Всё в жизни — вопрос ракурса. С одной стороны, стабильность — мы защищены, довольны жизнью, нам ничего не грозит. Но, разумеется, это ложь. Если бы смогли изменить ракурс, мы увидели бы правду: нам грозит смертельная опасность. Либо просто дурацкий розыгрыш. Но проблема в том, что мы видим жизнь лишь с одного ракурса. Розыгрыш ли это? В опасности ли мы? Мы не узнаем, пока не станет слишком поздно… Кэмерон Блэк «Deception»©
Эмма прислушалась к совету матери и пошла на компромисс с отцом, хотя сама считала этот компромисс сделкой. Она поступит в университет и будет уделять серьёзное внимание своему обучению. Если по истечении одного года Эмма будет по-прежнему одержима желанием участвовать в параллельном шоу отца, то её возьмут туда в качестве ученицы. Эмму такой расклад полностью устраивал. Во-первых, потому что ей нравился сам процесс обучения. Во-вторых, потому что ей совсем не хотелось менять свои решения. Условия, поставленные ей относительно продолжения сценической карьеры и поступления в университет, имели ещё одну положительную сторону. У Эммы почти не оставалось свободного времени, а значит, теперь она сможет значительно сократить пребывание в обществе Киллиана. Она могла бы простить Джонсу крики и даже приказания. Разумеется, Эмма простила бы ему и поцелуй. Но она никогда не простит ему того, что Киллиан превратил один из самых чудесных моментов в её жизни в обыкновенный урок, преподанный учителем ученику. Эмма была слишком хорошим профессионалом, чтобы позволить этому событию как-то сказаться на своей или на его работе. Когда участников труппы созывали на репетицию, она репетировала вместе с Киллианом. Они выступали вместе день за днём, и никакие их переживания не выплёскивались наружу во время представления. Когда труппа была на гастролях, они ездили вместе и вели себя вполне пристойно. Со стороны казалось, что это просто незнакомые друг с другом люди, случайно оказавшиеся в одном самолёте, поезде или автобусе. Лишь однажды, когда Мэри Маргарет выразила тревогу по поводу того, что эскапады Киллиана становятся всё более замысловатыми и опасными, душевное волнение вырвалось наружу. — Оставь Джонса в покое, — отрезала Эмма. — Такие мужчины, как он, всегда хотят что-то кому-то доказывать. Маленькая, милая месть Эммы состояла в свиданиях с целой вереницей красивых мужчин. Она часто приводила их домой на ужин, на вечеринки и разные занятия. Ей доставляло огромное удовольствие осознавать, что её нынешний кавалер — как их называла Мэри Маргарет — находится в зале во время представления. Ещё большее удовольствие Эмма получала от знания того, что Киллиану об этом прекрасно известно. Эмма предпочитала тип эрудированного парня, её вообще привлекал в мужчинах живой ум. Одновременно и потому, что знала, что как отец ни старался, ему так и не удалось убедить Киллиана не бросать колледж после первого курса. Приятно было иногда вставить в разговор, что Коди учится на юриста, а Марвин готовится получить степень магистра экономики. Для себя Эмма выбрала историю искусств и гемологию. К радости отца, она поставила перед собой цель приобрести больше знаний о том, что считала своим хобби. Как Эмма сама призналась отцу, если собираешься красть произведения искусства и драгоценные камни, то должен обладать обширными познаниями по части происхождения и стоимости добычи. Дэвид гордился тем, что у него такая дальновидная дочь. Его радовало ещё и то, что росла популярность его как артиста и всей его труппы. Нолан высоко ценил своё звание фокусника года, присвоенное Академией магических искусств. Дэвид уже не чурался славы. В активе его труппы были две успешные телепередачи, посвящённые их творчеству. Кроме того, Дэвид недавно заключил договор с издательством о написании подробной книги об искусстве иллюзиониста. Месяцем ранее Нолан освободил одну мать семейства из Нью-Джерси от изумрудных сережёк и гранатового браслета. Свою долю прибыли после уплаты «налога» он пустил на реализацию своей новой мечты — найти философский камень. Для кого-то этот камень был легендой. Для Дэвида же целью, которую он стремился достичь именно сейчас, на пике обеих своих карьер. Нолан хотел подержать в руках этот камень, эту мечту всех иллюзионистов. И не просто для того, чтобы превратить потом железо в золото. Камень должен был стать неким символом всего, что Дэвид познал, чего достиг, что приобрёл и отдал за всю свою жизнь. Ему уже удалось подобрать книги, карты, письма и дневники, словом, всё, что так