Сингер, Вик и Малышка

Они проспали — Дин, как правило, вставал в одно и то же время и только от большой усталости мог проснуться на полчаса-час позже обычного. Ну, он и устал: у Харвеллов выложился, потом чужая тварь заставила поволноваться, а еще больше на нем сказался страх, испытанный, когда Сэм начал кашлять и задыхаться. Это так пугающе походило на последний день его детства, что миг-другой Дин не мог поверить в реальность происходящего. Потом спохватился, бросился к этому, пусть чужому и взрослому, Сэмми и успел-таки подхватить, уложить осторожно. Но лежа тот дышать вовсе не мог, и Дин усадил его и поддерживал, пока приступ не кончился. И хотя понимал, с кем имеет дело, все равно в то же время представлялось, будто держит на руках своего младенца-брата. Словно время повернуло вспять. Потому что Сэмми вновь кашлял и задыхался, и опять было не довезти его в больницу, но ни мамы, ни отца не было, и Дин, не согласный на повторение того дня, не выпускал его из рук и сам думал, как помочь. И надумал: то, что защищало механизмы, должно было помочь и живому, и оно хуже, медленнее, слабее — но помогало. Оттого ли хуже, что живое сложнее оказалось упорядочивать, оттого ли медленнее, что после железок Харвеллов Дин не успел сил набраться, но эффект был меньшим. И все-таки вышло, получилось, все-таки удалось удержать от распада эту непрочную машинку и защищенную ею непрочную жизнь. Дин думал, что это, возможно, лучшее из того, что ему доводилось совершить. Пусть он, как и отец, не мог вернуть маме их Сэмми, он смог сделать нечто в таком роде хотя бы для приемного отца этого человека. Так что Дин не жалел, что проснулся позже принятого и довольно-таки разбитым. И что с вечера составленные планы пришлось менять. Ну и пусть! Зато днем Дин надумал сделать остановку в Коламбусе. А что? Богатый и большой город. Это всегда хорошо. Сэм к известию, что они направляются в Коламбус, отнесся спокойно. Так спокойно, что Дин насторожился. Вытащил карту, стал показывать: гляди, почти половина пути будет! Сэм кивал, улыбался и отвечал даже, но все это делал неправильно. Дин видел раза три в своей пестрой жизни: так держались те, кто ждал скорой смерти. Два раза из трех дождались. Дину до сих пор казалось, что если б кто догадался отвлечь, сбить с этой мысли, может, и все бы уцелели. — Не вздумай падать, — предупредил он поэтому. — Я тебе говорил! — И не собираюсь, — уверил Сэм, — мне, правда, лучше. Дин послушал: вроде тот не врал. — Тогда ешь и едем, — постановил. — И прикрой лицо. Грязь и песок могут лететь. — Нечем прикрываться, — развел руками Сэм. — Если только снова маской Доктора… Только скажи — это неважно, конечно, но любопытно… — Сначала завтрак! Разговоры потом, — Дин бросил ему большое яблоко и принялся за такое же. Эллен какими-то хитростями умудрялась сохранять их по полгода, и они даже не слишком увядали. Дину иногда думалось, что у нее есть свой, на хозяйство направленный дар. Яблоко Сэма с курса не сбило: едва тронулись в путь, вернулся к вопросу: — Скажи, а почему ты называешь импалу "она"? — Потому что это она, — вспыхнул Дин, каблуками посылая Малышку вперед. — Разве не видно? — Но рога? — начал было Сэм и сам себя оборвал. — Ладно, неважно. Пусть. Дин сцепил зубы. Ну, прокололся он с рогами! Но Малышка получилась такая красотка — куда там другим! Он несколько раз подряд сдавил каблуками гладкие бока, командуя поспешить — еще и еще, пока земля под копытами Малышки не стала сливаться в пеструю плывущую ленту. И лишь через полчаса безумной скачки, когда Сэм заерзал, устав не смотреть по сторонам, велел импале замедлить бег. И, повернув голову, сказал: — Да я знаю, что рога у них только самцы носят. Но так ведь красиво… Положил Малышке руку на лоб между рогами. Они были прекрасны — гладкие, угольно-черные, изгибом напоминающие лук. — Да, красиво, — согласился Сэм. К Коламбусу подъехали проселками — Дин не думал, почему, чутье так велело. До первых домов, под прикрытием редкого леска он велел Сэму спешиться и сам соскочил наземь. Пошептался с Малышкой, забрал свой мешок с вещами, отряхнулся от дорожной грязи и скомандовал всем идти. Сэм пошел с ним вперед — а Малышка, как условились, в сторону, прячась между деревьев. Дин подумал: хорошо, что солнца теперь