Норд — 1700 километров к северу от Северного Полярного круга. 13:27 по нуукскому времени.
— Йегер! Это успех! — выкрикнул высокий мужчина, хлопая по плечу подчиненного. — Ха-ха, да… — как-то совсем невесело отвечает мужчина в круглых очках. Он был похож на сумасшедшего профессора из фильма про научную фантастику. Он должен был пить сутками кофе и кричать «Эврика!» при каждом новом открытии. Возможно, он мог быть таким, но это все слишком для него. Пускай и не обычного, но достаточно скучного ученого. — Я вижу, ты не очень рад… — ухмыляется мужчина, внимательно глядя на Йегера. Тот под пристальным взглядом плавится и размякает, сопротивляться этому мужчине было выше его сил. — Понимаешь, Ирвин, я бы порадовался, будь обстоятельства другими… Но он мой с… — Подопытный, твой подопытный. Ты ведь это хотел сказать? — взгляд голубых глаз становится хищным, он смотрит через прозрачное стекло, где медсестры развязывают тело мальчишки — он был абсолютно обездвижен, как кукла. Видно, что он без сознания. Но кажется, что он вот-вот откроет глаза и убежит, вгрызаясь в глотку каждому встречному, убивая, вскрывая животы и оставляя красные следы крови на белоснежной плитке стен и пола. — Да, — соглашается Йегер и тускло улыбается. — Гриша, ты ведь понимаешь, пока ты здесь, твои жена и сын в безопасности: за Карлой ухаживают лучшие специалисты, тебе не о чем беспокоиться, — беззаботно улыбается тот. Вдруг мужчина обращает внимание на дорогие часы, покоящиеся на его руке, вскидывает голову и говорит так же беззаботно: — Что-то я заболтался тут с тобой, пора идти. Твой рабочий день окончен, сегодня ты добился многого, можешь взять выходной, — Ирвин разворачивается на каблуках дорогих туфлей и идет по коридору, пока не скрывается за первым же поворотом. Гриша обхватывает голову руками, сползает по стенке вниз и плачет. Тихо, так, как плачет последние десять лет. Так больно, но он не может сделать буквально ничего. Просто наблюдать и делать только хуже. — Эрен… Эрен… прости меня, — бормочет мужчина себе под нос, теплые капли капают на стекла очков, скатываются и капают на чистый, белый пол. Гриша сводит каждую каплю в одну, возит пальцем по плитке. Он сойдет с ума… Скоро, очень скоро.***
Мышцы во всем теле невероятно болят, ноет каждая косточка, выворачивает суставы и желудок сводит судорогой. Как же он привык вот так просыпаться. Сзади неприятно клацают цепи, отрезвляя затуманенный рассудок. Мысли, что летали огромными стаями птиц, собираются в одно целое и обретают смысл. Нехотя он открывает глаза и смотрит по сторонам. Серая комната… Серая кирпичная комната… Серая кирпичная комната с решеткой и цепями… Серая кирпичная комната с решетками и цепями, и неудобной кроватью… Глаза открывать совершенно не хочется. Дрожат белые ресницы — они выцвели от постоянных слез, но темнели как по волшебству, стоило просидеть в камере лишних два дня. Глаза снова слезятся — они слишком пересохли. Он снова закрывает их и по щеке течет маленькая капелька соленой жидкости. Она смягчает кожу в том месте, где осталась мокрая дорожка. Но только она высохнет, как щеку снова начнет печь. В голове все утихло так быстро, что он непроизвольно вздрогнул. Он не слышал сопения или тяжелого дыхания охранников. Ни хруста их костей, ни тепла, что выделяют тела. «Странно». Нет ни души. Он снова открыл глаза. Фокус навелся и смотреть стало легче. Глаза почти не слезились. Поднявшись на тощих руках, парень прикусил губу от адской боли в костях. Кое-как спустив ноги на холодный пол, который приятно холодил стопы, он вздохнул. У кровати стоял резиновый стаканчик. В нем вода. «Пить…» То, чего хочется сейчас больше всего. Дрожащая рука хватает неудобный стакан и подносит ко рту. Жадно, почти одним глотком он опустошает посудину, кидает за решётку, чтобы его забрали санитарки. Снова падает на постель. Голова идет кругом. Во рту неприятный привкус желчи. Тошнит. Хочется плакать… «Зачем? Просто от безысходности?» Как больно жить, осознавая, что от тебя прячут целый мир. Что тебе позволено знать лишь свое имя и номер. «001, Эрен… 001, Эрен… 001, Эрен… Снова.» Эрен забыл, когда последний раз зацикливался на этом числе и наборе букв. Глаза постепенно закрывались. Как было хорошо, когда он ничего не помнил, — первые семь лет, прожитые в небытии. Не понимая, не слыша, не видя, не чувствуя. Стало страшно, когда мозг стал чувствительней, он запоминал все до последней крупицы, вспоминал все, что было утеряно и лежало давно в могиле подсознания. Стоило лишь