Новое солнце

Кибитка медленно покачивалась на снегу. Непроглядная тьма резала глаза и вместе с тем давила на разум. Ранее ужасные звуки человеческого страдания, тяжелое дыхание и всхлипы сменились редкими, совсем тихими стонами изнеможения. Возможно, некоторым удалось провалиться в блаженный морфий, что для юноши было несбыточной мечтой. Он не имел возможности увидеть и собственного носа. Чимин слушал. Он слышал ржание крепких лошадей, хруст снега под их копытам и шагами людей, скрип холодного металла, совсем не частое завывание ветра, возможно, когда они поднимались на холм и повозка, наклоняясь как-то особенно сильно, заставляла людей упираться друг в друга. Тогда же плотные слои шкуры откидывались в сторону и, вместе с проблесками света, юноше удавалось разглядеть огромные стволы хвойных деревьев. И было все вокруг столь девственно белым, что слепило глаза, и тьма, в которую он возвращался спустя несколько минут, была скорее спасением, нежели мукой. Чимин смеет предположить, что с последних мыслей, посетивших его голову, прошло уже несколько часов. Их конвой неожиданно остановился. Не было голосов по ту сторону или рычания, лишь громкое дыхание лошадей и шаги. Они ходили вокруг, совсем рядом, обходили повозку со своими пленниками по нескольку раз, порываясь, кажется, заглянуть внутрь. Но шаги стихли. Чимин слышал, как все они ушли метров на двадцать от повозки, слышал шепот, неясно только ветра или людей. Сердце неожиданно встрепенулось глубоко в груди, по ощущениям схоже с самым первым ударом. Грудь неожиданно раскрылась и он смог сделать первый вдох, заполняя каждый уголок легких невыносимо противным запахом пота, духоты и безумия. И не по своей воле он увидел ледяную лесную чащу. Незнакомый мужчина, какими приходились пленные друг другу, осторожно сдвинул лоскуты шкур в сторону и Чимин увидел его расширенные зрачки, на глубине которых танцевал огонь. В этом пламени заживо сгорала душа свободного человека. Она корчилась от боли и кричала, заточенная в клетку из ржавого железа. И не было ей спасения. Мужчина высунул голову, видимо, выискивая своих пленителей, а когда решил, что те слишком далеко, чтобы его услышать, принялся вертеться на месте. Веревки так впивались в голую кожу, что Чимин кажется мог услышать столь несвойственный ей скрип. Мужчина удачно развернул себя и тихо выпал из кибитки. Их босые ноги не были связанны, а потому он стремительно засеменил прочь, беззвучно корчась от холода, не оборачиваясь на дикарей. Остальные пленные поползли наружу, желая увидеть великое спасение, надеясь успеть выйти прочь вслед за истинным храбрецом их десятки. И только Чимин забился в дальний угол, где ему и было место. Он продолжал слушать. Слышал нечеловеческий крик, разрывающий горло. Слышал скрип кожи, но тональность теперь была выше. Слышал, как ломаются кости, словно рубили их тупым ножом мясника. И слышал он запах, взорвавшийся у повозки. Столь насыщенный, что можно смаковать его на языке Еще совсем теплый, с легкими нотками сладости, отдаленно чувствовалась соль, но послевкусие гнили заставляло желудок гнуться в три погибели. В незначительной прорехи шкур юноша наконец узрел. Иссиня-черная лоснящаяся шерсть, наполненные лазурью глаза и широкая пасть, с длинными, как кинжал, клыками, запачканными кармином. Эти глаза смотрели неотрывно в его собственные и Чимин знал, что его плоти ждут, возможно, больше всех остальных. Шкуры кусками повисли с крыши, загоняя людей обратно, словно мышей в мышеловку. Душа превратилась в пепел. Мужчина не спасся тоже.

