— В ванной всё ещё дурно пахнет, — нервно заламывает руки Валери, которой становится плохо от яркого химического запаха.
— Всё будет хорошо, — покровительственным тоном говорит Даниель и целует супругу в макушку.
Она в глубочайшем смятении. Ей так страшно уже давно не было. Она чувствует как глубоко внутри себя ненавидит мужа за пошатнувшийся покой. Валери прекрасно понимала, что Даниель её особо не любил, но этот поступок явно отражал его отношение к семье. Фрау Кайль боялась, что их поймают. А то, что их поймают для неё — очевидный факт.
Выкрашенные в слишком яркий цвет волосы Алишера выглядят слишком искусственно. Сверкающие стёкла очков пусть и прикрывают слишком тёмную радужку, но Валери уверена, что всё становится ясным даже от мимолётного взгляда. Немного ушитая, и всё равно немного неподходящая по размеру одежда, тоже не вызывала особого доверия. Замазанные кремом и припудренные татуировки становились видны для неё под определённым углом.
"Всё будет хорошо". Валери уже мутило от этой фразы. Вечно у мужа всё "будет хорошо". Замечательно, просто потрясающе. Она смогла заснуть лишь в четыре часа, видя, как муж встаёт с постели. Нервы окончательно сдаёт и сил беспокоиться хоть о чём-то у уставшей девушки нет.
Впрочем и поспать ей не удаётся, и уже через пару часов она тоже вынуждена встать с кровати и попытаться отвлечься. Голова болела, а в ушах звенело от тревоги и усталости. Руки дрожали. Мысли путались. Отвлечься на книги не получалось и Валери просто включила радио для фона. Есть не хотелось, и даже от простой мысли о еде её мутило.
От поворачивающегося ключа и близости знакомых голосов она отходит от полусна и вздрагивает. На негнущихся ногах идёт в прихожую, натягивая на себя слишком неискреннюю улыбку, будто её заставляют под дулом пистолета.
В дверном проёме видны Алишер и Даниель, стоящие на крыльце.
— Сестрёнка! — громко и радостно произносит Алишер, протягивая руки для объятий.
— Братик, — едва слышно отвечает Валери и чувствует, как та натянутая улыбка лопается, а потому быстро кидается в объятия к "брату".
Алишер мягко гладит её по голове и приговаривает "Ну что же ты так, дорогая", а Валери лишь крепче прижимается к изгибу шеи Моргенштерна.
— Ты надолго к нам? — чересчур громко спрашивает Валери, когда объятия заканчиваются.
— К сожалению, всего на денёк, — со слышимой грустью отвечает он. — Может ещё приеду когда-нибудь, но обещать не могу.
— Дорогая, давай всё-таки в дом зайдём, — предлагает Кашин, считая, что публичного проявления родственных чувств уже достаточно.
— Конечно, — соглашается Валери, пропуская мужчин вперёд. Они заходят, а когда Фрау Кайль закрывает дверь, она встречается глазами с Фрау Шмидт, которая находится слишком далеко, чтобы говорить что-нибудь о её реакции.
Входная дверь закрывается и натянутые улыбки лопаются уже у всех. В голове Фрау Кайль мельтешит "нас прикончат, нас выследят и прикончат", а сама она сидит на пуфике в прихожей. Алишер, опираясь об стену, снимает очки, от которых уже болит голова, и закрывает глаза. Данила смахивает со лба пот.
В их дружное молчание, которое позволяет хоть немного прийти в себя пробивается пение птиц, неразборчивое бормотание радиоприёмника и звонкий детский смех с улицы. Валери ощущает, как все эти звуки придают атмосферу "обычности", если так можно выразиться. Будто всё, что происходит вокруг, дело самое обычное. Словно притворяться, что юноша еврейского происхождения, чьи волосы выкрашены в неестественно рыжий цвет, твой брат, приехавший на пару дней, явление крайне повседневное, а не преступление какой-то там высокой степени.
Через пару минут, длящихся, казалось, часы, Данила предлагает пойти выпить чаю. Все соглашаются и проходят на кухню. Беседа почему-то не клеется. Валери включает радиопостановку, в которую никто не вслушивается из-за обилия собственных мыслей в голове.
Мысли о точно последнем совместно проведенном вечере прерывает стук в дверь. У Валери из рук выпадает печенье и она чувствует как начинает сильно дрожать. Даня смотрит на неё уверенным взглядом и говорит одно лишь "Успокойся", которое вопреки всему действительно помогает. Стук повторяется вновь и Валери, бросив "Я открою", подходит к входной двери. Руки подрагивают, когда она поворачивает ключ, и она яро пытается успокоиться.
— Вы стали только краше, моя дорогая! — звонкий знакомый голос звучит слишком громко в голове Валери. — Где Ваш супруг? — даже в этом простом вопросе Валери чувствует елейную улыбку.
— Герр Хек, Ваше прибытие сюрприз для нас. Пройдёмте в дом, — фрау Кайль отходит в сторону, а уголки её губ нервно приподнимаются. Но видно последнего Лутц не замечает, так как его следующий вопрос пропитан иронией:
— Надеюсь сюрпризом приятным?
