«Только исправив причину, можно исправить последствие».
Огромный приватный дом, который был более похож на дорогой отель, захватывал довольно-таки большую территорию. Сразу видно: живут люди не бедные. Не бедные, но ленивые. Данную характеристику может дать каждый, кто пройдёт мимо этого трёхэтажного дома. Ограждение величественное, если присмотреться, даже с позолотой; личный сад с карликовыми деревьями, которые давно не знают о аккуратной форме геометрической фигуры — а ведь ранее все были красиво стрижено, профессионально; газон с каждым днём терял свою прежнюю форму. Снаружи выглядело не очень, в общем. Что же сказать о другой стороне, внутренней? Об этом ходили разные слухи, однако, в основном положительные. Дом Брешских всегда стоял в центре внимания, его семья имела как хорошие связи, так и плохие. С недавних пор пошли слухи о том, что один из сыновей господина Брешкого умер при странных обстоятельствах, да ещё и за границей. Одни верили, другие — нет. Мать не могла смириться с горем, отец сходил с ума и не мог понять, почему всё вышло именно так. Парню было совсем недалеко до совершеннолетия, но судьба решила сыграть с ним по-другому, по-жестокому. Тело не нашли. Лишь загадочные следы на земле и пепел, словно приземлилась комета и оставила после себя знак. И таких следов было немало. Отец нанял самых лучших следователей, но даже они не смогли построить цепочку логических поступков убийцы, который не мог действовать в одиночку. Да ещё и здание разрушено. Хорошо потрудились. Похороны прошли во Владивостоке, прошли тайно. На них присутствовали только самые родные люди: мать, отец, брат, чьё здоровье после школьной драки пошло на поправку. Саймон всё знал. Брат часто приходил к нему в больницу и клялся, что отомстит Чуе любым способом. Саймон всё слышал, но не мог сказать и слова из-за парализованного состояния. Врачи угрожали, что после неудачной операции он может стать неполноценным, однако отец не смел такого допустить, потому нанял хирурга из другой страны и договорился с ним. Саймон всё помнил в точных деталях, однако не смел говорить отцу об этом. Потому что так бы хотел сам Арчи. Родители уехали в другую страну, работа так требовала. Конечно, на один день это не затянется. Единственного сына оставили одного в просторном доме, который на следующий день пополнился несколькими особями. Серж заходил часто просто потому, что так хотел Брешский. Кукла, из-за которой всё и произошло, хранилась в сыром и тёмном подвале; лампочка на потолке была одним-единственным лучиком света, когда парни заходили к девушке; холодный воздух душил её до такой степени, что голос обрёл хорошо заметную хрипотцу. — Стерва, — мужская ладонь звонко ударила по красной щеке девушки. — Какого хера мы тебя вообще в живых оставили? — ещё один удар по румяной щеке Тины. Она даже не кричала, молча принимала это из-за привыкания и тихо пускала слёзы, опустив голову. Тугие верёвки не давали возможности вырваться, оттолкнуть и убежать. Ледяной пол превращал её в живого трупа с бледной кожей, и лишь покрасневшее лицо давало понять, что она ещё существует. Все конечности будто пропали — она их не чувствовала. — Я-я, — еле слышно начала она, заикаясь, — я ведь не виновата… — Заткни свой рот и слушай меня внимательно, — Саймон присел на корточки и, схватив Тину за тёмные волосы, потянул назад, дабы та подняла свою голову с раскалёнными от слёз щеками. — Ты виновата во всём. Ты. Нет смысла отрицать. Новое слово — новый удар. Парень недолго игрался с ней. Каждый день по часу, каждый день приходил и говорил, что из-за неё началась вся муть, из-за неё он побывал на похоронах своего брата и из-за неё он чуть ли не остался инвалидом до конца своей жизни. Моральное унижение, к которому Минская привыкла. Привыкла так же, как и к физическому. Только слёзы спасали её от безэмоциональности. Каждый раз она, сидя в темноте, сгибала холодные ноги в коленях и подтягивала к груди, утыкалась лбом в коленные чашечки и тихо-тихо произносила как молитву перед сном: «Чуя, пожалуйста, забери меня отсюда…». Однако тихие мольбы лишь ударялись о стены и не выходили за их границы. Этого недостаточно, чтобы он услышал.***