~~~

Поселение, в которое их привезли, казалось Чимину в разы больше тех, которые он видел. Ему не удалось рассмотреть хоть незначительную его часть из повозки, но с момента как он услышал новые голоса и заскрипели тяжелые деревянные ворота их везли еще очень долго. Повозка остановилась, казалось, в укромном месте, где говор «дикарей» слышался совсем отстраненно, а чужой грубый язык не резал чуткий слух. Но парень ошибся. Людей вокруг не было меньше, они лишь стояли молча повсюду и следили за ним, как за мелким зверьком. Без жалости, одни бросали взгляды полные презрения и желчи, другие, коих было немного, рассматривали чужаков с интересом, азартом. Его глазам, стоило лишь обернуться, предстало доныне невиданное. Огромная крепость, для которой «замок» вероятно звучит оскорбительно, стояла на скалистом холме, точно на подножье великой горы из которой ее выбили. Слева крепость прерывалась, высокие каменные стены создавали небольшой двор. Казалось, словно эта ее часть когда-то была разрушена тяжелым штурмом и не подлежала восстановлению, как не подлежат поднебесные вершины во времена землетрясений. По правую сторону от крепости пролегала менее высокая стена в пару километров, к возвышающемуся рядом горному хребту. Все они шепчутся. Стоят за их спинами, обжигают взглядами и низкими голосами. Никогда он раньше не слышал такой речи и никогда не представлял, что слова могут звучать столь грубо. Их ведут по узким коридорам и витиеватой лестнице. Через выбитые в стене окошки юноша видит, что по ту сторону простираются огромные пространства леса. Голые деревья, мертвая земля, казалось закрытые туманом. Сама природа говорила о нраве этих людей. Но они не уничтожали ее, она сама сделала их такими. И умирать в том лесу кажется участью страшнее, чем смерть от рук яростных северян. В зале, в который их привели тепло. Камин горит так долго, что жар его проник в каменные стены и пол, на который опустили пленников. Огонь распалял не только воздух, но и жар внутри северян. Их было не так много, как казалось под действием страха. И не сказать, что Чимин больше не боялся. Огонь - самое близкое ему по духу в этой комнате и это дает ему немного уверенности. Двое из пленителей прошли вперед и поприветствовали другого мужчину. Люди обошли их полукругом, но только эти три человека оставались прямо перед ними. Центральная фигура - высокий мужчина с волосами цвета потемневшего пепла. Его умиротворенное лицо вместе с очертанием изучающих орлиных глаз внушали доверие вместе с опаской перед его серьезными намерениями. Справа от него был мужчина, даже скорее еще парень, что вел их конвой. Он смотрел на всех с особой ненавистью в глазах и недобрым оскалом. Волосы его цвета древесной коры под звездным небом создавали вид человека верного и решительного, но что-то беспокоило Чимина при взгляде на него. И слева… Чимин открыто пялился на этого юношу с того самого момента, как впервые увидел. На вид он был его ровесником. Но в чем парень был точно уверен - этот человек такой же южанин, как он сам. Кожа бронзового оттенка казалась покрытой медом, а волосы темного кофе, отросшие до маллет, пушились от постоянных ветров. Его походка была грациозна, естественная худоба изящна даже под слоями жесткой одежды, однако взгляд выдавал в нем северянина, души которых не купишь ни за золотые монеты, ни за звездный жемчуг. Фраза, которую произнес тот высокий мужчина существенно отличалась от языка этого народа. Чимин дернулся и отрезвевшим взглядом наконец посмотрел на северянина. Никто из пленников не ответил ему, вызывая разочарованных выдох. — Все вы понимаете, в каком положении сейчас находитесь, — неожиданно его речь стала доступна для них. У него был небольшой акцент, но южные слова звучание менее грубо, чем это можно было себе представить. Некоторые пленники зашептались, пораженные знаниями этого человека, и тот продолжил, овладевая их вниманием. — И знаете, что вас ждет. Однако нам не известно, как вы оказались на Севере. Целая группа южных людей была найдена на пол пути ко второму пограничному замку у реки Тагон. Никто не поверит в случайность судьбы. Объясните, как попали на наши земли. Чимин почувствовал спазм в спине от тона, которым говорил этот человек. Он обернулся, вглядываясь в оцепеневших собратьев. Большинство из них проявляли открытую покорность, однако не хватало сил и трезвости ума, чтобы произнести хоть слова. Но парень заметил одного. Приятель того несчастного, которого загрызли прямо у повозки, поднялся на одно колено с возмущением пялясь на северянина. — Да как ты смеешь осквернять наш язык, дикарь! Ваша тварь съела нашего товарища, лишь желавшего свободы, как и все мы. Вы не знаете, что твориться в других краях, потому что сидите здесь, как животные на коротком поводке! Вы никогда не станете мирным… Громкий рык оглушил комнату прежде чем тело рухнуло на камень. Больше не было того парня, что диким зверем следил за ними. Ему хватило секунды, чтобы теперь стоять рядом двухметровым волком с головой человека в своей пасти. Чимин снова смотрит на черную шерсть, крепкое туловище, больше похоже на «медвежье» в его представлении. Толстые резцы глубоко входили в проломленный череп, отчего мгновенно распространился ужасный запах мертвой плоти. И снова э т и глаза, горящие синевой ярче, чем небо на Востоке. Очередная смерть посеяла хаос среди пленников. Некоторые, покрытые кровью собрата, кричали в ужасе, то смотря на тело, то отползая от него как можно дальше. Кто-то так же падал на пол, схваченный рвотным рефлексом. Чимин смотрел на весь ужас происходящего, ощущая себя скорее сторонним наблюдателем, а не прямым участником. Он снова взглянул на юношу, в котором чувствовал тепло солнечного шелка, и резко встал на ноги. — Хватит! — встрепетнулся он, приковывая к себе внимание. — Ты говоришь на общем языке? — высокий мужчина подошел к нему. — Да, он хорошо мне известен. — Почему промолчал, когда я обратился на нем? — Я…не следил за словами. Мужчина напротив как-то недобро щурит глаза, понимая, что это ложь. — Как вы сюда попали? — Западники пришли на наши земли, и мы бежали, — и Чимин неожиданно обратился к юноше, что все это время стоял позади, но с замиранием слушал его. — Они добрались до столичных замков, пришли к побережью и взяли храмы с жемчугом. И этот парень отреагировал. Именно так, как бы это сделал любой другой из южан.

