Связанные садом

На станции их встретил экипаж, Демьян с Климом — как звали кучера, загрузили на него багаж. Клим напомнил Анне Трофима, наверное, во время поездок князя он исполнял обязанности не только кучера, но еще и охранника, как Демьян и Трофим — как она могла догадаться по тому, что они постоянно осмативались вокруг — отнюдь не из любопытства. Анна заметила, что один большой сундук, который она раньше был на задке у княжеской кареты, отсутствовал. Неужели его забыли в поезде? — Дядя Павел, нет одного Вашего сундука… — Аня, спасибо тебе за беспокойство. Но слуги у меня не такие разини, чтоб терять целые сундуки с добром Его Сиятельства. Трофим повез его в Петербург. Такие шикарные костюмы, как те, в которых я был, когда мы в Затонске ходили в ресторан и делали снимки, я ношу обычно только в столице, когда появляюсь в свете. Когда я на службе и в своей усадьбе, я предпочитаю костюмы попроще и попрактичней, и цилиндр точно не ношу. — Это было специально для Затонска? Чтоб произвести впечатление? — Именно. Чтоб произвести впечатление. И это, насколько я могу судить, удалось. — Да, несомненно, — согласилась Анна. Князь умел произвести впечатление, если не во всем, то во многом. Когда экипаж подъехал к белому двухэтажному зданию с портиком и колоннами, у крыльца Его Сиятельство и его гостью ожидало несколько слуг. Экипаж остановился прямо напротив крыльца. Демьян помог выйти Его Сиятельству, а тот в свою очередь — даме. — Это Анна Викторовна, супруга Якова Дмитриевича, моего племянника, сына почившего Его Сиятельства Дмитрия Александровича. Слуги почтительно поклонились князю и его гостье. Затем Его Сиятельство представил слуг Анне. — Матвей — дворецкий, Глаша и Марфа — горничные. Марфа будет Вашей горничной, Анна Викторовна. Харитон — повар, Авдей — конюх, Фрол и Кузьма — садовники. Анна заметила, что все слуги были настроены доброжелательно, некоторые даже улыбались ей как Матвей и Марфа. Лишь тот, кого князь называл Кузьмой, посмотрел на нее каким-то недобрым взглядом. Но, может, он был просто угрюмым человеком. Все слуги были не моложе тридцати и не старше лет сорока пяти-пятидесяти. Самыми молодыми казались Авдей и Глаша, а самым возрастными из тех слуг, что она только что увидела — лет сорока пяти-сорока семи дворецкий Матвей и повар Харитон. Самым старшим по возрасту был Демьян, ему, как и князю, должно быть, около пятидесяти. Но князь выглядел гораздо моложе своих лет, а Демьян примерно на свой возраст. Слуги-мужчины были все как на подбор высокими и сильным на вид, кроме повара, тот был среднего роста и довольно упитанный — видимо, ему сытно жилось у княжеской кухни. Среди слуг выделялась Марфа. И в свои годы, а она была женщиной лет сорока, может, чуть больше, она оставалась очень хороша собой, а в молодости, похоже, была очень красивой. Марфа не выглядела, как говорят, крестьянской девкой. Лицо было совсем не простое, деревенское, черты лица были правильные, большие серые глаза умные, немного лукавые, кость узкая, фигура справная… Анна подумала, что если бы Марфа была одета не в платье прислуги, а в красивое дорогое платье, она бы посчитала, что это женщина по меньшей мере из купеческого или помещичьего сословия. Но вряд ли купеческая, а тем более помещичья дочка пошла бы в услужение горничной даже к князю. Возможно, она была, как говорят, прижита своей матушкой-служанкой от какого-нибудь помещика или даже дворянина. После того, как Анна узнала о судьбе Якова, подобные вещи уже не казались ей шокирующими. Анна подумала, что таких красивых горничных, наверное, берут не только убирать комнаты… но и быть подле барина… когда он нуждается в женской ласке… — Все просьбы и распоряжения Ее Милости выполнять беспрекословно, — сказал князь, а затем посмотрел на Анну и, ухмыльнувшись про себя, добавил, — за исключением тех, что будут противоречить моим собственным. Всем ясно? — Да, Ваше Сиятельство, — хором прозвучало в ответ. — Все могут возвращаться к своим обязанностям. Матвей, Марфа, займитесь багажом Ее Милости, — приказал князь. — А дом я покажу Ее Милости сам. Анна Викторовна, пойдемте со мной, — пригласил он даму. Матвей успел открыть дверь перед Его Сиятельством и Ее Милостью и тут же вышел на улицу за багажом. — Аня, все подсобные помещения и комнаты слуг сейчас находятся во флигеле рядом с домом. В доме только