Septem

      Она продолжала смотреть в тарелку с супом, механично двигала ложкой по окружности, не в силах заставить себя поесть. Несомненно, его присутствие напрягало девушку. В голове Алисы было множество вопросов, но самый главный из них — зачем он здесь? Почему принёс еду и, как обычно, не покинул её «комнату»? Почему остался в этом сыром помещении и теперь с наслаждением наблюдал за тем, как девушка старается принять пищу?       Непременно, она бы всё съела. Проглотила бы этот суп в один присест, если бы не этот похотливый взгляд и не обстоятельства, в которых она вынуждена заставить себя всё же поднести наполненную супом ложку к губам.       Дрожит. Явно от холода. А может, от смущения, от неловкой ситуации, в которую он её поставил.       Стыдно.       Ей впервые стыдно.       Ненависть и некая обида просыпаются в Алисе моментально. Дрожащей рукой подносит ложку к губам и запускает содержимое в рот. Тщательно пережёвывает пищу, ощущая, как солёные слёзы уже пустились из глаз по её бледным щекам.       — Хватит на меня смотреть, — пыталась убрать эти нотки мольбы, но голос всё же дрогнул, — хватит!       Повторив ещё раз, Алиса всё же подняла глаза и уставилась на Мурата, который с явным нескрытым наслаждением кивнул ей, указав на тарелку. Ему плевать на её слова, плевать на то, что жутко холодно в этой сырой комнате. Он заставит её подчиняться.       Не в силах заставить себя настроиться на прием пищи, Алиса всё же поддалась главной теме этой недели.       Он унижает её. Уже унизил.       Заставив голой сидеть на полу этой камеры, поглощая безвкусный суп.       — Я не хочу есть.       — Ты съешь всё до последнего! — хмуро добавил Мурат и оттолкнулся от стены. Он сделал всего один шаг и теперь присел на корточки напротив Ильченко, заставив девушку ссутулиться и попытаться скрыть оголённую грудь. — Не смей. В конце концов, чего я там не видел?       Усмешка. Коварная. Настоящего хищника. Мурат облизнулся, почувствовав то, как Алиса уставилась на него. Он знал, насколько ей неловко. Знал, насколько девушка сейчас смущена. Ну и похуй. Пусть представит вместо него какого-нибудь из своих любовников! Пусть снова помечтает о своём Никите… Хотя нет, эти мысли явно лишние. Не дай бог снова примется своими шаловливыми ручками…       Чёрт! Он так хотел выбросить из головы ту картину, что наблюдал, но ни черта не получается!       Мурат снова закрыл глаза, собрался с мыслями и вернулся к рассматриванию груди Алисы.       И чего она так зажата? Ладно, он мог упустить тот интересный факт, что девушке не впервой демонстрировать свои груди… Но стесняться их?.. Это было так странно… Ведь грудь у неё была действительно шикарной.       Мурат старался не думать ни о чём, кроме темы этой недели. Он хотел, чтобы Алиса почувствовала себя неловко и поняла, что на первой неделё нахождение в этой камере было еще комфортным. Сейчас же он не даст ей ни малейшего шанса укрыться чем-нибудь, наслаждаться едой, что готовит для неё, не даст даже возможности сходить в туалет по-человечески.       Девушка дёрнула ногой. Снова этот неприятный звук, означающий её беспомощность. Тяжёлая цепь на ноге громко зазвенела, соприкоснувшись с холодным бетонным полом. Она поёжилась от этого звука, затряслась от моментального холода, едва на миллиметр сдвинулась с нагретого места.       Продолжать есть этот пресный суп было невыносимо. Чересчур солёный, чересчур невкусный. Девушка готова была поклясться, что, как только Мурат приказал ей раздеться, держа в руках тяжёлую цепь, она и подумать не могла, к чему это всё приведёт.       День подходил к концу. Она знала это. Видела в его уставших глазах, в которые так не хотела смотреть. Но всё же что-то настоятельно требовало, чтобы Алиса продолжала это делать. Какая-то надежда на человечность… Какая-то вера в то, что Мурату это надоест и он одумается.. Ни черта! Она пленница.       — Кто я для тебя?       — Ты чудовище. — Ильченко даже не стала думать над этим вопросом, хотя прекрасно понимала, что, пока не даст ответ, не быть ей в одежде.       Снова поддалась этому холоду. Мурашки накатывали волнами на хрустально белую кожу. Горошины сосков стали более восприимчивы к любому прикосновению… Даже к тёплому дыханию Мурата, когда тот слегка наклонился к Алисе лицом и снова прошептал свой вопрос.       Девушка вздрогнула. Ей казалось, что на мгновение она потеряла сознание… Грудная клетка разрывалась от такого количества кислорода, который она так отчаянно вгоняла в себя.       — Кто я для тебя? — снова повторил брюнет, ещё основательней приблизившись к Алисе.       Он протянул свою руку, коснулся её холодных пальцев, забирая тарелку с супом. Отставляя её чуть подальше от них, не прерывая зрительного контакта, парень снова одарил девушку ухмылкой.       — Хватит на меня смотреть. — Пыталась сделать голос более грозным. Старалась изо всех сил показать ему, что ни фига не боится, а сама тряслась уже не от холода.       Ей казалось, что уж лучше бы она легла грудью на бетонный пол, чем позволила бы Мурату разглядывать и уж тем более одаривать горячим дыханием.       — Ты боишься меня, Алиса?       — Как я могу бояться трупов? — На секунду отвела взгляд от его лица, затем с вызовом уставилась на уродливый шрам.       Хотела показать, что больше не боится его. Что совсем не страшится того, что когда-то сделала. Секунда, вторая… Чёрт, не смогла.       Отводит взгляд в сторону, тяжело вдохнув через нос.       — Вот видишь, — он улыбается, протягивая руку к девушке, — у тебя никак не получается.       — Не получается что?       — Солгать мне. Ты хочешь продемонстрировать, что твой дух не сломлен, что ты не боишься меня. Но на деле, Алиса, — снова её имя прозвучало совсем необычно из его уст, — ты всё та же маленькая девочка, которая скрывает небольшую игру между ней и соседским мальчишкой.       Глаза расширились. Ильченко резко повернулась к Мурату, готовая уже завопить от ужаса, ощутила его горячую ладонь на своей правой груди. Несильно сжав окружность, брюнет облизнулся, приближаясь к лицу Ильченко.       — Тебе нравилось, когда он трогал тебя? Тебе нравилось, когда он касался своими ручками твоей подростковой груди?       — Перестань такое говорить! — Не могла поверить. Не в силах была заставить саму себя слушать это.       Откуда он узнал, что было в её одиннадцатилетнем возрасте?! Откуда он узнал, что творил этот мерзкий Олег, сын друга и компаньона её покойного отца?!       Воспоминания снова ударили в голову, посильнее, чем металлическая труба. Вспышка каких-то кадров прошлого. Затем эта эмоциональная боль, овладевшая ею. Она из прошлого с легкостью просочилась в настоящее и теперь сжирала девушку изнутри.       Одинокая слеза всё же скатилась из правого глаза и, прежде чем достичь подбородка, была поймана пылкими губами Мурата.       — Тебе нравилось, когда он касался твоих половых губок?!       От этих слов закружилась голова. Девушка не могла понять, на что она так реагирует. На слова, на губы или же на движение ладони Мурата, которая так яро устремилась по грудной клетке вниз. Всю заколотило. Опустила свой взгляд, беспомощно наблюдая за тем, как длинные пальцы её мучителя оглаживали район пупка и спускались ещё ниже.       — А может, я что-то упустил и ты уже в одиннадцать начала свою карьеру «дрянной сучки»? — Завертела головой, отказываясь слушать его слова…       — Не смей, мразь! Не смей! — Холод и бесконтрольное чувство стыдливости завладели девушкой. Она не смогла даже пошевелиться, чтобы хоть как-то предотвратить то, что последовало дальше.       Пальцы поглаживали лобок, спускаясь всё ниже. Указательным заставляет половые губы раскрыться, вмиг оказываясь на клиторе. Трёт эту горошинку, не понимая, что таким образом возбуждает сам себя. Мурат будто смотрел в темноту, видев только один светлый силуэт.       