***
Страшно представить, что же будет дальше. Боль разрывала меня, но чувство обречённости всё же давало небольшую надежду. Думаю ли я о мести? Или же о том, как бы выжить? Даже не могу дать ответ самой себе. Стоило ли говорить о том, чтобы дать ответ Ему? Отблеск того момента до сих пор витает в мыслях. Не даёт спокойно спать, даже спокойно принять пищу. Организм не принимает те кулинарные шедевры, над которыми Он так тщательно старается. Что у нас сегодня на десерт? Пудинг? Серьёзно? А как же разбитые в кровь губы и этот волшебный привкус собственной крови? А как же моральная боль? А как же физическое насилие? Ты не думал — может, я ещё хочу?! Может, я не насытилась этим сполна? Что насчёт твоих безумных слов о том, что не отпустишь меня, что это ещё не конец? Где же они, блять? Почему молчишь? Почему уходишь, опустив глаза в пол? Почему ты больше не касаешься меня? Совесть, Мурат! Это всё твоя совесть! Даже сейчас, когда молча покидаешь эту комнату, Ты вновь молчишь. Стараешься как можно быстрее уйти, дабы не встретиться со мной взглядом. А я лишь, в очередной раз тяжело вздохнув, смотрю на этот кулинарный шедевр, который так же, как и предыдущие, полетит в стену. И Ты зайдёшь, молчаливо начнёшь убирать остатки пищи со стены и пола. Подберёшь осколки и вновь покинешь комнату, а через час вернёшься с очередным блюдом. Не надоело? Даже моя кухарка так часто не стоит у плиты. В конце концов, Ты Насильник! А не личный повар, который старается угодить избалованной богатой девушке. Хотела бы посмеяться, но, увы, даже улыбку невозможно натянуть на лицо. Мне остаётся лишь продолжать смотреть в потолок, лёжа на спине в мягкой постели. А тебе — пытаться загладить свою вину. Но сам же понимаешь, что ни черта не удастся. Остаётся лишь ждать, Мурат, когда же я сломаюсь. Когда же я наконец буду умолять о смерти. Остаётся лишь ждать прощения, которого никогда не будет. Вечер начинается точно так же, как и утро. Ты вновь вошёл в комнату, на этот раз пристально посмотрел на меня, словно ищешь в своей голове подходящие фразы, дабы начать разговор. Всеми фибрами своей души чувствую, что так просто это не закончится. Ты не принес мне очередное блюдо, не спросил, хочу ли я воды. Даже бумажку не поменял, хотя я знаю, что сегодня шестой день третьей недели. Осталось ещё три, верно? Семь кругов Ада закончатся для нас общей смертью. Да, я умру физически, а вот ты морально. Уже не представляю, как тебя истерзают муки совести (если она у тебя действительно осталась) в то время, как сокамерники будут безжалостно насиловать тебя так же, как и ты меня. — Пора, — томно проговорил, на что я направила свой взгляд в его сторону. — Снова изнасилуешь? Поморщившись, Абгарян вновь повторил, что нужно идти. Совсем не понимала, что он от меня желает, лишь попыталась встать с постели. Ноги совсем не слушались, влёгкую могла упасть, едва только колени самопроизвольно согнулись. Подхватил меня под локоть. От этого прикосновения буквально сносит крышу. Старательно дёргаю рукой, даю понять, что мне совсем не нужна эта помощь. Внутри всё сковало колючей проволокой, захотелось выть от мерзости, которая проникла в каждую клеточку моей души. — Не смей! — грозно проворчала на его действие. Но грозно ли? Больше походило на детский писк. Хвати-и-ит! Снова мой же крик пронёсся в памяти. Стало одновременно противно и жалко саму себя. Захотелось вновь оказаться в тёплой постели, закутаться в плед, наивно предположив, что он сможет меня спасти от Монстра. Но мой личный Монстр продолжает стоять рядом, касаться моего тела, пропуская