людская, под лестницей, там бывают Матвей и горничные, и иногда Демьян, если не заняты какой-то работой. Чтоб пригласить кого-то из них, когда ты у себя наверху, нужно будет подергать за шнурок у двери будуара, на первом этаже слышно, если просто позвонить в колокольчик или крикнуть. Расположение комнат в доме очень отличается от обычной усадьбы, но мне очень нравится. Все покои исключительно на втором этаже. Это похоже на то, как бывает в домах знати в Европе, например, в Англии. На первом — комнаты, в которых бывают посторонние. Справа комнаты идут анфиладой, сначала малая гостиная, затем буфетная, столовая и большая гостиная. Бальной залы у меня нет, мне она не нужна. Балов я не даю, званые вечера у меня бывают крайне редко. Если и бывают, то только для нескольких человек. Сборищ в своем доме, как я тебе уже говорил, я не люблю. В малой гостиной я обычно принимаю с визитами, если это не деловая встреча. Буфетная не только для хранения фарфора и столового серебра. Здесь есть небольшой запас вин, когда я или гости в доме, всегда стоит самовар — так что в течение всего дня можно пить чай, а если захочешь кофе, тебе его сварят. В этом буфете постоянно немного выпечки — печенье, пироги, ватрушки, иногда пирожные, из сладостей — обычно шоколад и конфеты, еще фрукты и легкие закуски — это чтоб не бегать на кухню, которая находится во флигеле. Если ты слишком проголодаешься или тебе не понравится то, что подадут из буфета, опять же скажи об этом Матвею или Марфе. Сам я обычно между трапезами перебиваюсь именно тем, что есть в буфетной. Завтрак как получится, обед в два, ужин в семь. Слева первая комната — библиотека, можешь брать здесь любые книги, какие захочешь. Только попрошу быть осторожной — некоторые издания редкие и ценные. Затем мой кабинет. Остальные комнаты не используются, поэтому они заперты. Я веду довольно уединенный образ жизни, гостей у меня бывает мало, поэтому многие комнаты закрыты. Они поднялись на второй этаж. — Здесь нет мужской и женской половины, как бывает в других домах. Здесь все по-другому. В одном крыле хозяйские покои, в другом — спальни для гостей. Если бы ты приехала вместе с Яковом, я бы определил вас в свободную спальню в своем крыле. Но поскольку ты одна, думаю, тебе будет лучше занять самую удобную из гостевых спален, вот эту, — Павел открыл дверь, ближайшую к лестнице. — Лучше следовать приличиям. Моя спальня с другой стороны лестницы. Там же комнаты Дмитрия, Саши… У графини будет спальня в конце коридора. — Значит с этой стороны я буду только одна? — Аня, спальня графини не рядом с моей. Не на моей половине. Она — не член семьи. Я же тебе сказал, что в своем доме я пытаюсь блюсти приличия. Ну или хотя бы их видимость. Тебя я решил разместить на половине гостей лишь по той причине, что ты — молодая женщина, приехавшая без мужа, и жить рядом с другой дамой более уместно. Но не потому, что я не считаю тебя своей семьей. Графиня — совсем другое дело. У тебя еще есть вопросы? — А ценное лучше держать подальше от посторонних глаз или можно оставлять на виду? — Аня, ты о чем? — Я про свою шкатулку… Я в чужих домах мало бывала, не знаю, как принято… Ливен засмеялся. — Анна Викторовна, графиня в воровстве замечена не была, а мне Ваши безделушки и вовсе ни к чему, мне свои девать некуда. Слуги у меня не воруют. Ну как, по мелочи, конечно, тянут, как и везде, но чтоб на драгоценности хозяев или гостей позарились — точно не про мою челядь. Аня, я хозяин справедливый, но строгий, бесчинств не потерплю. Так что шкатулку можешь под матрас не прятать. Думаю, нам лучше спуститься вниз, сейчас Марфа придет заниматься твоим гардеробом, не будем ей мешать. — А это… обязательно, чтоб она меня одевала и причесывала? — В каком смысле обязательно? — не понял Павел. — Ну, может, в доме князя Ливена так принято, чтоб дам одевали… А если я скажу, что не нужно, то я… вмешаюсь в Ваш уклад… и это будет неправильно… — Аня, а что тебя можно насильно заставить принять услуги горничной, если ты будешь против? Я что-то в этом очень сомневаюсь. Горничная Вам с графиней дана для удобства, так как я прекрасно знаю, что с некоторыми платьями дамам нужна помощь, и чтоб надеть их, и чтоб снять. Анна хихикнула про себя: «А Павел-то знаток… И как одеть женщину, и как раздеть…» Увидев ухмылку Анны, Павел мысленно покачал головой: «Ведь замужем