Связанные садом

Утро у Анны началось как обычно — с прогулки к скамье, где они встречались с Павлом. На скамейке лежал букетик крохотных разноцветных маргариток. — Доброе утро, девочка моя, — Павел как всегда поцеловал ей ладонь. — Ничего, что я собрал для тебя такие цветы? А то подумаешь, что в следующий раз я для тебя сорняков насобираю, — улыбнулся он. — Нет, мне очень нравятся… Но, пожалуйста… сделай букет для Натальи Николаевны — сам… Ей ведь тоже, наверное, хочется, чтоб ты показал ей… свое расположение… А его ты показываешь… только мне… Ей, думаю, обидно… — Аня, графиня прекрасно знает свое… положение… Но если ты так настаиваешь, пойдем, срежу ей… несколько стеблей душистого горошка… — Душистого горошка?? Для своей… дамы?? — обиделась Анна за графиню. — Лучше уж правда пойди нарви сорняков… Ливен засмеялся: — Женская солидарность? Аня, я же пошутил. Конечно, для графини я срежу каких-нибудь… приличных цветов. Розы, может? Только не красные… Срежу ей розовые… Они пошли к розарию, и Его Сиятельство выбрал пять крупных розовых роз. — Павел, я все хотела тебя спросить, тебе так нравится та книга? — Какая? — Jane Eyre. Я сначала видела ее в библиотеке, а потом… у тебя в спальне… Ты часто ее читаешь? — Да я, можно сказать, знаю ее наизусть… Но все же, бывает, и перечитываю… — А о чем она? — О непростой любви молоденькой сироты-гувернантки Джейн Эйр и аристократа мистера Рочестера лет на двадцать ее старше. — Ты читаешь женские романы? — Аня, я читал его, точнее переводил с листа, для Лизы — английского она не знала… Ей он очень нравился, и она просила меня почитать его ей… в том числе и в ее последние дни… — Извини… — Аня, к чему извинения? Ты этого не могла знать. — А этот роман есть в русском переводе? — Есть, но это больше пересказы, нежели переводы… Мне, откровенно говоря, не понравился ни один, что я читал. Перевод Введенского, его Лиза читала сама, не так уж плох, но и в нем кое-что упущено. Да и русифицированные имена в английском романе резали… глаза и слух… Поэтому ей нравилось, когда переводил я… Если хочешь почитать книгу, я дам тебе… Можешь даже взять ее с собой в Затонск. — Нет, это твоя с Лизой книга… Вдруг ты снова захочешь перечитать главу-другую, а у тебя ее не будет под рукой… — Давай я дам ее тебе перед твоим отъездом, а вернешь ты мне ее, когда мы снова увидимся… Я бы дал тебе и русский перевод, но хочу, чтоб у тебя создалось свое впечатление о романе, а не то, которое ты бы получила через восприятие переводчика… Ты ведь в отличии от Лизы можешь прочитать роман и в оригинале… — Спасибо. Я возьму книгу с собой. Павел, я видела статуэтку ангела… у тебя в спальне… Она мне показалась похожей на Лизу, но я видела ее лишь мельком, я могла и ошибиться. — Нет, ты абсолютно права. Художник расписал лицо ангела… основываясь на ее изображении на портрете… Я заказал статуэтку к первой годовщине ее кончины… Мне хотелось, чтоб она… была рядом со мной, но так, чтоб люди… не подозревали… о моей тайне… — грустно сказал Павел. — Об этом никто не знает… точнее, не знал… до тебя… — А можно спросить тебя об очень сокровенном? — Спрашивай, я же давно сказал тебе, что ты можешь спрашивать у меня все, что тебя интересует. — Павел, а как бы Вы жили, если бы Лиза… не умерла? Ведь вряд ли бы было возможно всю жизнь скрывать, что Вы не женаты. Да и Саша бы подрос. У него ведь отчество Дмитрия Александровича, а не твое… — Аня, я думал об этом, много думал… Как вариант, я бы мог найти место службы далеко от Петербурга, где-нибудь в глубокой провинции или даже на рубежах Империи. Там, где если и знали о Ливенах, то по наслышке, а то и не слышали вовсе. Для окружающих Саша, скорее всего, был бы сыном моего брата, на вдове которого я женился… А поскольку отца он не помнил, то называл бы папенькой меня… Но как бы это могло быть на самом деле, нам не дано было узнать… Знаешь, Саша ведь называл меня папа. Когда мы были вместе с Лизой. Он рано начал говорить, очень рано, как и ходить