***
Эмма считала, что у гастролей есть свои, притом немалые преимущества. Роскошный приём в Белом доме идеально увенчал тот вечер. Она знала, что отец совершенно аполитичен. Дэвид участвовал в выборах, считая это своим правом и долгом, но чаще всего бросал бюллетень в урну небрежным театральным жестом, который использовал при игре в карты. А вообще-то он никак не относился к этой процедуре. Эмме же нравилась не столько политика, творимая в Вашингтоне, сколько официальная, зачастую помпезная атмосфера, этой политикой создаваемая. «Как же всё это отличается от Нового Орлеана», — думала она, восхищаясь богато одетыми чопорными людьми, которые кружились в танце в бальном зале. — Мне кажется, ты заставила волшебство работать на себя. Эмма обернулась. Её открытая приветливая улыбка погасла от неожиданности. — Уилл? Ты что здесь делаешь? — Наслаждаюсь торжеством. Это почти так же прекрасно, как твоё выступление. Скарлетт взял её руку и поднёс застывшие пальцы к своим губам. Он очень изменился. Тощий, бедно одетый подросток превратился в подтянутого, безупречного во всех отношениях мужчину. Песочно-русые волосы были подстрижены под стать строгому смокингу. На руке скромно светился бриллиантовый перстень. Когда его губы коснулись руки Эммы, она уловила слабый запах мужского парфюма. Скарлетт был гладко выбрит и отполирован так же тщательно, как заполонивший Белый дом антиквариат. Как и в воздухе, которым они сейчас дышали, в нём явно, безошибочно чувствовался дух богатства и успеха. И как во всякой политике, подумала Эмма, за этим духом чувствуется слабый душок коррупции. — Ты выросла, Эмма. Стала такой красивой. Эмма высвободила свою руку из его руки. Тем местом, куда он поцеловал, она как будто дотронулась до оголённого провода, находящегося под напряжением. — Я могу то же самое сказать и про тебя. Уилл улыбнулся, обнажив ровные белые зубы. Те, которых он лишился в драке с Киллианом, были успешно заменены на новые. — А почему бы нам… не потанцевать? Эмма могла бы отказаться, решительно, вежливо, игриво, и сделала бы это мастерски. Но ей стало любопытно. Без единого слова она присоединилась вместе с ним к танцующим парам. — Я сказала бы, — начала Эмма, немало удивившись изяществу и отточенности движений Скарлетта, — что уж где-где, а в Белом доме никак не ожидала тебя увидеть. Но… — их взгляды встретились. — Кошки обычно приземляются на лапы. — А я всё время собирался повидаться с тобой, со всеми вами. Странно, как судьба свела нас в таком… могущественном месте. Уилл прижал Эмму к себе. Ему нравилось, как она цепко держалась за его худощавое тело и при этом подчинялась ему в танце с такой лёгкостью, словно шагала по воде. — Сегодняшнее представление, конечно, большой шаг вперёд по сравнению с мелочами, которые вы показывали в том захудалом клубе во Французском квартале. Оно даже лучше того шоу, которое Дэвид устроил в «Паласе». — Он лучший из всех, кто есть. — Да, у Дэвида феноменальный талант, — согласился Уилл. Он приблизил своё лицо к её и увидел, как Эмма прищурилась. Желание, словно разряд тока, ударило ниже пояса. Уилл приблизился к ней, так, чтобы она могла почувствовать его возбуждение. — Должен признать, что от вас с Киллианом у меня просто дыхание спёрло. Сценка была очень сексуальная. — Это иллюзия, — холодно проговорила Эмма. — Секс здесь ни при чём. — Если и был в зале хоть один мужчина, который не дрогнул, когда Джонс поднимал тебя взмахами рук, то, значит, это был мертвец. «Как было бы увлекательно поиметь её, — думал Скарлетт. — Почувствовать, как она дрожит от желания или, наоборот, сопротивляется в моих руках. Великолепная получилась бы месть, да ещё с пылу, с жару». — Заверяю тебя, что я был живым, Эмма. Она ощутила спазм в желудке, но и глазом не моргнула. — Если ты думаешь, Скарлетт, что я млею от этого выступа в твоих штанах, то ты ошибаешься. Эмме доставило удовольствие увидеть, как Скарлетт поджал губы от ярости. А ещё она заметила, что