задать нужный алгоритм, и мозг воспроизводил все в мельчайших подробностях. Сказки мамы на ночь. Огромную карусель. Первые цифры и слова. Первую колыбель. Все до мельчайшей подробности. Вдруг слух уловил стук туфель. Шло два человека. Эрен напрягся. Или ученые, или охранники. Шаги одного из идущих Эрен узнает из тысячи. Ирвин Смит. Мозг прокручивает все, что он знает о нем. Высокий широкоплечий мужчина. Хорошо накачанное тело. Его лицо всегда смешило Эрена. Несмотря на то, что мужчина был достаточно грозен, лицо было, как у маленького ребенка: какое-то квадратное, с острыми скулами, ровным носом, большими глазами и очень толстыми бровями. Иногда Эрен даже шутил про это, называя мужчину «бровастик». Портрет мужчины прорисовывается на обратной стороне век. Готово. Другие шаги абсолютно не знакомы. Если судить по тяжести шага, мужчина сильный, но если по частоте — то достаточно низкий. Если бы Эрену показать формулу, вычисляющую рост по длине шага, он уже десять раз решил бы задачу и с точностью сказал рост второго человека. Эрен был уверен, что это мужчина. А дальше он не знал. Хотелось посмотреть на него, увидеть лицо и узнать точный рост, вес, объем и вообще все. Для парня в этой бесконечной бездне отчаяния было самым интересным все, что его окружало, хотелось знать больше. Видеть и чувствовать больше… Наконец-то они остановились перед самой решёткой. Оба посмотрели на лежащее тело. — Это тот образец? — спрашивает мужчина. Эрен слышит, как отбивается его голос от серых кирпичных стен, мечется по комнате и затихает. «Приятный голос, что-то между хриплым баритоном и басом». — Да, именно он, — строже обычного отвечает Смит. Его голос не нравился мальчишке. Тяжелый бас с нотками неприятного хрипа. Этот человек показывал всем существом, что он забыл, что такое человечность, уж Эрен-то знал. — Я представлял себе его иначе. Ты говорил, что только я сгожусь, а тут всего-то мальчишка. Кости да кожа, да еще и без признаков жизни. У тебя правда не нашлось работёнки получше? — мужчина перешел на более низкие тона, давая понять, что ему крайне неприятна такая работа. Он фыркает и смотрит по сторонам. — Тут нужна уборка. У вас уборщики вообще есть? — Есть, Ривай. — Что-то не заметно. Так что в нем такого особенного, что ты меня к нему приставил? — Смотри, Ривай, он не спит, он внимательно слушает наш диалог, прикидывает в голове схемы и пропорции. Он мог даже узнать твой рост, просто слушая голос и то, как ты ходишь. — Ты прикалываешься? Я убийца со стажем в двадцать лет. И ты думаешь, что я не знаю, когда притворяются, что спят? Малец без сознания, — Леви указывает на парня: у него тихое равномерное дыхание и немного подрагивают ресницы. Все признаки спящего человека. — Ну-ну, Ривай. Эрен, не хочешь познакомиться с новым другом? Эрен открыл один глаз и посмотрел в строну мужчин. На лице Ирвина, как всегда, ухмылка и равнодушие. Холодные, как лед, глаза всегда пустые. Неуверенный в себе человек гнется под тяжестью этого льда и ломается. А вот увидеть лицо второго человека было очень интересно. Парень был ровно сто шестьдесят сантиметров ростом, как Эрен и предполагал. У мужчины были грубо постриженные короткие, чёрные, прямые волосы с чёлкой, разделённой прямым пробором. А также узкие пугающие глаза серо-голубого цвета с чёрными кругами под ними и обманчиво юное лицо с острыми скулами. Сейчас на его лице читалось удивление, пусть и еле заметное. Глаза немного расширились, а тонкая бровь подлетела вверх. Хмурый взгляд и спокойное лицо не давали возможности прочитать мужчину. Эрен улыбнулся уголком губ. Он закрыл глаз и продолжил лежать. — Ну, знаете, мне кажется, он не особо разговорчив. Рива-ай, красивое у него имя. Необычное. А то суете мне всяких Ников, Риков и так далее. Я бы с удовольствием встал и пожал вам руку, но я ломаюсь от ужасной боли в костях. Прошу прощения, — сказал мальчишка, ровно лежа на постели. Он даже не шелохнулся. — Но воду ты выпил, даже стакан выкинул, — Ривай перевел взгляд на резиновый стаканчик, а после снова на мальчишку. — Ну, пить я хочу больше, чем умереть. Вот и попил. — Умереть хочешь? — спросил Ривай, подходя к самой решётке и взявшись за один из прутьев. — Да, хочу. Но пить все же больше, — Эрен снова улыбается. — Хорошо, Ирвин, я берусь. Только пришли санитарок, уборщиков и личных шлюх. Мне все равно, главное — чтобы завтра этой грязи здесь не было, — Леви презрительно посмотрел на плесень и пыль в углах и фыркнул от ужасного чувства внутри. — Как скажешь. Но ты