или иначе касалось предмета его желаний. Нахождение философского камня стало бы величайшим подвигом Дэвида Нолана. Как только он заполучит камень, сразу же отправится на покой. Так во всяком случае Дэвид думал и надеялся. Тогда они вместе с Мэри Маргарет отправятся путешествовать по миру, а дети будут продолжать их дело. Новый Орлеан погружался в холодную, дождливую зиму. Дэвид же тем временем пребывал в отличном настроении. Периодическую ломоту в руках из-за сырой погоды он, как правило, устранял с помощью таблеток и быстро забывал о ней. Эмме нравился дождь. Видя, как капли барабанят по тротуару и вода ручейками струится по окну, она впадала в приятное, мечтательное настроение. Сейчас Эмма стояла на лоджии квартиры Виджея и наблюдала за тем, как тонкий занавес холодного дождя преследовал убегавших от него прохожих. Если бы она вдохнула поглубже, то почувствовала бы запах кофе с молоком, который готовил Виджей в крохотной кухне. Хорошо здесь отдыхать дождливым вечером, подумала Эмма. Ей нравилось быть в обществе Виджея, она считала его человеком интересным и приятным. Этому парню нравилось слушать классическую музыку и смотреть иностранные фильмы. Его маленькая квартирка, расположенная над сувенирной лавкой, была завалена книгами, грампластинками, видеокассетами и дисками. Виджей учился на факультете киноискусства и собрал огромную видеотеку. Эмме казалось, что ей не хватило бы целой жизни, чтобы пересмотреть все имеющиеся у него фильмы. Сегодня они собирались смотреть «Земляничную поляну» Ингмара Бергмана и «Головокружение» Альфреда Хичкока. — Тебе не холодно? — Виджей стоял в узком дверном проёме со свитером в руке. Он, быть может, на дюйм уступал ей в росте, однако из-за широких плеч казался выше. У него были светлые волосы, довольно мило, как казалось Эмме, закрывавшие лоб. Точёное, волевое лицо напоминало лицо голливудского актёра. Мягкий взгляд карих глаз подчёркивали очки в черепаховой оправе. — Да нет вообще-то, — ответила Эмма, однако вошла внутрь. — Кажется, сегодня в городе ни души не осталось. Все забились по домам. Виджей отбросил свитер в сторону. — А я рад, что ты забилась сюда. — И я тоже рада, — Эмма чмокнула Виджея в губы. Они встречались уже около месяца, но к нему домой она пришла впервые. Его квартира была типичным жилищем студента. Стены украшали афиши разных фильмов, на продавленном диване лежало полинявшее покрывало, видавший виды письменный стол в углу был завален книгами. Техника и электроника, впрочем, были высшего класса. — Скоро будут появляться режиссеры-любители, — Виджей улыбнулся и похлопал свою камеру. Он коснулся волос Эммы, которые она недавно укоротила до уровня плеч. — Может, когда-нибудь позволишь мне снять фильм о тебе? — Обо мне? — Эта идея рассмешила Эмму. — Не могу себе такое представить. Виджей однако, мог. Взяв Эмму за руку, он подвёл её к дивану. — Начнём с Бергмана, хорошо? — Хорошо, — Эмма взяла чашку с кофе и удобно расположилась на диване. Виджей обхватил её рукой. Он стал нажимать кнопки на пульте дистанционного управления. Одна привела в действие старый кассетный видеомагнитофон, другая — камеру, помещённую среди книжных завалов. Эмма подумала, что она, наверное, простолюдинка, но Бергман никак её не завораживал. Хорошо бы сейчас посмотреть боевик с погоней, думала Эмма, пытаясь сконцентрироваться на скучном произведении чёрно-белого кинематографа, которое мерцало перед ней на экране. Рука Виджея на плече ничуть не смущала её. От него пахло мятным средством для полоскания рта и мягким недорогим одеколоном. Не смущали Эмму и лёгкие поглаживания по предплечью. Когда Виджей потянулся к ней, чтобы поцеловать в шею, она наклонила голову и разрешила ему это сделать. Когда Эмма попыталась высвободиться из его объятий, он прижал её к себе. — Виджей, — она хихикнула и отвернулась, — фильм просмотришь! — Я его уже видел, — сказал он низким срывающимся голосом и принялся осыпать поцелуями её шею. — А я не видела, — впрочем, Эмма не особенно и волновалась. Ей было немного не по себе от того, что Виджей предпринял столь откровенный шаг, но волнения не было. — А тебе не кажется, что в этом фильме есть эротика? В зрительном ряде, в деталях… — Да вообще-то нет. Фильм казался Эмме неприятным, равно как и тот факт, что Виджей прижимал её сейчас к диванным подушкам. — Но, наверно, я недостаточно образована. Эмма закрыла рукой его рот, но не успела воспрепятствовать лихорадочной попытке расстегнуть пуговицы на её блузке. — Прекрати, Виджей! — Эмме