тоже… Конечно, он не помнит, что я когда-то был для него папой, а не Павлом… — А сейчас, когда он узнал, что ты его настоящий отец, называл? — Нет, ни разу. — А ты бы хотел? — Очень, — печально сказал Ливен. — Но не надеюсь. Понимаю, что если до восемнадцати лет у него был один батюшка, то на девятнадцатом другой папенька не появится… Да и кроме этого, некоторые мальчишки в восемнадцать лет еще дети, а Саша слишком взрослый для своих лет… — Он говорил нам с Яковом об этом в Петербурге. Что ощущает себя намного старше, лет на двадцать пять. — Ну насчет двадцати пяти, думаю, он преувеличил, а вот от чуть за двадцать - недалеко от истины. Так что у меня взрослый сын, можно сказать, мужчина, а не юноша. — А хотел бы маленького? — из чистого любопытства спросила Анна. Это был вопрос, от которого стало… больно… очень больно… Но об этом никто не должен был знать… Он вздохнул про себя и спросил обычным тоном: — Маленького? Только если ты подаришь — вы вместе с Яковом. Тогда кто я ему буду, дед? — Павел, ты слишком молод, чтоб быть дедом. Будешь дядей… — И еще я буду ему крестным, ты ведь мне в этом не откажешь? — Конечно, нет… Если когда-нибудь будет кого крестить… — печально сказала Анна. Павел прекрасно понял, о чем сказала Анна. Что вопреки предположению графини Анна пока не была в положении. И жалела об этом. — Анюшка, родная моя, всему свое время. Тебе ведь и Марфа это сказала. Вы женаты всего ничего. Это, наоборот, хорошо, что у Вас пока ребенок не намечается. Вы с Яковом еще притираетесь друг к другу, узнаете друг друга лучше… Всегда лучше, если у супругов сначала согласие и понимание, а уж потом дети… — Согласие и понимание? Да, это очень важно… Павел, мне кажется, что в некоторых вещах Яков меня никогда не поймет так как ты… Хоть и очень любит меня, и я его очень люблю… Почему так? — Почему? Быть может, потому, что мы с тобой говорим очень откровенно, доверительно… С Яковом у тебя по-другому. Думаю, одна из причин в том, что хоть мы с ним в чем-то и похожи, мы все же разные люди. Со своим опытом, со своим восприятием мира. Яков, насколько я могу судить, из той категории людей, про которых говорят «чужая душа — потемки», или «вещь в себе». Похоже, у него в жизни не было людей, с которыми он мог бы быть близок и доверять им, он все время был сам по себе, пока не встретил тебя. Я другой, про меня знают то, что я позволяю знать про себя, видят меня таким, каким я хочу, чтоб меня видели. Но это не значит, что я никому в жизни не доверял и ни с кем не был откровенен, хотя бы до определенной степени. Мне очень повезло, у меня в жизни был Дмитрий, он был моим самым близким другом, а не просто старшим братом, заменившим мне по сути родителей. У меня с ним были доверительные отношения. Он обо мне знал много, больше чем любой другой человек, он был моим советчиком в очень многих вопросах и жизненных ситуациях. И он меня понимал. Опять же во многом. К сожалению, он не смог дать мне нужной поддержки и понимания в ситуации с Лизой. Но я думаю, что это было по той причине, что он просто отторгал что бы то ни было, связанное с ней. Что ему было настолько не по себе, что эта женщина была ему навязана в супруги, что даже по сути организовав мой с ней союз, не мог по-настоящему проникнуться моим горем… Например, мне хотелось поговорить о Лизе, с кем еще кроме него я мог? А в ответ я получал: «Уволь меня от этих разговоров». Или же я плакал по Лизе, когда держал Сашу на руках, а он мне говорил, что хватит лить слезы, что надо быть мужчиной… Я ведь не знаю, как он себя вел, когда узнал, что Катя умерла. Может, он проревелся раз да и спрятал свои чувства глубоко, а потом ожидал того же от меня. Не могу судить… Но в остальном он был тот человек, к которому я мог обратиться по любому поводу… У Якова, видимо, такого человека не было. И ему трудно осознать, что теперь у него такой человек есть — ты… Вторая причина в том, что не только из-за склада характера Якова, но и в виду обстоятельств, в которые вы