Солнечный зайчик

Только вчерашним вечером, прогуливаясь за руку с Верноном по утопающему в сумраке Коукворту, Петуния поняла, что ее жизнь катится не туда. Совершенно неожиданно и в неподходящее время ей открылась истина: все в этом мире на самом деле лишено смысла, особенно нелепое соперничество с младшей сестрой, которая не появлялась дома несколько лет. Они обе любимы, обе достойны счастья и для этого не надо перекраивать себя. Петунии до боли в сердце хотелось скинуть новые, не разношенные и на размер меньше, лаковые лодочки, ее руки потянулись вытащить шпильки, которые больно впивались в кожу... Предупредительный Вернон ловким движением сорвал с живой изгороди лиловый цветок клематиса и украсил им прическу. Она признательно улыбнулась и закружилась вокруг своей оси: юбка платья поднялась, обнажая лодыжки, зажатая в руках шляпка улетела в сад Роджерсов синей птицей. Кажется, так делала Лили, только тогда играла музыка, а Джеймс пускал фейерверк. Еще бы скинуть эти чертовы туфли, но если она так сделает — кого-то хватит удар. Мистер Пракер засвистел, подзывая свое пса Георга Третьего, и Вернон недовольно шикнул, призывая Петунию к спокойствию. Они отступили к изгороди, пропуская огромного ньюфаундленда. Клематис сейчас красив, как никогда ранее, или все дело в настроении? — Вернон, я достойна счастья? — она погладила нежные лепестки цветов и поймала себя на мысли, что если бы рядом был кто-то другой, была бы не против пококетничать. Но перед ней не загадочный незнакомец, а привычный Вернон. Он взял ее за плечи и, смотря в глаза, проникновенно прошептал: — Ты самая необыкновенная девушка, которую я когда-либо встречал, Петуния, — она завороженно смотрела в светлые глаза. — У тебя острый ум, изысканный вкус, достойные манеры... Ты знаешь, как себя подать в обществе... Вернон говорил много и совершенно не то, Петуния совершенно не хотела слушать о том, как помогла добиться ему повышения, убедив закупить огромную партию сверл, или о том, как сумела подружиться с женой его директора и даже договорилась о шопинге. В тех редких случаях, когда Лили все же находила время прислать письмо, она описывала, как Джеймс сравнивал ее волосы с пламенем и осенним золотом; зелень ее глаз сравнивалась с изумрудом, малахитом, морской пучиной и даже лесным мхом и болотом. Сестричка дулась, обижалась, но при каждой встрече упоминала Поттера. Сейчас Петуния понимала, что это все было настолько нарочито и глупо, но тогда... Тогда все казалось значимым и важным — и таким нелепым сейчас. Ведь это не главное, как оказалось. Только спустя несколько лет, когда они с Верноном шли мимо живой изгороди из лилового клематиса, Петуния поняла, как все было бессмысленно, и то, как прекрасен мир. Ей чуть больше двадцати, на ней очаровательное платье до середины икры, новые лодочки (пускай на размер меньше), кисти закрывают кружевные перчатки. Рядом Вернон, на нем его любимый костюм-тройка и галстук голубого цвета, Туни тепло в объятьях и кажется, что она готова провести с Верни всю жизнь. В воздухе чувствовался запах озона, который разбивался ароматом лилового клематиса и, по-идее, они сейчас должны целоваться в свете луны или любоваться звездами, но в ночное небо смотрит лишь Вернон, сама же Петуния пытается вспомнить когда же все началось и как так получилось, что каждый поступок был в пику младшей сестре. Она прикрыла глаза, пытаясь убедить себя, что все в порядке, но изменчивая память перенесла ее в прошлое. В то самое лето, когда Туни стала представляться исключительно как Петуния Эванс. В то самое, полное недомолвок, разочарований и неимоверных открытий лето 1976 года. Оно запомнилось запахом нафталина, мужского одеколона и плавленного воска, у них было все: старые книги с хрустящими страницами, наполненные запретными знаниями, теплота бархата на игорном столе, который использовался не по назначению, и мягкие круассаны прямо из Парижа, и лавандовый ликер... То самое, кажущееся далеким и чужим, лето 1976 года. Лето, когда Петуния впервые осознанно решила доказать сестре, что тоже может. Лето, когда... Эйлин стояла на коленях у тела супруга, рвала траву, царапая землю, и ревела, испуганный Северус бегал вокруг матери, совершенно не зная, как подступиться. Самым спокойным здесь был Тобиас — он просто лежал на траве, раскинув руки и смотря пустыми глазами в небо. Петуния чуть не въехала в столб, когда услышала громкий, надрывный и какой-то животный вой, а после увиденного долго думала, стоит ли об этом знать Лили. Они сидели за столом вдвоем. Родители уехали куда-то в Европу, решив устроить себе еще один медовый месяц. Тогда у Петунии было деликатности чуть меньше, сейчас бы она не стала говорить такие новости во время завтрака. Хотя стоит отдать должное, она дождалась, когда сестра отставит чашку. — Мистер Снейп умер, — рука Лили дернулась.