боялась, но не так сильно, а потому позволила себе чуть повернуть голову, чтобы понять, в чем дело.       Рааш задала короткий вопрос на наречии, которое было для всех членов отряда родным, и получила быстрый ответ – по мягкому тону стало ясно, что положительный.       Тогда все внимание вновь обратилось на эльфийку.       ― Я, Рааш, ― повторила ее сверстница твердо. ― И я хочу говорить с тобой.       Это прозвучало угрожающе, сзади послышалось предупредительное шиканье, заставившее Рааш сразу же добавить:       ― Если ты пожелаешь говорить со мной тоже.       ― Почему я здесь?       Дочь главы отряда пожала плечами, не зная точную причину присутствия в лагере кого-то нового. Она, видимо, не вдавалась в подробности планов своих родителей, и это расстроило Элентиантэн – вряд ли она наберется смелости спросить о своей дальнейшей судьбе кого-то еще.       Она оставалась в страшном неведении о том, что ждет ее уже в ближайшем будущем, не знала, что принесет ей новый день. И это тревожило девочку, вернув ее в воспоминания о дне, когда Дешанна огласила ей свое решение, ставшее для нее приговором. Элентиантэн испытала то же, что и тогда: тревогу, покалывающей волной пробежавшую по телу; неловкость и вину за то, что она вообще существует, за то, что она не такая, какой должна была быть, чтобы ее любили. Отстраненность, будто весь мир отверг ее, и обиду за то, что более она не сможет причислять себя к Лавеллан – ее лишили этой чести из-за магического дара, о котором она не просила Творцов в своих молитвах.       ― Ты здесь, ведь тебя нашли где-то на тракте, ― склоняя голову, проговорила кунари. Элентиантэн долго вспоминала, как ее отец и Маханон называли этот народ, и была рада уже тому, что знает хоть что-то о них. Это лучше, чем ничего. Лучше, чем вслух назвать их рогатыми монстрами, ополчив на себя. ― У людей. А как ты оказалась у людей, я не знаю, тебе виднее.       Эльфийка отодвинулась назад. Ей не хотелось вспоминать об этом, хотя не вспоминать не получалось, но рассказывать свою историю тем, кто может в любой момент сменить милость на гнев, тоже не было желания. Она решила задать вопрос по-другому, так, чтобы ее точно поняли.       ― Тогда… зачем я вам?       Рааш снова обратила взгляд на женщину, стоявшую позади, и та вышла, показавшись из-за тени и встав под лунный свет. Она не выглядела столь грозной и устрашающей, как собратья, а черты ее лица были мягкими, не ожесточенными и открытыми. При взгляде на нее младшая из кунари приобретала вид приструненной хулиганки, а это могло означать, что они вдвоем достаточно близки и бояться, по крайней мере сейчас, пока они здесь только втроем, никого не стоит.       ― Это Рана, ― представила ее Рааш.       Рана улыбнулась – на ее щеках появились едва заметные ямочки. У Элентиантэн они тоже при улыбке показывались. Как и у Веларра. Эта черта досталась им от общей бабушки.       ― Ты могла бы нам помочь, но когда и как – узнаешь после, ― тихо объяснила она на чистом всеобщем, чуть наклоняясь вперед, чтобы не возвышаться над детьми настолько сильно. ― Тебя никто не тронет, imekari, а если хорошо справишься – отпустят еще и заплатят.       ― Почему вы не можете отпустить меня сейчас? ― озадаченно спросила Элентиантэн, переводя взгляд с Раны на Рааш и обратно. Ей претила сама мысль о том, что ее могут принудить к чему-то, что ей неприятно, а еще после всего увиденного она опасалась того, что ее заставят делать плохие вещи, причинять боль.       Лицо Раны застыло, словно глиняная маска. И пусть она по-прежнему казалась мягкой и доброй, но что-то в ее глазах ясно говорило о том, что данный вопрос ей не по вкусу.       ― Так решила Саира, наш лидер. Так и будет. ― Увидев, как эльфийка побледнела, настороженная столь расплывчатым ответом, кунари поспешила добавить: ― К тому же, мы не выгоняем детей из безопасного лагеря в ночь, полную диких зверей и прочих опасностей. Ты ведь и сама туда не хочешь. Да, Элентиантэн?       Эльфийка переглянулась со своей сверстницей. Та предупреждающе покачала головой, и Элентиантэн, словно завороженная, повторила ее движение.       Ответ пришелся Ране по душе, и ее лицо вновь ожило, а темно-серые губы растянулись в очаровательной улыбке.       ― Элентиантэн… ― смакуя эльфийское имя, словно какую-то карамельную сладость, задумчиво проговорила Рааш. ― Длинное имя, незнакомое. И глупое. Не понимаю значения.       ― Наверное, ― девочка пожала тонкими плечами, не зная, как еще ответить. Имена многое значили для ее народа, они определяли суть своего носителя и никогда не выбирались случайно. Вот только она больше не часть наследников Долов. Ее выгнали и отправили к тем, кому давали преимущественно человеческие имена. К тем, кого они называли «плоскоухими», хотя Элентиантэн не была уверена, что в Круге живет много эльфов.       ― Могу я звать тебя… ― Рааш замолчала, с задумчивым видом перебирая в мыслях варианты. Легкий ночной ветерок погладил ее упругие кудри, поиграл с выбившимися из закрученных колец волосками. ― Может, Элениэн? Как тебе?       Эльфийка удивленно распахнула глаза и посмотрела на Рану. Происходящее казалось ей странным и неправильным. Она ощущала себя питомцем, которому выбирали кличку. Но во взгляде взрослой кунари она не увидела тому подтверждений. Казалось, что сокращение имен, как и у людей, не было для них чем-то необычным и оскорбительным. Значит, и ей не стоило возмущаться. В конце концов, ее имя было длинноватым даже по меркам сородичей. Вот что значит – дать выбор имени звездочету-любителю, коим всегда была ее мать.       Элентиантэн подавила тот протестующий возглас, что почти сорвался с ее губ, и прокрутила уменьшительный вариант своего имени в мыслях еще раз.       После третьего прослушивания, оно даже начало казаться ей красивым и лаконичным, пусть и потеряло большую часть своего значения, а также одним долийцам понятное очарование.       И все же эльфийка не ответила, решив промолчать. Сама мысль о смене имени казалась ей непривычной для осмысления.       Рана положила ладонь на голову Рааш, прямо между маленьких рогов, пробивающихся сквозь волосы, и ласково потрепала ее по макушке, следя за тем, чтобы ровный пробор выглядел таким же аккуратным, как и раньше. В этом жесте было гораздо больше любящего и материнского, чем показала Саира за все то время, что Элентиантэн ее видела, но и с точностью судить об отношениях внутри этого отряда она еще не бралась. К тому же, младшая кунари свела брови и насупилась, словно бы разозлившись от непрошенного прикосновения.       ― Ты пошлешь меня спать, да? ― Рааш легко оттолкнула руку Раны от себя. ― Я не хочу, еще рано, я высплюсь, когда Элениэн отпустят. Дай мне с ней еще поговорить!       Рана присела на корточки, оказавшись примерно на одном уровне с подопечной и чуть выше эльфийки. Она не пыталась быть строгой, наверное, знала, что это не поможет, но прибегла к оружию более сильному, чем эмоции.       ― Исскар сказал мне, что завтра будет долгий путь без ночлега. Мне позвать его, чтобы он сказал то же самое тебе?       Аргумент был весомый, и Рааш, кинув взгляд на шатер, где сейчас ее родители обсуждали дальнейшее передвижение лагеря, заметно успокоилась, подавив в себе и зачатки бунтарства, и ростки гнева. Тревожный блеск в глазах исчез, и ее лицо стало таким же неестественно спокойным и безмятежным, каким было до этого лицо Раны.       ― Не надо говорить Исскару, ― согласилась Рааш и тут же перевела глаза обратно на Рану. ― Но я хочу, чтобы Элениэн спала рядом.       Лагерь был весьма компактным, а людей – точнее, кунари – в нем было много, поэтому Рана с легкостью согласилась, уступая подопечной в том, в чем никакой уступки на самом деле не требовалось: отдельного места для новоприбывшей эльфийки все равно здесь бы не нашлось. Рана провела их в шатер, где кроме спальных мест, представлявших грубые настилы на земле, покоились только мешки да ящики с собранными вещами, и помогла приготовиться ко сну. Рааш, как только та легла, она укрыла, а эльфийке просто дала одеяло и показала на свободное место, потому что видела, что навязчивая забота сейчас девочке ни к чему. Сама она расположилась в дальнем углу, но по ее шумному дыханию Элентиантэн понимала, что та почему-то не спит.       Самой долийской девочке не верилось в то, что все закончилось, что на сегодня лимит неожиданных приключений и неприятностей наконец-то исчерпал себя, и теперь она может отдохнуть. Но то, чего желало тело, отвергало сознание. Попытки заснуть были тщетными, хоть из разговоров кунари с ее воспитанницей эльфийка знала, что пользоваться возможностью поспать нужно именно сейчас, ведь впереди их ждет долгий путь.       «Их». Элентиантэн вздрогнула и открыла глаза.       Быстро она причислила себя к чудовищам, что убили храмовников и разворовали их имущество. Они хотели убить и ее. Не все, но некоторые из людей Саиры – да. И все же имя, которым ее назвала Рааш, словно разбило лед отчужденности и сблизило их, значительно сократив дистанцию, которую сама Элентиантэн ни за что бы не нарушила.       Элениэн...       Это было странно. Необычно. Но девочка хотела доверять хоть кому-то, и Рааш с Раной казались самыми приветливыми из всего этого рогатого сброда. Они были иными, и Элентиантэн не знала, обман это или нет, но она устала быть напряженной, устала бояться каждого шороха и взгляда, их голосов. Наверное, правильнее всего было расслабиться и позволить течению событий подхватить себя. Более не противиться. А там будь, что будет.       ― Спи. ― Элентиантэн посмотрела на свою ровесницу. Та зевнула и потянулась, после чего подтянула сползшее одеяло к плечам. Сказанное звучало строго, с нажимом, словно приказ, но по безмятежному лицу маленькой кунари становилось понятно, что оно таковым не было. Впрочем, зевок у нее вышел заразительным.       Элентиантэн вздохнула, перевернулась на другой бок, взглядом уткнувшись в тканевую стенку палатки, и закрыла глаза. Она чувствовала себя достаточно усталой, чтобы заснуть без особых трудностей. Лишь страх не давал ей покоя, бередя душу.       ― Спокойной ночи, Элениэн. ― Голос Рааш прозвучал расслабленно, сонно, и кунари опять зевнула.       Элентиантэн по привычке хотела было ответить, ведь в ее клане все желали друг другу спокойной ночи и сладких снов. Но… эти бандиты были ей чужими, и она по-прежнему не знала, какова ее роль в их плане. И ей не хотелось прибегать к сентиментальностям, а после оказаться обезглавленной за ненадобностью. Потому-то эльфийка и промолчала. Закрыв глаза, она обняла свою куклу крепко-крепко и начала считать золотых галл.       На двадцатом изящном олене со сверкающей золотистой шерстью, первая дымка сна окутала сознание эльфийки, утянув ту в Тень, где даже самые незамысловатые фантазии обретали новые формы и дополнялись сочной палитрой красок. Там все тревоги оказались позади и были забыты, а Элентиантэн была вновь в кругу друзей, с которыми разделила очередное приключение.