ведь помнишь: без разговоров, без взглядов. Любой контакт и прикосновения, даже намеки, будут строго наказуемы. Ты ведь понимаешь, Ривай? — Ирвин схватил того за подбородок и заставил смотреть на него. — Да, абсолютно, — шипит Ривай и вырывается из цепких лап. — Вот и замечательно. Желаю хорошей смены, Ривай, — Ирвин скрылся за каменной стеной. Мужчина с облегчением выдохнул и стал у одной из стен. «Кажется, работенка будет интересной» — подумал Ривай, смотря на парня, что уже сидел у самой решётки, внимательно разглядывая его. Как он там очутился мужчина так и не понял. Любой нормальный человек бы не смог так быстро переместиться, тем более настолько тихо, что Ривай и не заметил. Но он тут только потому, что этот малец далеко не обычный человек. — Итак, тебя зовут Рива-ай, — Эрен снова протянул имя мужчины, наслаждаясь приятным звучанием буквы «р» на языке. — О-очень интересно! — его зеленый ядовитый взгляд, словно не настоящий, прямо кукольный, ярко засветился. Эрен потянул один уголок губ вверх, обнажая правый клык. — А ты… — мужчина затих. Ему сложно удержаться от едкости, оплевать дерзкого мальчишку кислотой. Но взамен мужчина лишь кусает губу и отворачивается. — О! Я Эрен. Или образец 001. Как хочешь. Правда, имя Эрен мне нравится больше, чем глупые цифры. Хотя знаешь, знаешь?! — Эрен вцепился в решетку, все так же разглядывая мужчину. — Если мое имя разложить на японские буквы, то должно что-то выйти. А еще можно так и с китайскими. Скажи интересно, а, Ривай? Рива-ай! Ну Ривай! Я сейчас обижусь, — парень лег на пол, челка упала на лоб и немного — на глаза. Он убрал ее и задумался. «Меня давно не стригли, странно. Очень странно!» — А ты правда непробиваем, Рива-ай А… Атон? Нет! Аккерман? Мужчина резко повернул голову. Сейчас он был шокирован. Эрен, увидев лицо его нового охранника, громко рассмеялся, хватаясь за живот и перекатываясь на бок. — Вой, вой! Так, значит, Аккерман! Ты знаешь моего папу? Конечно, знаешь. Вы служили вместе. Я помню, помню! Ты стоял рядом с папой на той фотографии, на тумбочке в прихожей. Он тобой гордился. Мне говорили, ты потерял друзей на войне в Афганистане! Это правда? — Как? Да кто ты?! — Я Эрен! — парень широко улыбнулся и протянул руку мужчине сквозь решетку. Ривай как в тумане, будто под гипнозом, протянул парню свою руку, не отводя глаз от мальчишки. Его подсознание кричало, что это обман, нельзя верить. Нельзя тянуть руку. Но тело не слушалось. Он приложил все силы и закрыл глаза, и вдруг его тело остановилось. Все пришло в норму, мысли снова стали его. — Ну, и зачем ты закрыл глаза? — парень наклонил голову в бок и по-детски надул губы. Ривай не мог отойти от сильнейшего шока. Его всего трясло. Кости болели, немного тошнило и кружилась голова. — Пиздец, — пробормотал мужчина, опершись о стену и хватаясь руками за голову. — Пиздец? А что это? — зеленые глаза снова уставились на Ривая, тот весь сжался, зажмуривая глаза. «Нельзя смотреть ему в глаза» — думал мужчина, все плотнее сжимая веки. — Ругательство, — мужчина не понял, как это сказал. — Спасибо, подсознание Ривая, — Эрен, как всегда, улыбался, когда Ривай поднял голову. — Прости. — Что? — Прости говорю. Наверное, тебе плохо, — улыбка исчезла с лица парня. Он отвел глаза в сторону. — Мне тут очень скучно и одиноко, я совсем один и ничего не знаю о том, что там, снаружи, — Эрен ткнул пальцем в потолок. — Тебе ведь плохо, тошнит, да? Прости. Я испытываю свою силу только на крысах, а у них особо и не спросишь, хорошо ли им, — Эрен скромно улыбнулся, уже не тем сумасшедшим оскалом, а совсем наивным и детским. — Да, тошнит немного, — Ривай сел так, чтобы камера не замечала его. — Что еще умеешь делать? — М? — Эрен сильно удивился, но после улыбнулся так обворожительно, что Ривай невольно сглотнул. — Ага! Вон та камера не работает уже три месяца. Показывает только те кадры, которые хочу я. А еще могу поднимать предметы, но на это уходит много сил. — Вот это монстр, — Ривай посмотрел на камеру и усмехнулся. — Тебе нельзя говорить со мной. Ирвин — ужасный человек. — А ты волнуешься за меня? — Я просто знаю, какую боль он может принести. — Уже принес, мне нечего боятся, — мужчина опустил взгляд. Эрен встал, его колени хрустнули и он болезненно поморщился. Дойдя до кровати, он упал на нее прямо лицом в подушку. — Ривай, который час? — Где-то шесть вечера. — Спасибо. Спокойной ночи, Рива-ай, — Эрен снова протянул его имя. По телу мужчины пробежался табун мурашек. «Кажется, меня ждет веселая работенка».