Солнечный зайчик

Осень 1980 Петуния любила осень во всех ее проявлениях. Она точно знала: это время года подходит ей больше всего. Летом, от палящих солнечных лучей, она покрывалась красными пятнами и поэтому не выходила из дома без широкополой шляпы, а яркие цвета резали глаза. Зимой было слишком холодно, да и от шапки мялась прическа. Неплохо весной, но, все-таки, слишком ярко. Весна - это время года Лили, яркое, солнечное, радостное и несколько легкомысленное, но неимоверно очаровательное. Как и она сама. Петуния вспоминала рыжеволосую, поцелованную солнцем, сестру в ярком сарафане, танцующую под игру уличных музыкантов. Лили раздавала всем улыбки, кружилась с каким-то незнакомцем в круглых очках и с отвратительной прической. Она едва поморщилась, вспоминая, как Цветочек вызывающе громко смеялась... Сестре было весело, радостно, а ей... Петуния кусала губы и думала: уместно ли будет пройти мимо, или, если Лили ее все же узнала, стоит схватить за руку и отчитать? Нельзя так себя вести на людях. Это вульгарно, отвратительно и по-весеннему ярко, особенно - этот венок на голове и немыслимое количество браслетов на руках. Все хлопали вокруг, несколько парочек присоединились, радостно отплясывая под дикую мелодию. Петунии было больно смотреть на все это, ведь... — Мой удел осень, — она сделала глоток шампанского и бездумно улыбнулась Мардж. Сестра Вернона снова чем-то недовольна, кажется, все дело в платье с открытой спиной или в его цвете. В любое другое время она бы обиделась, но не сейчас. Возможно, во всем виноват Брют, а может, все дело в странном предчувствии, которое заставляет сжиматься сердце. Что-то грядет. — Что бы бормочешь? Если хочешь быть услышанной — говори громко, если нет — вообще молчи. За умную сойдешь. Вернон рядом хрюкнул, подавившись коньяком, а его коллеги обменялись молчаливыми взглядами, скрывая улыбки. Ее здесь не любили, считая выскочкой, которая умудрилась захомутать перспективного парня. Петуния сделала еще один глоток, пропуская очередную шутку про слишком много позволяющих себе родителей, женский алкоголизм, снова про воспитание детей, про цвет волос и слишком худощавую фигуру — оправдания Вернона... Последнее безумно, до потемнения в глазах, злит. Если Дурсль будет так себя вести дальше — у него никогда не появится девушки, не говоря о жене. Она на мгновение представила, как через много лет Мардж будет являться в их с Верноном дом, устанавливать свои правила и бесконечно критиковать-критиковать-критиковать. А если у них будет ребенок? Какой может быть авторитет у матери, которую муж не защищает? "Нет, - она глубоко вздохнула, - это пора прекращать". — Мардж,— Петуния отставила бокал. — Один маленький совет, как женщине от женщины... — голос её был полон доброжелательности. — Если внешность подкачала — бери характером или встретишь старость в питомнике. А шампанское — помои. Петуния проговорила это четко и ясно, следуя советам старших девушек. А еще достаточно громко, чтобы быть услышанной другими. — Что? Мардж сжала кулаки, наступая всей тучной фигурой, Мередит, жена одного из коллег Вернона, широко распахнула накрашенные глаза, а сам Вернон недоуменно переводил взгляд с как бы своей девушки на сестру, явно не зная, как поступить. — Шампанское подделка, Мардж. Это дешевый Брют, разлитый где-то в подвале. — Да ты... — Не старайся подобрать слова, — Петуния закатила глаза, — разговоры с людьми явно не твое. — Распущенная девка! — замахнулась для пощечины Мардж, и Петуния зажмурилась, но удара не последовало: Вернон крепко держал руку сестры, предупреждающе смотря на подругу. — Мардж, она пьяна, не стоит принимать все буквально. Прекрати, сама виновата, не надо было так говорить о моей девушке. Петуния посмотрела на краснеющую Марджори Дурсль, перевела взгляд на Вернона, задержавшись на совершенно нелепых усах, затем повернулась к Мередит, которая, отсалютовав бокалом, отошла