Одна из причин моей грусти

      Сижу и диву даюсь. Ближайший аванпост оказался не так уж и далеко, но вели к нему самые ветвистые и хитрые тропинки. По пути Деннис рассказывал байки о том, сколько они уже ведут борьбу с Ваасом и каковы их успехи. Насколько успешна эта война? Как я понимаю, мало у них успехов. Именно поэтому Деннис и заводит разговор о каком-то «избранном воине». Он точно слегка обдолбан. Поскольку, я считаю, нести такую чушь в здравом уме, просто нереально! — Избранный будет удостоен чести носить татау на руке! – бормочет Деннис.       Сью спит на жёсткой софе. Гляжу на неё и подмечаю, что она уже не выглядит на свои одиннадцать лет. Будто бы выросла года на три-четыре. Она и так выглядела старше, но я не могла дать ей добрых четырнадцати лет. Она была мила и безмятежна. Теперь же даю ей эти все четырнадцать. Бедная девочка извелась и устала, она испуганна, в полном замешательстве. Как бы мне не выглядеть на сорок лет, а то если выживу и сбегу, то останусь одинокой «бабкой». Мне интересно, снится ли что-нибудь маленькой Сью? Что она видит, что думает? Мы познакомились с ней перед началом этих «замечательных» каникул. Не так уж и хорошо мы знаем друг друга. Понимаю это. И думаю, что нужно бы поговорить с ней, как-нибудь вечером сесть и поговорить. Иначе это будет не совсем правильно, проходить такой сложный путь и ничего не знать. Волосы Сью немного выгорели и уже не выглядели такими тёмными и ухоженными. Ей бы принять парочку ванн с бальзамом для волос. Но мы уже давно забыли думать о такой роскоши. Я и сама заметила, что волос мой стал слишком жёстким. Почти неделю я нормально не мылась. Я не знаю, во времени я так и не разобралась.       На этом аванпосте не так комфортно, как хотелось бы. Все люди, а тут их не больше пятнадцати, со смуглой кожей, тёмными глазами и волосами. На руках и лицах мужчин замысловатые тату. У некоторых женщин тоже наблюдаются тату, но лишь на руках.       Деннис смотрит на меня и говорит: — Ложись, отдыхай. — Да, конечно.       Деннис продолжает смотреть на меня со всех сторон. Видит татуировку на моём левом плече и охает. — Надежда! – восклицает он.       Я не понимаю, что это значит. Деннис убегает в соседний домик и кричит всё одно и то же. Шон сидит на стуле и смеётся. — Чего он? Вы курили, что ли? — Нет, Тори. Он имеет в виду, что ты – надежда. Твоё, так называемое, татау – якорь.       Гляжу на своё тату, сделанное ещё в годы учёбы. Да, якорь. И что с того? — Ну? — Якорь – символ надежды в некоторых местах. Здесь тоже, видимо. — На что надежда? – недоумеваю я. — На что-нибудь. Каждый лелеет свою, – Шон смотрит на меня, приподнимает бровь и вдруг выходит.       Я смотрю на татуировку и не совсем понимаю, что в ней прекрасного. — Кстати, хорошая татуировка, правда!.. – кричит Шон, заглянув напоследок в дверь. – Доброй ночи. — Доброй, – говорю я.       Деннис приносит мне ужин. Похоже, он отдал мне свою порцию. Тут бокал вина, что-то похожее на салат, немного фруктов и картофель. Я бужу Сью, та съедает всё за несколько минут. Я выпиваю бокал этого вина и благодарю Денниса. — Жаль, что только надежда, но не спасение… – говорит тот, забирая тарелки. — О чём ты, странный человек? — Знаки. Знаки повсюду. Они указывают, помогают, предвещают. Вот наш знак. Но это лишь начало. Далеко не конец.       Окей, я снова не понимаю, что сказал этот мужчина. Закрываю за ним дверь и падаю недалеко от Сью. Пора спать.       