Не/на_всегда

      Хёнвон просыпается среди ночи и подскакивает на постели, оглядываясь так, словно ожидает увидеть в комнате убийцу с ножом. Однако реальность не похожа на какой-нибудь жуткий триллер, она скорее с жанром драмы и романтики. Потому что рядом ворочается альфа, который быстро приходит в себя и обнимает омегу, садясь рядом, хотя тот и пытается сбежать.       — Не уходи. Я здесь, я — настоящий, — Хосок знает, что мучит его любимого во сне, поэтому прижимает крепко и целует его плечи, а затем и закрытые веки, ведь тот сказал пару дней назад, что ему страшно смотреть в глаза Шина. Слишком часто он видел их вот так же в темноте, когда погружался в кошмары. — Всё хорошо, Хёнвона-а.       — Ты правда здесь? — фотограф ненавидит себя за слабость, а тем более за то, что показывает её кому-то, но его сердце грозится разорваться на куски, если он не убедится в реальности происходящего.       — Конечно, здесь. Я больше не уйду, — блондин проводит носом по чувствительной шее, судорожно вдыхая её запах. Последние две недели до встречи с Че, он уже не помнил его аромат, что конкретно бесило и выводило из себя. Благо, Минхёк позвонил неделю назад (что удачно — всё же раньше, чем наступило Рождество) из Милана и сказал, что теперь Шин ему ничего не должен. Пусть он быстро бросил трубку, не дав альфе хоть ещё одну возможность извиниться, зато даровал разрешение прикасаться к любимому.       — Я устал от того, что не проходит… Она… — тихо шепчет парень, стискивая пальцы на своей домашней толстовке в районе груди. Вонхо уже знает, о чём говорит его парень. Он так боль в груди обозначает, которая терзает, не прекращая, с самого дня расставания.       — Чангюн объяснял нам, что это нормально, — едва слышно отвечает, после поднимая взгляд, альфа. Он сам ощущает «её», но не говорит об этом вслух, считая, что нельзя грузить ещё и этим своего мальчика. — Мы просто возродим духовную связь, и тогда всё пройдёт.       — Я люблю тебя. Я так безумно тебя люблю… — впервые с момента возвращения Хосока отваживается произнести эти слова, сразу же ощущая некую лёгкость в теле и мыслях, хотя, конечно, это не исцеляет его.       — Я тоже тебя люблю. Ни на секунду не переставал любить, — улыбается мягко и целует в щёку, поглаживая его по спине. — Я скорее умру, чем покину тебя вновь. Обещаю.       — Ты только вернулся, а уже говоришь о смерти, которая тоже, по сути, означает уход? — Хёнвон даже не замечает, что из его глаз катятся слёзы, они оставались неотъемлемой частью бытия слишком долго, а альфа проклинает себя за неосмотрительность в словах. — Ты должен жить вечно теперь, придурок…       Вонхо слышит зарождающуюся истерику в голосе омеги, поэтому действует так, чтобы максимально того ошарашить — резко разворачивается и укладывает его на лопатки, а затем мучительно медленно целует в губы. Это их первый поцелуй с момента расставания, а потому он одновременно полон горечи и восторга для обоих. Главное, отмечает про себя Шин, удалось успокоить… А помимо этого изящные запястья ещё и взлетают вверх, цепляясь за сильные плечи до боли их обладателя, словно даря этим действием спокойствие.       Когда Хосок немного отстраняется, начинает оставлять множество поцелуев на лице и шее, стараясь передать ими безграничные чувства, ведь слов за прошедшие дни было сказано достаточно. Брюнет плавится всем своим естеством под этими нежными и страстными одновременно прикосновениями, но, как это часто бывает, в его голову лезут не лучшие мысли, а потому снова слёзы и тихие всхлипы.       — Что?.. — Вонхо поднимает взгляд, хмурясь от того, что не понимает текущее состояние парня. Точнее — конкретную причину именно этой боли.       — Т-т-ты… В-в-ведь… — Хёнвона настолько трясёт, что зуб на зуб не попадает, и ему очень сложно договорить. Альфа замирает, дабы не мешать, только обнимает ещё крепче, а его партнёр, через пару минут глубоких вдохов-выдохов, тихо, но с ощутимой тоской, произносит:       — Ты ведь с Истинным был… Значит я теперь… Никогда… Тебе не будет со мной хорошо… — юношу снова пробирает неприятная дрожь, пальцы сводит ужасной судорогой. Дыхание его беспорядочно, дикая нехватка кислорода, который вообще прекращает втягивать, когда слышит ответ:       — Я не спал с ним. Ни разу. Даже близко, — Хосок чуть подрагивающими пальцами вытирает слёзы с красивого лица. — Мне только ты был нужен, несмотря на эти глупые попытки отношений с ним…       — Что? — потрясённо переспрашивает Че, впервые не веря своему альфе. Никогда он в нём ещё не сомневался, но сейчас… Это же бред! Омегу срывает на истерический смех, из-за абсурдного заявления, которое никак не может быть правдой.       — Я не лгу, — лицо Хосока темнеет. Похоже на то, что с ним было в первую течку Хёнвона, но в этот раз причиной не страсть, не похоть, а чистая и неприкрытая ярость. И злится он не на любимого, а на себя — за уход и за боль двух омег, что были привязаны к нему мирозданием.       — Стой. Подожди, — тонкие руки крепче обхватывают альфу, хотя он и не собирается уходить. — Ты… Не может быть! Как ты вообще мог… Устоять?       Вонхо вздыхает, поскольку ответ очевиден. Он прикрывает глаза, а когда они вновь обращены к брюнету, тот сам произносит медленно:       — Из-за… Меня… Не смог?       Только кивок служит подтверждением, потому что Шин не видит смысла в словах. Он уже их произнёс. Теперь дело только в доверии.       — Я не… Думал, что такое вообще возможно, — как оправдание выдаёт омега, но его партнёру не нужно это слушать дальше, поэтому он снова целует в губы. Так жёстко, что в очередной раз повергает любимого в шок на несколько мучительно долгих секунд, прежде чем тот соображает, наконец, что его тревоги словно отошли на самый дальний план. Че поглаживает плечи, где успел оставить несколько глубоких бороздок короткими ногтями, давая эту ласку в контраст их страстному поцелую, в контраст тому, как Вонхо настойчиво трахает его рот своим языком.       Когда Хосок представлял их воссоединение, он думал о том, что будет максимально нежным, что постарается этим нехитрым делом показать всю глубину своих чувств, но теперь юноша понимает насколько ошибался — в Хёнвона нужно вбить уверенность в привязанности и преданности, а не ласково всё преподнести. Из-за этого понимания он и действует так резко: стаскивает порывом любимую домашнюю толстовку омеги; свою футболку едва ли не рвёт, стараясь быстрее избавиться от ненужного предмета одежды; сперва скидывает свои шорты с боксерами, а после зубами избавляется от тонких брюк партнёра вместе с бельём. Оставив обоих полностью обнажёнными, Шин довольно разглядывает Че, стараясь не позволить доминировать в своей голове мысли о том, что тот очень сильно исхудал и кости едва ли не просвечивают под тонкой кожей. Прежде молодой человек этого не видел, поскольку хитрец предусмотрительно прятал сие обстоятельство за мешковатой, свободной одеждой.       Альфа склоняется вновь и проводит губами по ключице Че, а пальцами скользит по его рёбрам, слегка щекотящими прикосновениями, что заставляет парня нервно усмехнуться и поелозить.       Разглядывая в ответ, насколько это позволяет текущее положение, и зарываясь пальцами в его волосы, Хёнвон массирует кожу головы и очаровательные ушки, которые ему понравились ещё в самую первую их встречу. Времени прошло немного, но столько событий с тех пор, что голова кругом.       — Я люблю тебя, — выдыхает Шин, опаляя бледность чужой кожи своим дыханием и проводя носом по груди, попутно лаская соски, столь чувствительные и уже твёрдые от возбуждения. — Больше всего… Только тебя, — перемежает слова с поцелуями, словно интуицией ловя — когда Че необходимо прикосновение, а когда — успокоение фразами. Подобным же образом он чует момент, в который стоит ускориться, поэтому пальцами проникает во влажное нутро и готовит его резковатыми движениями, пока зубами тиранит чужой живот, оставляя там множество меток. — Обожаю тебя.       — И я тебя, — на одном дыхании, как и следующее. — Возьми уже меня. Не тяни…       Ответом лишь довольное хмыканье, а затем неожиданное — омега валит старшего на лопатки и верхом садится, потирается промежностью, воспаляя интерес и желание до адских температур, после позволяя себя заполнить одним махом. Хосок слегка в шоке и не двигается, потому что на лице красивом страдание написано… Которое, впрочем, быстро сменяется удовольствием и улыбкой пошире, чем у Чеширского кота. Безумия во взгляде — столько же, сколько у того же кота.       Воссоединение их происходит на космических уровнях, осознаётся попутно, но больше внимания уделяется плотскому, которое сейчас столь необходимо. Кожа к коже, дыхание к дыханию, которое — одно на двоих, когда в поцелуях тонут, несмотря на быстрые движения бёдер и оргазмы.       Обоим мало, хочется по-всякому, и они не медля осуществляют, доказывая друг другу принадлежность и собственничество. Прописывая на коже, кто от кого сходит с ума и в какой мере.       Хёнвон довольно улыбается, словно воскресший и вновь обрадованный всем в своей жизни, он играется и заводит, ускальзывает от чужих намерений и диктует свои, в следующий раз поддаваясь на провокации. Ему нравится, когда Хосок берёт его сзади, а потому в коленно-локтевую встаёт уже вскоре, через плечо бросая взгляд полный похоти. Ответом — горячие прикосновения, ладони на бёдра, а меж ягодиц — эрегированный член, который скользит и дразнит, не проникает, пока не ласкает слух:       — Вставь мне уже…       Обожаемый Хосоком переход от смущения к разврату, он воспаляет нервную систему и сводит его с ума, заставляет соединяться скорее, брать на сверхскорости и укусами терзать острые торчащие лопатки, похожие на крылышки. Слушать надрывные стоны, словно на весь мир раздающиеся, — одна из любимейших частей, заставляющая быть ещё напористее и целовать уже шею, чрезвычайно чувствительную и отзывчивую.       Мат сквозь зубы — что-то новенькое, но определённо предвещающее оргазм.       Так и есть — фотограф вновь изливается на убитые уже простыни, падая после в их мягкость и позволяя себя вбивать в постель, чтобы чужой пик настал и выплеснулся ему на бёдра.       Довольно урча, младший просит подать ему салфетки и стирает с себя следы, попутно наблюдая за тем, как это делает счастливый Хосок, после встающий и достающий из шкафа новое постельное. Он переносит не способного двигаться Хёнвона в кресло, меняет бельё и после они уже падают в чистоту и свежесть вместе.       — Кто-то меня укатал, — бурчит в крепкое плечо, прижимаясь к его владельцу всем телом.       — А я бы ещё пару раз… — тычок под рёбра оповещает Шина, что не стоит продолжать начатое, а потому он просто с улыбкой хмыкает. — Я люблю тебя, Вон-а.       — Знаешь, что странно? — чуть приподнимается и смотрит слегка сонно, своим видом сообщая о своей неподдельной усталости. — Мне стало легче, — прежде чем альфа успеет сморозить глупость или опошлить всё, добавляет. — Правда. Боль ослабла почти сразу, как мы в первый раз…       — Кончили? — приходит на помощь Хосок, снова получая неприятное прикосновение сбоку. Он только головой качает, продолжая уже серьёзнее. — Если бы я знал… Нужно было в первый же день нападать на тебя с сексом, да?       — Знаешь ведь, что не позволил бы, — вздыхает Че, после укладывая голову на исходную и закрывая глаза.       — Знаю, — тихо произносит, не добавляя и о своём успокоении. — Я очень тебя люблю.       Они засыпают, а прежде Хосок успевает подумать — нужно обсудить данные обстоятельства с Чангюном, вдруг подобное открытие кому-то поможет.