Счастье в неведении

Гул голосов каких-то звуков, шумы, размытые изображения. И глаза, алые, смотрящие прямиком в душу, такие знакомые. Гул тревожил, словно что-то вот-вот должно было произойти. Вдруг всё постепенно начало восстанавливаться, становится точнее, понятнее. — Она не сильно пострадала, — слышался мужской голос. — Во всяком случае могла пострадать куда сильнее. У неё лишь ушибы, ссадины, но… — Но что, доктор?! — нетерпеливо воскликнула судя по голосу Валка. — Спокойнее, мам, — попытался успокоить женщину Иккинг. — Она пробуждается, — послышался тихий голос Астрид рядом. Все разом замолкли. Разлепив веки, девушка тут же зажмурилась от яркого света, ударившего в глаза. В нос ударил запах медикаментов, а тело сковала неприятная ноющая боль. Девушка ощутила как к её лбу прикоснулась чья-та аккуратная рука, явно женская. Чуть приоткрыв глаза, девушка стала осматриваться по сторонам, пытаясь понять, где она и что с ней. Её слегка туманный взгляд выцепил брата, маму, склонившихся к ней, доктора в белом халате. Где-то сбоку виднелась Астрид, сидевшая на стуле. Фиолетовоглазая опустила взгляд куда-то в пол и не шевелилась. Ощущения начали становиться чётче. Девушка поняла, что болит у неё многое. После мозг начал вспоминать, как она докатилась до такого состояния. И ведь докатилась в прямом смысле. Последние мысли перед ударом, размытые картины, боль. А ведь она даже не успела понять, что происходит. Она ехала вместе с Атали в Виндзор, а приехала… в больницу? Судя по всему больницу как раз Виндзора, во всяком случае архитектура, видневшаяся из окна не походила на Лондон. Больнее всего было шее. Девушка подняла руку, потянувшись к горлу, но Иккинг взял её за руку, смотря в глаза. — Не трогай, прошу тебя, — серьёзно сказал он. Девушка сглотнула слюну и ощутила новую волну боли, от чего дёрнулась. — Тише, тише. Мы с тобой. «Что со мной?» — хотела было сказать девушка, как поняла, что рот открывается, но звуков нет. Взамен этого новая вспышка боли в шее. Астрид подошла к девушке с другой стороны, положив руку на плечо. — «Что происходит?» — и вновь ничего. — Хедер, ничего не говори. Даже не пытайся, прошу тебя, — попросил Иккинг. Девушка немного испуганно смотрела на родных, не понимая, почему ей нужно молчать, и почему она просто не может ничего сказать. — Док? — тихо позвала Валка. — Неужели… — Мы бессильны, — покачав головой сказал врач. — Технологии медицины ещё недостаточно развиты, чтобы лечить подобное, — и доктор покинул палату, оставляя родных с больной. — Хедер… — тихо позвала Астрид. — Прости меня! — девушка упала на колени, уткнувшись лицом в руку Хеддок младшей и зарыдала. — Если бы я не отпустила тебя… — Что? Ты знала? — удивлённо спросил Иккинг. — Я не думала… — но окончить фиолетовоглазая не сумела. Иккинг хотел было сказать что-то очень грубое в адрес девушки, но только махнул на неё рукой и быстро покинул палату. Валка покачала головой, смотря вслед сыну, и перевела взгляд на дочь. Хедер непонимающе переводила взгляды с одного участника этого спектакля на другого. Астрид продолжала реветь, спрятав лицо в простынях девушки. Её нехитрый макияж расплылся от слёз, но это судя по всему совершенно не заботило девушку. Душевные терзания, вина, были куда больнее испорченного макияжа. От Астрид ощущался холод, от которого Хедер невольно задрожала. Валка, поняв источник холода подошла к Астрид, и вывела её из палаты, что-то тихо шепча, вероятно пытаясь успокоить.

