Тонкое искусство нарциссизма

Гермиона не слышит ничего. Вместо звуков — прилив крови к голове, учащение сердцебиения и паника, паника, паника. Это катастрофа. Самая что ни есть глобальная. Всё в крови. Боже, почему так много крови? Где она? Неужели снова? Холодные цепкие пальцы с острыми когтями впиваются в грудную клетку человека, лежащего напротив нее. Темный Лорд шепчет слова с насмешкой на губах. Его взгляд — на ней. Хриплые вздохи мужчины, лежащего на столе, становятся просто фоном для их маленького секрета. Гермиона вспоминала это снова и снова. В последние годы память будто раскрылась ей, и многое, что прежде было за завесой, теперь возникло, а то, что было известно прежде, заиграло новыми красками, сочными и мрачными. В задумчивости Гермиона простучала давно забытую мелодию, которую когда-то в детстве она напевала вместе с мамой. Теперь это ничего не значило. Рядом стоял чай и сладости, но девушка к ним не притронулась. Она вообще никогда не притрагивалась к этим сладостям, они стояли в кабинете для красоты, не более. В моменты апатии так и бывало: она сидела на своем рабочем месте и либо скучала, либо читала художественные книги в попытке разобрать, где смеяться, а где плакать. Гермиона стала замечательным мракоборцем. Не потому, что страстно хотела этого, а потому, что у нее почти не было выбора. Драко предложил ей путешествовать. Поехать в Америку, в конце концов, разобраться со всем и вернуться прежней Гермионой. Но девушка решила, что есть иной выход, и она не станет тратить свою жизнь на попытки что-либо исправить. Поиски лекарства могли бы занять годы, возможно даже вплоть до нескольких десятков лет. Конечно, Грейнджер больше хотела стать политиком, потому что видела многое, что могла бы изменить в системе. Однако находиться на политической арене значило бы для нее постоянную театральную игру: улыбнись здесь, нахмурься там, поплачь, посожалей. Поколдуй. Профессия мракоборца давала не только способность оставаться равнодушной и совершенно спокойной ко всему, что ее окружало, но также не сдерживать агрессию, когда дозволялось. На нее смотрели, как на какую-то ненормальную. Но если Гермиона била, то била беспощадно. Если действовала, то только четко по инструкциям. Только за это, впрочем, ее и любили в Отделе. А сейчас она дотянулась почти до самой верхушки. Лишь Гарри Поттера ей не удалось переплюнуть. Тот стал ей верным товарищем и уже давно привык к ее совершенно иному нраву. Иногда прикрывал, если Гермиона старалась слишком сильно и все портила, а иногда даже пытался объяснить, если девушка поступала неправильно по отношению к тем или иным людям. Рон общался с ней гораздо реже, и только когда заходил в Мракоборческий отдел. У него, как и у Гарри, была своя семья, и он был примерным семьянином — таких Гермиона в последнее время вовсе не выносила, а на Рона и вовсе смотреть не могла. Только одного человека Гермионе не хватало в этой абсолютной пустоте: Драко, этого занозчивого мерзавца. В последний раз она видела его в тот самый день, после суда. Он подошел к ней, чтобы передать свои поздравления, поцеловал и передал ей в руки тот самый свой листок с тремя предсказаниями, которые, казалось бы, уже давно ничего не значили. Иногда Гермиона перечитывала последнее и пыталась понять, пала она по итогу или наоборот. Только имя Малфоя напоминало ей что-то о прежней жизни. Воспоминания, связанные с ним, были и теплыми, как весеннее солнце, и ледяными, словно холодный айсберг, одновременно. Что-то оживало внутри нее и каким-то образом сосуществовало со всей той агрессией, которая плескалась рядом и только и искала повода выйти наружу. Гермиона продолжала стучать по столу, пока не заболели кончики пальцев и их костяшки. Это уже стало манией, какой-то привычкой, приводившей ее к успокоению. Гарри ушел на задание, а ей приказал оставаться в кабинете и разбираться с бумажками, как какой-то секретарше. Серьезно? Она лучшая на потоке. Она способна убить нескольких монстров сразу. Она может заткнуть за пояс любого. Но нет, сидит и пьет чай, как будто на пикнике. И ждет, пока ей дадут очередной приказ. — Мисс Грейнджер? — в кабинет вошел молодой практикант. Рубашка на нем, как всегда, была неглаженая, и черные волосы были тщательно зализаны