мои требования мимо ушей. Остаётся лишь подчиниться, другого пути я попросту не вижу. Выхожу из комнаты, направляюсь прямо по длинному коридору. Практически сразу останавливаюсь напротив той сырой и страшной камеры, но чувствую небольшой толчок в спину. — В мою комнату. Его слова как ножом по сердцу. Стою, словно вкопанная. Не могла даже пошевелиться. Ком моментально застрял в горле, мне не удалось его проглотить. Слёзы моментально потекли по щекам, а лёгкая дрожь превратилась в судороги. — Не сегодня, — словно прочитав мои мысли, сказал личный Дьявол. Его шёпот над моим ухом ненормально на меня подействовал. Сначала почувствовалось какое-то облегчение, затем доверие, и уже потом я поняла, что это лишь безумный страх и желание подчиниться, дабы вновь не испытывать боль. Следую дальше, вхожу в его комнату, как в нос сразу же ударяет запах приготовленной рыбы. Слюни автоматически наполнили рот, а глаза буквально обезумели от такой красоты. На столе стояло большое блюдо с запечённой белой рыбой, украшенной тушёными овощами и светло-оранжевой подливкой. Всё сочилось невероятным вкусом, который автоматически почувствовала своими рецепторами. Даже не обратила внимание на две тарелки с картофелем фри и свежей зеленью, заправленной каким-то полупрозрачным соусом. Но самое главное — здесь было вино. Ему я обрадовалась больше всего. Даже не заметила, как присела на стул, и рука самопроизвольно потянулась к наполненному бокалу. Подношу к губам, делаю лишь один глоток, который уже скоро меня опьянит. Пустой желудок заурчал, требуя, чтобы эта вкусно пахнущая пища попала в мой рот. — Я осмелился приготовить тебе палтус. Не знаю, каков он будет на вкус, но повозиться с ним пришлось. Надо же, какой герой! Справился с такой-то рыбой. Мне стоит его похвалить или же просто молча проигнорировать? Чего он вообще ожидает? Какова должна быть моя реакция, дабы удовлетворить его требования? Присаживается напротив меня, поставив локти на стол. Мурат сжимает пальцы в кулаки, опершись на них своей челюстью. — Скажу честно — то, что произошло, не входило в мои планы так скоро. — Хочешь поговорить о том, как ты лишил невинности девушку против её воли в грязи в лесной глуши? — Девушку, которая хотела меня убить, — так спокойно произнёс, считая это главным аргументом, который я не смогу оспорить. — Которую ты держал взаперти несколько недель и издевался над ней! На которую было наплевать! Над которой издевался, унижал её собственное достоинство, заставляя считать себя полной тварью. — Но всё же она уяснила урок. — Какой же? — Не следует сопротивляться. Чему быть, того не миновать. — И после всего этого ты полагаешь, что я буду с тобой ужинать, сидя за одним столом? Сама себя шлю куда подальше. Да, не согласиться с тем, что блюдо издавало восхитительный аромат и мне не терпелось его попробовать, было бы неправильно. Хотелось съесть всю тарелку целиком, жадно запивая вином. Не оставить ни крошки, просто попробовать это всё на вкус и понять, что не можешь остановиться. Но нет, моё внутренне «Я», не могло этого допустить. После всего произошедшего я буду покорно поглощать пищу, будто мне не больно, будто мне плевать на те ужасы? Резко встаю и тянусь к блюду, чтобы запустить его Мурату в лицо. От переизбытка эмоций тело совсем не слушается. В голове появился ужасающий гул, а я всё пыталась как-то ухватиться пальцами за край тарелки. — Я сдамся. Эти слова заставили меня застыть на месте, я так и не дотянулась до блюда. Стало приятно покалывать в груди, а некое воодушевление заставило меня даже воскликнуть от этих слов. Но