***
Матильда плохо помнила, как оказалась в этом треклятом душном кабинете, провонявшим хлоркой и чаем с бергамотом. Она смотрела в лицо незнакомого человека, похожего на смертельно больного с ласковой улыбкой, какая бывает только у торговых представителей или маньяков. Голоса постепенно доходили, как и воспоминания. Как её затащили в карету скорой помощи, как ей тогда показалось. Как долго-долго везли. Как выволокли наружу, и в легкие ударил непривычно чистый воздух по сравнению с душными мегаполисами. — Куда её, Орочимару-сама? — спросил один из держащих её мужчин. — В 54 кабинет, 30 вольт вполне хватит для первого раза, — ответил неприятный шипящий как у змеи голос. Она даже не помнила, как выглядело здание, куда её тащили как мешок, начиненный картошкой. Осознала реальность всего, только когда ток прошел по её зафиксированному жгутами телу. Тогда она помнила, как искры летели из глаз, окрашивая кабинет в алый цвет, и лица… безобразные лица окружающих её незнакомых людей, искажающиеся в гримасы. Гримаса сидящего напротив неё мужчины с длинными собранными в хвост волосами, чьи неестественно узкие глаза напоминали змеиные, выглядела жутко и без её ночных кошмаров. — Матильда, вы наконец-то с нами? — ласково поинтересовался он. Матильда медленно повернулась вправо, встретившись взглядом с отцом, и влево — с матерью. — Что происходит? Где я? — Ты в «Красной Луне». Меня зовут Орочимару, я главврач этой клиники, где ты останешься на некоторое время, чтобы мы могли помочь тебе. — Что? — голос Матильды дрожаще пискнул. — Клиники? Мам, пап? Она искала поддержки, но родители уставше смотрели на Орочимару, будто он — ответ на все её вопросы. — Скажи, Матильда, — вновь обратился он к ней, — эти рисунки, — Орочимару поднял её собственное творчество, где она в самой безобразной форме изображала преследующие её Красные Глаза, — что они означают? — Это Красные Глаза, они….они приходят ко мне в последнее время. Я… — Они проходят во сне или наяву? Только Матильда хотела ответить, как сердце кольнуло осознанием. Она обернулась назад. У дверей дежурили двое дородных мужиков, один из которых держал смирительную рубашку. Она в психушке. Её же собственные родители привезли в психушку! — Нет! Нет! Мамочка, папочка, постойте, вы не можете! Нет! — Матильда, успокойся, — как можно ласковее попыталась женщина взять дочь за руку, но Матильда подскочила. — Я не сумасшедшая! Я клянусь! Он снова приходил за мной!!! Красные глаза! Красные глаза! Я клянусь!!! Он существует! Это не мой сон, не моя фантазия, он реален! Мне не нужно лечение! Я не сумасшедшая! — сотрясаясь всем телом и визжа во всю глотку до захрипевших связок, Матильда попыталась ринуться на колени к родителям, идя на последнюю попытку, но дежуривший персонал подхватил её, скручивая и вынося из кабинета главврача, что со страждущим сочувствием смотрел вслед. — Бедняжка, — растрогано вздохнул он. — Орочимару-сенсей, мы устали, — охрипшим подтверждающим усталость голосом начал мужчина. — Она разговаривает сама с собой, постоянно говорит, что видит эти треклятые красные глаза! Мы устали выслушивать эту чушь! А сами бессильны… — мужчина европейской внешности, выглядевший значительно старше супруги, с отличительной бородой, нервно массировал переносицу. Молодая женщина-азиатка, вытянувшись, взяла супруга за руку. — Вы сможете помочь нашей дочери? Это излечимо? — Я вас понял. — Орочимару, вертя в руке ручку, с некой иронией смотрел на супругов. Он подтянул папку, вложил в самый конец оставляющее желать лучшего творчество Матильды, и приготовился записывать. — Итак, вашу дочь зовут Матильда Леруа, 21 год, психические отклонения стали проявляться, как я понимаю, недавно? До этого проблем не было? — Нет, все началось с бессонниц, мы купили ей снотворное, и через две недели и начался этот бред сумасшедшего с красными глазами. — Женщина поспешно достала аннотацию от таблеток и дрожащими от волнения руками протянула врачу. Орочимару развернул длинный лист и нервно улыбнулся, едва подавив невротический смешок. Глаза его на мгновение расширились и тут же еще сильнее прищурились. — Как интересно… Знаете, вы