не бывает, не то ее видно было бы издалека. Очень уж жидок был лес. Еще подумал: обезъянища, что их навестила, в таком убогом лесу не могла прокормиться. Что тут есть? Выходит, кто-то держал ее у себя и упустил? Или она издалека? Но зачем тогда пришла и как? Дин в обезьянах не очень понимал, но слыхал, что они живут стаями, как волки или собаки. Стало быть, где одна, там и другие. Неутешительная мысль... Тут через какой-то проулок или дыру в стене они проникли в город, и с размышлений об обезьянах Дин переключился на размышления о людях. И то сказать, первые встречные жители Коламбуса показались ему немногим приветливее ночной твари. Косились они на него с сомнением, а на Сэма — и того хуже. Дин их потому тоже с прищуром разглядывал. Может, и напрасно, обычные это были люди, не разбойники какие-нибудь. Но он не мог избавиться от мысли, что такие же обычные и бить Сэма могли. Теперь-то они, понятно, не полезут, а если полезут, не обрадуются, но раньше, когда Сэм странствовал один, какой-нибудь тип, как вон тот, в кепи со сломанным козырьком... От догадок его отвлек голос Сэма: — Вик, а что мы ищем? Дин огляделся — и сразу нашел ее. Кофейню. Сделал строгое лицо и сказал: — Вот это пойдет. Зайдем, нужно кое-что узнать. Внутри огляделся, присмотрел местечко не на виду, но и недалеко от двери, кивнул Сэму на него. А потом подумал: да что это я? И махнул рукой, сказал садиться куда хочет, а сам пошел к стойке. Коламбус возложенные на него надежды оправдал: какао в кофейне было. Заплатив за него и за кофе, Дин вернулся к Сэму. Тот сидел ровно там, где выбрал Дин, по виду вполне расслабленный, и лениво изучал подобие меню. Дин после ночных рассказов и приключений в эту расслабленность не верил. Сел рядом и заговорил: — Все в порядке, успокойся. В большом городе нам мало что грозит. Сэм улыбнулся кривенько. Видно, в большом городе ему бывать доводилось, да не очень понравилось, перевел для себя Дин. И, чтобы успокоить его совсем, принялся объяснять: — Что бы ни случилось после нашего отъезда в Карни и куда бы о нас ни сообщили, если посчитали нужным, наших портретов у них нет, а по описанию никого не узнать. — Это тебя-то не узнать? — хмыкнул Сэм. — Ну-ну. Хотя и меня могут — из-за роста. — Ну, ты, конечно, вымахал, но не с фонарный столб, — милосердно заметил Дин. — Вымахал! Я вообще-то еще расту, — возмутился Сэм. Искренне, до краски на щеках. Ай, подумал Дин, ну надо же! Неужели на мозоль наступил? Кто бы мог подумать… Да и что вообще в росте может быть обидного? — Ай, — сказал, — ну надо же! И в кого ты такой длинный, Сэмми? — Хотел бы я знать, — буркнул Сэм, и краска сбежала с его лица. — Правда хотел. Только не вышло, ну, а теперь уже неважно. Дин напрягся, но тут, к счастью, подплыла официантка. — Кофе — и? — обвела их взглядом. — Это мне; какао для моего брата, — улыбнулся Дин. — Он простыл немного. Официантка ответила улыбкой, поставила чашки и отошла. И Сэм насупился: — Почему ты так сказал? — А что мне было сказать? "Не знаю этого чувака, но это его какао", так, что ли? — Сколько оно стоит? Я отдам, у меня деньги есть. — Вот и славно, — ухмыльнулся Дин, — в следующий раз угощаешь. Вечером. Или, если повезет, заночуем в каком-нибудь мотеле по пути, заплатишь за номер. Сэм пожевал губами, словно подыскивая слова, но промолчал. Сделал глоток — и лицо его приняло озадаченное выражение. — Вообще-то, — сказал он вдруг, — у меня, может, и есть брат. — О, — Дин поднял бровь. — Ты что, кого-то помнишь? — Нет. Но Бобби знал моих родителей, и говорил, что я был вторым их ребенком. Сэм отпил еще глоток и теперь задумчиво крутил кружку, словно грея об нее ладони. — И что с ними сталось? — заставил себя спросить Дин. — Никто не знает, — вздохнул Сэм. — Бобби нашел меня одного, и если б не бирка, сроду не узнал бы, кто я. — Надеюсь, тебя не перепутали в родильном отделении, — усмехнулся Дин, — и бирка была правильная. Сэм не ответил. Впрочем, какао допил, порозовел и оживился. А Дин уже жалел, что взял черный кофе без сахара. Может, после сладкого и он бы повеселел. А так… Было не очень приятно, что у Сэма где-то была и настоящая семья. Вероятно, была, а не точно, но это все равно обижало. Этак я, с удивлением подумал Дин, и того самого Бобби увидеть не захочу.