меня хватило лишь на то, чтобы поднять глаза и посмотреть ублюдку, мучившему меня, прямо в глаза. — Что такое ты говоришь? — Ты всё прекрасно расслышала, Алиса, — вновь произносит моё имя, да так, что я вмиг уселась обратно, — я сдамся полиции. — Когда? — Как только закончатся эти семь недель. И я хочу, чтобы на суде, если до него я, конечно, доживу, ты сказала всю правду. — Ох, не поверишь, но я, помимо правды, добавлю ещё пару лживых фактов… — В этом я не сомневался. — …если, конечно, доживу до окончания этого Ада, — томно добавляю и наблюдаю за его реакцией. — С чего вдруг ты решился на такое? Совесть заиграла, да, Мурат? Ты наконец-таки понял, что не имеешь права на чужую жизнь? Что твои игры в Бога зашли слишком далеко? — Нет. Просто обстоятельства изменились. — В самом деле? — усмехаюсь, пытаюсь ликовать, на что он проговаривает лишь одну фразу, от которой сразу же становится не по себе: — Я должен удостовериться, что ты не беременна. В глазах помутнело. Внезапно захотелось плакать, а уже после этого — кричать. Я не могла найти нужных слов, даже не знала, как реагировать на его слова. Всё внезапно стало неважным. Лишь его слова, лишь его заявление, которое произнёс только после того, как набрал полные лёгкие воздуха. Он не шутит. Он всерьёз. Живот скрутило, будто я уже чувствовала, как там зарождается жизнь. Будто маленький дьявол у меня под сердцем, и я даже не могу сделать так, чтобы не дарить ему жизнь. Хотелось взять нож и уже всадить себе в сердце, дабы не дарить жизнь чудовищу от этого Дьявола. Прижимаю руку к животу, шокировано продолжив смотреть в глаза Мурата. — После двух дней ничего не будет… — Есть же таблетки, ну, которые… — Вязов следит за мной. Будет довольно странно, если я стану покупать эти самые таблетки в аптеке. Последуют вопросы, на которые я не смогу дать ответ. Мне лучше не попадаться на столь глупом поступке. — Попроси кого-нибудь! Таксиста или же… — А тем, кто следит за мной, кто прослушивает телефон, кто роется в доме моей сестры, мне глаза вырвать? — И что дальше? Если я беременна, что… — Об этом поговорим, когда у тебя будет задержка. Осталось совсем недолго до начала менструации, — сказал он, а стыдно и неловко автоматически стало мне! Этот ублюдок даже высчитал, когда у меня должна быть менструация! Сволочь! Настоящая мразь! — Ты самый настоящий ублюдок. Ты даже не представляешь, что ты… — Ешь, ты совсем обессилена. — Даже если я буду беременна, ты не остановишь эти семь кругов, верно? — Ты пройдешь их, будучи беременной от меня, Алиса. — И как только они закончатся — ты сдашься, верно? Кивнул, словно не хотел повторять это слово. — Но ты же не думаешь, что я рожу этого выродка! — Наклонилась ближе к столу, всеми силами сдерживая себя, дабы не воткнуть вилку ему в глаз. — Даже если это окажется так, я убью его ещё внутри себя! Я избавлюсь от монстра, от сына Дьявола! — Этого я уже не узнаю точно. Но, по крайней мере, у меня будет какая-то надежда. — Надежда на что? — усмехаюсь. — На то, что у тебя будет ребёнок от той, которую ненавидишь всей душой? От той, которая покалечила тебя, которая перечеркнула твою жизнь? — Надежда на то, что моя жизнь не бессмысленна и появится продолж… — Твоё продолжение? Боже, это же всё глупость! Ты сам себя слышишь? Не будет ребёнка! Не будет ни черта хорошего в твоём жалком существовании! Не будет… — Ты даже ещё не знаешь, беременна ли, а уже строишь какие-то планы. — Снова усмешка на его лице, после чего Мурат тянется к блюду. — Ты больной, Мурат. Тебя уже не спасёт грамотный психиатр, тебя не спасёт даже