Новый день — новые преграды и цели. Но для Тины это были новые мучения, новый способ сдержаться от выплеснутых наружу эмоций. Она и вправду начала возвращаться в прошлое и говорить о своей смерти. Часто повторяла слова Саймона: «Лучше бы ты умерла». Металлическая дверь открылась с неимоверно надоедающим звуком, нарушающим тишину самостоятельного морального убийства. Карие глаза девушки, которые ранее казались столь привлекательными, превратились в немое стёклышко, смотрящее исключительно вниз, на пол. В подвал зашли Саймон и Серж. Человек, который признавался ей в любви, сейчас смотрит на неё и со страхом шепчет: «Господи…». Столь пугающей картиной это всё было. — Ты посмотри на неё, она еле жива! — парень подбежал к Тине и поднял её голову за подбородок. Та, смотря на пол, резко перевела свой полумёртвый и помутневший взгляд на юношу. От такой неожиданности Серж дёрнулся, по спине пробежал холодок. Такое он мог видеть только в фильмах ужасов. Саймон, беззаботно подойдя сзади, положил руку на плечо товарища и потянул назад, дабы тот не приближался к ней, и сказал сквозь вздох: — Она это заслужила. Серж хотел было возразить, но, зная Брешского, с трудом сглотнул ком в горле и поднялся, отходя назад и не смея перечить. Пулю в лоб он никак не хотел получить. Тем более в таком месте, как подвал дома Брешских. — Такая наивная и глупая. Даже понять не могла, что её обводят вокруг пальца, верно, Чуя? — Саймон скрестил руки на груди и приподнял уголок губ. Минская сразу же прокрутила в своей голове имя до сих пор любимого человека. Каждый раз в своих мыслях вспоминала его огненно-рыжие волосы, небесно-голубые глаза и светящуюся улыбку среди серых лиц. Их первая встреча крутилась в её голове, словно любимая сказка с хорошим концом. Пока не ощутила горький привкус реальности. В подвал зашёл юный парень. Та же шляпа, скрывающая своими полями ясные глаза, те же перчатки, прячущие руки, словно тайну, тот же чокер, который Тина хорошо запомнила. Девушка не могла понять, что он здесь делает и входит лишь по одному приказу, как будто отыгрывал роль послушной собачки. Оскал Чуи поразил её. Столь жестокий и столь хладнокровный. Накахара никогда не был таким при ней. — Привет, любимая, — последнее слово было сказано с таким стёбом, что Тине хотелось убежать вон. Голова парня гордо поднялась, открывая взору не те чистые, созданные самим ангелом глаза, а тёмно-синие, словно прогнившие со временем, погрязшие в грехе. — Я безумно скучал по тебе всё это время… — рыжеволосый приблизился к девушке и присел перед ней, преобразовывая свой оскал в нечто нежное и наигранное. А после тихо посмеялся. — Ты и вправду наивная девчушка. Его предательская рука коснулась смертельно ледяной щеки Тины. Тело юной девушки невинно затряслось. Она устремила неживой взгляд на сидящего впереди Накахару, дорогого человека и даже хорошего друга. В прошлом. У неё не возникло шокового состояния, она не начала кричать. Тина молчала. Повторно изучала глаза грязно-голубого оттенка, видела в них отражение искреннего зла, издёвки. «Как ты мог? Как ты мог так подставить меня тогда, когда мне необходима твоя помощь? Я не узнаю тебя…», — вопросы в разуме боялись перейти в реальный разговор с реальными людьми. Минской не было страшно. Ей было больно. — Раньше твоё личико было намного красивее, — большой палец поглаживал красную от мучений щеку. — Но скажу честно: смерть тебя украшает ещё больше. Недостаток эмоций, недостаток высказывания нужных слов для нужного человека, лишь шумное дыхание, оборванный вздох и тряска рук. Боль пронзила лёгкие, дышать стало тяжелее от перенапряжения столь прямой информации, похожей на искреннюю правду. Чуя поднялся, сохранив дополнительный холодок на щеке бывшей возлюбленной. Он спрятал руки в карманы и, посмотрев на Саймона, кивнул ему, подавая определённый знак. Рыжая персона собиралась выйти из неуютного места, но остановилась на выходе. Голова с огненными прядями повернулась в сторону, кидая убийственные искры в одну из стен подвала. — Деньги вернёшь мне завтра, — последние слова недавно пришедшего человека.***