— Сама случайно узнала. Понимаю, не самая лучшая новость для начала дня, но, думаю, тебе стоит знать. Петуния с любопытством рассматривала вновь спокойную сестру, силясь угадать мысли, но все тщетно. За последние несколько лет та научилась держать лицо. — Закономерный финал, — пожала плечами Лили, слегка напрягаясь, но продолжая спокойно намазывать на тост джем. — Ты наверное не совсем понимаешь меня... — аккуратно начала Петуния, впрочем, встретив острый взгляд замолчала. — А это можно понять как-то иначе? Петуния, не отрываясь, смотрела, как сестра, намазав джем, аккуратно складывает тост пополам и, сделав глоток какао, кусает получившийся бутерброд. Она и сама не знала, чего ожидала от Лили. Может, сочувствия? — Я тебя не узнаю. У твоего друга умер отец... — она бросила салфетку на стол. — Вершина лицемерия. Вас этому учат на факультете храбрых и достойных? — и продолжила,не дожидаясь ответа. — Это... Многое объясняет. Петунию передернуло от воспоминаний о воющей как белуга Эйлин Снейп и откровенно не знающем, что делать, Северусе: он даже не мог до нее дотронуться. Вокруг женщины едва заметно мерцало защитное поле, и парень не мог подойти к ней ближе, чем на пять шагов. — Бывшего друга, — подчеркнула Лили, делая еще один глоток какао. — А лицемеришь здесь только ты, сестрица. Столько лет убеждала прекратить с ним общаться, иначе, как "отщепенец", ты его и не называла. А теперь что? Вновь толкаешь к нему? Петуния сделала глубокий вдох. После пятого курса в этой ненормально школе Лили вернулась другой. Более жесткой и категоричной, а еще у нее появились странные друзья и секреты. И новая привычка: носить с собой везде (даже в ванную) волшебную палочку и хвататься за нее постоянно. Мама бы сказала: "Переходный возраст", отец бы тонко подметил: "Потеряла страх". Петуния выразилась бы словами более крепкими, но, как всегда, промолчит. Никто не оценит. Детей воспитывают родители, бабушка — балует, старшая сестра обязана быть умнее и молчать. У них в семье немного иначе, сама Петуния, как старшая сестра, обязана оберегать, поддерживать, подсказывать и делиться. Не то чтобы она была против, но... — Ты меня услышала? — абсолютное спокойствие Лили начинало надоедать. — Он умер! — Не кричи за столом! Бабуля тебя разве этому не учила? — монотонно бубнящий телевизор стал издавать помехи и отвратительно шипеть. Петуния выдохнула, мысленно призывая терпение. Здесь нет ни матери, ни отца — они сейчас, кажется, на Майорке. — Не передергивай. Ты знаешь, что должна сделать. Не строй из себя идиотку, — Лили, тонко улыбнувшись, положила руку на волшебную палочку. — При всем старании больше обычного за нее не сойдешь. Тебе пятнадцать, и колдовать запрещено законом, если не хочешь вылететь из своего Хогвартса, как пробка. И куда потом? Опять в среднюю школу? Кто тебя примет? — Тогда я тебя не понимаю, — сестра сердито отбросила чайную ложечку,— мне его что, оживить теперь? Петуния вновь глубоко вздохнула, досчитала до десяти, потом до одного, но посмотрев на Лили, вновь потянувшуюся к джему, не выдержала. — Визит вежливости! Просто приди и поддержи парня. "А может, и его мать" — вспомнились дикие глаза женщины: Эйлин, завывая, обняла мужа за плечи и раскачивалась из стороны в сторону, не подпуская сына ни на шаг, и постоянно повторяла: "Это все ты-ы-ы! Ты виноват! Если бы тебя не было!" Больше она не увидела — Северус прогнал. — Нет, — Лили начала делать еще один бутерброд. — Я не могу. Он может подумать, что я его простила. Мне с ним не по пути. у меня своя дорога, у него — своя. И заметь, это не мое решение. — Серьезно? — Петуния встала, громко хлопая ладонями по столу. — Из-за нелепой ссоры ты бросаешь друга в беде? — Друга? — Лили встала