назад. Раньше, до прихода Эванс, здесь не любили ее — начинающую актрису и (какой кошмар) наполовину француженку. — Она... — рычала Мардж, и Петунии безумно захотелось напомнить о питомнике, но если верить интуиции — этого делать не стоило. — Пьяна. Не смей, — предупреждающе проговорил Вернон, словно чувствуя настрой спутницы. — Я сейчас отвезу ее домой и вернусь, — сквозь зубы процедил он. — Петти, жди в машине. Она посмотрела на притихших гостей, раздраженного Вернона, явно желающую женской драки Мардж, и медленно развернулась. Ощущение тревоги не притупилось — стало еще ярче. — Уж несмотря на распущенность родителей, — Петуния мягко улыбнулась, - вкус мне они привили отменный. Жду возле машины, дорогой. Она облокотилась на стену дома и достала портсигар. Завтра будет стыдно, но себя в обиду этой Мардж давать нельзя. Петуния покрутила в пальцах сигариллу и поднесла к лицу, вдыхая вишневый запах. — Хочу спать, — она сломала сигарету, растёрла пальцами табак, посыпая им землю. Петуния запрокинув голову, смотрела на серое небо, совершенно не зная, как быть. Ни с внезапным осознанием собственной никчемности и бесполезности жизненных целей, ни с щемящим чувством тревоги в груди, ни с появившимся ощущением бесконечной усталости от жизни. — Поехали, — быстро спускается по ступенькам, — по пути расскажешь, какая муха тебя укусила, что ты не смогла промолчать и опозорила всех. Он почти дошел до калитки, когда понял, что Петуния не сдвинулась с места. Она все также стояла, высматривая еще не появившиеся звезды. Девушка все еще не знала, как быть, в мыслях било набатом: "Нужны перемены" — а для этого необходимо... — Мардж стоит объяснить, что мы все же не пара. Вернон оборачивается, нервно сжимая кулаки, но почти доброжелательным тоном роняет: — У тебя кто-то есть? — мягкость голоса не совсем вязалась с напряжении, которое чувствовалось в его фигуре, в том, как он в два шага оказался рядом и как смотрел. Петуния впервые за столько лет дружбы задумалась о природе самого общения с Верни и о том, что, возможно, мама была права. — Хочешь занять вакантное место? — рядом с ним всегда хочется сказать какой-то бред, — учти, у отца есть ружье и лицензия на охоту. — Боже упаси от такого дара! Просто не хочу успокаивать того несчастного, который все рискнет завязать с тобой отношения. — громогласный хохот разносится по спящей улице, где-то далеко залаяли псы. В который раз, Петуния порадовалась отличной звуконепроницаемости. Мардж не выглянула на шум. — Тогда точно пора все объяснить. Верни. пойми, этой ложью ты унижаешь всех: меня, себя, Мардж, твою загадочную девушку... — Я тебя услышал, — резко выдыхает, — А теперь поехали! Петуния поморщилась от боли в запястье, быстро перебирая ногами, чтобы не наступить на подол одолженного платья. На сиденье машины она буквально упала и не обратила внимания на громко хлопнувшую дверцу машины, прищемившую шлейф. Злой Вернон — опасный Вернон. — Завтра все забудут, — пытается успокоить, — А если мы расстанемся... — Нет! — Вернон сердито ударил по рулю. — Мое имя не будут полоскать! — Будут полоскать мое. — поправляет педантично, — Скажем, что ты меня бросил. — Запомни, — цедит сквозь зубы,— Это Коукворт, а не Лондон. Здесь все все помнят и знают лучше. Даже если мы расстанемся, все твои поступки будут бросать тень на меня. И твой сегодняшний фортель мне еще аукнется. — Мне следовало промолчать? — поднимает бровь, — Когда твоя сестра оскорбляла моих родителей... Мне стоило молчать? — Да! Тебе, как дочери таких неблагонадежных родителей, стоило бы промолчать. А еще лучше извиниться. — Просить прощения за оскорбления? — она говорит тихо, но ее голос опасно дрожал. — ДА! Тебе стоило засунут свою аристократичность подальше, а еще лучше — совсем глубоко, и не отсвечивать. А ты? — Она оскорбила мою мать. Когда твою сестру обижали — ты дрался едва ли не на смерть. А ей всего лишь посоветовали усы сбрить, Вернон. Слышишь? Ее не называли ребенком шлюхи. — Не смей нас сравнивать, Петуния. Возможно, она перегнула палку. — Возможно? — Вернон поморщился от слишком пронзительного крика.