***
Глубокий, почти умоляющий о пощаде вздох издаёт Сынмин, когда в их с Хёнджином комнату, с ноги выбив дверь, врывается Чонин. Хёнджин, пожимая плечами, пируэтом удалился из комнаты. А Мин издал умирающий стон тюленя, осознавая, что обречён на страдания. — Он пиздец какой ахуенный, — выдал Чонин, падая на кровать, попутно хватая Стича, что лежал на кровати. — Я скоро сдохну… Хён сейчас готовил рамён мне и себе… И он делал это тааак ахуенно и сексуально, что я скоро коньки откину. Сынмин, что мне делать? — оН ПиЗдЕц КаКоЙ аХуЕнНыЙ. Чан, Чан, ЧАН. Один только Чан! — вскипел Ким. — Блять, Чонин, ты достал каждый раз, когда хён что-то делает бегать ко мне, говоря, что у тебя на него краш и что вообще он самый идеальный человек на земле. Ты мне уже все мозги этими вынес. Ты успеваешь в день сказать столько раз «Чан-хён ходячий секс» и показать его фотку, сколько Чанбин чёрных вещей в своей жизни не видел, а Джисон еды сожрал. Я, блять, о парне своём так часто не думаю, как о Чан-хёне, — монотонный выдох, и Сынмин без сил откидывается на кровать, где недавно грел жопу Хван. — Просто признайся ему. Тебе станет легче. И даже если у него другой соулмейт, ты просто сможешь скоро всё забыть. «Признайся» и «Другой соулмейт» отголоском прошлось по сознанию Яна. Неизвестность пугает, очень пугает. А семнадцатилетнего подростка особенно. Он судорожно сжимает ткань плюшевой игрушки, прожигая пустым взглядом дыру в стене. Глубоко в душе Чонин верит, что Чан ответит ему тем же. Защитит от всего на свете. Снова подержит за руку. Снова скажет, что хотел бы иметь соулмейта, как он, Чонина. — Сынмин… Я не знаю, готов ли он к этому? — Нет, ты хотел сказать, готов ли ТЫ к этому. Чонин, я понимаю тебе страшно, но у меня было так же. Мы айдолы, так ещё и в школе учимся. А Чан-хён лидер. Он почти всегда занят, но что-то мне подсказывает, что ему тоже интересно это чувство и, что он тоже его боится. Просто поговори с ним. — Сынмин прав, от простого разговора никто не умирал, — в комнату зашёл Феликс, держа в руках стакан сока. — На, выпей, малыш, — по-доброму улыбнулся Ликс, отчего россыпь на щеках подпрыгнула. — Спасибо, парни, — тихо сказал Чонин, беря стакан. — Я вас люблю, но Чана больше. Ян любит Бана, бесповоротно и стопроцентно. Навсегда и, как думает подросток, безответно. Он его хочет. Хочет чувствовать тепло старшего. Хочет свидания в парке развлечений. Хочет носить вещи старшего и всегда знать где он, чтобы не переживать по ночам. Хочет звонить ему просто так, а не потому что того требует работа. Так хочется всего этого, что Ян придумывает сумасшедшую идею, на реализацию которой нужно собрать весь зоопарк, за исключением самого Чана. Ну чтож операция (цитирую дебилов): «Скоро Чан станет кенгуру, или котом, или собакой, или львом, крч животным» начинается.***
Кристофер заходит в квартиру, устало бросая сумку и обувь куда-то в угол. Но тут же настораживается. В доме тихо… Слишком тихо. Свет выключен, а на кухне виднеется огонёк. Ароматическая свеча горела, плавила воск и создавала приятный запах персиков, который разносился по всему дому. Так уютно и тепло, что Бану кажется, что он вернулся домой. Такую слащавость мог придумать только один человек. И это Минхо. Ебаный любитель романтики и капелек горячего воска на теле Джисон. Чана передёргивает, когда он представляет картину между Минхо и Джисоном. И ещё больше его передёргивает, когда на кухне его ожидает ужин и немного нервный растерянный Чонин в розовом вязаном свитере и лёгким макияжем. «Что-то тут не так» — Ян-ни, что случилось? — взволнованно спросил Кристофер, усаживаясь на стул. — Хён… — начал Ян. — Нам нужно