Светло-каштановые усы, которые успел отрастить Лутц, придают ему особый шарм, а вкупе с улыбкой, прибавляют ему искренности.
— Дорогая, кто... — услышавший хлопок от закрытия двери и продолжившийся разговор заставил Даниеля выйти в прихожую. — Лутц, — только и может сказать Кашин, округлив глаза. — Рад. Кхм... Рад твоему приезду! — в словах сквозит необычайная нервозность, но он прокашливается находит в себе силы успокоиться. — Дорогая, там Алекс устал с дороги, просил тебя постелить ему в гостевой и пообщаться с тобой наедине.
— Хорошо, — кивает Валери. — Хорошо вам с Даниелем посидеть, — почти с настоящей улыбкой желает она мужу и его другу, а затем идёт на кухню.
— Алекс? — приглушённо спрашивает Лутц, приподнимая бровь.
— Брат, — отмахивается Кайль.
Вдох и выдох. Лишний свидетель это, возможно, даже хорошо, думается Даниле. Можно будет внушить Хеку, что про этого брата ему давным-давно рассказывали и вообще очень близкий для Валери человек. Главное — уверенно об этом говорить, а там уж будь, что будет.
Из кухни выходят Алишер и Валери. Лутц, чуть наклонив голову набок, тщательно рассматривает Моргенштерна. Тот чувствует мозолящий взгляд, смотрит в пол, прислоняет тыльную сторону руки ко лбу, громко заявляя о мучащей головной боли. Валери придерживает за локоть "брата", говорит, что ем нужно отдохнуть. Они растворяются в коридоре, а Лутц не отводя подозревающего взгляда спрашивает:
— Брат? Непохожи, если честно. Разве Валери не из приюта?
— Из приюта, — кивает Даниель, жестом приглашая приятеля в столовую. — И поэтому у неё очень много "братьев" и "сестёр". Этот Алекс самым близким был, но контакты с ним были утеряны давно. Валери так переживала, что не смогла пригласить его на свадьбу. И вот, представляешь, нашёлся! Прислал письмо, мол, так и так работаю учителем, дел невпроворот, но смогу выкроить денёк, чтоб навестить. Она была так счастлива, — Кашин выкручивает свои актёрские способности на максимум, отстранённо смотрит в сторону, легко улыбаясь, будто вспоминая радость Валери.
— Учитель? — с явным интересом повторяет Хек. — Сейчас абы кого не принимают в учителя. Значит и правда уважаемый человек. А помнишь Ганса? Он вон тоже учителем стал...
Дальше разговор "Алекса" не касался и этому Данила был крайне рад. Обсуждали общих знакомых из университета, потом перешли на обсуждение работы и исследований. Через полтора часа к ним присоединилась Валери. Фрау Кайль принесла чай, так как герр Хек, сославшись на предстоящую через пару часов поездку с высокопоставленными начальниками неподалёку, отказался от напитков покрепче. Поздравил молодую семью с пополнением и к пяти часам вечера отправился на вокзал, отказавшись от сопровождения Даниелем.
***
Остаток вечера проходит спокойно. Валери сидит в гостиной перед радио и читает книгу. Даниель и "Алекс" сидят в гостевой. Смотрят друг на друга, ничего не говорят и не делают. Кайль ловит себя на том, что это их последний вечер и, вероятно, такого больше никогда не повториться вновь.
Когда отпускаешь человека в третий раз, сделать это крайне трудно. Кажется, что это очередная разлука перед новой встречей и что-то внутри не позволяет верить, что это в последний раз, что это и правда конечная станция и что этого не повторится вновь. Когда Алишер покидал его впервые, на сердце было так горько. Всё чувствовалось слишком сильно, эмоции бурлили через край и хотелось впрыгнуть к Моргену в вагон и никогда не расставаться.
Во второй раз отпускать было сложно, потому что неизвестность и опасность. И несмотря на радость встречи, думалось, что лучше бы этой встречи и не было. Лучше бы Алишер никогда не появлялся в его жизни вновь. Не сводил с ума своей близостью и далёкостью одновременно. Невозможностью быть рядом. Присутствие рядом Алишера отравляло. Данила понимал, что за эти мгновения счастья придётся расплачиваться днями, а то и месяцами сильной тоски, а потом просто тянущей привычной, а оттого уже и незаметной болью внутри груди.
Сейчас отпускать Алишера было трудно, потому что Данила понимал, что он уже не отпускает. Он просто будет ждать новой встречи. Когда-нибудь они встретятся вновь. Через год, через два, через десять... Неважно. Сложно было только оттого, что рациональная часть говорила, что такого может и не произойти, а чувственная, что это обязательно будет. И Даниле просто придётся находиться в подвешенном состоянии, потому что сил в себе "пойти дальше" найти не сможет.
— Кто к тебе приходил? — спрашивает Алишер, нарушая уютную тишину и пробуждая Данилу из "транса".
— Университетский... приятель, — замешкавшись в определении степени близости отвечает Кашин.