— Твоя сестра точно перегнула палку. Она могла говорить о платье, прическе, маникюре, хотя уверена — она не знает, что это, но не о моей семье. — Прекращай, сейчас ты перейдешь границу, и будет скандал уже со мной. Не фыркай, Петти, пойдут слухи. — К черту слухи! Я не собираюсь терпеть такое. — Нет, милая! Ты будешь это терпеть! Здесь такие правила. — Может, мне стоило еще и поддакивать? — ДА! Потому что в этой дыре такие правила поведения. Это Коукворт! — Коукворт... — эхом повторила Петуния, вспоминая младшую сестру. — Коукворт... Маленький провинциальный городок, в одном из центральных графств Англии. Он настолько скучен и сер, что обозначающая его на карте блеклая точка едва видна и совершенно незаметна среди остальных. Здесь все застыло в прошлом... Серые, совершенно не отличимые друг от друга дома, выцветшие детские площадки, занудные люди со своими скучными развлечениями. Здесь скучно в детстве, раздражающе серо в юности, невыносимо тесно в молодости и комфортно в старости. Дом, в котором сестра не появлялась почти пять лет... что-то слишком часто она стала вспоминать Лили. — Да, это Коуркворт! — Дурсль посигналил, отгоняя собаку. — И ты завтра попросишь прощения у Мардж. — Мне? Извиняться? — Да. — Останови! — после особо резкого поворота Петуния решила пройтись пешком. В это же время на улице Гарден Роуз с тихим хлопком появилось три мага: два парня и девушка. Миссис Райвен резко одернула голубую занавеску, узнав в девушке Лили Эванс — дочь Лаванды и Говарда Эвансов, внучку Астер Эванс-Гарден. Шаркая тапочками, она торопилась к телефону, чтобы уже через двадцать минут весь Коукворт знал о возвращении младшей дочери Эвансов домой. Лили, заметив еще одно знакомое лицо в окне, только вздохнула и приветливо помахала рукой миссис Фитц, другой жительнице Коукворта. Та не менее приветливо улыбнулась и придержала шестнадцатилетнего сына, который хотел подойти к старой знакомой. — Дом, милый дом, — процедила Лили сквозь зубы, — как мне этого не хватало. — Кто это? Твоя тетя? — Нет, Джеймс, просто знакомая. — Да? — он махнул женщине, — Может, подойдем? — Не стоит, — Лили мягко взяла жениха под локоть и развернула в другую сторону. — Дорогой, ты хотел познакомиться с родителями. — И сестричкой Петти, — заметил пристроившийся с другой стороны Сириус. — Может, за пять лет она изменилась и подобрела, или наоборот, усохла от злобы и отравилась ядом. Лили с сомнением посмотрела на друга, стараясь не думать о причинах слишком частого упоминания Петунии в разговорах Блэка. — А другие родственники будут? — Не думаю, — она внутренне передернулась, вспоминая многочисленную семью Гарден, где дочерей — как цветов в Королевской оранжерее — на любой вкус и цвет. Сириусу они бы понравились, а если понравятся еще и Джеймсу? Лили не хотела возвращаться и, если бы была ее воля, не приехала бы в родной городок еще лет десять, а может, и более, лишь уведомив о замужестве открыткой. Или вообще забыла бы — наилучший вариант. Коукворт был болотом, и, идя по знакомым с детства улицам, она чувствовала, как с каждым новым шагом ее затягивает трясина. Опять. И ни преувеличенно радостный Джеймс, что изъявил горячее желание познакомиться с родственниками, ни откровенно зевающий Сириус никак не спасали положение. Наоборот. — Здесь всегда так уныло? — Джеймс толкнул друга в бок и показал кулак. Лили старательно делала вид, что не замечает скривившихся лиц магов. Она все понимала. После магических городов, поселков и улочек, где все буквально дышало волшебством и жизнью, где каждый уголок был маленькой Вселенной, а дома поражали воображение, Коукворт казался чем-то выцветшим и жалким. Здесь одинаково серые дома, пускай неуловимо перекликающиеся