~~~

Ночью того же дня от их группы осталось всего шесть человек. Чимин кратко рассказал о случившимся на юге, о том, как они добрались до Северных земель. Его знание первого языка сильно интересовало мужчину с глазами орла, но юноша категорически игнорировал все вопросы, хоть как-то касающиеся его самого. Однако при вопросе о лицах, которые так же могут представлять опасность, Чимин незамедлительно рассказал все, что было ему известно о других южанах. — Вы скажите мне свое имя? — поинтересовался Чимин перед тем, как мужчина вышел из комнаты. — Ким Намджун. — Вы…вы и есть Миротворец Северного мира? — запинаясь, юноша неожиданно взглянул на северянина, теперь уже с толикой восхищения и надежды. — Да, так и есть, — могло показаться, что Намджун вовсе не хотел, чтобы юноша знал о его личности, но вид его оставался смиренным. — Ты можешь переночевать здесь. Утром мы решим, как поступить дальше. — Спасибо, — с опозданием выпалил Чимин, когда дверь перед ним уже закрылась. О внешнем представителе Севера знали почти все в слоях высшего и среднего общества. Ким Намджун вел мирную политику с другими сторонами мира, даже во времена иных конфликтов. Он продолжал успешно оттягивать войну с Западом, хотя всем и без того известно, что та рано или поздно начнется. Но чем позже - тем лучше. О его крепкой связи с востоком ходит много слухов, начиная от того, что его предки - одна из великих династий Восточных провинций, до сексуальной связи с одним из отпрысков империи, что и является залогом тесных отношений Севера и Востока. Но никому не суждено узнать правды за пределами ледяных земель. И даже так Чимин восхищен его деяниями. Комната, в которой ему позволили остаться, совершено не отличалась комфортом. Тесная, тепло от каминов в комнатах выше еле хватало для обогрева и части стен. Здесь не было даже свечки, лишь тусклые проблески света от факелов за тяжелой дверью. Жесткая койка из старого дерева совсем не внушала доверия. Но после того пути, что ему пришлось преодолеть - это лучшее, чего он может пожелать. Сон быстро настигает его разум. Все мышцы словно камень давили на кости и органы. Но по мере того, как часть из них расслаблялась, сон становился глубже, а тьма чернее. Все это казалось юноше сном. Что холод, оглаживающий его кожу, это морской ветер после сильного шторма. Вьюга за стенами — шум прибоя. Скомканные куски кожи и шерсти лишь перина и подушки из смятого бархата, кисточки которых щекочут щеку. А теплое, почти горячее свечение на периферии — закатное солнце в самый жаркий день, который он наблюдал в замке. Излишние движения собственного тела заставляют Чимина выйти из глубоко сна. В дреме он чувствует прикосновения к коже, слышит громких шорох совсем рядом, а свет огня бьет прямо в лицо. Он раскрывает глаза слишком поздно, лишь когда чувствует горечь на языке. Субстанция вязкая и ее так много, что он непроизвольно сглатывает. Давиться чем-то похожим на слизь, мычит и пытается вырваться из почти мертвой хватки. Все горит изнутри, о боли физической не хочется даже думать. — Прости меня, дева… Перед ним юноша с глазами цвета морского песка, карамельной кожей и истинно южным, придворным акцентом. И ставшее за многие годы родным имя последнее, что он слышит.