***

— Как она? — спросила Гринфилд, смотря на больную через окно в двери. — В целом она не сильно пострадала. Спас ремень безопасности, да и скорость была не большая. Переломов нет, растяжений тоже, даже сотрясения не заработала. Сейчас бы и выписывать, но… — доктор замялся. — Та фиолетовоглазая девушка не просто так плачет, верно? — посмотрев на Астрид сказала Атали. — Стекло, что и естественно полёт не выдержало. Осколки оставили несколько порезов, которые заживут, но помимо них несколько мелких кусков стекла поразили связки девушки. Мы сделали операцию и извлекли их, однако… — Атали перевела взгляд на врача. — Она больше не может говорить. — Ранения в шею — чаще всего смерть, — тихо сказала Атали. — Она должна была умереть, однако осколки вошли под совершенно немыслимым углом, словно намеренно были так запущены. Я бы никогда не поверил, что такое может произойти случайно, но… факт на лицо, — сказал врач. — Мы сделали что могли. Ей нужен покой, раны затянутся в течении нескольких недель, и она вновь сможет нормально питаться, хотя дискомфорт будет несколько месяцев. Однако… с пением придётся завязать. — Пение? — удивлённо спросила Гринфилд. — Она не говорила что поёт. — Она по профессии певица, работала в местной филармонии. Сами понимаете, почему работала, — выделяя прошедшее время сказал доктор. Атали тяжело вздохнула. Её раны не отобрали у неё голос, хоть и изуродовали. А Хедер наоборот, внешне не пострадала, но потеряла наверное самое дорогое, что у неё есть. Проводя параллель, Атали вдруг осознала, все её самобичевания по поводу собственной внешности так жалки и мерзки в сравнении с этой трагедией… она считала что она в ужасном состоянии, но судьба решила преподать ей урок, и в мгновение ока лишила другого человека куда более важного инструмента. И Гринфилд стало противно от того, что она считала себя обездоленной, павшей. Что внешность в сравнении с голосом? Словно Бог решил показать ей, что есть люди, которым повезло куда меньше, чем ей. Певица посмотрела на перчатки. Осторожно сняла одну. Ладонь с глубокими порезами, один палец вовсе не сгибается, практически не реагируя на попытки двинуть его. Девушка сняла вторую перчатку, рассматривая ожоги, оставшиеся с ней навеки. Доктор удивлённо посмотрел на руки певицы. Атали медленно потянулась к маске, и медленно сняла её. Посмотрела в стекло, в котором увидела собственное отражение. А после взгляд сфокусировался на Хедер, мирно спящей на своей койке. Имеет ли она право жалеть себя за эти раны? Винить отца в выборе, который он сделал тогда? Вот перед ней человек, красивый, наверняка очень хороший, если ради друга рванула в Лондон, чтобы найти родственника. Но она потеряла сам смысл существования. И нет разницы в том, что внешне она всё ещё красива. А Атали? Пусть внешне она уродлива, с ней её голос, она продолжает жить. Певица повесила маску на пояс, оборачиваясь к доктору. Тот удивлённо рассматривал открывшуюся перед ним картину, не смея и слова сказать. — Я хочу с ней поговорить. Когда она проснётся, позвоните мне, пожалуйста, — вытащив из кармана толстовки визитку, попросила девушка. Доктор молча взял визитку и коротко кивнул. Певица же накинула на голову капюшон, стараясь скрыться от света ламп. Атали вновь посмотрела на Хедер. После на Хеддоков. Иккинг расхаживал туда сюда, о чём-то думая, Валка пыталась успокоить Астрид. В последней девушка ощутила то, что до ужаса её пугало. Что-то демоническое было в фиолетовоглазой… хотя нет, скорее потусторонее. Доминиар ощущался именно демоном, а она… просто чем-то иным. Она не сверлила разум целенаправленно, и сейчас Атали чувствовала всё те же странные чувства, как тогда, в прошлом, но они были какими-то вялыми, не собранными, словно пассивными. Говорить с Астрид певица очень не хотела, но что-то заставило её подойти ближе. — Кто ощутил это однажды, не спутает больше ни с чем, — тихо сказала она, остановившись перед фиолетовоглазой. Астрид подняла взгляд к девушке. На мгновение Атали показалось, что ощущение стало слабея. Но после Хеддок вновь опустила взгляд продолжая тихо плакать. — Почему ты плачешь? — Я отпустила её… не думала что такое может произойти, — всхлипывая ответила демонесса. — Ты не виновата, — сама певица не знала, зачем пытается успокоить её… может потому что иначе она сойдёт с ума от этого пассивного фона, который излучала девушка? Тем не менее, ей было неприятно на это смотреть. — Это я завязала драку на дороге… не стоило отвечать им, тогда ничего этого не было бы, — Атали была не из слабых, она умела смотреть правде в глаза и признавать свои ошибки. И она понимала, происшествие случилось по её вине. Она поддалась на провокацию гонщиков, вступила в перепалку. — Но… — Астрид вновь посмотрела на Гринфилд. — Ты правда не виновата, — сильнее натягивая капюшон сказала сероглазая. Астрид кивнула, пряча лицо в руках. Атали перестала ощущать это чувство, от чего облегчённо выдохнула. Певица уже хотела отправиться к отцу, ради которого сюда и приехала, как к ней подошёл доктор. Он указал на палату Хедер и, ни говоря ни слова, направился дальше по коридору. Атали поняла его без слов. Подошла к двери и осторожно открыла дверь. Хедер сонно посмотрела на бывшего коллегу. Атали осмотрелась по сторонам и вошла внутрь.