с домиками в Хогсмиде, но все слишком скучные, невзрачные, прячущиеся за одинаково-блеклыми живыми изгородями. Отличаются лишь пять домов семей-основателей — крохи подобия величия. — Не всегда. Здесь очень красиво весной, все утопает в цветах и зелени, а воздух пропитан радостью, на сколько это возможно в таком месте. — В таком месте? — Не совсем точно выразилась, — Лили тихо засмеялась. — Просто заморочки местных, не обращайте внимание. Но весной здесь, и вправду, красиво... В парке есть поляна с первоцветами. — Эванс, не хочу подвергать сомнению твой интеллект, но в парке нет полян. — И не сомневалась, Блэк. До этого парк был лесом. А поляны вон там, — она показала пальцем. — Мы с Петунией часто там бывали, кажется, даже основали тайник с пледом и орешками. — Серьезно? Твоя сестрица была нормальной? Может, она котят с дерева снимала и пела гимн весне? — О нет, Джеймс, — Лили покачала головой и повторила когда-то услышанное. — Ее удел — осень. Здесь неимоверно красиво осенью, по-гриффиндорски: разноцветная листва покрывает землю, а седые облака наливаются свинцом, в воздухе пахнет озоном, кострами и тленом... — Звучит больше по-слизерински. — Или хаффлпаффски, — вмешался Сириус. — Осенью начинают удобрять почву, плюс цвета подходящие, — ему никто не ответил. — Что? Не смотрите так на меня. Я встречался с Боунс, а она фанатка растений. — Амелией? Она же старше, и у нее брат мракоборец! Да что там брат! У них мордредова династия военных! Врешь. Тебя бы женили на ней, и плевать, что невеста старше на пару лет. — Опытнее, Сохатый, опытнее. А брат ее... Эдгар поддержал меня и помог сбежать, — многозначительно кивнул Сириус, но заметив недоверие друга, добавил, — она сама меня бросила. И никто не знал о наших отношениях. Видите ли, стыдно! Мне, Блэку, не стыдно, а ей, Боунс, очень. Джеймс громко рассмеялся, Сириус притворно обиделся, а Лили прикрыла глаза и подставила лицо бледным лучам, понимая, что волнуется перед встречей с семьей гораздо больше жениха. Он-то бывал дома, а не отписывался короткими записками-посланиями. Мать простит сразу, лишь поплачет и, может, разобьет что-то из посуды. С отцом сложнее, для него семья, вернее, семейное единство имеет особое значение. Петуния... С ней невозможно знать наверняка. Она всегда была себе на уме, и виртуозно научилась игнорировать все, что причиняло неудобство, будь то слишком громкое радио на кухне, шум с улицы или младшая сестра дома. Лили блекло улыбнулась, сестра, наверное, уже уехала из Коукворта и исполнила свою мечту — стать журналистом. — Расскажи о своей семье. — В смысле? Лили смотрела в карие глаза любимого и не совсем понимала, о чем идет речь. Она вообще не понимала его в последнее время. Безалаберный Джеймс решил сделать все согласно правилам, но по-своему. Именно поэтому, он сперва повел ее к своим родителям и дяде с тетей, а затем изъявил горячее желание поесть в обществе Лаванды и Говарда Эвансов. — Просто расскажи про родителей, — терпеливо повторил Джеймс, и Лили глубоко вздохнула, решив умолчать, который раз будет рассказывать о семье. — Хорошо, только пойдемте через парк. — Здесь есть парк? — притворно удивился Сириус, прикрыв рот ладонью. Лили беззлобно ударила друга в бок и, схватив Джеймса за рукав, потянула его вперед. Одно из преимуществ Коукворта — здесь все рядом, будь то магазин, дом подружки, площадь Благодарения, речка Коук или парк. Пять минут быстрой ходьбы — и маги сидели на скамейке, вытянув ноги. Сириус задумчиво рассматривал цветную брусчатку, Лили прикрыв глаза, пыталась вспомнить что могла забыть рассказать о своей семье, не считая многочисленных легенд, а Джеймс просто любовался невестой, похожей сейчас на осеннюю фею: хрупкую, нежную, трепетную, с запутавшимися в волосах солнечными лучами и мягкой улыбкой... Единственное яркое пятно, не считая их самих, естественно, в этом унылом царстве. — Их зовут Лаванда