— Приятель... — медленно повторяет Алишер, словно смакуя это слово. — У меня нехорошее предчувствие.
— Что такое? — напрягается Данила.
— Не знаю, — Моргенштерн отводит взгляд на зашторенное окно. — На душе неспокойно.
Данила, которому и так было не по себе от происходящего не находит в себе сил сказать что-то помимо "Сейчас остаётся только действовать согласно плану".
Даниелю уже казалось, что они просто бегают от судьбы. Выигрывают немного времени, а потом ещё, а потом ещё... Но так не может же продолжаться вечно. Что это всё бесполезно. Будто кто-то там наверху просто играется их жизнями, заставляя поверить, что всё будет хорошо, что они справятся и будут счастливы, а потом обрывает всё, когда счастье, кажется, уже здесь. От этого становилось так тошно.
— Ты прав, — голос Моргенштерна отдаётся звоном в голове.
Эту ночь они проводят в тишине. Сидят на кровати и молчат, не находя нужной темы для обсуждения.
В четыре утра супруги Кайль и "Алекс Беккер" выходят из дома и направляются на вокзал.
Уже светает. Отчасти играя на публику, Алишер и Валери разговаривают, но вообще-то эта беседа хоть немного успокаивает. Разговаривают о мелочах и шутят.
Когда уже виднеется вокзал, Данила, проведший пару дней на нервах и не смыкающий глаз уже длительное время, замедляет шаг, а потом, поборов трясущиеся руки, закуривает. Всё кажется каким-то ненастоящим. Словно всё происходит во сне. Алишер и Валери тоже останавливаются. Поезд прибывает через двадцать. Валери тактично предоставляет им возможность побыть наедине.
Последние минуты всегда тянутся медленнее, но неумолимее. И даже если ты ценил каждый проведённый вместе момент, в последние секунды кажется, что ценил недостаточно.
— Всё будет хорошо, — произносит Данила, когда их, вероятно, последние объятия размыкаются.
— Конечно. Уверен, что мы ещё увидимся, — в словах непоколебимая уверенность.
Они молча идут до платформы.
Алишер обнимается с Валери, берёт сумки и заходит в вагон.
Супруги Кайль не покидают платформы, пока поезд не исчезает из поля зрения.
***
Валери счастлива, что наконец-то это всё закончилось и в конце-концов она может насладиться этой тихой жизнью. Ужин. Семейный. Тихий. Как у всех. Без евреев в подвале. И словно насмехаясь над ней, раздаётся громкий стук.
Из руки девушки выпадает вилка. Кашин аккуратно кладёт столовые приборы на край тарелки. Они вдвоём идут в прихожую. Оба напуганы и оба маскируют это улыбками.
За дверью оказывается трое человек в форме и с оружием. Неподалёку виднеется машина.
— Здравствуйте, герр Кайль, — лучезарно улыбается мужчина в форме, протягивая руку для рукопожатия. Кашин на автомате отвечает, про себя отмечая, что лицо знакомое, вероятно, на работе видел. — И, — он смотрит на фрау Кайль изучающим взглядом, — Валери? — та кивает. — Мидлер, верно?
— Вы... Вы ошиблись, — она ощутимо бледнеет. — Закс.
— Не рой себе могилу глубже, — достаточно грубо заявляет мужчина.
— А в чём собственно дело? — хмурится Даниель.
— В том, что Ваша супруга не та, за кого себя выдаёт. И я убедительно прошу не оказывать сопротивления, пройти в машину.
У Валери начинается истерика. Даниель подхватывает её, заключает в объятия и гладит по голове. У самого куча мыслей, метающихся внутри и мешающих соображать.
Валери силком забирают мужчины в форме.
Кашин мчится на работу к людям чуть повыше его самого.
Оказалось, что Валери давно была под прицелом, из-за повышенного контроля работников концентрационных лагерей и их семей. Те документы, которые без проблем принимали везде, вызывали вопросы при более тщательной проверке, так как некоторые формы справок не соответствовали стандарту и были пара несостыковок внутри личного дела. Дело медленно, но шло. Донос от Лутца Хекка о "названном брате" ускорил этот процесс.
— Александр Беккер официально мёртв пару лет уже, — делится словоохотливая знакомая Кайля, собравшая информацию. — Уж не знаю, кто там в действительности брат вашей жены, но того человека сняли с поезда и расстреляли за использование фальшивых документов.
— Расстреляли? — переспрашивает Данила, чувствуя, как что-то внутри обрывается.
— Да, — кивает Гретель.
— А с женой моей что будет? — голос Даниеля дрожит.
— Мне очень жаль. Вчера во время допроса она молчала. К ней пока не применяли жёсткие меры, но ещё немного, и они не побрезгуют.
Тем же вечером Валери умирает в результате осложнений после выкидыша.
Даниель несколько недель живёт на автопилоте. Ест, спит, работает и принимает соболезнования. Через несколько часов после объявления об экспериментах с гипотермией, назначенных на следующий день, Даниеля Кайля находят застреленным из собственного оружия.