не хотелось обижать его и его чувства. — Я не для этого сюда пришла, и совсем не хочу этим заниматься. — Я хочу тебя с тех пор, как встретил… — Виджею удалось раздвинуть её ноги и он стал тереться об неё напряжённым членом. У Эммы к неприятным ощущениям начала примешиваться паника. — Я раздену тебя, дорогая, и сделаю из тебя звезду. — Не выйдет! — Эмма уже отчаянно сражалась с ним. Виджей тем временем схватил её грудь и сжал. Внутри Эммы нарастал страх, голос задрожал. Ошиблась! Она поняла это, когда он тяжело задышал от возбуждения. — Чёрт возьми, да слезь же с меня! — Эмма взбрыкнула и услышала, как разорвалась блузка. — По-грубому хочешь, детка? Ладно, — потными, жадными руками Виджей ухватился за молнию на её джинсах. — Вот так хорошо. Лучше видно. Потом будем смотреть. — Сукин сын! Эмма так и не поняла, что именно, координация или страх, заставило её изо всех сил двинуть локтем по его виску. Виджей тут же отпрянул. Эмма не растерялась и ударила его кулаком в нос. Кровь полилась ручьём, забрызгав блузку. Виджей заскулил от боли. Руки взметнулись к лицу, сбивая набок очки. Эмма вскочила с дивана, схватила свою сумку и что есть мóчи въехала ею по лицу Виджея. Очки отлетели в угол комнаты. — Блять! — Кровь капала с рук Виджея. Он посмотрел на Эмму, вытаращив глаза. — Ты же мне нос разбила, мать твою! — Ещё раз так полезешь ко мне, или к кому-нибудь другому — я тебе, мать твою, яйца разобью! Виджей стал медленно подниматься, но опять рухнул на пол, увидев, что Эмма приняла боевую стойку. — Вставай, — произнела она с усмешкой. На глаза навернулись слёзы, но не от страха, а от всепоглощающей ярости. — Попробовать меня захотел, сволочь? Виджей покачал головой и ухватился за край покрывала, чтобы остановить хлеставшую из носа кровь. — Убирайся! Господи, ты же сумасшедшая! — Ага. — Истерика закипала в Эмме. Ей хотелось колотить Виджея до тех пор, пока он опять станет таким же испуганным и беспомощным, каким был мгновение назад. — Запомни это, гадёныш, и держись от меня подальше. Эмма ушла, громко хлопнув дверью. Он лишь лепетал ей вслед что-то насчёт больниц и судебных исков. Пройдя квартал, Эмма принялась ловить такси. И тут вдруг её осенило. Сделаю из тебя звезду… Потом будем смотреть… Эмма чуть было не закричала от ярости. Этот подонок заснял всё на камеру. Казалось, всё вокруг проваливается в некий ночной кошмар. Хотя дождь уже не лил, как прежде, а только моросил, ночь была холодной и мерзопакостной. При этом ничто, так, как эта ночь, не соответствовало столь идеально тому настроению, в котором пребывал сейчас Киллиан. В руке Джонс держал письмо. Письмо, только что унёсшее его в далёкое прошлое. Уолш. Нашёл его всё-таки этот подлец. Киллиан стоял у входа в особняк Нолана. Дождь проникал за воротник его кожаной куртки. И почему только Джонс уверовал, будто способен на самый опасный трюк? Каким бы умным, преуспевающим, сильным Киллиан ни был, буквально за миг он мог превратиться в маленького, забитого мальчика. Достаточно было лишь нескольких слов на бумаге. «Давненько не виделись, Джонс. Мечтаю встретиться с тобой, повспоминать былое. Если не хочешь потерять своё положение в обществе, приходи сегодня в 22 часа в кафе «У Женевьев» на Бурбон-стрит. Буду тебя там ждать. Не пытайся сыграть номер с исчезновением, иначе мне придётся провести данную приятную беседу с твоим другом Ноланом и его семейкой. Уолш Монк». Киллиану хотелось сразу забыть о письме. Хотелось усмехнуться и разорвать эту бумажку на мелкие, еле заметные кусочки и тем самым показать, сколь мало значат такие вещи для такого человека, которым он стал. Однако его пальцы дрожали. У Киллиана возникло ощущение, будто желудок скручивает в узел. Да, Джонс помнил, что он никогда не забывал о том, откуда пришёл и через что прошёл. И всё же Киллиан не был ребёнком, который боится встретиться в темноте с чудовищем. Джонс скомкал письмо, положил его в карман и вышел на улицу. Сегодня он увидится с Монком и как-нибудь заставит его исчезнуть вместе с его гнусными намерениями. Дождь намочил его куртку и ботинки, подмочил настроение. Ссутулившись, бросив в воздух бранное слово, Киллиан поплёлся к перекрёстку. Увидев вывернувшее из-за угла такси, Джонс стал размышлять, что лучше в его нынешнем состоянии души — поездка в автомобиле или прогулка под дождём? Киллиан забыл об обоих вариантах, как только увидел вылезающую из такси Эмму. Она была как раз подходящим объектом для изливания гнева. — Так быстро? — окликнул