и Говард Эванс, — начала, тихо прокашлявшись, Лили, — есть еще куча тетушек и дядюшек, кузин и пара кузенов, но скорее всего их вы не увидите. С мамой найти общий язык будет проще всего, поговорите про искусство или историю, а еще лучше просто сделайте комплимент, если не хотите слушать про Коукворт и его многочисленные легенды и забобоны. Ни в коем случае не говорите про ее внешность. Комплименты типа: "Вы ее сестра?" - безумно бесят отца. Лучше похвалите готовку, интерьер или сад (в него вы попадете обязательно). С папой сложнее. Не уверена, что он будет в восторге от того, что я в почти двадцать выйду замуж за мага и уеду, тем более, что Петуния наверняка уже сбежала. Родители, если верить маминым письмам, очень рассчитывают на меня, так что держим ухо востро и ничего не подписываем. — В смысле? — Он юрист, пускай и работает инженером по охране труда на заводе. Вы даже не поймете, как согласитесь на все и будете рады, что так легко отделались. Так, кто еще? — она задумчиво потянула локон, — Петунию вы вряд ли увидите, но на всякий случай... Не говорите с ней, но и не игнорируйте полностью. — Это как? — Потом поймете. Еще не удивляйтесь ничему, мы не особо ладим. Самое главное, это... — Никакой магии, — друзья закончили одновременно. — Эванс, мы не идиоты и не станем применять магию на магглах. — Сириус, ты не совсем понял, — Джеймс усадил себе на колени возмущенно подскочившую невесту, — Лили имеет в виду - совсем никакой магии. Ни шуток, ни фейерверков, ни левитации, ни-че-го. Если попросят принести блюдо — поднимаешь зад и идешь ножками, а не приманиваешь Акцио. Здесь не любят магию, особенно ее сестра и отец. С матерью проще, она любит чудеса и в молодости писала сказки, но Говард и Петуния магию не переносят. — Более того, они даже фокусников не любят. — Сестричка-маггл завидует? Или сестричка-маг шутила над сестричкой-магглом? Лили смущенно спрятала лицо, Джеймс шикнул поверх ее головы, перебирая волосы, которые Сириусу сейчас кажутся жидким пламенем. Блэк присвистнул: девушка друга не так проста оказалась, и если тот этого до сих пор не понял — жаль родственника, пусть и дальнего. Он многозначительно улыбнулся, смотря в глаза Джеймсу: может, теперь прислушаешься? — Н-нет, что вы. Просто мы мечтали сбежать из Коукворта вместе и открыть свою газету или кафе, а может, и кафе, и газету, на что хватит. Мы даже копили, — Лили расслабленно откинулась на плечо жениха, — у нас была банка, не помню точно, где ее хранили, место постоянно менялось. — И все? — недоверчиво посмотрел Сириус, чувствуя недосказанность.— Просто обидела детские мечты, оказавшись магом? Девочка-маггл завидует более успешной сестричке. Кажется, она писала письмо директору? — Писала, а мы с Севом прочли. Так стыдно теперь. А еще обещала ее забрать из Коукворта. Знаете, ведь мы его почти ненавидели... Даже не спрашивайте, почему — не поймете. Нас всегда было двое, родители заняты, на мадам Астер надежды мало. — Даже если бы твоя сестра оказалась сквибом — она не смогла бы жить с магами. — Туни Дырявый котел видит и искры с палочки может выбрасывать, — Лили смотрела невидящим взглядом, не замечая удивления магов. — Мы с ней часто здесь бывали, особенно осенью, где-то там, — она махнула рукой, — у нас было тайное место, где мы колдовали, — рядом закашлялись. — Знаю, это все детские игры, но мы все равно убегали. Маги молчали, не зная, как реагировать, а Лили смотрела вглубь гущи деревьев и перед ее мысленным взором вновь наступал густой ало-золотой листопад, что сплошным покровом устилал землю и смеющуюся сестру, кружащуюся, расставив руки в стороны. Они танцевали до изнеможения, до тошноты, а потом падали на листья, пачкая белые гольфы и перчатки. Какие они тогда были счастливые, радостные... Тогда мир казался больше, деревья выше, а жизнь представлялась бесконечной дорогой за горизонт и вела к самому закату солнца. Кажется, это