I will give my heart for your happiness'

      Небо затянули темные тучи, которые повисли тяжёлым грузом над землёй. Небосвод напоминает мрамор, но вместо тонких трещин и линий там выступают просветы чистого пространства. В воздухе пахнет сыростью и свежестью, а на улицах распластались лужи странных форм. Почти все деревья скинули свои золотые одежды, избавившись от тяжести, и теперь готовятся к долгому сну. Птицы же ключами летят на юг ближе к теплу. Все это говорит о том, что пришла долгожданная осень. Многие ее не любят. Говорят, что грязно слишком, что дожди постоянные, что ветер и холод, что вместе с летом из улиц исчезают краски и красота. Другим же все равно. Они работают сутками напролет и попросту не замечают, что творится за окном их маленького квартирного мира. Мне кажется, что каждая пора чем-то особенная. Я не понимаю тех, кто не любит любую из них. Это как с понедельниками. Никто их не любит, но понедельник же не виноват, что у тебя плохое настроение? И осень тоже не виновата, что она такая. Это как винить человека за то, что у него веснушки.       Осень как большой пушистый рыжий кот. Он немного толстый, но это лишь придает ему уютности. От него пахнет чаем и булочками с корицей. Он спит днями или наблюдает за жизнью, что пролетает мимо за тонким слоем стекла. Иногда он может испачкать подушечки своих лап и вихрем пробежать по паркету, оставляя грязные следы, а потом смотреть виновато и прятаться в собственной шерстке от холода. Осень прекрасна своими дождями, после которых пахнет свежестью. Она прекрасна своими тихими вечерами с кружкой чая и толстой книгой. Она прекрасна шерстяными носками и свитерами. А люди, которые надевают много одежды в это время сами как пушистые коты. Постоянные дожди, это словно тысячи желаний загаданных людьми, которые выпадают и говорят, что небеса про них помнят. Лужи будто маленькие моря или даже целые океаны. А грязь — это что-то вроде глины, из которой можно сделать все что угодно. Любите осень, она не виновата, что она не такая, как все.       Мы с мемберами шустро преодолеваем расстояние от машины до входа в компанию. Потому что кристаллы капель точками окрашивают асфальт в темный. На голову всё-таки капает дождь, но ощущение это мне нравится. Намджун держит для всех дверь и, пропустив нас, заходит сам. Глаза слепит белый свет лампочек. Ким кивает младшему персоналу за стойкой секретаря и ведёт нас к хореографическому залу, который находится на втором этаже. Лифт мы успешно игнорируем и быстро преодолеваем лестницу. Недолгая минута прямо по коридору — и мы на месте. Сегодня зал заполнен вешалками с костюмами, маленькими сундучками с аксессуарами и сумками с ещё чем-то. По углам раскиданы пакеты. А в середине, ярко улыбаясь, стоит наш стилист. — Доброе утро, Мебёль-щи, — кланяемся мы. — Доброе утро, — отвечает женщина.       Нам Мебёль — наш любимый и старший стилист. Несмотря на возраст, который преодолел отметку 30-ти, она всегда в курсе великого мира моды и даже пару раз ездила в Париж и Милан на неделю показов. Раньше работала в одном из популярных журналов, но тот, к сожалению, обонкротился. Да и выглядит она тоже не на свой возраст: худое телосложение, каштановые волосы до плеч и самая очаровательная улыбка. Мы любим ее, потому что она старается подобрать нам удобные вещи для выступлений и прекрасно выполняет свою работу. — Я вижу, вы немного промокли, — она окидывает нас сканирующим взглядом, — так что раздевайтесь до трусишек, — она лукаво ухмыляется.       