глаза остались прежними. Хитрые, боязливые, они говорили, что их обладатель способен на подлость. — Куда ты поехал после Нового Орлеана? Теперь Уиллу уже хотелось не просто овладеть Эммой, а для начала причинить ей боль. — Мотался туда-сюда. — Туда-сюда, а в результате прибыл… — Эмма обвела рукой зал, — сюда. — Окольными путями. Получилось так, что теперь я правая рука представителя из штата Теннесси. — Шутишь! — Отнюдь, — Уилл положил руку Эмме на поясницу. — Я старший помощник сенатора. И намерен добиться гораздо большего. Спустя мгновение Эмма оправилась от шока. — Ну что ж, я думаю, тебе это подходит, если исходить из того, что политика — это в какой-то степени мошенничество. А твои былые прегрешения не мешают тебе достигать своих честолюбивых целей? — Напротив. Моё трудное детство даёт мне новую и привлекательную перспективу решения проблем наших детей — нашего самого ценного достояния. Я своего рода образцовая модель — я показываю им, кем они могут стать. — Не думаю, что в своей автобиографии ты упомянешь, как использовал ничего не подозревающую девочку, когда крал у её друзей. — Зато какой мы с тобой были командой, — Скарлетт щёлкнул языком, как будто его подлый поступок был всего лишь безобидной шуткой. — А сейчас какая бы у нас с тобой была бы команда! — К сожалению, вынуждена признать, что сама эта идея мне отвратительна, — Эмма улыбнулась, взмахнув ресницами. Но когда попыталась отойти от Уилла, он схватил её за руку настолько сильно, что она вздрогнула. — Я считаю, что есть кое-какие вещи, о которых лучше не вспоминать. Ты так не считаешь, Эмма? В конце концов, если ты вдруг уж очень захочешь посплетничать о старом знакомом, то мне придётся сделать то же самое. Сурово взглянув на Эмму, Уилл силой прижал её к себе. Со стороны могло показаться, что они сейчас будут целоваться. — Я не сразу уехал из Нового Орлеана. Я занимался тем, что наблюдал, спрашивал. Хотел разузнать о многом. И если я не очень сильно ошибаюсь, ты наверняка предпочла бы, чтобы обо всём этом помалкивали. Эмма почувствовала, что бледнеет. Она всё могла в себе контролировать, однако не имела власти над своей предательски нежной кожей светловолосой девушки. — Не понимаю, о чём ты говоришь. Ты делаешь мне больно. — Мне бы этого не хотелось, — Уилл ослабил хватку. — Если бы, конечно, не было более интимных условий. Например, тихий полуночный ужин, во время которого мы смогли бы возобновить старое знакомство. — Нет. Я понимаю, что это удар по твоему самолюбию, Уилл, но меня вообще-то не интересует ни твоё прошлое, ни настоящее, ни тем более будущее. — Тогда не будем говорить о делах. Скарлетт прижался губами к её уху и прошептал предложение настолько наглое, что Эмма не знала, стоит ли ей съёжиться или захохотать во всеуслышанье. Ей не удалось сделать ни того, ни другого, так как её схватили за руку и потащили назад. — Не трогай её! Лицо Киллиана перекосилось от гнева. Он встал между Эммой и Уиллом. Ему снова было шестнадцать и он был готов драться. — Никогда больше к ней не прикасайся. — Что ж, кажется, я наступил кому-то на ногу. В отличие от яростного шёпота Джонса, голос Скарлетта звучал громко. В конце концов, он был прав. Не все искры, которые летали над сценой, были результатом спецэффектов и магии. — Киллиан… — Эмма, чувствуя, что головы присутствующих поворачиваются в их сторону, взяла его под руку. Это дало ей возможность вонзить ногти в его кожу. — Приём в Белом доме — не место для устраивания сцен, — произнесла она, изображая радостную улыбку. — Благоразумная и прекрасная, — Уилл кивнул на Эмму, не отрывая взгляд от Джонса. Всё осталось по-прежнему, и это Скарлетта несказанно радовало. Он чувствовал, как в животе у него всё переворачивается от ревности и ненависти. — Я бы хотел выслушать мнение дамы, Джонс. В конце концов она танцевала со мной, а не с тобой. — А ты знаешь, сколько костей в твоей руке? — Киллиан говорил елейным голосом, и лишь глаза выдавали желание