уже, а все как ребенок, если ей от такой обыденности весело. Подзавести ее что ли?» — Да, Аня, я умею это сам… Но все же предпочту, чтоб это делала камеристка… Она сделает это более… аккуратно, ведь она получает за это жалование, а у графини платья дорогие… — в открытую усмехнулся он. — Аня, если у тебя простые платья, и ты не нуждаешься в помощи, никто не будет настаивать на том, чтоб тебя одевала Марфа. Как и на том, чтоб она делала тебе прически, если ты сама этого не хочешь. Пожалуйста, поступай так, как будет удобно тебе самой… Они спустились вниз. — Ваше Сиятельство, Вам письмо от Его Высокоблагородия полковника Варфоломеева. Только что доставили… — Матвей держал поднос с конвертом. Ливен взял конверт, вскрыл его ножом для бумаг, лежавшим рядом, и быстро просмотрел письмо. — Матвей, я еду в Петербург, прямо сейчас. Скажи Климу. Дворецкий поспешил выполнять распоряжение Его Сиятельства. — Аня, Варфоломеев срочно вызывает меня в Петербург, я вернусь утром. Графиня приедет завтра, ближе к обеду. — Можно я поеду с Вами? — Нет, ты останешься в усадьбе. Я еду по службе, а не по частным делам. Если было бы можно, я бы взял тебя с с собой. Но это исключено. Напоминаю тебе, что на ночь все слуги уходят спать во флигель. Но если ты боишься оставаться ночью в доме одна, я попрошу Марфу ночевать с тобой. — Нет, не нужно, — Анна не хотела, чтоб Павел считал ее маленькой девочкой, которая боится темноты. — Чувствуй себя как дома — можешь осмотреть получше дом, погулять в саду, только слишком далеко от дома не уходи. Утром можешь спать сколько хочешь, никто тебя будить не станет, если только не попросишь об этом сама. Так что, возможно, я вернусь еще до того, как ты встанешь. Ужин тебе подадут, когда ты сама захочешь, скажи об этом Матвею или Марфе. Сам я остаться на ужин не смогу, но чая мы с тобой попить можем. Ты согласна? — Да. — Только тебе придется меня немного подождать. Я должен отлучиться на несколько минут. Ты подождешь меня в малой гостиной? Матвей потом накроет нам в столовой. Вообще-то когда я один и тороплюсь, я частенько пью чай в буфетной. — Его Сиятельство пьет чай в буфетной? — удивилась Анна. — Его Сиятельство чаевничает в столовой, как ему и положено, в буфетной пьет чай подполковник Ливен, спешащий на службу. — А Павел Александрович? — А Павел Александрович пьет чай где ему вздумается, — улыбнулся Ливен. — Матвей, где Демьян? — спросил князь, вернувшегося с конюшни дворецкого. — Вещи Ваши разбирает, Ваше Сиятельство. — Воду наверх! — Сию минуту! — Матвей вытащил откуда-то из нижнего ящика буфета ведро, наполнил горячей водой из самовара и побежал на второй этаж, князь пошел следом. Анне показалось, что прошло всего каких-то четверть часа, и Павел предстал перед ней посвежевший, гладко выбритый, с чуть влажными волосами, распространяя вокруг себя тонкий запах одеколона… Как можно за пятнадцать минут так преобразиться? Что же, Демьян с Матвеем напару занимались Его Сиятельством? Один помогал ему принять ванну, а другой брил его в это же время? Ливен на этот раз был одет не в элегантный костюм, а в военный мундир. — Павел Александрович, какой Вы красивый в мундире! — от души восхитилась Анна. — Значит в гражданском платье я некрасивый? Такого мне еще никто не говорил… — в шутку обиделся Павел. — Я не это имела ввиду, — Анна смутилась. — Просто в мундире Вы красивы… по-другому… — Аня, многие женщины находят мужчин в форме привлекательными. Этим, кстати, некоторые военные и пользуются… когда кроме мундира даму привлечь больше нечем… Но, если честно, мне приятно, что тебе понравилось, как я выгляжу в форме. Значит, подполковник Ливен тоже имеет шанс на твое расположение, а не только Павел Александрович и Его Сиятельство… — усмехнулся он, — рад этому, очень рад. — Павел Александрович, Вы всегда так? С усмешкой? — Аня, если честно, я очень редко разговариваю с кем-то подобным образом. Я веду себя так только с теми людьми, которые входят… в очень узкий круг… Вы с Яковом принадлежите ему, поэтому и видите меня таким… Таким меня не знает почти никто… Извини, если такое мое поведение тебе неприятно… — с совершенно серьезным выражением лица сказал Ливен. — Нет, не неприятно. Совсем нет. Просто немного непривычно… Но я привыкну… — Анна поняла, что Павел имел ввиду, таким — с ухмылкой и усмешкой он был с теми людьми, с кем был