А вот и главный минус — она никогда не видит грань приличия! Меня столько мама родная не переодевала, сколько она. Да и ведёт она себя иногда как настоящая мама. Мы немного смущаемся. Кто бы что ни говорил, но к такому довольно трудно привыкнуть. Я скидываю рюкзак на диван и снимаю куртку. Парни следуют моему примеру. Однако «до трусишек» раздеваться мы пока не собираемся. — Ну же, парни. Я всегда вам говорила: стилист как доктор, предо мной стесняться не нужно, — гордо говорит женщина, подняв указательный палец вверх. — Но пока сядьте, и я расскажу вам концепт вашего репертуара, — она отходит к столу и достает несколько папок. Мы же садимся, готовясь слушать. — Я приготовила вам три основных наряда, опираясь на слова Сэджина о концепте альбома. Первый «В жопе детство заиграло», — мы разом смеёмся. Мебёль ещё известна своими шутками, которые отдают стариковскими, но ей это простительно. — Вот, — она открывает папку, где на первом листе виден мужчина в ярко-желтом комбинизоне.       Мы начинаем листать дальше. Все вещи здесь переполнены красками и действительно будто бы из детства. Все такое яркое, словно с кукол сняли одежду и сделали ее под наш размер. На первой стороне листа фотографии моделей одежды, а на втором каждая вещь сфотографирована отдельно и внизу написана ее бренд и цена. Вот, казалось бы, обычная футболка с тигром. Такую наверняка можно найти в любом магазине, но мои глаза расширяются, когда я узнаю, что это «Gucci», а сама она стоит как два прожиточных минимума в Корее. Мы пролистываем своеобразный каталог и отдаем его госпоже Нам. Женщина забирает его и берет другой, с виду, такой же. — Вторая подборка более серьезная, но, тем не менее, лёгкая и яркая, — мы берём коммерческий документ в руки и на нем написано «元気です» .       Вещи действительно вроде бы простые, но в тоже время необычные. Например, рубашки в пастельных тонах, джинсы с малым количеством блёсток или причудливые кеды. Мне очень понравилась светлая джинсовка с белыми большими пятнами, которые, словно, растворяются в первичном голубом цвете. Напоминает небо с проплывающими облаками. Я не решаюсь смотреть на цену. Пусть мы со временем стали богаче, но цену деньгам знаем. Всё-таки мы именно та группа, которая радуется как сумасшедшая денежному призу в «RUNBTS». Чонгук передает папку стилисту. — Ну а это, — Мебёль-щи рассматривает журнал в своих руках. — Самое интересное.       Я беру папку в руки. «愛は悪い» — гласит название. Осторожно открываю его. Мемберы тут же подходят ближе с разных сторон. Повисает минутная тишина, где каждый из нас пытается успокоиться. Черные шелковые рубашки, обтягивающие брюки, дорогие серьги и главная изюминка этой подборки — ремни. Черные, коричневые, белые, кожаные или кожзам. Они обтягивают тела моделей и это действительно смотрится очень красиво и сексуально. Вот только от одной мысли, что в таком буду выступать я, как руки дрожать начинают. А стоит лишь представить Юнги-хена и температура моего тела достигает 100° по шкале «Стыд». — Вы точно уверены? — все ещё отходя от шока, спрашивает Джин. — Точнее не бывает. Я думаю, что вашим фанатам понравится. Конечно, число инфарктов значительно увеличится. Но зато, как взлетят акции компании! — воодушевлено тараторит женщина. Она снова подходит к столу и берет в руки мерную ленту. — Джин, за мной, — женщина отходит к пакетам и берет один из них.       