убить. — Если ты ещё хоть раз дотронешься до неё, у тебя будет эксклюзивная возможность их пересчитать. Потому что я сломаю каждую по отдельности. — Прекратите! Я не та кость, из-за которой вам надо грызть друг друга! — Эмма с облегчением увидела, как сквозь толпу к ней пробираются Дэвид и Мэри Маргарет. — Забудем об этом, ладно? Папа! — радость, казалось, охватила её, когда она повернулась к отцу. — Ты не поверишь, кто здесь — Уилл Скарлетт. Столько лет прошло. — Дэйв, — Уилл протянул одну руку Нолану, другой взял Бланшар за пальцы, чтобы поцеловать. — И Мэри Маргарет. Прекрасна, как никогда. — Ни за что не догадаешься, чем теперь занимается Уилл, — Эмма ворковала, как будто они были давними, добрыми друзьями, встретившимися после долгой разлуки. Дэвид ни на кого зла не держал, да и умел сохранять выдержку в любой ситуации. — Значит, ты ушёл в политику. — Да, сэр. Вы вправе сказать, что этим я обязан вам. — Правда? — Вы научили меня привлекать к себе внимание. Скарлетт улыбнулся. Его лицо словно сошло с политического плаката, изображающего успех и юную энергию. — Сенатор Бэрриган, сэр, — Уилл окликнул элегантного лысеющего мужчину с усталыми карими глазами и кривой улыбкой. — Кажется, вы знакомы с мистером Ноланом и его семьёй. — Да-да, — звонкий теннессийский говорок контрастировал с усталым лицом сенатора. — Великолепное шоу, как я вам уже говорил, мистер Нолан. — Я не упоминал о вас раньше, сенатор, потому что хотел удивить моих давних друзей, — бросив насмешливый взгляд на Джонса, Скарлетт положил руку Дэвиду на плечо. — В своё время я несколько месяцев был учеником у этого великого фокусника. — Не может быть! — У Бэрригана загорелись глаза. — Именно так и было, — Уилл улыбнулся и тут же выдал легенду о смятённом, разочаровавшемся в жизни юноше, которого приютил и наставил на путь истинный добрый и благородный человек вместе со своим семейством. — К сожалению, — завершая рассказ, произнёс Уилл, — не выходило у меня с выступлениями. Но я расстался с Давидом и его семьёй, задавшись новой для себя целью. — Скарлетт засмеялся и незаметно для других провёл пальцем по спине Эммы. — Если бы не они, меня бы здесь не было. — Вот что я вам скажу, — Бэрриган по-отечески похлопал Уилла по спине. — Этот парень далеко пойдёт. Острый, как гвоздь, и верткий, как угорь, — сенатор подмигнул Дэвиду. — Может, по части фокусов-покусов у него и не вышло, зато избирателей очаровывает до трусов. — Очарования Уиллу не занимать, — отметил Дэвид. — Может быть, даже и в фокусах. — А я и есть фокусник, — Скарлетт пристально посмотрел на Киллиана. — Я знаю, как надо делать то, что надо делать.***
— Этот мерзкий тип всю тебя облапал! Эмма лишь вздохнула. Киллиан снова запел свою старую песню, от которой она уже успела отвыкнуть. Возможно, правда, потому, что почти не встречалась с ним на протяжении целых суток. — Мы просто танцевали, Джонс. — Он облизывал твою шею. — По крайней мере, он не кусался. Эмма надменно улыбнулась и откинулась на сиденье машины. Лерой медленно ехал по пригороду и уже приближался к кварталу, где жила Эльза Фрост. — Слушай, Джонс, забудь пока о том, что ниже пояса, и думай о деле. — Хотел бы я знать, что у него на уме, — прошептал Киллиан. — Не к добру, что мы столкнулись с ним нос к носу. — Добро есть добро, Киллиан, — заметил Дэвид с переднего сиденья. — От того, как мы к нему относимся, зависит, превратится оно в зло или нет. Соответственно обстановке Нолан снял с себя пиджак и манишку, под которыми скрывался тонкий чёрный свитер. Сидевшие сзади Киллиан и Эмма тоже подобным образом сменили свои наряды. — Держись от него подальше. — Пошёл в жопу! — Дети! — обернувшись, Дэвид покачал головой. — Если будете плохо себя вести, папа не возьмёт вас искать спрятанные сокровища. Тридцать пять минут, — сказал он Лерою. — Не больше и не меньше. — Понял, Дэйв, — с этими словами он подъехал к тротуару, затем развернулся. — Ни пуха, ни пера, Эмма. — К чёрту, Ворчун, — она