Просыпаюсь от какого-то шума. Сью сидит рядышком, причёсывает волосы. Ей дали новую расчёску и резинку. Она дико радуется, что теперь может заплести косу и не мучиться от постоянно падающих на лицо волос. Я смотрю на себя. Настолько грязной, неухоженной и усталой я не была… да никогда я такой не была. Думаю, что пора бы основательно отмыть всю кровь и грязь, приставшую к телу. Так или иначе, а на аванпосте должны же были быть какие-то технические средства? Не ходили же все эти люди грязными от рождения и до смерти?       Глажу Сью по голове, тем самым выражая ей своё самое тёплое приветствие. Она щурит глазки от удовольствия, словно котёнок. Ей приятно моё внимание, она рада, что некоторое время можно не бояться. Я тоже рада. Только я и не боялась. Я просто хочу найти сестру и убежать как можно дальше. Назад. Домой. Туда, где всё по-прежнему. Но после того, как я вернусь, вряд ли я увижу жизнь такой, какой она была. Это меня вдруг напрягает. А смогу ли я нормально жить? Отгоняю эти мысли. Гнать одни мысли и заменять их суррогатами других нас научили на работе. Так было нужно. Наши настоящие мысли часто мешали жить. Жить спокойно и так, как жили все. А суррогаты помогали стать «как все». Вот и сейчас я заменяю мысль о доме мыслью о предстоящей очистке. Тут в тумбочках есть полотенца, какие-то кусочки мыла, немного шампуня. Это дико радует меня. — Сью, ты не желаешь?.. — Я уже помылась, мне помогли те женщины.       Я понимаю. Только вот меня никто купать не будет, ясно-понятно. Но я пытаюсь хотя бы узнать, куда мне идти. Не могу больше ощущать на себе этот ужас. Сью желает мне удачи и уходит в мир музыки. Мой iPod ещё не разрядился, я удивлена. У меня он разряжался быстрее. Покидаю Сью, так как у меня есть уверенность, что девочка в безопасности. Хотя бы на время. Чувствую себя какой-то деревенской девчонкой, которая пошла на водопой показывать все свои прелести. Или Покахонтас [1]. Хотя та была принцессой своего места. Я же, скорее всего, какая-то болячка для этого острова. Болячка, которую Ваас непременно желает выдавить.       Иду по аванпосту. Он небольшой. Меньше, чем были предыдущие. Мужчины ходят с оружием, у них пересмена. Кто-то сидит за обеденным столом, беседуют. Посреди авантоста стоит высокий шест, на нём флаг. Не могу увидеть, что там. Погода без ветра сегодня, флаг не развевается. Ладно, не важно. Все в боевой готовности, сразу чувствуется. Замечаю за маленьким столиком, который скрывает большой зонт, Денниса и Шона. Они что-то живо обсуждают. Шон легонько стучит по столу ладонью, такое ощущение, будто нарезает хлеб ножом. Деннис же кивает, но машет руками, показывает что-то в разных сторонах. Шон выглядит бодрым, похоже, выспался. Я же чувствую себя как выжатый лимон. Такой же ненужной и ужасной. И на вид, и на вкус. Какой вкус? А-а-а. — Доброе утро! – говорю я Деннису и Шону. — Привет, дорогая, как спалось? – спрашивает Деннис.       Он поправляет свои очки и улыбается. Не думаю, что он плохой человек. Но крайне странный. — Хорошо, спасибо. — Привет, – Шон даже не смотрит на меня.       Пожимаю плечами и ухожу. Пусть дальше обсуждают свои дела. Встречаю одну из здешних женщин. — Ты говоришь по… — Да, говорю, – отвечает мне та. — Хорошо, я хочу спросить… а где тут… душевая?       Моя прерывистая речь смешит женщину. Она берёт меня за руку, ведёт куда-то в хвост аванпоста. Тут почти никого нет, кроме постового и второй женщины. Та стирает вещи. Передо мной стоит три кабинки, сколоченных из какого-то дерева. Не могу сказать из какого именно, боюсь ошибиться. Нет ни дверок, ни каких-нибудь занавесок. Над кабинками нависает большой бак, тоже, похоже, сделанный собственноручно. — Заходишь, дёргаешь за верёвку и вода идёт, – объясняет женщина. — Эм… а как быть?.. — Дверей нет. Если хочешь, можешь повесить полотенце. — А он? – я указываю на постового.       