Хён выдыхает и идёт за стилистом. Мебёль выходит из зала и скорее всего направляется в свою рабочую комнату, чтобы снять мерки. Мы же просто остаёмся на диване в ожидании своей очереди. За окном играет музыка из капель дождя, и это успокаивает, наводя лёгкую дремоту. Каждый достал телефон, занимаясь своим. Я коротко смотрю на Шугу-хена, на лице которого опять играет лёгкая улыбка. Как и ожидалось за время съёмок они с Амён помирились. Первым, правда, пришел просить прощения Юнги, но да не суть. В самолёте они тоже сидели вместе и прекрасно проводили время. Это радует. Пар без ссор не существует. В моем понимании, люди, которые ссорились тысячи раз и всё равно остались вместе, самые сильные. Потому что нашли в себе силы простить. Мы настолько сильны, чтобы обидеться и настолько слабы, чтобы простить. Они смеются как всегда, шутят, веселятся, но у обоих на душе ещё незажившая рана от грубых слов. Она постепенно стягивается и заживает от ласки и доброты, однако стоит хоть одному из них вспомнить об этом и надавить, как рана откроется вновь. Самое больное — это не когда тебе сделали больно, самое ужасное — это когда тебе напомнили об этом и заставили вспоминать, потому что тогда эта рана мучительно расширяется. Я надеюсь такого не произойдет, но почему-то всё равно знаю, что это неизбежно. В это время Тэхен будто просыпается ото сна, встаёт с дивана и подходит к пакетам, заинтересовано смотря на них. — Тэхен, не лезь туда, а то госпожа Нам будет злиться, — серьезно предупреждает Чонгук. — Да ладно, она все равно ещё не скоро вернётся, — фыркает младший и продолжает шарить по пакетам.       В это время дверь со скрипом открывается, Ким испуганно отбегает к нам, задевая ногой пакеты, что те падают на пол. У меня в голове уже стоит крик, который поднимет Мебёль, потому что несмотря на свою чудесную доброту, в гневе она ужасна. Ее младшие помощники крестятся, когда видят, что у нее плохое настроение. И вот все наши головы робко и медленно поворачиваются в сторону двери. Однако, вместо злого как черт стилиста, стоит смущённо улыбающаяся Амён и мы облеченно выдыхаем. — Амён-а, нельзя так пугать, — хватаясь за сердце говорит Ким. — Извини, — Чон поджимает губы и садится рядом с Мином.       Тэ решает, что рисковать больше не стоит, а поэтому ставит пакеты на место и идёт к Гуку играть в телефон. Наш хореограф мило беседует с Юнги. Удивительно, как люди могут так быстро прощать обиды. Ну или как мастерски они делают вид, что простили. Я, наверное, никогда не смогу это понять: зачем любящим людям врать друг другу в лицо? От этого им легче не станет. Однако в комнату врывается Джин, отправляя Мина следующим. Тот кивает девушке и уходит, хореограф же движется ближе ко мне и начинает перебирать кольца на пальцах. — Я хотела, сказать тебе спасибо, - тихо говорит она. — Ну... за то, что ты хотел помирить нас. Ты действительно чудо, Чимин-оппа. — Не за что, — с привычной улыбкой отвечаю я. — Ты очень близок с ним, знаешь, на самом деле, он слушает тебя и много говорит о тебе, — она поднимает свой взгляд на меня и смотрит вдумчиво, будто что-то ища в моих глазах. — Да? - в моем тоне проскакивает радость. — Хён, просто любит заботиться обо мне. Это было ещё с дебюта, — я вспоминаю года трейни, и это действительно было так. Амён переключается на Джина, говоря ему, что тот должен хорошо подучить хореографию, а хён жалобно смотрит на меня. Прости, Сокджин-хен, но сегодня ты сам.       Неужели Юнги думает обо мне? Это кажется таким далёким для меня. Будто думать о нем и грезить только мой удел, а сам я для него ничего не значу. Я всегда его ждал. Переживал и днём, и ночью напролет. А потом, как постоянно это было, часы пробили десять, а в общежитии тишина. Я сижу и напряжено жду. Не до книг мне и не до сна, потому что вдруг позвонит? Вдруг придет? Ведь не так и поздно, день же ещё не пережит. Он опять в студии, опять пишет. Хотя, зачем мне лгать перед собою? И для чего я лгал себе тогда? Жизнь моя уже много-много дней, течет обыденно