не бойтесь, мы таких каждый год лечим, как семечки щелкать. Я назначу ей нашего новенького врача, Сасори. Думаю, он с ней справится, очень умелый, подающий надежды юноша, — закончив знакомиться с аннотацией, мужчина вернул её чете. — Так что с ней, доктор? — Рано говорить. Но если меня не обманывают мои глаза — шизофрения, классический случай. Будем искать причины, а они наверняка уже были, но она искусно их скрывала. Кстати, чтобы избежать возможных побочных эффектов от лекарств, заполните эту анкету о заболеваниях пациента. — Главврач протянул анкету, которую принялась заполнять мать новоприбывшей пациентки. — А скажите, мы сможем её навещать? — Ни в коем случае! Поверьте, это только отрицательно скажется на здоровье Матильды, она не должна отвлекаться от лечения! Вы не переживайте, наша клиника одна из лучших в стране. Пара лет — и ваша дочь будет как новенькая, — обнадежил их Орочимару. — Пара лет? — возмущено прокричал мужчина. — А вы как думали? Шизофрения — это вам не простуда, за неделю она не лечится, но вы не волнуйтесь, я буду держать вас в курсе событий, и вам не придется сюда часто приезжать, — успокоил их Орочимару, говоря таким честным тоном, в праведности которого не смог бы усомниться даже святой, и, приняв заполненную анкету, взглядом указал на дверь. — Вы меня простите, но мне пора, обход пациентов. — Да, конечно, мы все понимаем, — в растерянности от слишком стремительно развивающихся событий женщина встала, в неуклюжем порыве едва не перевернув стул и, поклонившись, направилась к двери, следом за ней прошел муж, попрощавшись с врачом. Легкий смешок раздался по кабинету. Орочимару оперся о скрещенные в замок пальцы и кинул хитрый взгляд в сторону ширмы. — Что смешного, Кабуто? — У тебя язык ещё не устал говорить одно и то же родственникам пациентов? Ты ведь знаешь, что они никогда не вернутся домой, — из-за ширмы показался молодой мужчина с пепельными волосами, собранными в хвост. Он поправил очки с круглой оправой и, слегка прищурившись, бросил на начальника наигранно-презренный взгляд. — Меньше умничай — больше работай. Отнеси анкету Матильды Сасори, — Орочимару бросил папку на край стола в сторону Кабуто. — М-м, наш новенький? Будет интересно понаблюдать за его методами, — забрав папку, Кабуто не спеша направился на выход. — Будет забавно, очень забавно.***
Неприятные лучики света сквозь густую поросль пробились в маленькое окошко под потолком палаты, где стояла одиночная кровать, на которой лежала Матильда в униформе Красной Луны, в которую, вероятно, её успела переодеть медсестра после слоновой дозы димедрола. Слишком расслабленные мышцы с трудом позволяли подтянуться вверх, чтобы удобнее устроиться на подушке. Со свистом попыталась сдуть блеклые фиолетовые пряди, уже давно выцветавшие в сиреневый, с лица, на котором жутким черным разводом растеклась тушь. Даже сейчас Матильда плакала, не желая принимать факт, что самые близкие люди бросили её. Леруа слегка поежилась на кровати, пытаясь укрыться, но не нашла привычного теплого одеяла. В желудке трагически заурчало, а дверь зловеще проскрипела, в комнату вошел молодой парень в белом медицинском халате. Посмотрев на его возраст, можно было легко подумать, что он просто посетитель, заблудший гость, а не сотрудник клиники, нет еще того отпечатка жизни на холенном лице, но строгий вид и не по годам высокомерный взгляд да бумаги в руках говорили об обратном. Красные волосы ярко контрастировали на фоне белой одежды. Молодой врач остановился возле койки девушки и, пролистав последний раз бумаги, окинул пациентку колючим, неприятным взглядом. — Ты — Матильда Леруа, поступила к нам вчера? Матильда молчала, крепко смежив веки, точно спала все это время. — Ты ведь уже не спишь, так зачем притворяться, тебе отсюда все равно не сбежать, — холодно, скорее монотонно проговорил врач, смотря будто сквозь пациента — как если бы она была пустым, ничего не значащим предметом интерьера. Матильда лениво приоткрыла один глаз, блеснувший как яркое безоблачное небо, и, открыв полностью веки, кинула непонимающий взгляд на молодого человека. — Ты тоже считаешь, что я