Тот машет мне и улыбается, у него нет большей половины зубов. Я морщусь и отворачиваюсь. — Он не может, у него дежурство здесь. У нас не задумываются над таким, если хочешь мыться – мойся. В деревне есть настоящий душ, но мы выдвинемся туда чуть позже.       Меня злит такая новость. Значит, терпи, Тори, до деревни. Либо давай тут стой голышом при всех, ну или прикрывайся, как можешь. Сью-то понятно, они помогли. Женщины, похоже, не совсем доверяют мне. Может, я им не нравлюсь, потому что я женского пола. Девочка, понятно, не конкурентка. А вот я… так, похоже, ясно, что тут да как. — Но, может, есть другой вариант? – спрашиваю я осторожно. — Он был у тебя всегда. Иди к водопаду. Тут недалеко. Сто-сто пятьдесят шагов на восток, там за зарослями тростника, — говорит вторая. — Спасибо, – отвечаю я и тут же ухожу.       Женщины провожают меня недовольными взглядами. Видимо, моё предпочтение их обидело. Ну, или моя грудь их оскорбила. Точнее, размер моей груди. Хотя никогда не считала свою грудь сверхогромной. Беззубый постовой провожает меня взглядом. Скорее всего, он бы хотел дать дёру за мной, я прекрасно понимаю его мотивацию. Но нет, я бы дала сдачи. Благо, за ним следят женщины.       Чуть ли не пробегаю эти сто-сто пятьдесят шагов. Как бы назвал это мой отец: спортивная ходьба. Папа всегда любил спорт, только заниматься им ему приходилось мало. Всё время занимала работа и новая семья. Ну, и немного я. Моя мать не желала общаться с бывшим мужем. Простить ему измену и уход из семьи она не могла. Мысли об отце греют мне душу. Я очень скучаю по его шуткам и забавным фразам. Моя наивная мечта о том, что родители помирятся, всё ещё жива. Просто помирятся, пусть даже и не будут вместе. Это уже глупо, снова сходиться. Воспитывать меня поздно, а заводить новых детей уже не совсем хочется. Да и не нужно. Ненавижу мать Аннет. Признаю этот грешок.       Водопад тут маленький, больше напоминает декорации к очередному мультику от Looney Tunes. Сейчас выскочит откуда-нибудь койот Вилли и будет гонять меня. А я буду бегать и смеяться. Тут всё такое яркое, необычно. Даже воздух здесь будто бы другой. А, в общем-то, остров этот ничем не отличается от мегаполиса. Так же успели испортить атмосферу машинами, мозги деньгами и похотью, а жизнь своими действиями. Никаких отличий, кроме того, что в мегаполисе нет этого Вааса. Плюс мегаполису за это.       Разуваюсь и тут же понимаю, как прекрасно ходить босиком. Песка тут немного, но и по траве ходить довольно-таки неплохо. Просто наслаждаюсь тем, что ботинки остались в стороне. Мне нужно отмыть их от грязи, что я и делаю. Где я только ни ходила по этому острову, чёртовому острову. Отмываю ботинки, так, не на совесть, а на вид. Не видно, что слишком грязно, и то хорошо. Ставлю их на солнце, пусть высыхают. Всё же до аванпоста я босиком не пойду, тем более, что больше пыли только подниму. Жара на острове ужасная. Будто в аду, я уже подмечала себе не раз это. Позволяю себе немного передохнуть. Думаю, а как же там ребята. Живы ли они? Если да, то издевается ли над ними Ваас? Где они? Где Силена и Адам? Где Кей? Где Алекс, Буз, Рон? При мысли о Бузе ничего нигде не ёкает. Никаких ощущений. Вспоминаю, как он плакал и выдал нас. Становится противно. Будто песок на языке, отплёвываюсь. Как он мог! Он же ставил себя выше всех! Он же был всем для меня когда-то! Он же… никто?       Замечаю, что носки начинают протираться. Всё же замачиваю их в воде, в надежде, что проносить сколько-то времени их ещё будет можно. Я уже представлю, как натру ноги до крови без носок. Мои ботинки не предназначены для такой носки. Да и тут ужасная жара, она сделает своё дело. Складываю носки недалеко ботинок.       