её Джонс. — Что, плохо развлекал тебя твой очкарик? — Пошёл ты в жопу, Джонс! — Эмма опустила голову и быстрым шагом прошла мимо него, надеясь проскочить в дом незамеченной. Но настроение у Киллиана было достаточно скверное, чтобы упустить шанс поиздеваться над ней. — Эй! — Джонс схватил её за руку и развернул к себе. — У тебя… Киллиан застыл, как вкопанный, когда увидел, во что превратилась её одежда. Выглядывавшая из-под яркого пиджака клетчатая блузка была разорвана и забрызгана кровью. Джонса охватил панический ужас. Он схватил Эмму за плечи, сжав их пальцами. — Что случилось? — Ничего. Оставь меня в покое! Киллиан резко тряхнул Эмму. — Что случилось? Эмма, что случилось? — Ничего, — повторила она. — У нас с Виджеем оказались разные представления насчёт того, что я должна была делать у него в квартире. Эмма вскинула голову, приготовившись выслушивать нотацию. — Мне пришлось вывести его из кое-каких заблуждений на этот счёт. Эмма услышала, как Киллиан задержал дыхание. Джонс был не просто шокирован. Он скорее напоминал хищника, который вот-вот взревёт диким воем. Эмма посмотрела на его лицо, её и без того неровный пульс забился с неимоверной скоростью. Его взгляд был полон ярости. — Я его убью! — чеканя каждое слово, Джонс настолько сильно сжал руками плечи Эммы, что она вскрикнула, и Киллиан сразу же отпустил её. Эмма зашаталась, едва не упав. Когда она восстановила равновесие, Джонс был уже далеко. Ей пришлось догонять его. — Киллиан! Остановись! — Эмма ухватила его за рукав. Сердце у неё ушло в пятки, когда Джонс повернулся. Его глаза лихорадочно блестели, на губах застыла жуткая усмешка. И всё же ей удалось сохранить присутствие духа. — Ничего не произошло. Ничего. У меня всё в порядке. — Ты вся в крови. — Это не моя кровь… — Эмма попыталась улыбнуться, убирая с лица мокрые волосы. — Ладно тебе, Джонс. Мне, конечно, нравится твоя игра в благородного рыцаря, но я сама обо всём позаботилась. Ты ведь даже не знаешь, где живёт этот мерзавец. Джонс бы его нашёл. Он был уверен, что найдёт этого подонка как волк зайца. Но тут Киллиан почувствовал дрожащую руку Эммы на своём предплечье. — Он что-то сделал тебе? — трудно было сохранять голос ровным и спокойным, но Джонсу казалось, что именно такой голос она хотела бы сейчас услышать от него. — Скажи мне правду, Эмма. Он тебя изнасиловал? — Нет. Эмма не сопротивлялась, когда Киллиан обнял её. Она поняла, что дрожит не от страха, а от мучительного осознания того, что тебя предали. Эмма встречалась с Виджеем, он ей нравился, а он, как оказалось, хотел лишь переспать с ней. — Нет, он не изнасиловал меня. Клянусь тебе, не изнасиловал. — Он разорвал твою рубашку. На сей раз Эмма улыбнулась охотнее. — Он сказал, что я разбила ему нос, но мне кажется, я ему просто кровь пустила. Она засмеялась и опустила голову Киллиану на плечо. Как хорошо стоять с ним под дождём и слушать глухие, ритмичные удары его сердца. «Всякий раз, когда случаются какие-то неприятности, Джонс приходит на помощь, — подумала Эмма. — Это успокаивает». — Жаль, ты не слышал, как он взвыл. Киллиан, я не хочу, чтобы папа и мама знали. Пожалуйста. — Они имеют право… — Знаю, — Эмма снова подняла голову. Дождь струился по её лицу как слёзы. — Права тут ни при чём. Папа расстроится, мама испугается. Да и всё уже позади, что сейчас можно сделать? — Я не буду ничего говорить. Если… — Я знала, что ты скажешь «если». — Если, — повторил Киллиан, подняв пальцем её подбородок, — ты дашь мне поговорить с этим ублюдком. Я хочу убедиться в том, что он больше до тебя не дотронется. — Поверь, не о чем беспокоиться. Он может предъявить иск, но и тогда я к нему даже близко не подойду. — Либо я говорю с ним, либо я говорю с Дэйвом. — Чёрт возьми! — Эмма вздохнула и, поняв, что выбора у неё нет, лишь пожала плечами. — Ладно, я скажу тебе, где его найти, если… — Хорошо, если что? — Если ты поклянёшься, что только поговоришь с ним. Мне совершенно не нужно, чтобы ты за меня дал кому-то в морду, — Эмма вновь улыбнулась, и оба они непроизвольно вспомнили Уилла Скарлетта. — Сейчас я сама справилась. — Только поговорю, — произнёс Киллиан. Если только сам он не сочтёт, что одним разговором здесь не обойтись. — Вообще-то ты оказал бы мне услугу, — Эмма облегчённо вздохнула, потому что знала, насколько Киллиан упрям. — Я не уверена, но мне кажется… судя по тому, что он сказал, когда… — Что он сказал? — Кажется, у него там была камера. Он снимал всё, что произошло, понимаешь? Джонс