тоже. — Да какой он друг после того, что сделал? Ты бы знала, что он говорил и как! Телевизор теперь хрипел, включилось радио, замигал свет, а посуда задрожала, с полки упал и разбился голубой фарфоровый заварник. — Так расскажи! Ты ничем не делишься, все скрываешь и ничего не говоришь! — Петуния сжимала кулаки, попутно сминая скатерть. Лили схватилась за волшебную палочку, направила в сердце сестре. — Тебе, маггле, не понять. — Куда уж мне, — Петуния усмехнулась. — Как мне, никчемной маггле, понять, что можно не поддержать друга в трудную минуту из-за нелепой обиды. Не фыркай, Лили, я прекрасно тебя знаю, наверняка сама же и довела парня. Что? Более перспективного нашла? Поттера? — Не твое собачье дело! Ты просто завидуешь! - Лили, как и любая рыжая девушка, совершенно некрасиво, пятнами, краснеет, отчего многочисленные веснушки, кажется, стали еще ярче. — Чему? Отсутствию мозгов? Или сердца? Вот приедут родители — все им расскажу! — Тебе не поверят! Родители знают, что ты любишь лгать и всегда мне завидовала! Ты вообще никому такая не нужна! Ты никчемная, завистливая маггла! — увидев смертельно побледневшее лицо сестры, Лили испуганно закрыла рот. В наступившей тишине отчетливо было слышно, как Петуния опрокинула стул. — Зато у тебя все в полном порядке, сестричка, — она пнула стул и, прихрамывая, ушла, громко захлопнув дверь. Лили устало опустилась за стол и зарылась пальцами в волосы. Кажется, сестра обиделась. Она оглядела полуразрушенную кухню с выбитыми окнами рассеянным взглядом и горько улыбнулась. — Уборка будет долгой. Лили посидела немного и начала убирать со стола, мысленно вспоминая, где Петуния могла прятать деньги, как найти мамин блокнот с номерами телефонов. Ей срочно нужно поменять окна, а посуду попросит починить Блэка, ведь из компании Мародеров он единственный совершеннолетний. А похороны... На похороны пошла Петуния, а Лили в это время, подперев щеку кулачком, любовалась, как незамысловатыми движениями волшебной палочки Сириус восстанавливал целостность посуды. Джеймс недовольно сопел рядом, рассматривая акварель. — А где сестрица? — мимоходом поинтересовался он. — Как в прошлый раз? Примеряет бабушкин кринолин, чтобы произвести впечатление? Лили фыркает, вспомнив, что однажды Петуния надела бабушкино платье, которое, кажется, застало еще молодость королевы Виктории. На высокой и аномально худой сестре оно выглядело, в целом, неплохо. Все портили доходящая до щиколоток длина, благородный жемчужный цвет и унылое лицо. — Джеймс! — Лили помахала ладошкой. — Она же говорила, что родители забрали ее прямо со спектакля! Пети просто не успела переодеться. Джеймс только хотел что-то ответить, как закончивший работу Сириус, сел рядом, уперев подбородок на спинку стула. — Ты зовешь сестру Пети*? — он переглянулся с удивленным другом. — Серьезно? — Ага, — кивнула Лили.— Она безумно бесится, но это же мило? Отец маму зовет Ванда, меня Цветочек... Сириус посмотрел на очарованного друга, который после неуверенной улыбки Лили отчаянно закивал головой. Здесь диагноз ясен. Джеймс, как истинный олень, сейчас готов подтверждать любое сказанное любимой девушкой слово, и остается надеяться, что со временем это пройдет, и главой их семьи будет он, а не предприимчивая женушка. В том, что шустрая Лили станет миссис Поттер никто не сомневался. — В этом определенно что-то есть, — аккуратно начал он. — Отображает, скажем, ее истинную суть, но, говоря честно... Если Рег назовет меня чем-то похожим — покалечу, и матушка, дай Мерлин ей здоровья, не защитит придурка. Я его в Большом Зале вместо вымпела подвешу. Рядом со Снейпом, Эйвери и Малфоем. И никто не поможет новоявленному наследнику... — Хватит, Блэк, успокойся. — закатил глаза Джеймс, обнимая испугавшуюся Лили. — Закатай губу. Малфой выпустился, Снейп черти-где, а братца ты не убьешь — кишка тонка. — Иди ты, — отмахнулся Сириус, — руки пачкать не хочу о придурка. Нет, вы это видели? К Лорду присоединиться хочет! Поруганную мною честь рода восстановить! Лили ближе прижалась к Джеймсу, испуганно смотря на вновь задрожавшие окна. Сириус распалялся все сильнее, и если в школе все поглощал Хогвартс, то здесь... В абсолютно обычном городе... В Коукворте из магического - ежегодный фестиваль в школе, где показывают