нагнулась и поцеловала его, прежде чем вылезти из машины. Ночь была тихой и влажной. Тонкий серп месяца почти не был виден из-за знойной дымки. Жара буквально висела в воздухе. Эмма почувствовала аромат роз, жасмина, только что подстриженной травы, а также сырой запах политой земли. Подобно теням они прошли через газон, проскользнув мимо уже отцветших азалий и только завязавшихся бутонов других летних цветов. Мимо них пронеслась какая-то чужая тень. Увидев её, Эмма со всего размаха натолкнулась на Киллиана. Ей казалось, что сердце вот-вот выскочит сквозь рёбра. Тенью оказалась всего лишь кошка, отправившаяся на поиски либо мыши, либо друга. — Боишься, Эмма? — белозубая улыбка Джонса сверкнула в темноте. — Нет. Она была охвачена волнением и очень спешила. Её успокаивал кожаный мешочек, ударяющийся о бедро при ходьбе. — У них здесь и леса, оказывается, есть, — прошептал Джонс рядом с её ухом. — Волков только здесь, пожалуй, нет. Может, только пара диких псов имеется. — Для нас это не помеха, — сказала Эмма, но тем не менее с опаской поглядывала, не сверкнут ли где в темноте клыки или жёлтые глаза. Как и было запланировано, они разделились у восточного фасада особняка. Джонс должен был перерезать провода от «тревожной» кнопки и видеонаблюдения, а Дэвид отключить сигнализацию. — Здесь нужна лёгкость рук, — терпеливо наставлял Нолан свою дочь. — Не должно быть спешки и самоуверенности. Нужно практиковаться, — такие же слова он тысячи раз произносил во время репетиций. — Артисту нужно всё время практиковаться. Даже знаменитая балерина учится в течение всей своей профессиональной жизни. Дочь наблюдала за тем, как отец натягивал и оголял провода. Это была трудоёмкая, утомительная работа. Эмма твёрдой рукой держала фонарь и следила за каждым его движением. — Здесь внутри спрятан блок, у которого есть код. Если обладаешь достаточным мастерством, то сможешь вытащить его. — Ну, и как это у тебя получится? Дэвид улыбнулся и похлопал её по руке, несмотря на ноющую боль в пальцах. — Вера в успех плюс интуиция и опыт. И… этот маленький огонёк сейчас погаснет. Et voila [1], — шепнул Нолан, когда крохотная красная точка исчезла в темноте. — Прошло шесть минут, — нагнувшись к ним, прошептал Киллиан. — Стекло вырезать не будем, — продолжал свои наставления Дэвид. — Видите, на нём провода. Даже если выключена сигнализация, это очень сложно и отнимает гораздо больше времени, чем если открывать замок отмычкой. Нолан вытащил набор отмычек, подаренный ему Робином почти тридцать лет назад, и не без некоторой торжественности передал его дочери. — Попытай счастья, моя любимая. — Господи, Дэйв, да она до утра не управится. Бросив злой взгляд на Джонса, Эмма приступила к своему заданию. Даже Киллиан был не способен сейчас испортить ей настроение. Она всё делала так, как учил отец. Терпеливо, чуткими, как у хирурга, пальцами она работала над замком, прижав ухо к двери и сосредоточенно закрыв глаза. Ей казалось, что она находится сейчас внутри замка и своими мягкими, выверенными движениями пальцев высвобождает язычок. Поддевает его, вытаскивает. Улыбка скользнула по губам Эммы, когда она услышала заветный щелчок. — Это как музыка, — прошептала она. Дэвид даже немного прослезился от гордости за дочь. — Две минуты тридцать восемь секунд… — Нолан взглянул на Джона и нажал на кнопку своих часов. — Как я понимаю, это не хуже, чем у тебя. «Поначалу всегда везёт», — подумал Киллиан, но ему хватило ума оставить этот комментарий при себе. Они друг за другом проскользнули через приоткрытую дверь и снова разделились. Составленная Киллианом схема оказалась настолько подробной, что никому не надо было давать взятку за планы дома. Эмме поручили картины. Она аккуратно вырезала из рам и свернула несколько полотен, уложила их в тубус, который закинула за плечи. Затем пошла к отцу в гостиную. Эмма знала, что нельзя отвлекать его во время работы. Пальцы Дэвида бегали по диску сейфа. Эмма подумала, что отец