назад несколькими слоями лака таким образом, что блестели даже при тусклом освещении. — К вам посетитель. — Пусть войдет, — ровным голосом произнесла она и продолжила рассматривать свои пальцы, как будто они были ей чужими. Подумать только, еще чуть-чуть — чувствовать перестанет не только душа, но и тело. Поскорее бы уже в отпуск. Она чувствовала, что в последнее время участились дела с бывшими Пожирателями, и чем больше она сражалась с ними, тем меньше чувствовала себя «в порядке». Это состояние вообще уже редко приходило к ней, о нем были весьма смутные воспоминания. Она не заметила, как гость зашел внутрь и сел напротив. Она подняла голову лишь тогда, когда тот заговорил, но почему-то гость не был для нее сюрпризом. — А начальство знает, каким образом Гермиона Грейнджер стала лучшей среди мракоборцев? — его насмешливый тон ни капли не переменился с тех пор. Лицо повзрослело и, возможно, даже чуть постарело. Волосы стали чуть длиннее, и он завязал их в короткий хвостик. Это выглядело бы даже совсем неплохо, если бы Гермиона не помнила, как выглядел отец Драко, Люциус. Теперь он был похож на него еще больше, и это ей не понравилось. Кажется, не понравилось. — Драко, — она улыбнулась. — Рада тебя видеть. — Можешь не притворяться, Гермиона. Я помню, какой я тебя оставил. Вряд ли Поттер вообще хоть пальцем пошевелил, чтобы что-то изменить. Наверное, тяжело притворяться милой и сострадательной, а, малышка? — Что поделать, Драко. Не все так и живут искренностью, как некоторые. А что касается моей профессии, то что ж… Им важно, чтобы работа хорошо выполнялась. Так какая разница, каким образом я дошла до такого уровня? — Ты знаешь, зачем я пришел, — он немного наклонил голову вперед. Гермиона только сейчас заметила, во что он был одет: то ли в походную форму, то ли в спортивный костюм. Должно быть, он только вернулся. Она слышала, чем Драко занимался. Мужчина уже давно не связывался со своей семьей и слыл среди волшебников других стран каким-то чудаком. Он путешествовал, собирал магические реликвии, книги, писал свою собственную. Она отказала ему в тот день, чтобы он не тратил свою жизнь на нее, а этот идиот продолжал заниматься все тем же. Как будто искал ящик Пандоры, чтобы выпустить в свет очередное несчастье. — Вообще не представляю, — Гермиона кивнула на чайник с только закипевшей водой. — Будешь чай? — Я буквально на пару минут, — Драко отрицательно качнул головой. — Я нашел решение. — Решение? — переспросила она, почувствовав, как в горле пересохло. — Я узнал о местонахождении одного храма, где проводились жертвоприношения магами. Не обычными людьми, а именно магами. И хотел бы, чтобы ты поехала со мной. Гарри тоже можно было бы прихватить с собой, нам бы пригодился еще один хороший волшебник. — Столько лет прошло, Драко. Ты знаешь, сколько всего мы с Гарри перетерпели, чтобы попасть сюда? И за все это время ты ни разу не дал понять, как можно с тобой связаться. Я думала, ты уже давно живешь своей жизнью. Может, путешествуешь, но только потому, что тебе это нравится. — Мне это нравится. Но еще мне по-прежнему нравишься ты. И я бы хотел, чтобы девушка, которая мне нравится, была со мной, а не в обнимку со своими психологическими проблемами, — он не дождался от нее никаких возражений, а только жестом попросил ее не говорить. — Слушай… Я тебя не заставляю. У тебя будет время подумать. Я остановился дома у Блейза. Приходи туда, если надумаешь. Прошло полчаса с его ухода. Гермиона по-прежнему перебирала бумаги, но мысли снова и снова возвращались к нему. «Кто бы знал, что даже психопаты могут сходить с ума от того, что не могут решиться», — подумала девушка. Мысль была абсурдной, нелепой, невыносимо притягательной, она терзала ее снова и снова. Если она поедет, то целые годы пойдут насмарку. Если она поедет, она снова начнет чувствовать боль и раскаяние. Если поедет, возможно, она снова сможет любить и надеяться, как самый обычный человек на Земле. Наконец, она задержала дыхание — как когда-то давным-давно, чтобы успокоиться и все взвесить. И, не успела она вдохнуть снова, как резко поднялась с места и потянулась к своему пальто. Все, абсолютно все, всегда зависело только от нее и ее решений. И, наконец, она собиралась сделать правильный выбор.