близок. С родными и, возможно, несколькими друзьями. С ними он был Павлом Ливеном. С остальными он был подполковником и Его Сиятельством, которым не престало усмехаться и ухмыляться. Матвей спустился вниз через пару минут после князя и накрыл стол в столовой. Он подал Его Сиятельству и его гостье мясной пирог, эклеры, булочки и миндальное печенье, абрикосовое и клубничное варенье. — Аня, может быть, ты хочешь что-то другое? Прошу тебя, не стесняйся. — Нет, нет, больше ничего не нужно. Его Сиятельство сделал дворецкому знак удалиться. Анна съела небольшой кусок пирога, так как проголодалась в дороге, а эклер она только надкусила. Почему-то в горло больше ничего не лезло. Ей было грустно. Но не только потому, что она была в разлуке с Яковом, это она уже осознала как необходимость, и за время пути сумела убедить себя думать о поездке как о… приключении, хоть и вынужденном. Нет, ей было еще грустно и от того, что Павел уезжал и оставлял ее одну. Ей очень хотелось, чтоб в отсутствие Якова рядом с ней был Павел. Она хотела просто посидеть с ним, возможно, расспросить о его семье, ведь семья Павла — это и семья Якова, да что там говорить, через Якова и ее тоже… А завтра, когда приедет графиня, у нее уже не будет возможности проводить с ним много времени. Его Сиятельство определенно будет уделять время графине, иначе зачем бы он пригласил ее в усадьбу? — Аня, ты не ешь, а клюешь как птичка, — сказал Павел прямо как говорила ее маменька, когда она была маленькой. — Неужели невкусно? Мне нравится готовка и стряпня Харитона, иначе бы я его не держал. Но если тебе не по душе то, что подали, скажи честно. Ведь тебе и ужин может не понравиться. Я, правда, не знаю, что сегодня собирались подать, но тебе всегда могут приготовить то, что захочешь именно ты. — Нет, вкусно… просто аппетита нет… И ужин я, наверное, пропущу, мне не хочется ужинать в одиночестве… — Аня, это еще что за разговоры? Ужинать видите ли она без меня не будет. У меня такая служба — меня могут вызвать совершенно внезапно, в любое время дня и ночи. А если я на неделю уеду, ты что же всю неделю будешь голодать? Анна промолчала. Видя, как она насупилась, Ливен сменил тон: — Аня, ну я, правда, уезжаю только на несколько часов. Вернусь утром, как и сказал. Если бы я не поехал в Петербург, после чая я бы все равно был занят, возможно, до позднего вечера — смотря сколько накопившихся в мое отсутствие документов мне нужно было бы изучить. И затем добавил: — И, пожалуйста, не думай, что если завтра приедет графиня, то у меня больше для тебя не будет времени. Я могу пообещать тебе, что за исключением того времени, что я буду на службе и буду занят бумагами у себя в кабинете, ты всегда можешь рассчитывать на мое внимание. С графиней у меня есть возможность встречаться в Петербурге, а с тобой нет. Естественно, я предпочту проводить свое свободное время с тобой. Поэтому совершенно нет причины для грусти. Откуда Павел мог знать, что она думала именно об этом, и что это ее и печалило? — Дядя Павел, спасибо Вам… — За что же, девочка моя? — За то, что Вы такой… — Догадливый и понятливый? — улыбнулся Ливен. — Аня, это же очевидно. Я привез тебя к себе в дом и тут же уезжаю, это любого бы расстроило. Тем более когда намечаются другие гости, которым тоже нужно внимание. Аня, графиня — не эгоцентричная особа, которая будет требовать, чтоб я не отходил от нее ни на шаг, и будет вешаться мне на шею. Если бы она была такой, дальше пары ни к чему не обязывающих свиданий у меня бы никогда с ней не зашло. И кроме того, она женщина умная и понимает, что мне бы хотелось поближе познакомиться с новой родственницей, раз представилась такая возможность… Да, и еще — она, возможно, будет приглашать тебя куда-то, например, на прогулку. Если у тебя не будет желания составить ей компанию, не нужно переступать через себя и соглашаться, ты сюда приехала не в качестве компаньонки. А если по какой-то причине графиня тебе не понравится, что, конечно, я слабо представляю, но ведь может случиться всякое, никто не будет заставлять тебя терпеть ее общество. Можно сделать так, что вы с ней вообще не будете встречаться, даже за едой. И не нужно жертв с твоей стороны, чтоб якобы не обидеть меня. Я все равно это пойму. Я хочу, чтоб в моем доме прежде всего было комфортно тебе. Именно тебе, а не графине. Поэтому если ты