поговорить… Понимаешь… — Чонин, — прервал того старший, нервно выдыхая и понимая, что этот разговор всё-таки настал. — Я знаю, что ты хочешь сказать, но… Чонин с испугом поднял голову и с отчаяньем в глазах посмотрел на старшего. Глаза уже жгло от слёз, а тело начинало дрожать. Именно этого и боялся младший. Боялся, что его отвергнут. Боялся, что старший больше не захочет с ним общаться. Очень боялся… — Чонин, ты понимаешь, чего ты хочешь? Понимаешь свои собственные чувства? — прервал тишину, что продолжалась минут 5, Кристофер. — Д-да, понимаю, — всхлипнув, ответил Чон, теребя край свитера. Он нервничал, ведь не понимал такого старшего. Зачем эти вопросы? Чего он добивается? — Хм… Это здорово, — тепло улыбнулся Крис, отводя взгляд в окно, за которым виднелся ночной Сеул. — А вот я — нет. Я не понимаю себя, не понимаю чего хочу. Знаю только то, что хочу и дальше стоять с вами на сцене. Это всё… И на твои не сказанные слова я… Не могу ответить, ведь не понимаю, что именно мне сказать. Ян~ни… Прошу, дай мне время, мне нужно понять себя и свои чувства, — Чан виновато опустил голову, взъерошив и без того кудрявые и непослушные волосы. Чонин сидел, смотря на пепельного цвета волосы лидера, а в глазах зародился маленький огонёк надежды. Младшему остаётся только ждать, ждать и ждать… Кто знает, когда Чан поймёт, что любит макнэ до глубины души. А ароматическая свеча всё плавила воск, издавая тихие трески и разнося чудесный запах. Приятно… Настолько приятно, что Бан забывает о неловком разговоре, что был 20 минут назад. И по более оживлённому виду младшего, можно было сказать, что всё-таки стоит узнать почему ужин, свечи, так тихо и где эти придурки. — Чонин~ни, — макнэ вздрогнул. — А где все? Почему так тихо? — Ну, мм… Понимаешь, — Чонин стал заикаться. — Хаха, милашка, всё хорошо, можешь не рассказывать, если не хочешь, — Ох, уж этот добрый смех и ласковый взгляд. Под таким взглядом Чонин плавится и готов ждать ответа вечность, лишь бы старший улыбался так только для него.***
Чан сидит в студии, держась за голову. Скоро камбэк, а песен для альбома почти нет. Ну как, они конечно есть, но Бану они не нравятся. Он ночами пропадает на студии. В общежитие приходит под утро и уходит, бывает, раньше всех. На нём нет лица. А мысли о Чонини всё чаще и чаще охватывают его разум. Кристоферу, кажется, что он стал медленно сходить с ума. Как там говорится… «Крыша едет не спеша, тихо шифером шурша.» Именно этих слов придерживается лидер, когда ему начинают слышаться странные звуки. А теперь насчёт Чонина. О нём Чан почти не думал до определённого дня… В тот день пепельноволосый первый раз задержался в студии, чтобы полностью изменить аранжировку песни. Придя, а квартиру, Чан пошёл в сторону кухни, чтобы выпить чай с ромашкой и наконец оказаться в кровати. Но, видимо, судьба этого не захотела. На кухне горел свет и были слышны голоса и… Всхлипы. Всхлипы малыша Чонина, которым Крис так сильно дорожил и боялся увидеть, как младший плачет. Но сейчас именно это и делает макнэ. — Я не понимаю хёна… Он стал всё больше и больше задерживаться в студии… Он сказал, что подумает над моими словами и, что попытается понять себя, — Чонин плакал. Нет, рыдал. — Чонин, успокойся. Чан у нас слишком занятой. Тем более камбэк на носу, а ему аранжировки песен не нравятся. Пойми его, он очень старается всё успеть, — произносит Чанбин, глубоко вздыхая. — Мне, кажется, что голова хёна скоро взорвётся, — добавляет Феликс. — Ребята, вы вообще не помогаете, — шипит Минхо, а Чонин снова всхлипывает. — Закрылись. Чану лучше дать ответ до релиза альбома иначе… — заткнул всех Уджин. — Иначе, и ему будет сложно и