Алиса.       Это была именно она… Он следовал к ней. Следовал глазами, всем телом, следовал даже своей душой.       Хотел её.       Уничтожить. Растоптать. Унизить.       И когда оказался у цели, то ловко накрыл её губы своими, ощутив ярое препятствие её ровных острых зубов.       Девушка завопила ему прямо в рот, стараясь отползти подальше, тем самым вырвалась из плена его пальца и этого «поцелуя».       Шокированным взглядом наблюдала, как Мурат, словно хищник, стал подкрадываться к ней.       Нет. Назад!       «Отвали от меня, придурок! Не смей. Не смей!», — снова и снова вторил её разум, пока девушка не столкнулась спиной с холодной стеной. Цепь натянулась до предела, не дав ей шанса ускользнуть в сторону. Замок на её лодыжке вонзился в кожу, на которой тут же выступили капельки крови.       А он всё ближе. Её хищник.       Её мучитель.       — Ты мой палач! — произнесла она, прежде чем Мурат настиг её.       В каких-то там сантиметрах находясь от лица брюнетки, молодой мужчина улыбнулся.       Снова мимо. Не это он хочет услышать. Но девушка и так достаточно постаралась.       — Ты верно сказала, — от этих слов Алиса не смогла скрыть восторг и умиротворение, но и эти чувства продлились всего несколько секунд, а потом Мурат продолжил, — я твой палач, Алиса. Но всё же это не те слова, которые ты должна сказать, чтобы закончить эту неделю.       — Тогда что ты желаешь услышать?! — взорвалась. Не в силах была заткнуть свой рот, а как только Мурат встал на ноги и, подхватив тарелку с супом, принялся уходить, девушка уже не выдержала. — Откуда ты знаешь, что со мной делал тот мальчишка?!       Он замер возле двери. Всего на мгновение, а затем обернулся.       — Если ты палач, то не должен был это знать! Палачи никогда не знают своих жертв, они только исполняют свою работу! Забирают их жизни! Но никогда не выступают в роли хуёвого детектива! — Слёзы скатывались по щекам. А её всю трясло. Этот день должен был быть законченным. Хотя бы потому, что продолжать его не было сил у Мурата, а не потому что Алиса была на грани истерики.       — Хуёвого, говоришь?! — в шутливой форме повторил Абгарян. — Да этот хуёвый детектив знает всё про тебя!       — Ни черта ты не знаешь меня! Ты ничего не знаешь! И даже если этот ублюдок рассказал тебе о том, что творил с одиннадцатилетней девчонкой, это не значит, что все его слова были правдой!       — А у тебя другая правда?! — Приподняв бровь, Мурат полностью развернулся к девушке, так и оставшись возле двери.       — Да. — Всё ещё дрожа от холода, девушка наконец заставила обнять себя руками хоть в какой-нибудь попытке согреться. — И если мне уготовано умереть от воспаления лёгких, то терять уже нечего.       Пожав плечами, она на мгновение задумалась.       — Так почему бы хуёвому детективу не услышать правду?       — Начинай, — усмехнулся, не веря ни единому слову этой грязной суки, которая растоптала его жизнь. — Что именно является Твоей «правдой»?       — Он лапал меня. Всякий раз, как только заявлялись к нам в гости. Я думала, что это какая-то игра, — задумавшись над прошлым, Алиса продолжила, — и да, чтобы ты знал, у меня тогда ещё даже грудь не начала расти. Это была чистая педофилия.       Взорвался. Не смог сдержать смех. Мурат откровенно смеялся, смотря в лицо обескураженной Алисы. Читал злость и ярость в её глазах, но затем резко замер. Одиннадцать… Восемнадцать…       Стоп.       — Ему было…       — Почти девятнадцать лет, — коротко подтвердила Алиса и уставилась в пол, — у него даже девушка была.       — И ты считала это игрой?!       — Ко мне никто и никогда не относился плохо. Я даже не знала, что меня вообще кто-то может обидеть или даже пожелать как-то навредить мне.       «Ох, ты не представляешь, как я желаю». — Мурат не хотел вдумываться в её слова. Он вообще не понимал, какого черта слушает всё это. Но желание услышать… хоть на мгновение еще полюбоваться её ослепительной фигурой было сильнее похуизма, который испытывал к девушке.       — Это были просто прикосновения. Поначалу мне даже нравилось, когда он гладил меня по волосам, по рукам и ножкам. Но затем всё переросло в другие прикосновения. И нет, он не трогал меня так… как это сделал сейчас ты.       Его палец, которым недавно касался девушки, снова завибрировал. Словно небольшие иголки начались покалывать подушечку пальца, принося и боль и наслаждение одновременно. Мурат сильно сжал ладонь в кулак, продолжив слушать девушку.       — Но зато ему нравилось брать меня за запястье и класть мою ладонь на свой член…       Затем, когда девушка так же с силой сжала свои ладони в кулаки, Абгарян ощутил лёгкий толчок в груди. Он представил эту картину… Представил, как черноволосая девчушка, невинный ребёнок, вынуждена была… Чёрт, прочь из головы! Никакого сочувствия. Никакой жалости!       Не желает даже слышать дальнейшую историю.       Он просто направляется к двери, уловив её последние слова.       — В тот раз мне тоже никто не поверил.       Прежде чем дверь захлопнулась, Мурат на мгновение обернулся.       Слёзы. Тихие слёзы, скатывающиеся по её щекам…       Мгновенный хлопок и яростная тишина, которая сжигала брюнета до основания.       — Да ну, неужели ты в самом деле думаешь, что она рванула с этого города к какому-то пожилому папику?! — Иван снова повторил этот вопрос, на что Константин Аверин лишь пожал плечами.       — Всё указывает на это.       — Не думаю, что этот Вязов Никита считает так же.       — А как он считает? — пригубив безалкогольного пива, Мурат слегка поправил капюшон, тень от которого укрывала его лицо от любопытных глаз.       Заметив, как две девицы, сидящие рядом с ними за столиком в баре, встали и поспешно покинули заведение, Абгарян снова зажмурил глаза. Перед ним образ брюнетки на шатающихся ногах… С безразличным взглядом и похуистическим настроем, которая даже не соизволила подойти к нему и помочь… Снова вспышка. На этот раз голая девушка, сидящая на бетонном полу и дрожащая от холода… Позволяющая слезам тихо скатываться по своим щекам.       — Он считает, что её могли похитить.       — Брось! Разве выкуп не потребовали сразу же? Уже девять дней прошло! — забурчал Иван, глядя на своих товарищей.       Аверин лишь сжал губы.       — В любом случае, я рад, что эта тварь, возможно, уже мертва.       — Костя, — одёрнул его Иван, — если кто-то услышит твои слова…       — Она мою бабу подложила под чужого мужика!       — Твоя баба сама виновата!       — А ну повтори!       — Хватит! — Мурат наконец прервал начинающийся конфликт и уже собрался что-то сказать в защиту Ивана, как внезапно заметил знакомое лицо. — Это случайно не Олег Дымовченко?       — Он самый! — Иван махнул своему давнему другу, подзывая его к столику.       … класть мою ладонь на свой член…       Снова образ разбитой девушки… нет, не из-за того унижения, которому он её подверг. А строго потому, что она вынуждена была вспомнить тот момент… Почему ему вдруг стало жаль её? Нет, не её!.. Не ту Алису, разбалованную сучку, которая уничтожила его жизнь. А именно маленькую одиннадцатилетнюю девчушку, не знающую ни похоти, ни коварства, ни жестокости этого мира… Ребёнка, униженного взрослым зрелым человеком.       — Есть повод, чтобы напиться, ребят? — Олег присел за столик, протянув всем свою руку для рукопожатия.       Снова вспышка… На этот раз он представляет не нагую девушку, тихо плачущую на полу… Перед ним совсем ещё темноволосый ребёнок, сжавший ладони в кулаки, не желая касаться того, что ей противно… что неправильно.       Омерзительно.       