почувствуешь какую-то неловкость при общении с графиней, не говоря уж о неприязни, сразу скажи мне. Я все улажу сам. Договорились? — Да, — кивнула Анна. — Ну вот и замечательно. Ну все, моя девочка, я поехал, увидимся завтра утром. Не скучай здесь без меня. Анна вышла на крыльцо проводить Павла, у дома стоял уже другой экипаж, не тот, который привез их со станции. Ливен улыбнулся Анне еще раз, и экипаж тронулся. Анна закусила губу. Может, погулять в саду? Анна решила взять в комнате шляпку. Марфа к этому времени уже разобрала ее вещи. — Ваша Милость, отдохнуть желаете? Или, может, с дороги ванну? А то в поездах-то этих Бог знает сколько грязи. Вы только прикажите, Матвей с Демьяном Вам с кухни горячей воды наносят. Или баньку желаете? Она как раз натоплена, мы же Его Сиятельство с дороги ждали. Баня у нас хорошая, да и господская сторона хоть и не такая роскошная, как в столице, все же не чета людской. — Господская? — удивилась Анна. — Ну где Его Сиятельство моется и его гости, если, конечно, они снизойдут до бани, а то некоторые только ванну предпочитают… — Марфа, я даже не знаю… Я все свои принадлежности дома оставила… — Ваша Милость, да у нас в кладовой целая полка всего, скажите, что нужно, я Вам все принесу. А в бане тоже всего достаточно. Анна подумала, что предпочла бы ванну, но заставлять слуг таскать горячую воду из кухни флигеля на второй этаж дома… Пусть уж лучше баня. Там хоть ничьих услуг не потребуется… как ей представлялось… Но Марфа, видимо, думала по-другому, она спросила, что наденет Ее Милость, какое платье и белье взять с собой, ведь все, что было на ней в дороге, сразу заберут в стирку. В бане показала ей целый склад всяческих банных принадлежностей, спросила, какую воду предпочитает Ее Милость, следует ли помочь барыне помыться или хотя бы помыть волосы… Немытая еще голова Анны уже начала кружиться от чрезмерной… заботы… Она сказала, что ничего не нужно, что все сделает сама. Но Марфа настояла хотя бы прополоскать Ее Милости волосы и развела какой-то очень приятно пахнувший настой в тазу… Потом, когда Анна сидела в предбаннике и пила прохладный морс, извела на ее волосы аж три полотенца, и все время восхищалась красотой волос Ее Милости, расчесывая их… А затем спросила у нее разрешения сполоснуться самой, пока волосы Ее Милости сохнут, чтоб потом уложить их. Анна была в замешательстве — слуги князя спрашивали ее, разрешит ли она им что-то… Видимо, так распорядился Его Сиятельство… Анна к такому не привыкла. Но, видимо, придется привыкать… распоряжаться слугами князя, как, по словам Павла, это делали Дмитрий Александрович и Александр… Ей это было не по душе, как и чрезмерное усердие… но последнее казалось меньшим «злом», так как она надеялась, что графиня, которая приедет на следующий день без своих слуг, будет занимать княжеских слуг поручениями так, что прислуживать Ее Милости со всей их… настойчивостью… у них не останется возможности… Анна отпустила Марфу и решила обойти господский дом. Начала считать количество окон, но сбилась со счета. Но хорошо запомнила, что с торца здания было три окна, это была гостиная, судя по всему, самая большая комната в доме, с фасада у нее было, наверное, четыре или пять окон. Из гостиной стеклянные двери вели на большую террасу с задней части дома. С торца на втором этаже окон не было. С другой стороны дома с торца на первом этаже тоже было три окна и ни одного на втором. Комната с окнами была одна из тех, что были заперты за ненадобностью. Деревья с этой стороны дома росли близко, своей кроной касались крыши и создавали тень… и скрывали от любопытных глаз. Анна посмотрела в сторону флигеля. Оттуда увидеть то, что было со стороны торца, было невозможно. Это было идеальное место, если было нужно с кем-то встретиться, не привлекая внимания и не уходя для этого далеко от дома. Анна пригляделась к окнам, и ей показалось, что одно из них отличалось. Так оно и было, это окно было, собственно говоря, частью двери. Она даже обнаружила замочную скважину, она была смазана маслом, значит ей пользовались… чтоб открывать и закрывать дверь, если князю нужно было незаметно уйти из дома, или если к нему приходили те, кого никто не должен был видеть… Не по этой ли причине князь отпускал всех слуг на ночь и оставался в доме один? Интересно, а как там во флигеле, где, как сказал Павел, находились