тюрьма. Даже могила вряд ли исправит. — Умереть не так уж и страшно, девочка, — его это явно забавляет, даже не реагирует агрессивно на мои слова, — я считаю, что человек жив, пока жива память о нём. А ты будешь меня помнить, Алиса, до конца своих дней. — Помнить? Это навряд ли, а вот проклинать… — Мёртвого человека? Брось, это же бессмысленно! — В Аду тебе будут очень даже рады. — А ты не думала, что, едва я туда попаду, сразу же встану у Власти? Молча опускаю глаза в тарелку. Мурат аккуратно кладёт мне кусочек рыбы, не жадничает подливки и овощей. Делаю ещё один глоток вина, демонстративно отвернув голову в сторону. Урчание живота нарушает эту тишину, на что Абгарян вновь начинает разговор. — Сама делаешь себе хуже. — Тем, что игнорю твоё общество? Я привыкла к голодовке. Не бойся, раньше времени не помру, — цокнув, снова отвернулась в сторону. — Я и не дам тебе умереть. От его слов мурашки пробежались по спине. Сама не понимаю, почему так отреагировала? Почему вообще для меня стали важны его слова? Этот мерзавец отнял у меня самое дорогое — честь! Он заставил меня пожалеть о том роковом дне, когда я должна была переехать его ещё раз, да так, чтобы он нафиг сдох! Таким тварям не место в нашем мире! И тем более не место рядом со мной! Не так я представляла свой первый раз. Я предполагала, что это всё будет после бракосочетания. После того, как гости повеселятся и благословят наш брак с Никитой. Я считала, что он закажет восхитительный номер в дорогой гостинице, с видом на Манхеттен. На кровати будут лежать лепестки голландских роз, а мы вместе в джакузи будем попивать шампанское и радоваться тому, что проживём вместе до последнего вздоха. Никита нежно поцелует меня, обнимет за талию и притянет к себе. Его губы будут плавно спускаться вниз, оставляя влажные следы. Крепко прижмёт меня к себе, отнесёт на мягкую постель. Скажет, что я обворожительна, что безумно рада тому, что я досталась именно ему. Что он ждал этого дня всю свою жизнь! А я, продолжая улыбаться и глядя в глаза любимому человеку, притяну его к себе для поцелуя. — Мечтаешь о своём Никите, верно? — Что? — Его голос вытянул меня из мира грёз и наивных мечт. Мурат не церемонится и повторяет вопрос. О наверняка понял, что я всё прекрасно слышала. Продолжает наслаждаться едой, даже не взглянув на мой обескураженный вид. — Да какая тебе разница, о ком я думаю? — Похоже, он не так прост, раз продолжает искать тебя даже после того звонка. Думаю, ему очень нужны те деньги, которые получит, едва только женится на тебе. — Это тебя уже не касается! Жуй молча свою рыбу и отъебись от меня! — Осторожно, — без всякой грубости, но весьма настойчиво произносит, отчего мурашки вновь пошли в пляс, — меня могут с лёгкостью возбудить твои колкости. Паника застигла меня врасплох. Стало трудно дышать, пальцы рук начали трястись, а эмоциональный диапазон боли достиг своей критической точки. Мне ничего не оставалось, кроме как заткнуть собственный рот этой едой. Стоило только кусочку рыбы оказаться у меня во рту, как вмиг пришло какое-то вожделение. Шум в ушах мгновенно пропал, а мой рот наполнился обильной слюной, которую невозможно было проглотить. Организм требовал ещё и ещё, но руки совсем не слушались. Хотелось отказаться от вилки и накинуться на еду, словно голодный зверь. Не могла позволить себе это постыдное действие. Я должна вести себя так же, как и раньше. Но что-то в сердце подсказывало мне, что больше нет смысла играть в интеллигентов. — Вот мы сейчас поужинаем. И что, дальше ничего не будет? — набираюсь смелости задать очередной вопрос, на