Лето было в самом разгаре, но всё же подходило к концу. Обычно только под конец августа возникает дикое желание оторваться по полной, полноценно провести последние дни жарких свободных будней со своей компанией. Так и случилось, но без одного человека, принимающего участие в мучениях Тины, и это — Серж. Саймона пригласили на очередную вечеринку в честь скорого окончания лета. Конечно же, она вышла отменной, только вот хозяин роскошного дома не подозревал, что так званый Серж Сербский осмелится совершить довольно-таки рискованный — в какой-то мере опасный — поступок. Лжец, ранее говорящий о большой любви к нынешней жертве, проник в дом с помощью ключей, которые доверил ему Брешский. Открыл подвал и, подбежав к девушке, освободил её руки. На них были чётко выраженные красные полосы — настолько сильно она хотела высвободиться. Парень помог Тине встать и потряс её за хрупкие плечи. Глаза имели ужасающий вид, кожа стала грубее и бледнее, чем была вчера или позавчера. — Послушай… Я не знаю, как я буду выкручиваться, но твоё дело уйти и больше не возвращаться сюда. Хватит с тебя всего этого, — мальчишка вновь перешёл на сторону добра. В его голосе звучала дрожь, когда принимал правильные для себя решения. Он не мог смотреть, как единственный сын Брешского мстит за своего погибшего брата, за ежедневные слёзы матери и за уничтожение нервных клеток отца. Ему надоело быть игрушкой в чужих руках, соучастником в столь серьёзных криминальных действиях, которые могли затянуться надолго, если бы не проснулась совесть. Минская молчала. Человек, можно сказать, уничтожающий и спасающий одновременно, выводит замёрзшую особь из сырого тёмного помещения, где мельком пробегали крысы с противным звуком, где каждый вдох и выдох был отчётливо слышен, где мог погибнуть каждый, если бы не мысленный разговор с самим собой. Наконец-то тёплое помещение. Наконец-то виден свет. Наконец-то нет его, Саймона. Нет унижений и подталкиваний на моральное уничтожение самой себя. — Куда же я пойду? — безумно дрожащий голос от холода, как и уставшее от вечного сидения на ледяном полу тело. Глаза невинного цвета кофе посмотрели на спасителя. — Без понятия. Но ты ведь сможешь что-нибудь придумать? Вспомни, как ты выкручивалась в школе. Судя по твоим оценкам по геометрии, алгебре и подобному, ты всегда могла отыскать правильное решение, — Серж открыл дверь, идущую на выход. — Мне помогали с этим… — Кто? Память возобновила прошлые воспоминания, которые казались самыми лучшими и очень ценными для Тины. Она, слабо улыбнувшись, опустила голову и быстренько вышла из дома. — Я не помню, — пожала та плечами в качестве дополнения ответа. Двое оказались на улице. Слабый ветерок проскальзывал сквозь улицы, ночное небо показало свой тайник — звёзды. Фонари горели не все — сразу видно, что в этом городе экономят на электроэнергии. — Ладно, ты… Просто смотри по сторонам и найди место, где можно скрыться. Желательно безопасное. А завтра будет видно. Встретимся возле моего дома, хорошо? — Хорошо, — главное — отыгрывать послушную девицу и соглашаться со всем, что скажут. Внезапно Сербский достаёт из кармана большущее количество купюр, скрученных в трубочку. Наверняка сумма большая. По крайней мере, на это нужно рассчитывать, чтобы построить свою жизнь по-новому. Парень спрятал Тине в карман джинс эти деньги и указал взглядом вперёд, мысленно говоря: «Иди». Девушка не желала спорить с этим, поэтому, чтобы не нахвататься больше проблем, покинула территорию вражеского дома, не сказав напоследок слов благодарности. Даже он не заслужил. Первым делом нужно было хотя бы отыскать место, где можно привести себя в порядок. «Чёрт, надо же, за такое долгое пребывание там можно было перед уходом и в душ сходить», — терзала себя за позднюю хорошую идею Тина и, блуждая по тёмным улицам Владивостока, остановилась у магазина, где работала её мать в ночное время суток. Правда, не факт, что именно сегодня её смена. — Интересно… — любопытство пожирало изнутри, и мозг подал девушке вполне хорошую идею: зайти в магазин, взять что-нибудь попить или съесть, затем пройти к кассе и жалко выставлять из себя проблематичную персону, которая нахваталась проблем. План Минской должен был сработать любой ценой. Если