все хозяйственные помещения. Первая дверь оказалась ведущей в кухню, она была просторной, чистой, с двумя плитами, несколькими столами и бесконечным множеством предметов утвари. В ней стоял такой аромат, что у Анны начали течь слюнки… В кухне находились повар Харитон и еще одна женщина средних лет, которой не было среди слуг, когда они с Павлом подъехали к дому. — Ваша Милость, — забеспокоился повар, — неужели что-то произошло, раз Вы сюда сами пожаловали? — Нет, мне просто хотелось посмотреть, как тут… и узнать, что будет на ужин. «С каких это пор родственники Его Сиятельства сами приходят в кухню узнать про ужин? Для этого есть дворецкий, — пронеслось в голове повара. — Но, видимо, у этих в доме дворецкого нет, вот и не догадалась спросить у Матвея… Что ж, привыкнет со временем…» — Его Сиятельство не заказывал на сегодня никакого изысканного меню, — как бы оправдываясь, сказал повар, — так что все по-простому — солянка, фаршированный карп, жаркое, кулебяка… Когда прикажете подать, Ваша Милость? — А когда будет готово? — Так уже готово, можно хоть сейчас подавать. Я как раз собирался послать Устинью к Матвею… Ваша Милость, может быть, Вы что-то особенное хотите? Вы только скажите, если продукты для этих блюд в наличии есть, я обязательно приготовлю. — Спасибо, Харитон, может быть, в другой раз… А ужин только для меня? — Ну господский ужин только для Вас, Ваша Милость, ведь Его Сиятельство уехал. — Мне много не нужно… Я бы, наверное, только карпа и кулебяку попробовала… — Ваша Милость, Вам принесут все, что приготовлено, а там Вы уж сами выберете, что Вам понравится. Может, Вам карп не приглянется, а жаркое — наоборот… Да, барышня — это не князь, который отсутствием аппетита никогда не страдает, особенно, когда из поездки вернется — для него и обед, и ужин из нескольких блюд только в радость готовить… — Харитон! У тебя все готово? А то время к ужину подходит, надо бы Ее Милость предупредить, — раздался из коридора голос дворецкого, через секунду появившегося в кухне. — Ваша Милость, Анна Викторовна, прошу прощения, что про ужин Вам не напомнил… и Вам самой пришлось на кухню идти… — Матвей, я гуляла, усадьбу осматривала… ну и в кухню зашла… здесь так вкусно пахнет, — честно сказала она. — Да, Харитон готовить умеет, иначе бы Его Сиятельство его не держал. Его Сиятельство его поварским искусством весьма доволен. — Спасибо на добром слове, Матвей Евсеич. — Харитон, поторопись. Чтоб не остыло. — Как можно, Матвей Евсеич? Прямо за Вами и принесем все. — Ваша Милость, пойдемте в дом. — Матвей, а можно мне накрыть в буфетной? — Анне не хотелось ужинать в одиночестве в столовой за большим столом. «Дожили, — вздохнул про себя дворецкий, — теперь уже ужин в буфетной… Ладно хоть чай на бегу, когда Его Сиятельство по делам спешит. Но ужин… Однако хозяин — барин, а хозяйка — барыня… Его Сиятельство сказал, все распоряжения Ее Милости выполнять, если они его собственным не противоречат. А чтоб стола для племянницы в буфетной не накрывать, такого распоряжения от него не поступало. Наверное, пока…» — От чего же нельзя? Если Ваша Милость желает ужинать в буфетной, накрою Вам там, — Матвей поставил приборы на столик, за которым князь пил только чай. — Вы какое вино выберете? — Вино? — Анна задумалась, стоит ли ей пить вино. Или все же пригубить чуть-чуть? — А какое пьет Павел Александрович? Может, есть открытая бутылка, чтоб только попробовать? «У князя открытая бутылка? — засмеялся про себя дворецкий. — У него открытая бутылка редко остается, только пустые» — Его Сиятельство предпочитает анжуйские и бургундские вина. Я могу открыть для Вас любую, Ваша Милость. — А какое, на Ваш взгляд, подойдет? — Вот это, — Матвей показал ей бутылку белого вина. — С рыбой Его Сиятельство всегда его предпочитает. Анна отпила немного вина — оно было очень приятным на вкус. Князь определенно знал толк в винах. Харитон доставил блюда, Анне показалось, что аппетит у нее разыгрался еще больше. Но супа ей не хотелось. Как и жаркого… — Матвей, можно мне только рыбы? Кусочек. Без гарнира. Дворецкий положил пару кусочков — рыба таяла во рту. А с вином была просто пальчики оближешь… Анна не удержалась и попросила еще пару кусочков. Дворецкий выполнил просьбу Ее Милости и долил вина в бокал. После четырех кусков рыбы места для остальных блюд не осталось, даже если бы она