было вечность назад, теперь они другие — взрослые. Магия теперь у нее настоящая, не придуманная для игры, а у Петунии ... Лили с удивлением поняла, что совершенно ничего не знает о сестре, только то, что у нее твердый почерк, и при письме она выделяет заглавную букву. А еще она считает магов мутантами. Даже внешность сестры смазалась в ворохе ярких картинок Хогвартса и магического Лондона. Она точно знала, что у Петунии светлые волосы, которые отливают золотом на солнце, и голубые или серо-зеленые глаза. Родители вряд ли сильно изменились, а сестру по-настоящему Лили видела почти пять лет назад. Тогда она еще не проводила лето у подружек из школы Магии, а Туни не посещала летние курсы. — Не грусти, Цветочек. — невесомо поцеловал её Джеймс, мысленно молясь, чтобы лучший друг промолчал, тот всегда был недоволен публичными объятьями или поцелуями — привет от Вальпургиного воспитания. Для него было удивительно, как Блэк так долго встречался с неимоверно тактильной Марлин и даже почти женился на ней. — Джеймс, скажи честно, я ужасная сестра? — Не говори ерунду, ты самая добрая, — последовал поцелуй в лоб, — красивая, — Лили смущенно попыталась увернуться от поцелуя в нос, — обворожительная, и вообще, самая-самая, и мама от тебя в восторге. — В детстве мы были очень дружны, а потом все куда-то ушло. Я ее постоянно обижала. Сама не понимаю, почему, но мне безумно хотелось вывести Туни из себя. — Это еще нормально. Вот у Сириуса его брат Регулус вообще девушку увел, а его кузины могут находится в одном помещении лишь во время семейного сбора, — Джеймс крепче обнял погрустневшую невесту, не обращая внимания на фыркнувшего Блэка, — а еще заботливые девушки учили его вышивать гладью и устраивали кукольные чаепития. — Что? Он был настолько милым? — Совершенно верно,— кивнул Поттер, — только умоляю, никому не говори, а то... Лили неверяще, с широко распахнутыми глазами смотрела на Сириуса и едва сдерживала улыбку, перед мысленным взором вставала винтажная комната с резной мебелью, низкий столик, три девочки-погодки и хмурый мальчик. — А то... — продолжил Блэк, — придется рассказать, как Нарси училась делать прически на Джеймсе, а Меда — делать макияж. Не смотри так на меня, лапочка Джейми был неимоверно похож на девочку. — Ты обещал! — с обидой произнёс Поттер. — Тебя тоже путали с девочкой! Лили ласково взъерошила волосы недовольно сопящего Джеймса, подмигнула Сириусу и едва не упала вместе женихом от резкого визга тормозов. Такого раньше здесь не было. Голубой Форд резко затормозил, из него, громко хлопнув дверью, выскочила девушка, а спустя пару мгновений — парень. — Это нормально? — Бывает порой, — Лили мягко высвободилась из объятий. — Пойдемте, здесь недалеко, буквально пять минут прогулочным шагом. — Эванс, твой дом возле парка? — Это парк возле нашего дома, — самодовольно поправила она. — Фактически, это был наш лес, а теперь - наш парк. — Так мне досталась выгодная невеста? — А ты думал? — небрежно, знакомым движением, Лили откинула отросшую челку. — Этот город, вернее его пятая часть, полностью принадлежит Эвансам. Так что я ни чем не хуже Блэка, — она кокетливо подмигнула пошла быстрее. Джеймс проводил её взглядом и очень серьезно взглянул на лучшего друга. Сириус смотрел, как в свете фонарей искажались черты лица, как от сдерживаемой злости темнели глаза, и в который раз убедился в том, что Джеймс Поттер имел гораздо больше от Блэков, нежели от семьи отца. — Не смей. — Ты о чем? — Блэк сделал шаг влево, стараясь выхватить взглядом стройную фигуру Лили. — Тебя невеста ждет. — Вот именно. Она меня ждет. Она моя невеста. Сириус недоуменно пожал плечами и подождал пару минут, пока Джеймс догонит Лили, пока обнимет её за плечи... Он смотрел, как высокий Джеймс наклонился, чтобы наверняка что-то ласковое или смешное прошептать, и ждал смеха Лили: она как настоящая влюбленная девушка звонко засмеется и — даже