что Мурат лишь приподнял бровь. Он ехидно смотрел на меня, продолжая пережёвывать пищу. — А тебе чего-то хочется, Алиса? — Уж явно не тебя, грязное животное. — М-м-м, — как-то подозрительно спокойно отреагировал Дьявол, вытирая губы салфеткой. Но как только он отодвинул стул и встал, небольшими шагами приближаясь ко мне, внутри вновь всё рухнуло. Дура! Алиса, ты дура! Зачем ты провоцируешь сына Сатаны? Для чего тебе всё это?! Разве не стоит попросту сожрать всю эту еду и молча покинуть его комнату? Я с детства не умела себя сдерживать. В те моменты, когда разумнее было бы промолчать, мне хотелось вопить, доказывать своё и пытаться спровоцировать конфликт! Даже сейчас, когда рядом тот, кто может с лёгкостью нагнуть меня на этом столе и вновь изнасиловать, причинить боль, моральную и физическую, я не могу молчать. Последнее слово должно быть за мной. Я должна чувствовать себя победителем в любом споре, в любом разговоре. Должна восторгаться собственным Эго, когда у меня получилось сказать гнусную вещь человеку и он даже не осмелился мне ответить! Привыкла указывать любому его истинное место в этой жизни, тем более рядом со мной. И все мои страхи, все те ужасы, что меня заставил пережить Мурат, не способны заткнуть эту дрянную привычку. Его ладони оказываются у меня на плечах, в то время как сам встал позади. Пальцами словно массирует предплечье, плавно поднимаясь к шейным позвонкам. Я слишком сильно напрягаюсь от его прикосновения, отчего его действия начинают причинять мне боль. Он ещё сильнее сжимает пальцами мою кожу, словно хочет оторвать кусок для лакомства. — Знаешь, — наклонился, шепчет, и это чёртово горячее дыхание обжигает ушную раковину, — я бы мог сломать тебе шею, словно тростинку. Мог бы вырвать твой язык и приготовить тебе на завтрак. Мог бы кинуть на бетонный пол и трахнуть в разных позах. Но вместо всего этого я готовлю тебе идеальный ужин, угощаю вином и выслушиваю оскорбления. Для чего, Алиса? Как ты думаешь? Своим скользким горячим языком лизнул мою ушную раковину, отчего по всему телу посыпались мурашки. Сначала они были противные, неприятные. Желание стянуть с себя кожу перевесило тошноту. Но как только я почувствовала, что этот Дьявол отдаляется от меня, как тут же захотелось завыть от неполноценного… Глаза расширились от этих мыслей. Теперь уже хотелось эту вилку воткнуть лишь в себя, прямо в голову, дабы больше не думать о таком. Откуда вообще это всё взялось? С чего это мне захотелось ощущать его обжигающее дыхание на своей коже? Безумство! Я ёбнулась — иначе как это всё объяснить?! Смерть! Я желаю ему лишь смерти. Мерзко и противно, когда он касается меня. Хочется убить либо же умереть самой, но никак не испытывать секундное разочарование, едва только он прекращает эти действия со мной! — Подумай, что если в следующий раз моё прикосновение может оказаться для тебя роковым? Сломать шею не так легко, не спорю, но если правильно надавить… Вмиг причиняет мне боль, вонзив подушечки пальцев в шейный позвонок. — …и ещё здесь. А потом резко повернуть голову. Вполне возможно. у меня получится. — Так сделай это. Резко убирает свои пальцы с моей шеи, внезапно схватив за подбородок. Велит повернуть голову вправо и встретиться взглядами. В его глазах бушует огонь ярости, а эти ужасающие шрамы вмиг бледнеют. — Ты так и не усвоила урок. Так и желаешь смерти. Продолжаешь так легко сдаваться, даже не пытаясь бороться. — Против тебя? Очевидно же, кто в этом сражение окажется победителем. Пока я здесь, в твоём Аду, мне не победить. — Знаешь ли, наличие хороших связей ещё