открыл рот и тут же закрыл его. Может быть, и к лучшему было то, что он, потрясённый, не мог заставить себя заговорить вновь. — Прости, что ты сказала? — Он учится на кинорежиссера, — поспешила объяснить Эмма. — Помешался на кино и на видео. Поэтому я и пошла к нему домой. Хотела посмотреть пару фильмов из классики. А он… — она тяжело выдохнула. Вылетевшее изо рта облачко пара мгновенно растворилось под дождём. — Я почти уверена, что он снимал всё на камеру, чтобы мы потом могли на себя посмотреть. — Извращенец сраный. — Это-то да, но я думаю, если ты хочешь с ним поговорить, то тогда, может, заставишь его отдать тебе плёнку, флешку или как это там у него ещё называется. — Я заберу её. Но если ты ещё хоть раз что-нибудь подобное устроишь… — Я устрою?! — Эмма ударила руками по бёдрам. — Слушай, мозги твои куриные, меня чуть не изнасиловали. А значит, я пострадавшая, понял? Я ничем не заслужила такого обращения. — Я хотел сказать… — Да пошёл ты к чёрту! Ты как все мужики! — Эмма развернулась, сделала два шага, затем опять обернулась к Киллиану. — Я должна была его об этом просить, да? Я заманила этого жалкого, беспомощного паренька в свои сети, а потом заорала благим матом, когда всё пошло не так, как надо? — Заткнись! — резким движением Киллиан придвинул Эмму к себе и крепко сжал. — Прости. Я не хотел ничего такого сказать. Господи, Эмма, разве ты не понимаешь, что я испугался за тебя? Не знаю, что бы я сделал, если бы он… — Джонс коснулся губами её волос. — Не знаю, что бы я сделал. — Всё в порядке. — Дрожь снова пробежала по спине Эммы. — Всё в порядке. — Хорошо, — прошептал Киллиан, поглаживая Эмму по голове, пытаясь успокоить её даже сейчас, когда искал своими губами её. — Больше тебя никто не тронет. На губах Эммы блестели капельки дождя. Киллиан нежно снял их поцелуем, затем углубил поцелуй. Руки Эммы накрепко сомкнулись вокруг шеи Киллиана, а тело, прижавшись к нему, расплавилось, подобно воску. Джонс позволил себе на одно мгновение, на одно чудесное мгновение обнять её и ощутить, что всё это происходит на самом деле. — Чувствуешь себя лучше? — Киллиан напряжённо улыбнулся, отстраняя Эмму от себя. — Что-то чувствую. Её голос напоминал туман, который стелился по земле у их ног. Эмма приложила руку к его щеке, Киллиан же схватил эту руку и прижался губами к ладони. Она удивилась, почему дождь, падая на неё, не превращается в пар. — Эмма… может, нам лучше… — Киллиан замолчал на полуслове, заметив, что из завесы дождя вышел человек. Джонс отодвинул Эмму в сторону, и вдруг увидел лицо Уолша, его глаза, и почувствовал, как вся его жизнь перевернулась с ног на голову. Как он мог, пусть по глупости, но забыть, даже на мгновение забыть о том, что сегодня ночью ему предстоит встреча со своим злым гением? Но если уж с этим ничего не поделаешь, но он может хотя бы оградить Эмму от этой мерзости. — Иди в дом, — приказал Джонс. — Но, Киллиан… — Иди в дом немедленно, — Киллиан потащил Эмму к калитке. — Мне тут надо кое-чем заняться. — Я подожду. — Не надо. Джонс повернулся. Эмма всё же успела заметить его глаза, в которых застыла душевная мука.***
— Давненько не виделись, парень. Уолш Монк сидел в третьеразрядном стриптиз-баре на Бурбон-стрит и курил сигарету «Camel». Он был здесь в своей стихии среди виляющих бёдрами женщин, запаха перегара и витавшей в атмосфере некой обезличенной похоти. Он знал, что Киллиан придёт сюда на встречу с ним. Джонс обхватил рукой спинку стула, на котором сидел. Он пытался заставить себя расслабиться, буквально по капле вытесняя из головы мерзкие воспоминания о прошлом. — Что тебе нужно? — Выпить, поболтать немного, — взгляд Уолша пополз от груди подошедшей к их столу официантки к её промежности. — Двойной бурбон. — «Jack Daniel's», — сказал Киллиан, зная, что его любимого пива не хватит, чтобы забыть обо всём. — Напиток настоящего мужчины, — усмехнулся Уолш, обнажив тёмные от дешёвого курева зубы. Годы дружбы с зелёным змием не пошли ему на пользу. Даже в полумраке Киллиан заметил на его лице лабиринт из лопнувших капилляров, это ломаное красное знамя законченного алкоголика. Живот Монка стал настолько огромным, что трикотажная рубашка, казалось, вот-вот лопнет на нём. — Я спрашиваю, что тебе нужно? Уолш ничего не ответил. В этот момент официантка поставила на стол заказанные напитки. Монк поднял свой стакан, щедро отпил из него и принялся смотреть на сцену. Там упоительных форм рыжеволосая девица снимала униформу французской горничной. Она