похож сейчас на искусно колдующего Мерлина. Сердце его билось напряжённо, но размеренно. Дверь сейфа открылась, и они обменялись улыбками. — А теперь всё надо сделать быстро, моя дорогая. Нолан открывал резные шкатулки и длинные плоские бархатные футляры и складывал их содержимое в мешочек дочери. Желая убедиться в подлинности камней и научившись теперь это делать, Эмма извлекла лупу и в свете своего фонарика принялась изучать сапфировую брошь. — Берлинский голубой, — прошептала она, — с великолепной… В этот момент они услышали, как заскулила собака. — Чёрт побери! — Спокойно, — Дэвид успокаивающе положил ладонь на руку дочери. — При первом же признаке провала ты выходишь и идёшь к Лерою. Нервы Эммы были натянуты, как струны, однако верность общему делу была сильней. — Я тебя не оставлю. — Оставишь, — быстрыми движениями рук Нолан опустошил сейф. Находившийся на втором этаже Киллиан грозно посмотрел на рычащих шпицев. Он не забыл о них. Во время предыдущего визита сюда он выяснил, что они любят спать на кровати хозяйки. Поэтому у него в мешке и лежали две косточки. Он их вытащил и застыл, когда Эльза сквозь сон зашипела на питомцев и повернулась на другой бок. Джонс нагнулся и поманил собак косточками. Киллиан не издал ни звука, не рискнул подозвать шпицев голосом, даже когда Эльза снова начала посапывать. Впрочем собаки в этом и не нуждались. Учуяв запах пищи, они соскочили с кровати и принялись грызть косточки. Успокоившись, Джонс открыл ложную секцию книжной полки и приступил к работе над сейфом. Его несколько смущало, что здесь, в этой комнате спала женщина. Он не впервые попадал в ситуацию, когда рядом с тем местом, где он грабил, спала дама. Но ещё ни разу это не была дама, с которой он побывал в постели. «Это придаёт пикантность ситуации, — усмехнувшись, подумал Джонс. — Интересно, стоит ли говорить Дэйву, что Эльза спит в чём мать родила?» Лёгкое, похожее на сексуальное, возбуждение, которое он чувствовал всякий раз, когда «брал» замки, превратилось в трепет. Ко времени открытия сейфа член Джонса стал твёрдым, и Киллиан еле сдерживался, чтобы не рассмеяться над абсурдностью ситуации. Он в любой момент мог залезть к Эльзе в постель и соблазнить её, пока она в полусне. Ведь Киллиан ко всему прочему знал, каким позам она отдаёт предпочтение. И, вне сомнения, Фрост узнает его даже в темноте. Это конечно же было заманчиво, но время работало против такого шага. Естественно, здесь приходится, как говорил Дэвид, соблюдать пристойность и приоритетность. Но ведь тот же самый Дэвид говорил: куй железо, пока горячо. Киллиан в последний раз бросил взгляд на раскинувшуюся на кровати Эльзу. Интересно, запаслась ли мисс Фрост срочной страховкой на случай пропажи драгоценностей. Пока Киллиан, крадучись, выбирался из комнаты, ему пришлось ещё раз сдержать смех. — Опоздал на две минуты, — прошипела Эмма, стоящая у нижней ступеньки лестницы. — Я уже собиралась подниматься… — она прищурилась. — Почему ты так идёшь? Киллиан приглушённо усмехнулся и, прихрамывая, спустился по лестнице. — Ты что, поранился? Ты… — Эмма замолчала на полуслове, увидев, что же мешало Киллиану идти. — О господи, да ты извращенец! — Просто я настоящий, здоровый парень. — Больной, — выпалила Эмма, сгорая от ревности. — Отвратительно. — Нормально. Больно, но нормально. — Ах, дети мои… — Дэвид подал знак замолчать. — Наверное, всё это можно обсудить в машине. Пока они пересекали лужайку, Эмма, не переставая, сыпала оскорблениями в адрес Джонса. Когда они дошли до машины, наступила разрядка. Смеясь, Эмма забралась на заднее сиденье за Лероем и поцеловала его, хотя он уже спокойно вёл машину по улице. Затем она чмокнула отца и, поскольку ей захотелось быть щедрой и немножечко мстительной, повернулась и прижалась губами к губам Киллиана. — Чёрт! — Надеюсь, ты мучаешься, — откинувшись на мягкую спинку, Эмма прижала к груди набитый драгоценностями мешочек. — Отлично, папа. А что мы будем делать на бис?