и хотела попробовать их ранее. — Я больше ничего не хочу… Разве что чая. Дворецкий вздохнул в очередной раз. Этак племянница Его Сиятельства исхудает… Что ж потом ее муж скажет, когда она от князя приедет? Что ее здесь голодом морили? — Ваша Милость, может, Вы все же отведаете кулебяки? Такую, что делает Харитон, нельзя не попробовать… Анна кивнула. Кулебяка действительно была знатной. Наверное, если бы она решила начать с нее, у нее не дошло бы и до карпа… — Матвей, очень, очень вкусно… — Ваша Милость, я Вам оставлю ее в буфете. Вдруг Вам захочется позже. Я всегда ее Ее Сиятельству оставляю на той случай, если он допоздна засидится. Я Вам и пирожные оставлю. — Пирожные? — заинтересовалась Анна. — Да, Харитон сделал для Вас корзиночки со взбитыми сливками и с фруктами. Они и позже еще хороши будут, если еще раз чай попить захотите. Пирожные были верхом кулинарного искусства. Теперь она знала, что можно будет попросить Харитона сделать для нее, пока она гостит в усадьбе князя. После ужина она надумала осмотреть дом изнутри. В библиотеке книжные шкафы с застекленными полками от пола до потолка занимали почти все стены. Лишь дверь, окно и камин разрывали прямоугольник, состоявший из сотен, если не тысяч, разноцветных корешков книг. Ближе к окну стоял письменный стол с прибором, стопкой писчей бумаги и несколькими тетрадями и записными книжками. В другом конце комнаты был небольшой столик, на нем — поднос бутылкой вина и бокалом и книга. Около стола были два массивных кресла, на спинке одного из них лежал плед. Видимо, князь любил здесь читать под бокал вина. Анне было интересно, что читал Павел. Это было произведение Jane Eyre некой Charlotte Bronte на английском языке. Анна взяла книгу и пробежала глазами содержание нескольких страниц. Судя по всему, это был дамский роман. Не может быть, чтоб князя самого интересовали такие книги. Скорее всего, он просматривал их, чтоб вести с дамами разговоры в свете. Он ведь считался дамским угодником и, по-видимому, в подобных книгах искал темы для бесед с дамами. Малую гостиную и буфетную она уже сумела рассмотреть ранее, а вот большую гостиную она видела только мельком, когда Павел проводил ее по дому. В этой гостиной была мебель стиля барокко — столики, в том числе и карточные, диваны, кресла и стулья были позолоченными. Обивкой служил темно-синий атлас с золотым рисунком. Из такой же материи были портьеры. На стенах в нескольких местах были гобелены с похожим рисунком. Казалось, что комната должна быть темной и мрачной, но из-за количества больших окон, такого впечатления она не производила. Вечером, когда зажигали свечи в позолоченных подсвечниках и в двух люстрах необыкновенной красоты — с подвесками, из фарфора с преобладанием оттенков синего цвета, в комнате, должно быть, было также красиво. Картины и статуэтки вносили в интерьер приятное разнообразие других цветовых гамм, а не выделялись режущими глаз пятнами. Больше всего Анну впечатлил рояль — он был также в стиле барокко, на гнутых витых ножках, отделанный инкрустацией и позолотой. Такого инструмента Анна не только никогда в жизни не видела, но даже и не предполагала, что они могли существовать. Она приподняла крышку рояля — Steingraeber und Soehne. Штейнгребер и Сыновья, она как-то читала про музыкальные инструменты, и рояль этой фирмы числился среди наилучших. Этот был, по-видимому, не только одним из лучших, но и одним из самых дорогих. Она не решилась даже пробежаться пальцами по клавишам — это был рояль Его Сиятельства, только его… Когда она проходила через буфетную, дворецкий спросил, не нужно ли что-нибудь Ее Милости. В свою очередь Анна поинтересовалась, не оставлял ли князь каких-нибудь распоряжений для него и Марфы на поздний вечер. Матвей сказал, разве что показать Ее Милости, где ключ, которым запирают дом на ночь. Ключ находился в очень интересном месте — в полости ножки столика, на котором гости оставляли шляпы и перчатки. Анна подумала, что не стоит больше задерживать дворецкого и горничную, если у них нет никаких иных дел. Как говорил князь, слуги тоже нуждались в отдыхе. Дворецкий попрощался с ней и запер дом своим ключом. Анна поднялась в свои комнаты и заново осмотрелась. В ее будуаре был диван с креслами и столик, письменный стол и секретер, а в спальне кровать размером больше, чем у них с Яковом в