попали, вы долгое время друг другу очень многого не говорили и пока все еще не до конца понимаете, что сейчас между вами все по-другому. Что сейчас не только можно, но и нужно говорить о тех вещах, которые волнуют и беспокоят. И то один другого не так поймет, то другой напридумывает себе что-нибудь… Отсюда и непонимание, и обиды, и ссоры… — Павел, откуда ты это знаешь? Тебе Яков говорил про наши ссоры? — Нет, никогда. Это не в его характере. Это было лишь мое предположение… основанное на моем очень коротком опыте семейной жизни. Я очень любил Лизу, она со временем тоже полюбила меня, как я говорил тебе ранее. Казалось бы, что еще нужно для счастья? Даже в таком положении как у нас? Нет, любовь это отнюдь не все, что нужно для этого. Как я уже сказал, согласие и понимание просто необходимы. Например, Лиза любила кататься по окрестностям, эта усадьба в то время была в удалении от других поместий. Лиза брала экипаж и правила сама. Сколько раз я говорил ей не ездить одной, так как это опасно в ее положении. Я за нее переживал, а она обижалась, что я ограничиваю ее… что она и так все время дома одна со слугами, что ей хочется хотя бы на прогулку, но не со слугами, которые каждую минуту охают и ахают и тем самым портят настроение… Я злился, что она меня не слышала, а она, что я сам живу полной жизнью, а ей не позволяю и малого… — Павел, у меня было впечатление, что Лиза была… тихой, застенчивой, кроткой… — Она такой и была. Но когда она носила Сашу, у нее появились капризы. Я сам этого не ожидал. Но говорят, что подобное весьма типично для женщин в положении. В общем, ни один из нас иногда не хотел понять другого. И мы, бывало, ссорились. Да, ссорились, когда она носила Сашу. А это было совершенно некстати… Если бы мы прожили вместе какое-то время одни, а не стали жить одним домом, когда Лиза уже была беременная, то, думаю, научились бы слушать и понимать друг друга лучше. Постараться понять разумом, а не эмоциями… А у нас было… поссоримся, потом пойдем в ее спальню… мириться… В другой раз поссоримся, и я иду спать к себе… Потому что она меня видеть не хочет… — У вас с Лизой были разные спальни? — удивилась Анна. — Ты же говорил, что Вы жили с ней как муж и жена. — Аня, за годы замужества она привыкла спать в своей спальне. Я имею ввиду именно спать. Никаких супружеских отношений с Дмитрием кроме всего нескольких раз в самом начале их брака не было. Он ее в спальне не посещал, не заходил даже просто так, пожелать спокойной ночи. Она не знала, что бывает по-другому, пока мы не стали жить вместе. Мы поначалу пытались, но она не могла спать со мной в одной постели — то я повернулся, разбудил ее, то захрапел, разбудил… — Ты храпишь? — не удержалась от вопроса Анна, вспомнив, что, когда они ехали в поезде, она не слышала никаких звуков кроме размеренного дыхания. — Нет, обычно не храплю. Но когда простужен, иногда бывает. Ну вот так мы промучились недолго и решили, что будет лучше, что у каждого из нас будет своя спальня… Я приходил к ней вечером… А потом уходил спать к себе… чтоб ее не беспокоить. — В ту спальню, где ты сейчас? — Да, только там в то время была обычная кровать, без полога. Эту я поставил потом… после Лизы… — Не представляю, как это спать с мужем в разных спальных… — Аня, поэтому я собираюсь купить вам такую кровать, как ты хочешь, чтоб у вас была одна спальня, — улыбнулся Ливен. — А вообще разные спальни для высшего света - это как раз довольно распространенное явление. Не только когда брак заключен по договоренности, без любви, но и в обычных семьях, где между супругами есть чувства. Мужья утром встают раньше, идут на службу или по своим делам, жены нежатся в своей постели… или страдают от недомогания при беременности… — Когда мы поссорились с Яковом, я ему постелила на диване в гостиной — как ты научил меня в Петербурге… Яков проспал там одну ночь, а потом сказал, что вернется, когда я сама этого захочу, когда пойму, что мне самой это нужно… В тот же вечер я попросила