и всё в ожидании. Бывало иногда, что он напьется и начнет восхищаться моей душой, хотя не думал никогда, что душа эта в себе хранит, да и узнать ни разу не пытался. Сто раз он уходил и возвращался, сто раз по делам убегал, сто раз лгал мне и был прощен. А Чонгук, от которого мне, увы, не спрятаться, говорил, что пора найти милую девушку. Но калечить чужую жизнь своими проблемами я не хочу. Ему я всегда кивал, а потом плакал вечерами. Потому что люблю. Ужасно. Каким бы плохим он ни был. На это макнэ ответа не находил. И шел я снова в свой добровольный плен, чтобы снова служить, чтобы снова унижаться и не требовать ничего взамен. Любовь приносит радость, дарит мечты и нежность. С ней легче верить и жить. Но не дай вам Бог, как я любить.       Юнги возвращается к нам, и из коридора я слышу крик госпожи Нам, которая зовёт меня к себе. Освобождая место для старшего, я уже готовлюсь втягивать живот и напрягать мышцы тела. Я закрываю дверь зала и иду в комнату стилиста. Женщина записывает мерки старшего в блокнот и выходит из комнаты. — Ты раздевайся, а когда закончишь, постучишь, — произносит Мебёль, закрывая дверь.       Я вздыхаю и начинаю снимать вещи. Они падают на стул и я замечаю себя полуобнаженного в зеркале. Незадолго до камбэка нас садят на диету и тогда переписывают профайлы. Я всегда имел некоторые проблемы с весом. Мне постоянно было трудно удержать его на одной цифре и, в основном, вес только увеличивался. Я склонен к полноте и поэтому мне нужно больше трудиться над телом. Потупив взгляд, я стучу в дверь и стилист заходит ко мне, оценивающе смотря на тело с головы до ног. — Ты сильно похудел Чимин-а, это даже без весов заметно, хотя, если честно, тело у тебя что надо, — хитро улыбается женщина. — Вставай на весы, — я послушно встаю на панель, и числа на циферблате быстро сменяются один за другим. — шестьдесят килограмм, — читает она. — Неплохо. Однако, не будь я твоим стилистом, откормила бы тебя до потери пульса, — с нотой материнской заботы подметила Нам. — Спасибо, — скромно улыбаюсь я. — Что ж, давай измерим ширину плеч, — стилист взяла мерную ленту с шеи и принялась работать.       За всё время работы с ней, я всегда набираюсь энергии, и у меня повышается настроение. Она знает, что нам неловко стоять перед ней почти полностью раздетыми и поэтому всегда разбавляет атмосферу своими шутками. Я искренне люблю наш дорогой стафф. Сэджина, который заботится о нас как курица наседка и который тысячу раз говорил, что уволится к чертям, но против щенячьего взгляда макнэ-лайна даже он противостоять не может. Директора Бан Шихек-нима, который дал нам возможность стать известными. Нашего хореографа, который допоздна остаётся с каждым из нас, чтобы проработать движения подольше. Кстати о нем, менеджер-ним говорил, что он выздоровел и скоро примется за работу, поэтому Амён больше не считается нашим хореографом. Не то, чтобы меня это сильно огорчало, но она была неплоха и если PD-ним напишет ей хорошую характеристику, то ее без труда смогут взять такие кампании как «SM», «YG» и «JYP».       Мебёль взяла мерки, поблагодарив меня за приятную работу, я быстро оделся и пошел обратно к парням. Но зайдя внутрь, я не увидел ни Юнги, ни Амён, а стеклянные глаза мемберов говорили о том, что что-то случилось. — Что произошло? — спросил я, проходя вперёд. Меня же не было совсем чуть-чуть. — Они поссорились, опять, — вздохнул Намджун. — Амён вспылила и убежала, а Юнги пошел за ней. — Но они же помирятся, да? — с мольбой спрашиваю я. — Не думаю, — Джун опускает голову. — Перед уходом, Амён сказала что... — Что они расстаются, — заканчивает Чонгук за лидера.