не означает выигрыш. Ты должна сама всё сделать. Иначе как ты будешь жить в этом мире? Без власти, без знакомых, без тех людей, которых можно купить. — Имея хорошие деньги, можно купить что угодно. И власть, и людей, которые будут улыбаться и подчиняться тебе. — Но разве тебя не будет корить тот факт, что они улыбаются тебе совсем неискренне? — Мне достаточно их полного подчинения, а другое не столь важно. — Услышь себя, девочка, — вновь приближается ко мне лицом, да так, что я ощущаю касание его губ моих, — где же твоя борьба за справедливость? Ты требуешь от меня отказаться от роли Бога в твоём покаянии, а сама с легкостью готова сыграть эту роль перед другими. Дабы не смотреть в его глаза, перевожу взгляд на шрамы. На те, которые уже перестали сниться мне в кошмарах. Они стали… привычные, что ли? Уже не было тошнотворной реакции. Я могла спокойно рассматривать их, находя когда-то скрытые от моих глаз. Ощутила, как его пальцы отпустили меня. Мурат учащённо задышал, прежде чем произнести вопрос, значение которого я никак не могла отрицать: — Тебе больше не противно? — В моей душе шрамы куда страшнее, чем на твоём лице. Всего лишь одно мгновение удалось пережить в абсолютном спокойствии, пока не наступило полное безумие. Его проклятые губы накрыли мои, а язык попытался бесцеремонно вторгнуться в рот. Подняла свои ладони в желании оттолкнуть это чудовище, но они были перехвачены его пальцами. Поцелуй с привкусом злости, ненависти и желания убить этого ублюдка! Мне хотелось плюнуть ему прямо в рот! Хотелось откусить эти грёбаные губы, а затем выплюнуть их на бетонный пол. — Па, ну вот допустим, я расхочу замуж за Никиту. — Ты серьёзно полагаешь, что такое может быть? — не отвлекаясь от своих бумаг, продолжает отец. — Не думаю, что в жизни у тебя появится кто-то, кому будет по силам обуздать твой характер! — Вдруг найдётся такой самоубийца, который скажет слово — и я реально замолчу. — Замолчишь всего на мгновение, прежде чем этого самоубийцу лично убить? Брось, Алиса, — грубо проговаривает моё имя, словно испытывает к нему отвращение, — Алиса… Как-то задумчиво. — Ты и представить не можешь, с каким трудом мне приходится выговаривать это чёртово имя, которое дала тебе твоя мать. Назвать нашего ребенка в честь той суки, которая когда-то променяла меня на бутылку водки… Это было весьма предсказуемо. Таким образом твоя мать отомстила мне за все свои обиды. Стараюсь не принимать эти слова, которые отец вновь повторяет, близко к сердцу. Я продолжаю стоять на своём, даже не подумав дать отцу закончить свой монолог. — А если этот человек реально существует, па, и я действительно полюблю его… — Никого, кроме Никиты, у тебя не будет, запомни это раз и навсегда. Рядом с тобой если и окажется такой мужчина, то будет желать тебя убить. Лишь он сможет немного, но всё же потерпеть твой характер. Но жить с тобой сможет только такой, как Никита.</i> Нужно оттолкнуть! Нужно что-то сделать! — Моя Алиса, — шепчет прямо в губы, и в очередной раз я не слышу никакой ярости, когда Мурат произносит моё имя. — Алиса… Хочется вновь и вновь слушать интонацию, которой он произносит его. Подниматься ввысь, находясь в некой нирване, где только спокойствие и голос, шепчущий: — Алиса… Закрываю глаза, сама не понимая, отчего продолжаю спокойно сидеть. Лишь когда разум наконец проснулся, у меня хватило сил оттолкнуть этого Дьявола от себя… Но как только распахнула глаза, осознала, что это далеко не я… он сам отошёл, вновь кивнув на еду. — Ешь, пока не остыло. Вот так просто, будто ничего и не было… А в моём сердце лишь ненависть… лишь желание уничтожить. Моя Алиса…***