уже разделась до набедренной повязки и двух метелок из перьев в руках. — Бо-о-же, глянь, какие сиськи у этой сучки, — Монк осушил стакан и взмахом руки заказал другой. Он ухмыльнулся Киллиану. — Что с тобой, парень? Тебе что, не нравится на сиськи смотреть? — Что ты делаешь в Новом Орлеане? — Да вот устроил тут себе небольшой отдых, — Уолш облизывал губы, пока танцовщица то трясла своими необъятными грудями, то сжимала их вместе. — Решил, что коли я уж сюда добрался, надо бы и тебя повидать. Не хочешь спросить, как мать? Киллиан медленно, осторожно потягивал виски, чувствуя как тепло идёт вниз к животу и растапливает заледеневшие мышцы. — Нет. — Но это ненормально, — Уолш причмокнул. — Она живёт в Бостоне. Иногда видимся с ней. Алиса теперь, знаешь ли, за это деньги берёт. — Монк похотливо подмигнул. Его обрадовало, что Киллиан, посмотрев на него, стиснул челюсти. — Но старушка Элис ведь сентиментальная, поэтому меня бесплатно принимает, когда я к ней заглядываю. Хочешь, передам ей от тебя привет? — Я не хочу, чтобы ты что-либо передавал ей от меня. — Говнишься, — Уолш, щёлкнув пальцем, заказал ещё порцию бурбона. Музыка тем временем становилась всё громче, всё навязчивей. Один из посетителей попытался взобраться на сцену, но был выдворен из бара охраной. — Да ты вообще-то всегда говнился. Пожил бы ты у нас подольше, я бы вбил в тебя уважение к старшим. Киллиан подался вперёд, глаза его блестели. — И сделал бы из меня шлюху. — У тебя и крыша была над головой, и жратва в пузе, — Уолш пожал плечами и отхлебнул ещё. — Я только хотел, чтобы ты за это заплатил. Монку в голову даже и мысль не приходила о том, что он может бояться Киллиана. Памяти его, впрочем, хватило на то, чтобы вспомнить, как он затравливал парня ударами ремня, которые наносил со всего размаху. — Но теперь ведь это всё позади, да? Ты теперь, мать твою, знаменитость. Я тут чуть не упал вместе с джином, когда тебя по телевизору увидел, — Уолш засопел в стакан. — Бог ты мой, фокусы он показывает. Волшебной палочкой научился размахивать. Скажешь нет, Киллиан? Уолш расхохотался своей собственной шутке и смеялся до тех пор, пока слёзы не показались на глазах. — Вы вместе с этим фокусником хороший на этом деле куш сорвали. Хохот сменился кашлем. Киллиан схватил Монка за ворот рубашки. Их лица сблизились, и Джонс почувствовал запах виски, который шёл изо рта Уолша, перекрывая все прочие запахи этого прокуренного и пропитанного алкоголем бара. — Что тебе нужно? — чеканя каждое слово, повторил Киллиан. — Хочешь меня взять, парень? — всегда готовый к потасовке, Монк схватил Джонса за запястья своими мясистыми пальцами. Его удивила сила, которую он ими почувствовал, однако ни на секунду не усомнился в собственном превосходстве. — Хочешь со мной пободаться? Киллиану хотелось сцепиться с ним, хотелось настолько сильно, что всё его тело задрожало от этого желания. И всё же где-то в глубине души он был всё тем же маленьким забитым мальчиком, который хорошо помнит, как ремень со свистом полосует нежную кожу. — Я не хочу опускаться до твоего уровня. Не хочу быть наравне с тобой. — У нас свободная страна, — Уолшу хватило ума, чтобы понять, что стычка не даст ему того, за чем он пришёл. Поэтому Монк отпрянул и заказал ещё виски. — Беда только в том, что за всё, мать твою, нужно платить. А ты ведь хорошие деньги делаешь на своих фокусах. — Ах вот что тебе нужно, — Киллиан хотел было засмеяться, но вместо этого его накрыло волной отвращения. — Хочешь, чтобы я давал тебе деньги? — Я же тебя растил, разве нет? Я заменил тебе отца. Тут Киллиан рассмеялся. Уолш так громко изливал свой гнев, что сидящие за соседними столиками люди с опаской посмотрели на него. — Отвали! Но прежде, чем Киллиан успел встать, Монк схватил его за рукав. — Я могу устроить тебе неприятности, да и этому старику, с которым ты связан. Позвонить кое-каким репортёрам — вот и всё, что мне для этого нужно. А как ты думаешь, что скажут продюсеры, когда прочтут о тебе? Джонс, так ты теперь зовёшься? Просто Джонс. Циркач и подстилка для мужчин. — Это ложь! Киллиан побледнел, и Уолш это заметил. Нахлынули воспоминания. Перед глазами вновь оказались те жирные цепкие руки, капельки пота на лице, тяжёлое дыхание. — Я не дал ему дотронуться до себя. — Ты не знаешь, что случилось после того, как я исколотил тебя до беспамятства, — Уолш охотно приступил к обманному маневру. Он с радостью увидел страх, сомнение, отвращение в глазах Киллиана. — Как бы то ни было, люди