Пора бы заняться и собой. Сажусь на колени, близко-близко нагибаюсь к воде и резко окунаюсь в неё лицом. Тут же отползаю назад. Такое ощущение, что меня окунули в воду, но никак не я сама это сделала. Я ещё не забыла, как меня топил Ваас. Обидно, что я такая впечатлительная. Но лицу куда легче, оно жадно впитывает в себя воду. Стягиваю с себя борцовку. Щелчок, скидываю и бюстгальтер. Оглядываюсь по сторонам, прикрываюсь, нет ли кого? Никого нет. Не решаю раздеваться полностью. Подумываю о том, чтобы мыться как-нибудь частями. Замечаю синяки и на груди, вздыхаю. Похоже, мои падения и удары были не только на руках и ногах. Хватаю полотенце и шампунь, бегу к падающей воде. Там, где водичка поспокойнее, я и останавливаюсь. Вода прохладная, но я быстро привыкаю к ней. Тут неглубоко, мне едва ли достаёт до пояса. И всё же, ощущаю себя как в душе. Вода приятно обливает меня. Закрываю глаза и просто стою, наслаждаюсь. Вымываю голову, ощущаю это расслабленное и блаженное состояние, когда всё тебе нипочём. Волосы липнут к спине, к плечам, груди. Но всё равно. Никогда не думала, что буду так рада водным процедурам. Пусть и таким странным. Намыливаю руки и тщательно промываю их на несколько раз. Грязь и кровь медленно утекают по спокойному течению. Подальше от меня. Пощипывает все ранки на руках. Не ожидала, что их так много. Зато грязь из-под ногтей смогла выдворить полностью. Ногти скоро будут походить на когти, надо бы спросить пилочку или ножницы. Надеюсь, люди здесь таким располагают.       Почему-то жутко хочу шоколада, молочного, с миндалём. Дома я себя нечасто баловала, а сейчас жалею. Так как совсем не имею возможности побаловать себя. Совсем теряю ощущение времени и пространства, просто стою с закрытыми глазами и ощущаю лишь воду, бьющую по телу. — Если бы я был крокодилом, лучшей жертвы в жизни не нашёл.       Я оборачиваюсь и взвизгиваю. Полотенце где-то на берегу, я закрываю грудь руками и продолжаю кричать. — Ублюдок! – хочу замахнуться, но не могу, руки прикрывают грудь. — Идём отсюда. — Нет, я не закончила.       Меня тут же хватают на руки и закидывают на плечи. Я даже не знаю, что делать, держать руки у груди или бить наглеца? Мы быстро оказываемся на берегу, как вдруг Шон отползает в сторону, я за ним. Из воды действительно выползает крокодил, но он, похоже, слепой, либо глупый. Не найдя у воды ничего полезного, он возвращается назад. Я и позабыла о своей наготе, со страхом смотрю на воду и понимаю, что я чудом жива и сохранила все конечности. Шон тоже немного испуган, он всё ещё смотрит на воду, готовиться встретить крокодила пулей. У Шона пистолет в руках. — Уплыл, засранец, – говорит он, смотрит на меня, но тут же закрывает глаза ладонью и отворачивается. — Козёл! Ты… ты следил за мной? – возмущаюсь я, хватаясь за полотенце. — Нет, но когда человек идёт на водопад мыться, он должен понимать, что не нужно тут нежиться как в ванночке. — Ты всё видел? Да? — Нет, ничего не видел я. — Видел! — Даже если и видел, то ничего нового ты мне не открыла.       Я возмущена до предела. Встаю и пинаю Шона по ноге. Тот пытается ухватиться за меня, чтобы не упасть. Хватается за полотенце, оно слетает с меня. Я со злости кричу и замахиваюсь на Шона. Но он вовремя перехватывает мою руку, грозит мне пальцем. — Ах ты... – я плотно сжимаю кулак другой руки. — Я спас тебя от тигра, я спас тебя от крокодила, я веду тебя назад на аванпост и кормлю. И, заметь, я смотрю тебе в глаза, а не ниже.       