же нет — дешёвый отель ждёт её. Она зашла в магазин и быстро направилась к отделу со всякими вкусностями. Рука потянулась к шоколадному печенью: удовлетворяла цена и личный вкус. Подойдя к кассе, отдала продавщице свою покупку и та высказала ей итог, то есть цену. Женщина не поднимала глаз. Наверное, случились какие-то проблемы с мужем или произошло ещё что-нибудь. Без проблем жизнь сложно назвать жизнью. Из-за этого было трудно получше рассмотреть тонкости черт её лица, которые могли оказаться родными, знакомыми. Брюнетка протянула деньги и начала тихо, наигранно хныкать, что вскоре на её глазах были видны слёзы. — Что-то произошло? — еле слышно задала вопрос продавщица и посмотрела на девчушку, и тут же расширились глаза от удивления. — Меня родители выгнали на улицу. Я не знаю, что теперь делать. Никто даже руку помощи подаст, — актёрское мастерство продолжало проявляться. — Это серьёзная ситуация… Следовало бы обратиться в полицию, если ты несовершеннолетняя. Как тебя зовут? Тина убедилась: это — её мама, которая никак не могла успокоиться из-за денег, которая гналась за алкоголем, оставив свою дочь одну, которая, возможно, изменила своему мужу. — Екатерина. Пожалуйста, помогите мне. Полицейский участок оказался закрыт, к несчастью, — солёные капли воды стекали по щекам, раскаляя их. — Я даже не знаю… В моей квартире никого нет, кроме меня, потому ты можешь пока что переночевать у меня, — пристальным взглядом изучая молодую особь, женщина вспоминала свою дочь и сравнивала её с недавно познакомившейся. — Господи, спасибо вам большое!***
Смена женщины подходила к концу. Начальник ей всегда говорил уходить с работы тогда, когда на дворе почти не будет людей, а если нет людей — нет и покупателей. Тина хотела побыстрее прийти в свой родной дом и выдавать себя за чужую, хотела увидеть отца или хотя бы спросить у мамы, как у него обстоят дела: она думала, что долго в этой квартире не пробудет. Как бы там не случилось, однако Тина, сидя на хорошо знакомом и удобном диване, спросила у своей спасительницы: — Вы говорили, что живёте одна. Разве у вас нет своей семьи? — вопросительная речь построила вопросительное выражение лица молодой девушки с карими глазами, которые уже казались живыми. — Была. Но теперь её нет, — взрослая женщина потупила взгляд в пол, крепко держа чашку с чаем в руках. — Что же произошло? — настаивать ответ вкрай не хотелось, но нужно было получить ответ об отце. — Дочь умерла, муж ушёл к другой. Уж не выдержал смерти дочери. — Сочувствую… — А ты, кстати, сильно похожа на мою дочь. Такое же аккуратное и красивое лицо, приличная. Только вот родители проблемы приносят, насколько я поняла, — слабая улыбка считалась прикрытием и уходом от прошлых неприятных воспоминаний — Тине это было хорошо знакомо. — Да… Вы правы… Не против, если я пойду спать? Устала слишком, как и вы, скорее всего. — Чувствуй себя как дома, милая. Спокойной ночи, — яркая, столь родственная улыбка была настоящей. Тина редко встречала маму с таким самым дорогим украшением на лице. Брюнетка, поднявшись, последовала в свою комнату. О, да, любимая кровать ждала её, игрушка в виде маленького плюшевого мишки ванильного оттенка сидела возле подушки, словно дожидаясь свою лучшую подругу. Если бы игрушки могли общаться, то мир стал бы чуточку веселее, особенно для детей, которым тяжело даётся дружба с одногодками. Ей ничего не хотелось, кроме как упасть на кровать и крепко заснуть тайком в обнимку с мягким предметом. Но также горело желание сходить в душ, чтобы привести себя в порядок и, имея хотя бы малое приличие в якобы незнакомом доме, лечь отдыхать в чистой одежде. Она взяла всё необходимое из шкафа, не спрашивая разрешения. Вышла из комнаты и спросила у до сих пор сидящей с кружкой уже холодного чая женщины: — А можно воспользоваться полотенцами и одеждой, которые находятся в шкафу? — девушка спрятала полотенце нежно-голубого цвета и длинную футболку чёрного цвета за спину и склонила голову набок. — Да-да, бери, — послышался без секунды запинки ответ. Пробравшись в ванную комнату, Минская закрыла дверь и встала под струю тёплой воды, когда разделась. О душе в последнее время