его вернуться… Не могла без него. Привыкла… — Аня, я за вас очень рад. Анюшка, у вас все будет хорошо, поверь мне, надо лишь подождать, не нужно торопить события. Все должно идти своим чередом. — Ты так думаешь? Что все будет хорошо? — Я уверен. Вы очень любите друг друга. У вас все будет замечательно. По-другому быть просто не может, — Павел поцеловал Анне ладонь. — Пойдем пить чай. Наталья Николаевна была уже в столовой, как всегда она выглядела прекрасно. — Cherie, это Вам, — протянул князь букет своей даме. — Ах, князь, Вы меня балуете… Но необычайно приятно, — на лице графини появилась улыбка, которая так нравилась Анне. Ну что стоит Павлу быть хоть чуть… внимательней к Наталье Николаевне… А еще говорят, что он блестящий кавалер. Что же тогда другие — посещают своих любовниц исключительно… для утех? В представлении Анны кавалеры из высшего общества все же посвящали своим дамам больше времени, по крайней мере когда приглашали их к себе в гости. После завтрака подполковник Ливен уехал во дворец. А Анна с графиней переместились в малую гостиную. Наталья Николаевна занялась вышиванием. Болтая с Анной о моде на платья в столице, она уколола себе палец и испачкала кровью вышивку. Расстроившись от этого, она решила пойти к своим уткам, а потом, возможно, посидеть на скамье у пруда. Анна осталась одна и продолжила читать номер "Отечественных записок", который, не глядя, взяла в библиотеке, чтоб просто скоротать время до того, как Павел вернется домой. Ей почему-то вспомнилось, как у них с Яковом состоялось знакомство с Ливенами — с визита к Александру Дмитриевичу… Прошло всего ничего, а за это время произошло столько, что кажется это было по крайней мере несколько лет назад… Интересно, как там в своих имениях Саша… Александр Дмитриевич, на самом деле являющийся Александром Павловичем… От чтения Анну отвлек звук хлопнувшей двери и чей-то голос: — Павел, Павел, ты дома? — Нет, Павел Александрович уехал во дворец, — объяснила Анна, выйдя из малой гостиной, молодому человеку, одетому в костюм для прогулок и высокие сапоги. — Здравствуйте, Александр Дмитриевич. — Анна Викторовна?? Вы?? Какими судьбами?? — о том, что молодой Ливен был приятно удивлен, говорила его улыбка. Светлая теплая улыбка. Как у Павла. — Александр Дмитриевич, Павел Александрович пригласил меня провести неделю в усадьбе. — Очень рад, очень, это необычайно приятный сюрприз, — он поцеловал Анне руку. — Рад, что я решил заехать к Павлу. Я ведь был в своем имении неподалеку. Если б я знал, что Вы гостите у Павла, я бы приехал раньше. У меня не было никаких важных дел, я просто там отдыхал. Не окажете мне честь посетить и мое имение? — Быть может в другой раз? С Яковом Платоновичем? — Конечно, с Яковом Платоновичем. Хотя, какой он Яков Платонович? — усмехнулся Александр. — Он — Яков Дмитриевич, для Павла и меня, для наших людей… За неполные два месяца Александр очень изменился, из юноши он превратился в молодого человека, в молодого мужчину. Его фигура больше не выглядела по-мальчишески угловатой, она стала более развитой, казалось, что он даже раздался в плечах… Как и сказал Павел, его сын больше не мальчик, а мужчина… И он очень походил на Павла. Не был полной копией как Яков копией Дмитрия Александровича, но очень напоминал его. И не только чертами лица, но и выражением. Улыбка и даже усмешка у него были как у Павла. В Петербурге Анна видела Павла только на портрете, и тогда могла судить лишь о том, что Александр больше походил на Павла, чем на Якова, который думал, что юный князь мог оказаться его сыном от связи, что он имел когда-то в молодости… На снимках, которые стояли у Павла в кабинете, Александр походил на Павла больше, чем на Дмитрия Александровича. Но снимки не передавали, насколько они были схожи. Сейчас когда Александр стоял перед ней, это было очень заметно. Александр также показался ей сейчас более привлекательным. Он уже ухаживал за барышнями или, как сказала Марфа, во всю обхаживал их. Судя по