сумасшедшая? — Как только ты расскажешь мне свой бред, который мне придется выслушивать все последующие дни твоего лечения — тогда, думаю, буду, — тяжело вздохнув, ответил юноша. — А если быть честным, ты моя первая пациентка. Так что, может, поможем друг другу? Ты не будешь буянить, а я тебя быстренько вылечу? — Он присел на койку — рядом, но достаточно для сохранения положенной дистанции — и улыбнулся краешком губ, что выглядело слишком наигранно-неестественно. — Но я не сумасшедшая! Я говорю правду! — прикрикнула Матильда, принимая сидячее положение. — Хорошо, Матильда, расскажи мне все…. — Ладно, я расскажу, — ироничным надменным голосом прикрикнула Леруа. — Я еще раз вытерплю взгляд а-ля «что за чокнутая», получу лечение, в котором я не нуждаюсь! Все очень просто: мои родители упекли собственную дочь в психушку за правду, которую они не хотят видеть! — Вот как? Какие у тебя отношения с родителями? — Какие-какие? Как и у всех родителей и их детей, на грани желания сбежать из дома и упечь собственное дитя в жуткое место с решетками вместо окон! — Ясно, значит, хорошие. А что было со школой? Не было проблем, из-за которых мог развиться невроз? — Это вы сейчас намекаете на то, не измывались ли надо мной из-за того, что я полукровка? Сасори оторвался от составления психологического портрета, который впрочем уже успел обрисовать в общих чертах с первых предложений: ничего нового, слишком тривиальная особа, с которой пожалуй у него не будет проблем, ходячая «классика». Но все же он отвлекся от работы, пристально взглянув на пациентку. Он и вправду имел в виду то, что поняла Матидьда. Полукровок не очень любили, а Матильда была метиской; азиатские корни выдавал лишь аккуратный носик и азиатский разрез глаз, в котором все равно просматривались европейские корни. — Я не хотел тебя обидеть, Матильда. Может, ты расскажешь, за что родители упекли родную дочь в «психушку», как ты изволила выразиться? — Ко мне приходит один парень! — Приходит? — переспросил лечащий врач. — Он твой бойфренд? Воображаемый друг? — Нет! Он пугает меня! У него странные красные глаза, собственно только глаза я и вижу… — Тогда почему ты сделала вывод, что он принадлежит к мужскому полу? — А… — Матильда осеклась, не найдя аргумента, а ведь и правда Красные Глаза она изначально идентифицировала с мужской принадлежностью, даже не обосновав это. И, заметив, что лечащий врач увлеченно записывает, даже не дождавшись ответа, скуксилась, спросив сквозь зубы: — Что вы там строчите? — Всего лишь, что у тебя прослеживается враждебность к мужскому полу. Если твой фентезийный монстр ассоциируется с мужчиной, значит, твой корень проблемы заключается в мужчинах. Может, поговорим о твоем отце? Матильда застыла, уставившись на нахального врача без тени такта, нечитаемым взглядом, пытаясь продумать колкость в ответ, но как назло после вколотого успокоительного в голову ничего не шло. — Хорошо, он сейчас здесь? — поняв, что давить на пациентку в первый же день не стоит, Сасори вернулся к старой теме. — Нет. Он появляется обычно когда я одна и в темноте… И он показывает страшные вещи…— Матильда опустила глаза, пытаясь сформулировать дальнейшую мысль. — Ладно. И какие страшные вещи он тебе показывает? Может, он домогается тебя? — Сасори выжидающе смотрел на свою пациентку, но та притихла. — Я… — дрожащим голосом проговорила Матильда, устремив испуганный взгляд на потолок. Сасори вслед за ней поднял голову — посмотреть, что могла увидеть девушка. Но получил ударом ноги в живот, повалившись на пол. Акасуна лишь успел развернуться к двери, как увидел выбегающую Матильду из палаты. Леруа неслась по незнакомому коридору, но в таких местах попытки побега были уже закоренелыми, и охрана на этаже спокойно поймала беглянку и потащила обратно в палату. Поднявшийся Сасори оттряхнул с халата невидимые пылинки и устало покачал головой, смотря, как Матильда все еще вырывается из рук персонала. — Ну вот, наше первое знакомство, а ты уже убегаешь… — тяжко вздохнул Акасуна, закрывая вслед за охраной дверь и отмечая про себя, что, кажется, несладко ему придется со своим дебютом на первом рабочем месте.