Ужин подходит к концу, но ни Он, ни Она так и не начали разговор. Полнейшая тишина, после которой Мурат наконец соизволил сказать пару фраз. Ильченко закончила с трапезой и просто молча держала в своей ладони вновь наполненный вином бокал, стараясь не слушать, что ей пытался донести Мурат. — Ты вновь в облаках витаешь? — Что? — переспросила, хотя не до конца была уверена, что эти слова были посвящены строго ей. — Я поеду в продуктовый. Что бы ты хотела завтра на завтрак? — Еду. А какую — мне похуй. — Хорошо. Возьму тебе кашу быстрого приготовления. Сглотнула, вновь взглянув на пустое блюдо, приняв тот факт, что рыба была приготовлена безупречно. — Кто научил тебя так готовить? Мурат поднялся на ноги, начав убирать всё со стола. — Твоя мама? — Ты захотела поговорить, я так понимаю? — Твоё право, не хочешь — не отвечай. — Пожимает плечами, вновь сделав глоток вина. — Моя девушка, — сказал как отрезал, продолжив намывать тарелки. — Та, которая бросила тебя после… — запнулась, не хотела вновь начинать эту тему, но было уже поздно. — Неужели тебе не хотелось начать жизнь сначала? Переехать в другой город и позабыть обо всём? — Мы уже говорили на эту тему, и повторять я не намерен. — Это, конечно, меня начинает бесить, — пожимает плечами, ощущая, как дурманит этот алкоголь, — мой папа, кажется, не любил мою мать. Он всегда называл её сумасшедшей. Даже после её смерти он не мог адекватно поговорить насчёт неё. Мне всегда было интересно, почему я единственная в семье. Почему папа, который мечтал о наследнике, о сыне, не завёл новые отношения?.. — Может, всё из-за твоего несносного характера? Может, он понимал, что при любом порыве ревности ты с лёгкостью перережешь младенцу горло в колыбели? — Не сравнивай меня с собой, Абгарян! Я бы никогда в жизни не тронула того, кто по силе не равен мне. — Но у тебя всё же получилось рушить пары и подкладывать подруг под друзей своего обожаемого Вязова. — Ты свечку не держал, так что не советую продолжать эту тему. — Так что там с наследником? На секунду Алиса вновь прижала руку к своему животу, серьёзно решив, что Мурат спрашивает строго о её «беременности». — У твоего отца было полно молодых любовниц, но ни одна так и не забеременела. Думаю, дело в твоём отце или же… — Они все любили пить из папиного бара. Понимаешь ли, хороший элитный алкоголь, который трудно найти в нашем городе, да и вообще в области. Ну а я… я сознательно подсыпала в алкоголь допинг. — Мечтала о брате или сестре, но всё равно тёлкам отца подсыпала в алкоголь противозачаточные. Да ты, конечно, противоречишь самой себе. — Ребёнок, рожденный от моей матери, либо же ребёнок от какой-то охотницы за богатством… Я думаю, что разница ощутима, — продолжает брюнетка, задумавшись на мгновение. Алиса так и не заметила, как Мурат оказался позади неё. Он подошёл весьма тихо, хотя даже в мыслях не было так подкрасться к девушке. Остановился, протянув трясущуюся руку к её предплечью. Коснулся подушечками пальцев мраморной кожи, на что Алиса сразу дёрнулась. — Тс-с-с, — это было совсем не успокаивающе… Мурат подобным звуком скорее вновь велел девушке подчиняться. Боялась сделать что-либо. Знала, что такое боль. Помнила каждую нотку того Ада, в котором появлялась постоянно, едва только отказывалась подчиняться Дьяволу. Алисе оставалось лишь задержать дыхание и продолжить смотреть в угол комнаты, где стояла кровать. Сглатывает. Хочет вновь удержать эти бурные слёзы. Отгоняет от себя плохие мысли, дабы не началась истерика. Его стоны, те грубые