всему, барышням молодой князь нравился. Наверное, таким был Павел в молодости… Анна Викторовна, не составите мне компанию в прогулке верхом? — Верхом? Я… я не умею… — Не умеете? Так ничего страшного, я Вас научу. Надо же, Павел предложил учить ее танцевать, стрелять, Александр — кататься верхом… Только Яков не научил ее ничему. Нет, она не права, Яков научил ее как любить мужчину. А это было важнее танцев и езды верхом… — Я даже не знаю… — Анна Викторовна, не отказывайтесь. Вы же сейчас наша, Ливенов. Вы с Яковом Дмитриевичем будете приезжать к нам в имения. Неужели Вам не захочется поехать с ним на прогулку? Где только Вы и он, и никого рядом?.. Ну или просто насладиться видами природы? Одной или вместе с Павлом или мной? Александр нашел повод — да ей хотелось бы поехать верхом с Яковом, чтоб были только они вдвоем. — Возможно… — Возможно? Анна Викторовна, Вам понравится, не может не понравиться. Если, конечно, Вы не боитесь лошадей. — Нет, не боюсь… — Ну и замечательно. У Вас есть из одежды что-нибудь подходящее для того, чтоб сесть на лошадь? Я, думаю, Вы не из тех дам, что предпочтет дамское седло? Вы не производите впечатление особы, которая будет сидеть на лошади чтоб лишь показать всем свою новую Амазонку… Вы… из тех, кто захочет потом наслаждаться свободой, полетом и свистом ветра в ушах… А научить Вас кататься так с дамским седлом я не смогу… Ведь я и сам не умею, — засмеялся он. — Я посмотрю, что у меня есть. Анна была рада, что взяла собой юбку-брюки, в которой когда-то каталась на велосипеде. Зачем она ей была нужна, она не знала, просто сложила среди платьев. А теперь она пригодилась. Александр оглядел ее: — Годится. Пойдёмте на конюшню, Анна Викторовна. Он оставил коня прямо перед входом. Даже не привязал его. Большой вороной конь стоял совершенно спокойно, лишь повернул голову в сторону хозяина. Александр взял его под уздцы, и они пошли в сторону конюшни. — Авдей, поставь Вихря в стойло и оседлай для Ее Милости какую-нибудь кобылку поспокойней, Фиалку, например. — Сей момент, Ваше Сиятельство! Конюх увел Вихря и через несколько минут вывел каурую кобылку, которая казалась в половину меньше коня князя. — Иди, Авдей, займись Вихрем. Дальше я сам. Он подсадил Анну на лошадь: — Как? Не очень высоко? Вы не бойтесь, Анна Викторовна, Фиалка смирная, спокойная, не понесет, кусаться не будет… Только и Вы сидите спокойно, гриву ей не дергайте, хорошо? — Александр повел лошадь в загон у конюшни. Он объяснил ей, как лучше держаться в седле и предложил пройти пару кругов. Он держал Фиалку под уздцы, а Анна старалась… не упасть с нее. Но Александр похвалил, что у нее хорошо получается. И они сделали еще несколько кругов. — На сегодня хватит, хорошего понемногу, да и не хочу, чтоб у Вас все болело с непривычки. Александр помог Анне спуститься с лошади, придерживая за талию. В нескольких шагах она увидела Павла, на лице которого было странное, хмурое выражение. Что это было — недовольство, беспокойство? — Павел… Саныч, Александр Дмитриевич решил учить меня ездить на лошади. — Вижу. Я должен был предложить тебе это сам. Но в последние дни я больше занят делами службы, чем семьи. Он повернулся к Александру. — Здравствуй, мой родной. Рад тебя видеть. Значит, ты был в Гатчине? Приехал повидаться? Останешься на ужин? — Я останусь у тебя на пару дней. Анна отметила, что Саша не спросил у Павла разрешения, а поставил его в известность. — Замечательно. Значит в мое отсутствие у дам не будет нехватки в мужском обществе. Кроме Анны Викторовны у меня гостит графиня Потоцкая. — Ты привез сюда графиню? — удивился Александр. — Нет, я привез сюда Анну. Графиня приехала по моему приглашению. — Вот как? И где же она? — Не знаю, я же только что приехал из дворца. Скорее всего в доме или в саду, если не уехала кататься… Я за ней не слежу, она взрослый человек, ей нянька не нужна. — А что… мужская компания ей тоже не нужна? — повел глазами Александр. — Саша, у меня нет возможности все время сидеть