трудно, и Чонину, — закончил Сымин, прижимая к себе макнэ. Крис сидит у стены, прислушиваясь к словам мемберов. Вздох, ещё один. Чан запрокидывает голову, прислоняя её к стене, а на щеке образовываются влажные солёные от слёз дорожки. Парни правы. Чертовски правы, а Бан не может с этим ничего поделать. В данный момент парень сидит в студии, вспоминая фрагменты той ночи. Всё очень сложно, а музыка так и не идёт. Чан решает немного отдохнуть, но вместо этого получает нажратого в хлам Джисона. — Чан~нииии-хён, — тянет белка, падая на диван. — Как жизнь? Ик, как песни? — Джисон, ты мне бухой вообще не всрался, съебись в туман, — вздыхает старший, устало прикрывая глаза. — Фу, как грубо, — фырчит шатен и икает. — А я вообще-то с новостями, — расплылся в улыбке, как кот нажравшийся сметаны. Но тут кое-что посильнее и покрепче сметаны. — Говори. — Помнишь день, когда Чонин «признался» тебе? — Чан непонимающе смотрит на Хана, который в воздухе показывает кавычки. — Допустим, и что дальше? — В тот день он собрал нас всех, посвятил в подробности своего плана и вежливо попросил съебаться на пару часиков, ик. — К чему ты ведёшь, Хан? — А к тому, что ты мучаешь бедного мальчика, который столько усилий вложил в своё недо-признания, а ты ему даже этих слов не дал сказать. А сейчас ещё и мучаешь его, зарываясь в своей работе, ик. На кой-чёрт, ты стал оганжил… Блять, аланжеловки (вы же поняли, что Хан не мог выговорить это слово?) переделывать? Ты представляешь, как ему тяжело? Ты настоящий ублюдок, Чан-хён, ик. Тебе стоит подумать над моими словами и над словами Чонина. Ик, всего доброго, — и Хан ушёл. Так же вальяжно, как и пришёл. Мда… Будто Чану и без этого жилось хорошо. Спасибо, Хан, теперь Бан вообще не сможет заснуть.***
Чонин сидит на коврике около дивана, обхватив колени руками и смотря в одну точку. Прошло больше месяца с момента признания Чонина, а старший так и не ответил ему, умело ускальзывая от этого разговора. Ещё немного и Чонин сорвётся, сдастся. Ему надоели пустые надежды, пустая трата времени на попытки поговорить с Чаном. Его это достало… Слышен скрипучий визг двери и шаги. Такие мягкие, быстрые. Чана… Чонин закрывает глаза, шумно выдыхая, и надеется, что Бан идёт к нему, чтобы дать свой положительный ответ. Бан рывком открывает дверь и быстро словно ураган подлетает к Чонину. Тот распахивает глаза. Пушистые ресницы начинают дёргаться, а на глазах образовываются маленькие блестящие капельки, когда пепельноволосый аккуратно берёт лицо младшего и припадает к губам. Так сладко и нежно, что Чонин готов расплавиться. Он со счастьем в глазах смотрит на старшего, у которого на голове красовались пушистые серые ушки, а из-за спины выглядывал машущий в разные стороны волчий хвост. Чан — волк, который живёт в стае и является их вожаком. Настоящий лидер, который может поддержать свой зверинец. И настоящий волк, который любит своего рыжего лисёнка — Чонина. Идеальная пара, как и родители Чана. Кристофер и Ян, как инь и янь, лето и зима, луна и солнце, лидер и макнэ, рэпер и вокалист…***
Группа сидела на кухне и весело обсуждала какой-то фильм. Все с ушами и хвостами. Даже Уджин… — А по мне Marvel лучше, — орал Джисон. — Нет, DC круче, — шло в ответ от Хёнджина. — Долбоёбы, это одна студия, — с раздражением в голосе говорит Чанбин, отбирая у Уджина ведро куриных крылышек. — Как мы до этого дошли? — спросил Чан, указывая на уши, смеясь. — Хён, — зовёт старшего Чонин. — Мы живём в мире, в котором у людей могут вырастать уши и хвост. И сейчас я полностью убеждаюсь в том, что наша группа это зверинец. — Хаха, ты прав, лисёнка, — целует младшего в висок, повиливая хвостом.