Взгляд Мурата зациклился на ладони, которую протянул ему Олег. Все словно почувствовали это напряжение, после которого Олег убрал протянутую руку обратно, так и не понимая игнора со стороны Мурата.       — В чём дело? — Ощутив ладонь на своем плече, Абгарян резко посмотрел на Аверина, затем снова на Олега, чувствуя, как его распирает злость.       — Мы тут обсуждаем, куда могла Ильченко подеваться, — тихо прошептал Абгарян, после чего Олег сделал глоток предложенного Иваном пива и приподнял бровь.       — Да всем же уже известно! Побежала скакать на старческом хую.       — Откуда пунктик о возрасте?       — В смысле? — не понимая вопроса, Олег попытался разрядить обстановку. — Ребят, в чём дело?       — Эй, Мурат, всё в порядке?! — снова пытался достучаться до своего друга Аверин.       — Помнишь, ты как-то хвастался, что эта шлюшка и на твоём члене побывала?       — О, вот ты о чём! Да, было такое! — Олег усмехнулся, получив одобрение Ивана и его рукопожатие.       — И каково было трахать одиннадцатилетнюю девчонку?!       Иван и сам не почувствовал, как его пальцы разжались, а рука Олега столкнулась с краем стола. Дымовченко сузил глаза, напряженно посмотрел в сторону Мурата, затем попытался усмехнуться, но получилось неубедительно.       — О чём ты? Какие одиннадцать лет?       — Ты сказал, что трахал её тогда, когда тебе было восемнадцать, верно?!       — Ну… я не помню. Это было давно.       — Костя, какого года рождения эта Ильченко?! — повернувшись к своему товарищу, поинтересовался Мурат, на что Аверин расширил глаза.       — Ей сейчас восемнадцать.       — Значит, восемнадцать. Дружище, тебе тогда тоже было восемнадцать, верно?! А сейчас двадцать пять… Следовательно, это было семь лет назад, я все правильно говорю?! — Мурат снова взглянул на растерянного Олега, который сейчас ловил три напряжённых взгляда. Осуждающих взгляда.       — Фу, бля, это правда?! Ты что, в педофилы записался? — Иван демонстративно отодвинул свой стул в сторону, с явным омерзением взглянув на Дымовченко.       — Да ну, ребят! Да вы что?! Да не трахал я её. Не было такого!       — Но ты же сам всем хвастался, верно?! А мы, как наивные школьники, зациклившись на этом факте, даже не подумали посчитать года…       — Не было такого! Не спал я с одиннадцатилетней Ильченко. Нет! И вообще не спал я с ней. Пару раз погладила мой член, но я тогда был совсем молодым и вообще не думал ни о чём… — оправдываясь, Олег слегка задел руку Ивана, на что тот вскочил на ноги.       — Ты чёртов ублюдок! Ты заставил одиннадцатилетнюю девочку касаться своего члена?!       В баре повисла напряжённая тишина. Каждый, кто слышал эту фразу, посмотрел в сторону Олега. Те, кто пропустил мимо ушей, тут же оказались осведомлены.       Ощутив на себе пристальные взгляды, Дымовченко резко встал на ноги, кинув взгляд на Абгаряна. Парень в быстром темпе покинул заведение, в то время как шокированный Иван присел на своё место.       — Я вспылил… но чёрт, это же неправильно! Представляю свою младшую сестру на месте Ильченко и… блять, руки бы ему поотрывал и затолкал в задницу! — Иван проводит похолодевшими от этой ситуации ладонями по лицу и собирает капельки пота. — Даже как-то жаль эту Ильченко стало.       Заметив взгляды своих товарищей, парень принялся оправдываться:       — Да нет, вы только подумайте… Что там ещё было… Одиннадцать лет, блять, а какой-то парень заставляет тебя за член держаться. Может, это всё сказалось на ней и поэтому она выросла такой дрянью? Я, конечно, не оправдываю её поступки, особенно по отношению к тебе, Мурат. Но это было бы вполне логично.       — Заговорил наш внештатный психолог! — голос Кости разбудил тёмный разум Мурата, который только и думал о возвращении к своей униженной жертве…       Пора играть дальше…       Вспышка воспоминания о её слезах заблокирована.       Теперь он снова видит перед собой лишь собственную лужу крови и девушку, беспокоящуюся за свою тачку…