Затонске, оттоманка, туалетный столик со стулом и ширма. Вся мебель была, судя по всему, дорогая, но больше добротная, чем изысканная. Похоже, на гостей, которые оставались в доме с ночевкой, здесь произвести впечатление и не пытались. Интересно, в комнатах, где будет графиня, так же? Или все же они оформлены… поизящней? Хоть как-то отдаленно напоминая гостиные? День был длинным, и Анна устала. Она подумала, что у Якова день несомненно был полный забот, ведь он не был в отделении с полудня пятницы. Наверное, там скопились дела, которыми Коробейников не мог заняться самостоятельно, без своего начальника. Хоть бы к этой занятости не прибавились сложности, которые могли появиться после отъезда князя Ливена. Анна вздохнула, сколько же перепитий из-за того, что Яков оказался внебрачным сыном Остзейского князя… Она уже собиралась готовиться ко сну, когда ей показалось, что на этаже кто-то был. Неужели вернулся Павел? Так скоро из Петербурга он приехать не мог, к этому времени он туда, возможно, только добрался. Если только забыл что-то очень важное и вернулся с полдороги. Ну или воры… Прознали, что князь уехал по делам и решили воспользоваться случаем. Ей очень хотелось выйти и посмотреть, но было боязно. И все же любопытство побороло страх. Она осторожно приоткрыла дверь и выглянула в коридор. С другой стороны коридора к лестнице приблизилась высокая мужская фигура, затем стала спускаться вниз. На середине лестницы она обернулась и посмотрела в ее сторону, словно приглашая ее идти следом. Фигура была духом князя Дмитрия Ливена — Анна узнала его. Как его было не узнать, если Яков был так похож на него? Анна пошла за духом князя, они спустились на первый этаж и проследовали в коридор, куда-то за кабинет Павла. Дух князя Ливена зашел в комнату, а Анна за ним. В комнате на кровати полулежала светловолосая, бледная изможденная женщина. — Елизавета Алексеевна, как Вы себя чувствуете? Вы хотели меня видеть? — Спасибо, Дмитрий Александрович. Сносно. Вы позаботитесь о Сашеньке? — Конечно, как мы и договаривались, я возьму его себе и воспитаю как своего родного сына. — Я знаю, что из Вас получится для Сашеньки хороший отец… Дмитрий Александрович, мне уже немного осталось, всего несколько дней… Я хотела спросить про Якова… — Лиза тяжело дышала и, казалось, слова ей давались с трудом. — Елизавета Алексеевна, зачем ворошить прошлое, вспоминать о Якове… Павел стал Вам хорошим мужем. — Очень хорошим. Спасибо Вам, что позволили мне испытать, что такое любовь и счастье… И все же я хотела узнать про Якова, меня это уже давно… мучает… Яков — он ведь не просто похож на Ливенов, он сын кого-то из Ливенов? Князь промолчал. — Он похож на Вас, Дмитрий Александрович. Он — Ваш сын, ведь так? Сын от той женщины, что Вы любили? Его Сиятельство не знал, что сказать. — Так он — Ваш сын? — Да, он — мой сын, — наконец признался князь. — Но, как Вы и сами понимаете, он не знает об этом. — Теперь у Вас есть законный наследник, которого Вы так хотели… Но пообещайте мне, что когда-нибудь расскажете Якову, что Вы — его отец. И позаботитесь о нем — так, как сможете, как подскажет Вам совесть. Дайте мне слово. — Хорошо, Елизавета Алексеевна. Я обещаю. Как только князь вышел, Лиза закашлялась. Пошарила на кровати вокруг себя и, не найдя платка, вытерла рот рукавом. Посмотрела на запачканный левый рукав сорочки с вышивкой из листиков и заплакала… Видение пропало — исчезла умиравшая Лиза, и исчезла кровать на которой она лежала. На ее месте у стены был массивный шкаф. Анна подумала, каким добрым, сердечным человеком была Лиза. В свои последние дни она переживала еще и о судьбе человека, так недолго вошедшего в ее жизнь. По-видимому, она давно стала подозревать, что Яков — сын ее мужа. Возможно, с того времени, когда она сама стала матерью, когда родился ее сын, естественно, больше походивший на своего родного отца Павла, чем на ее законного супруга… И она хотела знать правду о Якове, но не за тем, чтоб высказать недовольство супругу насчет того, что он поступил чудовищно — «свел» ее со своим сыном… А затем, чтоб вытянуть из него обещание принять какое-то участие в жизни своего незаконного отпрыска… Вдруг Анна почувствовала себя очень слабой. Ей захотелось присесть и немного отдохнуть. Да, так она и сделает. Сядет в кресло, посидит несколько минут, а затем пойдет наверх в свою спальню…