Я вижу, что Шон смотрит мне в глаза, несмотря на то, что полотенце моё под его ногами. — Ты всё равно видел. — Будто я впервые вижу женскую грудь! – Шон отворачивается снова. – Одевайся. — Впервые… ну, нет, наверное. Но ведь… — Твоя грудь ничем не отличается от всех других… — Так ты видел всё же?       Я хватаю камень и бросаю в Шона. Камешек легонько задевает парня за руку. Шон хохочет, но не оборачивается. Я быстренько одеваюсь, очень неудобно надевать всё на мокрое тело. Приходится. Шон сам намок, поэтому стоит на солнце, руки в бока. Деловой! Хочу хорошенько врезать ему. Или нет?.. — Ты козёл! — Хорошо, а ты недалёкая девица. Договорились? — Что-о-о? — Если бы не я, тебе бы непременно что-нибудь откусил тот крокодил. Скажи же, что ты замечталась и забыла о времени?       Шон прав. Но я не хочу признавать. — Хорошо, что тебе ничего не откусил. — М, а что, хочешь проверить? – Шон оборачивается и стреляет своими глазами во все стороны. — Что за намёки, Остин? — Неплохо, Никола. Предлагаю перемирие. Я не видел твоей груди, а ты не злишься на меня почём зря?       Чёрт бы с ним! Соглашаюсь на перемирие. — Обед ещё не готов, предлагаю пройтись недалеко от аванпоста. Я тебе кое-что расскажу о том, чего не стоит делать на острове. — Откуда тебе-то знать? — Это моя работа, – разводит руками Шон. — Что? — Идём.       Иду за Шоном. Мы не торопимся. Медленно проходим через эти джунгли, похоже, Шон желает выйти на пустырь, либо к берегу «большой воды». — Я работаю гидом. Вожу туристов по всяким местам, чаще всего экзотическим. Это экстрим-туризм, можно сказать, правда с парашютов и прочей ерунды мы не прыгаем и не спускаемся, – начинает Шон свой рассказ. – И нас учили, милая Тори, тому, какие грибы и фрукты ядовиты, какие животные опасны и каковы их слабые места. И уж о том, где водятся крокодилы, как избавиться от тигра, и какой лист приложить к загнивающей ране – тоже, — я удивляюсь, становится стыдно, Шон же продолжает, его радует моя реакция. – Мне нравилась моя работа. Коммуникабельно, весело, вижу много мест. Но я никогда не заходил на морские экскурсии. Не было у нас такой услуги, да и вообще, я считаю, что выплывать в море – это задача моряков, а не туристов. Если нужно переплыть куда-то, то пожалуйста. Но плыть самим… увы, пришлось подчиниться приказу, так скажем. Штат расширили, услуг прибавили. И меня стали посылать на морские экскурсии. Год без происшествий, а теперь я тут. — Что произошло тогда? — Где-то с полторы недели назад я взял новую группу. Группа оказалась разновозрастной, что не порадовало. Детей, благо, не было. Старики и молодёжь. Нет даже скрепляющего звена – взрослых людей. Ну, если только меня считать. В команде десяти человек мы и вышли. Пара старичков отмечала какую-то юбилейную свадьбу, и им дети подарили эту экскурсию. Пара молодых влюблённых с друзьями. И странный парень по имени Сэм. Потом поплыли. Я должен был водить их неделю. И я исправно отвёл эту неделю. Оставался последний день, в который молодые люди решили устроить прощальную вечеринку на яхте. Из всего уважения к старикам я запретил балаган. И все меня поняли… кроме двоих. — Кто? — Двое влюблённых поплыли на ближайший остров, дабы придаться страстной любви. Я спохватился вовремя, но поплыл не совсем туда. Я никого не нашёл, а когда поплыл обратно, услышал крики и выстрелы. Яхту уже доламывали пираты этого Вааса. Он и сам там был. У них есть правило: гидов стрелять сразу. Мне говорили, что есть такое место, где нет правил. Но я никогда не думал, что окажусь там. Ваас пристрелил старичка. Тот назвался ему мною… вечно буду благодарен этому человеку, хотя зря он это сделал. Я бы сдался сам, при условии, что Ваас никого не убьёт. Он многих избил. Не знаю, покалечил ли. А я попал в водную воронку, поутру меня нашёл один из ракьят. Ракьят – здешний народ. Те самые люди, которых ты видела на аванпосте. Парень мне объяснил кое-что, рассказал о Ваасе. Обещал помочь в поиске группы. — Зачем? — Я должен спасти свою группу, я не имею права их бросить. — Кто сказал? — Я так сказал.       