не надо смотреть — смущенно покраснеет, а потом обязательно стукнет ладошкой по плечу. Рыжая ненавидела смущение, из-за недостаточно-эстетичного вида и становящихся слишком яркими веснушек, хотя ни Сириус, ни Джеймс не могли понять, где она их видит. Подождав еще пару минут, он решил не спеша последовать за парочкой, давая им немного времени. Он шел в тени — так привычнее: Сириус всегда в тени, будь-то фамилия, репутация отца с дядей или лучший друг, почти брат. Здесь, в недо-парке города Коукворт, маг чувствовал себя как в Запретном лесу. Возможно, это из-за того, что мир магглов нежелателен для магов младше двадцати пяти, ведь молодые колдуны и колдуньи не всегда способны контролировать силу и могут спровоцировать непроизвольные выбросы магии, а может, все из-за странной Эванс, которая слишком явно не хотела приезжать домой, а может, во всем виноват... — Пэт, вернись немедленно! Сириус удивленно смотрел, как незнакомка от резкого выкрика запуталась в подоле и едва не упала. — И не подумаю! — она подняла платье до колен, накидывая искрящийся шлейф на локоть, и пошла еще быстрее. Для Сириуса, наверное, как и для любого мужчины, было непонятно, как можно бегать на таких шпильках. — Не позорься! Здесь люди! — Здесь парк! — возразила незнакомка уже тише и, оглянувшись, оправила платье и прическу. — Тебе напомнить, где этот парк? — Тебя только это волнует? — резко развернулась беглянка, и послышался звон падающих на брусчатку шпилек, волосы укрыли спину золотой волной. — Значит, так? Да ты слышал, что твоя сестра говорила? — Пэт! — оклик прозвучал вслед.— Давай, поступим так: сейчас я отвезу тебя домой, чтобы ты успокоилась. Так уж и быть, извинюсь перед всеми сам. — Что? — Сириус поморщился: девушка обладала слишком уж пронзительным голосом.— Ты извинишься? — Да! Я извинюсь за твое поведение. Вернись, Пэт, прошу по-хорошему. Пожалеешь ведь потом. Сириус смотрел почти ностальгически, что-то похожее уже было. Марлин точно так же злилась после знакомства, вернее, представления кузинам — тренировка перед встречей с Вальпургой. Исключительно из солидарности, чтобы девушка стала совсем вменяемой, он вышел из тени и кивнул головой в приветствии, парень автоматически кивнул в ответ, а незнакомка, воспользовавшись заминкой, вновь подхватила подол. — Пэт!!! — кричал парень вслед. — Дура! Сумочку в машине забыла! Он тяжело вздохнул, достал платок из нагрудного кармана пиджака и промокнул лоб. — Сочувствую,— Сириус хлопнул его по плечу, — перебесится, точно говорю, моя перебесилась. — И где она? — невесело усмехнулся незнакомец, — Дома с ребенком мужа ждет? — Ждет, — он кивнул, — только жениха. Это не я, меня она бросила после знакомства с матерью. Но у нас другая ситуация была. А ты... — почему-то остро захотелось дать совет унылому парню, — Главное, не иди развлекаться после ссоры, и не спи с ее родственницей. Моя, хотя нет, уже не моя, Марлин не смогла простить именно это, ну и еще кое-что по мелочи. — Учту, — серьезно прозвучало в ответ. — У нее здесь пол-города родственников, а кузин вообще пятеро. — Красивые? — и на утвердительный кивок Сириус продолжил. — Тем более даже не смотри в их сторону и задари ее цветами. — Знаю, — отмахнулся собеседник.— Но у нас тоже другая ситуация. Она не верит, что я ее парень. — О как! Они постояли так немного, думая каждый о своем. Медленно опускался вечер, мягко укутывая сумраком парк с медленно загорающимися фонарями. Сириус глубоко вздохнул, все же есть что-то странно-знакомое во всем этом. — Вернон. Он недоуменно посмотрел на протянутую ладонь, но, как-то по-шальному улыбнувшись, крепко пожал. Он сам не знал, почему, ведь в Хогвартсе они бы не обмолвились и словом, если сын Блэков вообще заметил бы существование этого моржа. — Сириус Орион Блэк. Третий сего имени. — Тогда я Вернон Лайонел Дурсль, — немного подумав, парень добавил. — Первый и единственный к вашим услугам.