она могла лишь мечтать — при этом данная мечта, скорее, относилась к невыполнимым, как и большинство других. Тёплые капли катятся по телу, согревая, очищая от всей той неприязни, которая накопилась за время пребывания в доме ужасного человека. Мысль о Чуе проявилась автоматически. Их последняя встреча, совсем недавняя встреча, причинившая то ли всё, то ли ничего. Тина и сама не могла понять, что за чувство бушевало в тот момент у неё внутри: может, это была ненависть к нему, а может, она жалела саму себя. По крайней мере, она считала, что именно ненависть теперь руководит ею. Минская оказалась в одной футболке через большой промежуток времени. При хорошем освещении она рассмотрела каждый синяк, каждую рану. Их было достаточно, чтобы посчитать её тело за ничтожную плоть для забавы, называемую избиением. Мягкая кровать взяла хозяйку в тёплый плен. Одеяло приятно сковало, неспешно согревая измученное тело молодой девушки, глаза которой закрылись моментально от безумной усталости.***
Утро. При этом его нельзя было назвать хорошим. Каждый новый день, в принципе, можно назвать вялым и серым. Так думал Саймон Брешский на следующие сутки, то есть после замечательного и громкого празднования скорого окончания лета. Для него это конец учёбы. Почему? Потому что отец в силах предоставить ему успешное будущее, при этом, конечно же, не напрягаться во время экзаменов: они ему не потребуются. Он рано проснулся и первым же делом — по привычке — пошёл в подвал, где на его удивление было пусто. Память позволяла помнить мало чего после вчерашнего, но что-то он да и мог возобновить и посчитать за правду. — Твою мать! — воскликнул юноша и взялся за голову, сжимая волосы на макушке. Телефон в его руках оказался быстро: с такими проблемами медлить нельзя. Гудки, гудки… Никто не отвечает. Саймон собрался бросать вызов, однако на секунде двадцатой абонент принял звонок. — Ты ничего не хочешь мне сказать? Где эта сука? — В смысле «где»? — Придурок, я на части тебя разорву! Как ты мог её отпустить?! — О-о-о… Напился так, что ничего не помнишь. Саймон, ты же сам Тину вчера отпустил, сказав, что она тебе больше не нужна. — Я? Да я не мог такого даже сказать! — Чувак, успокойся. Далеко не уйдёт от тебя: бежать-то ей некуда.***
Спустя год.
— Катюш, обедать будешь? — ласково спрашивает женщина на кухне, из которой доносился запах шоколадного печенья и лазаньи. — Да, уже бегу. Подобными диалогами жила Тина целый год. Она привыкла и смирилась с тем, что её мать воспринимает нового жильца своей квартиры как члена семьи. Но не спешила — а то и не собиралась — раскрывать свои карты. Главное, что Тину приняли, ничего не подозревая. Минская получила благодаря маме много чего: навык кулинарии, который постепенно развивался, знания японского языка и культуры, чем девушка интересовалась в последнее время больше всего, и новые истории из жизни женщины. Та много раз терзала себя за утраченные моменты вместе с Тиной, а девушка молчала, скрывая слёзы за длинными волосами. Ей было приятно слышать, что мама изменилась, но иногда казалось, что следовало бы признаться и не давать права на ночной ручей солёных слёз — уж слишком больно наблюдать за этим. Минская еле сдерживалась, чтобы не назвать женщину мамой, однако со временем та и сама сказала немного упростить их общение, пользуясь такими словами. Девушка частенько не откликалась на своё же выдуманное новое имя, объясняя это тем, что данная ситуация возникает из-за погружения в свои мысли. О своих выдуманных родителях она также выкрутилась, что хорошо и правдоподобно получилось.Спустя два года.
Что может быть лучше осуществления одной из мечт? Наверное, ничего. Брюнетка наконец-таки получила возможность посетить Японию и, если всё её удовлетворит и не возникнет трудностей, останется жить там. Когда мама ей показала билет, то девушка прям подскочила от радости, крепко обняла женщину и поцеловала в щеку. Было неимоверно чудно получить такой подарок, желанный подарок. Она отправилась в Японию через неделю, а прилетев, моментально выбрала город Йокогаму: он ей ох как необходим. Проходит ещё немного времени — и Тина в Йокогаме. — Ну что, Чуя, поменяемся ролями?