заинтересуются. Им нравится эта красоточка, с которой ты путаешься. Думаешь, она даст тебе, если узнает, что ты в двенадцать лет трахался с мужиком? — Монк ухмыльнулся, в его глазах застыла ненависть. — Неважно, парень, ложь это или истина Господня, если это напечатано. — Я тебя убью, — голос Киллиана срывался от тошноты. На лбу выступили капельки пота. — Не бойся, плати мне и всё, — уверенный в том, что он хозяин положения, Уолш извлёк из пачки очередную сигарету. — Мне много не надо. Тысяч пять для начала, — он выдохнул дым на Киллиана. — Начиная с завтрашнего дня. А потом я тебе буду чиркать строчку-другую насчёт того, сколько мне нужно и куда посылать. Иначе… пойду к журналистам. Мне придётся рассказать им, как ты продавал себя извращенцам, как ты бросил свою бедную, убитую горем мать, как спутался с этим Ноланом. Кажется, он нарушил какой-то там закон, а то и несколько, предоставив укрытие беглецу. Да и потом всё вполне может выглядеть так, что он и использовал тебя соответствующим образом. Понимаешь? — Уолш снова улыбнулся, радуясь омерзению на лице Киллиана. — И люди с моей помощью будут спрашивать, а не получал ли Нолан бесплатно то, что другим ты продавал? — Не втягивай сюда Дэвида. — С удовольствием, — Уолш, поняв, что сейчас ему пойдут навстречу, раскинул руки. — Ты приносишь мне пять тысяч завтра вечером сюда же. Проявишь добросовестность. А там уже я сам позабочусь. А если не придёшь, то я буду вынужден позвонить для начала в газету. Не думаю, что маленькие девочки и мальчики, их мамы и папы будут посещать представления фокусника с наклонностями извращенца. Нет, не будут, — Монк сделал ещё одну затяжку. — Не представляю себе, как ты будешь в очередной раз выступать перед английской королевой после того как тебя обвинят в мужеложстве. Так это у грёбаных англичан называется. Мужеложство… — Уолш опять усмехнулся и встал. — Завтра вечером. Буду ждать. Киллиан сидел на месте, пытаясь хотя бы отдышаться. Ложь, мерзкая ложь. Он ведь может доказать. Его рука дрожала, пока он тянулся за стаканом. Никто не поверит в то, что Дэвид… Джонса тошнило. Киллиан закрыл глаза тыльной стороной ладони. Уолш был прав, если такое попадёт в печать, и люди начнут интересоваться, шептаться, ничто уже не будет иметь значения. Появится пятно. Это будет позор и ужас. Если сам Джонс всё это вытерпит, то с мыслью о том, что сюда будут втянуты Дэвид или Мэри Маргарет, он смириться не мог никак. А Эмма! Господи, Эмма… Киллиан зажмурился и допил виски, затем заказал ещё один стакан, вознамерившись напиться до потери сознания. Эмма ждала Джонса. Ей удалось незамеченной войти в дом и тихо проскользнуть в свою комнату. Долгое сидение в горячей ванне сняло почти всю физическую боль и лишь отчасти — душевную. Затем она расположилась на балконе и стала ждать. Сквозь изморось и туман Эмма увидела Киллиана. Его ноги заплетались, и Джонс спотыкался на каждом шагу. Он останавливался, снова начинал идти с характерной для пьяного повышенной осторожностью. Её беспокойство и смятение сменились неистовой яростью. Выходит, Киллиан оставил её под дождём, издёрганную до предела, и отправился на поиски бутылки, а то и нескольких, судя по его виду. Эмма встала с кресла, завязала пояс атласного халата и побежала вниз, чтобы перехватить Киллиана у входа в дом. — Дурак! Джонс зашатался и, глупо улыбаясь, попытался удержать равновесие на пошедшей под откос дорожке. — Ты что это, красотка, делаешь под дождём? Пр-пр-простудишься, — всё-таки справившись с трудными буквами, Киллиан неуверенно шагнул ей навстречу. — Господи, а ты ничего, Эмма. Я от тебя балдею. — Это видно. Комплимента не получилось, потому что выражен тот был почти нечленораздельно. Эмма схватила Джонса за руку, боясь, что он вот-вот упадёт. — Ничего, утром за всё расплатишься. — Зав-завтра в-вечером, — промямлил Киллиан, мотая головой. — Пл-платить буду завтра в-вечером. — Если доживёшь, — Эмма вздохнула, привалила Джонса к себе и повела его, придерживая за плечо. — Уж так и быть, Киллиан, посмотрим, удастся ли довести до кровати пьяного ирландца и при этом не разбудить весь дом. — Мой прадедушка был из графства Монахан. Мать рассказывала когда-то. Я вам об этом говорил? — Нет, — проворчала Эмма, пытаясь дотащить Джонса до бокового входа. — Говорят, голос у него был как у ангела. В пивных, знаешь ли, пел, — Киллиан запрокинул голову. Дождь, холодный и мелкий, омывал его лицо. — Эт-тот с-сукин сын никогда мне отцом не был. Во мне нич-ничего от него