толчки, которыми он проникал в её девственное тело. Удары по лицу, удары острым кинжалом прямо в сердце, разрыв души… Осознание того, что Он Первый! Именно Он — её враг, её мучитель, её самый главный кошмар. Моя Алиса… Мурат продолжает гладить подушечками пальцев по предплечью девушки, аккуратно откинув длинные волосы на бок. Всматривается, исследует каждую ранку. С лёгкостью их находит, ведь зелёнка ещё не смылась до конца, оставляя после себя бледно-зелёные пятнышки. — Ты сожалеешь? — Да, — машинально ответила Алиса дрожащим голосом. — Понимаешь же, что именно ты должна была тогда помочь мне. Именно ты должна была взять на себя вину и прийти ко мне с извинениями. — И что бы изменилось? — Моя душа не была бы закована в колючую проволоку. Моими жизненными стремлениями были бы создание семьи, хорошая работа, благополучная жизнь. А не твои слёзы, не твоя боль, не твоя смерть. — Я не хочу оказаться беременной от тебя. Я не хочу даже думать о том, что внутри меня может быть монстр. Пусть я и сразу же избавлюсь от него, всё же… — А что, если нет? Не задумывалась об этом? — Стокгольмский синдром тут не к месту. Я никогда не проявлю симпатию и снисхождение к такому Дьяволу, как ты. — А кто говорил вообще о симпатии? Знаешь ли, любого человека — не важно, что он причинил тебе боль или же проявил физическую агрессию, — можно уважать. — Уважать тебя? — усмехнулась, на что мощные пальцы Мурата ловко обхватили шею девушки. Он наклонился к ней, продолжал шептать на ушко, сводя с ума девушку: — Мне всерьёз кажется, что твоя психика подорвана, Алиса, — нежно произнёс её имя, заставив посмотреть в глаза. — Знаешь ли, некоторым девушкам нравится грубость в отношениях. Некоторые нарочно выводят своего парня на эмоции, потому что им не хватает адреналина в отношениях. — Я не настолько ебанулась, чтобы так делать! Мне дороже моё тело, моя душа… А теперь посмотри. — Он позволяет ей делать всё, что та только пожелает. Девушка встаёт на ноги, ловко избавляется от майки, оставшись лишь в бюстгальтере. — Взгляни на это! Демонстрирует каждую ранку, каждый синяк, которые неприятными кляксами вырисовывались на её белоснежной коже. — Что ты сделал со мной! Взгляни! Жаль, Мурат, что мою истерзанную душу тебе не рассмотреть. Не взяло. Не сработало. Он лишь продолжал смотреть строго в её глаза, ощутив, как вспыхивает всё тело. Что-то щёлкнуло в груди ,и мужчина кинулся к девушке. Паника завладела ей. Не успела даже ничего понять, лишь воскликнула, как тут же оказалась подхвачена на руки. Пальцы Абгаряна крепко сжимали бёдра юной красотки, которая мгновенно была повалена на кровать. Навис сверху, ощутив мощную пощёчину. Старалась нормализовать своё дыхание. Пыталась как-то совладать со своим страхом и перестать так дрожать. Алиса смотрела на его реакцию и не могла найти в ней чего-то агрессивного. — Жаль, что я не смог сдержать себя тогда. Твой первый раз должен был пройти совсем по-другому. — Не с тобой! — сквозь зубы проговаривает девушка, на что тут же удивляется нахальной ухмылке Мурата. — Чего ты ржёшь?! Что тут смешного может быть?! — Я хотел, чтобы твой обожаемый Никита это всё видел. Желал, чтобы он содрогался от твоих болезненных стонов. Представлял, как остриё ножа будет входить в твоё тело. Ты будешь медленно умирать, и я буду это всё чувствовать. — Больной… — Но это было до того, как ты оказалась в моей Власти. — Тебе стоит остановится. Заткнись, Мурат, просто заткнись! Позволь мне просто пойти в свою комнату! Позволь мне… — Ты останешься здесь. Глаза вмиг расширились после следующей фразы: — Раздевайся.