Я вдруг останавливаюсь и понимаю, что я – никто. Была никем, как и Буз. Видимо, за это и любила. Никто полюбил никого. А тут вдруг – удар. И я будто бы хочу стать из никого всем. Я хочу спасти ребят! Хочу спасти Сью и сестру. Хочу дать этому рыжему негодяю пощёчину, но спасти его. — Что с тобой? — Я тоже должна спасти друзей… — Они в лагере? — Скорее всего. Мы отдыхали… тут. Как бы. И Ваас переловил всех. Мне и Сью удалось сбежать. С нами была и сестра Сью. Но… — Но? — Её убили.       Шон понимает, что задел за рану. — Извини, – говорит он и подходит ко мне.       Я легонько касаюсь щеки Шона, той, которая осталась, к счастью, без шрама. Он не понимает, к чему я. Я же провожу по ней ладонью и слегка щипаю его за щеку. — За что? — Вместо пощёчины, – улыбаюсь я. — Так… ты тоже ищешь лагерь Вааса? — Да. Мне нужно выручить ещё и сестру. Она тоже как-то оказалась здесь. — Аннет? — Откуда ты?.. — Она была в моей группе, Тори. Я подозревал, что вы родственницы, когда услышал твою фамилию. Но, не хочу обидеть, вы не похожи. — Да, я знаю, ничего обидного, – соглашаюсь я.       Мы никогда не были похожи с Аннет. Ей ничего не досталось от отца. Мне же была чужда её мать, и слава Богу! — Значит, у нас есть общая цель? – с надеждой спрашивает Шон. — Тебе не хочется бороться одному? — Мне не хочется, чтобы ты боролась одна.       Странно, я вдруг ощущаю себя тем самым всем. Кем-то, чем никем. Почему? Что произошло? — Да, думаю, в команде будет легче. Но нужно, чтобы эти ракьят последили за Сью. — Конечно, это можно.       Шон будто ликует. Идём некоторое время молча. Слышу звук шин, всё ближе и ближе. — Что это?       Оглядываемся с Шоном. Мимо пролетает первая машина ракьят. Вторая. На третьей Деннис и Сью. Деннис тормозит. — Люди Вааса здесь, мы едем в деревню, туда они не сунутся! Бегом!       Я толкаю Шона в машину. Сама вот-вот готовлюсь сесть, как вдруг отскакиваю от пули, которая попала прямиком в дверку машины. — Уезжай! – кричу я Деннису. — Беги на север, милая, беги туда. Мы встретим. Удачи.       Шон с ужасом смотрит на меня, кричит на Денниса, но тот жмёт что есть сил. Сью в слезах машет мне ручкой. Машу ей вслед. Шон же бросает мне пистолет и что-то кричит. Не понимаю, слишком далеко. Поднимаю пистолет и бегу. Я никогда не стреляла. Только если в компьютерных играх или в тире. Я пытаюсь отстреляться, хотя бы припугнуть преследователей. Это сложно, очень сложно. Прячусь за дерево, стреляю наугад. — Блять, сука!.. – кто-то падает.       Гляжу, попала одному пирату в ногу. — Вот тварь! Иди сюда, я тебе…       Бегу дальше, чувствую резкую боль в руке. Чуть ниже плеча на правой руке у меня вдруг появляется дырень, из которой хлещет кровь. Падаю на колени от неожиданности и страха. Пистолет улетает подальше. Всё, догнали. — А кто тут у нас? – говорит знакомый голос. – Так Тория же, Тория же Никола, мать вашу! Видели, суки, Тория Никола тут у нас! — Ваас, – шепчу я. — Да, радость моя, да. И мы поговорим. Ой, блять, как поговорим!       Удар по моему лицу завершает этот день темнотой и пустотой. Я бы хотела сказать Шону ещё пару слов, но меня несут люди Вааса, а сам Ваас в таком ликовании, что даже ноги подкашиваются. А, может, он просто накурился.