нет. — Слушай, от тебя так разит, будто ты целый галлон виски выдул. Киллиан ухмыльнулся и со всего размаху врезался в дверь. — Извини. От тебя хорошо пахнет, Эмма. Как от полевых цветов под дождём. — Ах, ирландский поэт, — пробурчала Эмма, и её лицо вспыхнуло. Обхватив одной рукой Киллиана, другой она открыла дверь. — Как же я рад, что у тебя сиськи не такие здоровые, как у той бабы. Мне б такие не понравились. — Ну, и насколько же они здоровые? — шёпотом, на выдохе, спросила Эмма. — А впрочем всё равно… — Я не шибко балдею, когда смотрю, как красотка раздевается перед десятком мужиков. М-мне, знаешь ли, больше н-нравится, когда один на один. — Потрясающе, — Эмма без зазрений совести, швырнула Киллиана прямо на кухонный стол. — Оставил меня под дождём, а сам пошёл на стриптиз. Ты настоящий рыцарь, Джонс. — Ублюдок я, — произнёс Киллиан с пьяной бодростью в голосе. — Таким уж родился, таким и умру… Джонс приподнялся. Эмма тем временем попыталась дотащить его до чёрной лестницы. — А может, мне его убить? Так будет чище. — Нет! Ты обещал только поговорить с ним. Киллиан провёл рукой по лицу, словно хотел убедиться, что оно на месте. — Поговорить с кем? — С Виджеем. — А, да-да. Киллиан упал, едва сделав первый шаг, и хотя шлёпнулся со всего размаха, похоже, не обратил на это никакого внимания. К ужасу Эммы, Джонс попросту разлёгся на лестнице, приготовившись здесь же и уснуть. — Это страшно, мать твою, так страшно, когда он на тебя так прёт. И ты знаешь, что не сможешь его остановить. Хватает тебя, слюной брызжет. Ох, бог ты мой… — Киллиан перешёл на еле слышный шёпот. — Не хочу и думать об этом. — Ну, и не надо. Думай о том, как бы подняться наверх. — Хочу полежать, — раздражённо пробормотал Киллиан, когда Эмма попыталась поднять его. — Оставь меня в покое. — Я не оставлю тебя здесь лежать, пьяница несчастный. Мэри Маргарет с ума сойдёт, когда увидит тебя здесь. — Мэри Маргарет… — выдохнул Киллиан, пока Эмма волокла его вверх по лестнице. — Единственная женщина, которую я когда-либо любил. Она лучше всех. Никому не дам обижать Мэри Маргарет. — Ну конечно же не дашь. Давай, давай, ещё немножко осталось. Халат распахнулся, и Киллиан отчётливо увидел будоражаще нежное бедро. Даже виски не смогло удержать его кровь от закипания. — Поднимаемся в ад, — громко засмеялся Джонс. Эмма шикнула на него. — Прямиком — в ад. Господи, Эмма, хоть бы ты надевала что-нибудь под халат. Дай-ка я… Едва Джонс протянул руку, чтобы потрогать, только потрогать нежную кожу, как рухнул на верхней площадке лестницы. — Встань, Джонс! — прошипела Эмма ему на ухо. — Не смей будить Дэвида и Мэри Маргарет. — О’кей, — Киллиан проглотил слюну, которая оказалась горькой как яд. Затем он самостоятельно поднялся на колени и, приложив максимум усилий, с помощью Эммы встал в полный рост. — Меня сейчас вырвет? — спросил Джонс, почувствовав, как тошнота подступает к горлу. — Надеюсь, — процедила сквозь зубы Эмма, не то неся, не то волоча его к спальне. — Искренне на это надеюсь. — Терпеть не могу такое. Чувствую себя так же, как когда Лерой первый раз дал мне закурить. Больше не буду пить, Эмма. — Ладно. Всё… Ой, чёрт! Киллиан рухнул на кровать. Хотя Эмма и обладала быстрой реакцией, ей не удалось вовремя сориентироваться, и она плюхнулась вместе с ним. Джонс навалился на неё всей массой своего тела, да так, что у неё дыхание сперло. — Слезь с меня, Джонс! В ответ прозвучало бессвязное бормотание. Изо рта исходил резкий запах виски, поэтому Эмма отвернулась. Киллиан начал сонно водить губами по её шее. — Прекрати. Ой… Чёрт возьми… Проклятие перешло в приглушённый стон. Желание охватило Эмму, когда Киллиан положил руку на её грудь. Джонс не ласкал, не сжимал в объятиях, он просто повелевал ею. — Мягкая, — прошептал он. — Мягкая Эмма. Пальцы лениво, словно бесстрастно скользили по тонкому атласу. Губы сонно тёрлись о кожу. — Киллиан! Поцелуй меня! Мысли Эммы уже уносились куда-то вдаль. Она попыталась коснуться губами его губ. — Поцелуй меня, как тогда! — Мм-хмм… — Джонс издал протяжный, свистящий звук и отрубился. — Киллиан! — Эмма трясла его за плечи. «Не может быть! — говорила она себе. — Джонс прокатил меня два раза за один вечер!» Дёрнув его за волосы, Эмма поняла, что Киллиан уже ничего не видит и не слышит. Заскрежетав зубами и бранясь про себя, она сбросила с себя обмякшее, расслабленное тело Джонса. Эмма оставила Киллиана лежащим в одежде поперёк кровати, и пошла снимать напряжение под холодным душем.