фокусы. Четыре раза в год и то, два раза - как часть сценки про инквизиторов. В Коукворте ничто не может заглушить или впитать непроизвольный выброс. — Сириус! Приди в себя или иди к мамочке, она запрет тебя дома и будет выпускать в общество только для знакомств с невестами, а к магглам — никогда или, в лучшем случае, после тридцати лет, — Джеймс с сомнением смотрел на глубоко дышащего друга. — А всё-таки? Лили, где твоя маггла? — Не дома, — Лили поджала губы. — Мы вчера поссорились и теперь не разговариваем. — Что-то серьезное? Если что — обращайся, проучим твою Пети так, что никогда в твою сторону косо смотреть не будет. — Не стоит, но за предложение спасибо, может, в другой раз воспользуюсь, — она рассматривала аккуратный маникюр. — Ребята... Большое спасибо за то, что помогли. Я бы вас накормила, но еды дома нет. — Знаешь, Эванс, — торжественно начал Сириус, — ты определенно начинаешь мне нравится все больше и больше! Так деликатно меня выпроваживала лишь тихоня Нарси, и то перед тем, как улизнуть порт-ключом к своему Лютику. Наивная - в любое другое время чаем со слабительным поила, ибо бросаться проклятьями "моветон". Слушай, дружище, — озаренный идеей Блэк поднял указательный палец. — Может, твоя сказочная Лилия нашла уже себе кого-то? — Сириус, знай меру. Джеймс предупреждающе смотрел, но Лили почувствовала, как он внутренне напрягся. Девушка вся сжалась, мысленно проклиная Петунию, что мрачной тенью сегодня утром сновала по дому, шурша черным подолом старого бабушкиного платья из тех, что застали юность королевы Виктории. Она не сказала младшей сестре и слова — лишь угрюмо поджимала губы, каждый раз когда видела. Петуния ушла, прихватив с собой корзинку, от которой одуряюще пахло. Лили планировала прийти хоть на поминки. И друга поддержать и поесть, ведь все приготовленное унесла сестра. Она нахмурилась и отчаянно попыталась не покраснеть от слишком громкого урчания живота. — Петуния может вернутся в любой момент. А она не любит магов. Простая отговорка, которая могла сработать на Северусе, он знал насколько пугающей становилась Пети, когда злится. Как-то раз она одернула даже Эйлин, когда та попыталась небрежно пройтись по "чистоте крови" лучшей подруги сына. Сестра осадила ее лишь тихим и почти сочувствующим: "Если магглы — скот и пыль под вашими ногами, тогда кто вы и ваш сын?" — У нас есть чистокровный и совершеннолетний Сириус Блэк. — Мерлин, благослови Конфундус! — поддержал тот и отсалютовал волшебной палочкой. Да, на Северуса угроза возвращения Петунии могла подействовать, но не на Джеймса и Сириуса. Они видели ее три раза: на вокзале в жутком платье, полусонной после экзаменов в центре Лондона и один раз с бигуди на голове рано утром — все три раза она больше походила на инфернала, нежели на пугающую фурию. — Она вас в бараний рог скрутит и без магии. Лили поморщилась, понимая — однокурсники ни разу ей не поверили, и поймала себя на мысли, что похожие слова говорила не раз в младшей школе. Только пугала сестрой хулиганов-одноклассников: придурки решили поиграть в инквизиторов. — Не думаю, что такая, как твоя сестра на это способна. Без обид, Цветочек. Лили понимающе отмахнулась, надеясь, что Петуния сейчас действительно у Снейпов, а не подслушивает по старой привычке. Иначе о голову Сириуса разбился бы цветочный горшок. Все же что-то магическое в сестрице есть, раз вход в Дырявый котел видит. — Лили, хочешь в "Грифона и Льва"? Самый магический и гриффиндорский паб в Англии? Бродяга там совершеннолетие праздновал. — Сейчас три после полудня, — заметила она, замирая: ей показалось, что на крыльце кто-то есть. — Так и нам оргия не нужна. Или я чего-то о тебе не знаю, дорогая? Лили смотрела на плутовскую улыбку своего парня и понимала, почему так долго сопротивлялась его "ухаживаниям", а также отчетливо осознавала, почему согласилась. Эта улыбка и лукавый прищур глаз обещали большие неприятности и большие же приключения. Крепко сжимая ладонь Джеймса, она чувствовала, что шагает в пропасть, и не то, что бы ей это не нравилось. Сириус обнял обоих за плечи. Они исчезли с громким хлопком. Лили больше этим летом дома не появлялась, отправив с вредной совой короткую записку: "Я у друзей. Перед родителями можешь не прикрывать — не поверят. До встречи на Рождество"