подле нее, — чуть повысил тон Павел. — У меня, знаешь ли, служба. — Ну, конечно, как же я мог забыть? Это же ты у нас служивый человек. А я так, бездельник, которому время девать некуда. — Саша, я этого не говорил. Я знаю, что у тебя забот, связанных с поместьями, более чем достаточно. Кстати, мне нужно будет поговорить с тобой про поместье в Вайваре, касательно него есть кое-какие… нюансы… — А что там не так? — забеспокоился Александр. — Там все так. Просто мне нужно будет кое-что с тобой обсудить. Не сейчас, позже. Анне показалось, что она лишняя в компании Ливенов и, извинившись, она пошла искать Наталью Николаевну… которой была не нужна нянька… но, возможно, была нужна приятельница. Наталья Николаевна, как и намеревалась, сидела на скамье у пруда. — Присаживайтесь, Анна Викторовна. Что, князь уже приехал? — Только что. Но не только он. Еще приехал Александр Дмитриевич. — Да? — заинтересовалась графиня. — Это хорошо. Павел Александрович будет очень рад. Сейчас, когда у Александра столько обязанностей и хлопот, он уже не сможет располагать собой так свободно, как когда Дмитрий Александрович был жив. Правда, князь говорил, что в последний год в связи со своим пошатнувшимся здоровьем его брат уже не мог заниматься всеми делами в полную силу, и некоторые из них вел Александр, от его имени, конечно… Но все равно, это несопоставимо с тем, что всем нужно заниматься самому… Конечно, я имею ввиду то, что Александр может делать сам, без одобрения дяди…  — Вы о чем, Наталья Николаевна? — Так Александр же хоть и совершеннолетний, но не полностью дееспособный. Павел Александрович — его попечитель, насколько мне известно, до тех пор, пока ему исполнится двадцать один год. Разве Вы не знали? — Нет… Не припоминаю, чтоб Павел Саныч об этом когда-то говорил… Я, честно говоря, несведуща в подобных делах, хоть мой папа и адвокат… Вот он, конечно, в таких вопросах прекрасно разбирается. — Значит, Ваш отец — адвокат? А Вы случайно не через него познакомились со своим мужем? — Нет… Сначала мы с Яковом Платоновичем… столкнулись… — причем, как подумала Анна, столкнулись они со Штольманом не фигурально, а… физически — бедный только что прибывший в Затонск Яков Платонович чуть не был сбит ее велосипедом… — А уже потом он познакомился с моим отцом — при расследовании… одного дела… — И как это — когда ваши близкие родственники бывают по разные стороны закона? Анна решила не углубляться в подробности. — Наталья Николаевна, ни мой отец, ни муж со мной такие вещи никогда не обсуждали, — сказала она, добавив слова, которые услышала от самой графини, — это, как говорится, мужские дела… — Да, Вы правы… мужские дела. Так говорит мой свекр Арсений Евстигнеевич, дай Бог ему здоровья и долгих лет… Давно уже не виделись, надо бы съездить к нему и Капитолине Антоновне. — Вы с родителями первого мужа поддерживаете отношения? — А как же иначе? Прекраснейшие люди. Когда Андрей ушел на войну, я переехала к ним в усадьбу, Сереже тогда было всего несколько месяцев… Ну и жила у них, пока мы с графом не повенчались… — Что?? Так что же граф к Вам приходил, когда Вы со своими свекрами жили?? Как же это так?? — оторопела Анна. — Я думала, Вы одна с сыном где-то жили… — Нет, мы жили отдельно, но в усадьбе свекров, мы занимали домик — маленький, но свой… Туда Константин и приходил. Он, конечно, и к родителям Андрея заходил, они ведь его давно знали. Усадьба-то была всего в нескольких верстах от города, где был полк, в котором он служил… — И что же свекры Ваши сказали, когда вы с графом пожениться решили? — Обрадовались несказанно. Мне кажется, Капитолина Антоновна еще раньше нас поняла, что мы будем вместе… — улыбнулась Наталья Николаевна. — Счастливы были, и что я за достойного человека выйду, и что у Сережи будет хороший отец. Они ведь до этого мне даже предлагали Сережу у них оставить, если… захочу попытаться свою жизнь устроить… Когда Константин все еще в том полку служил, мы к ним иногда на обеды ездили все вместе, я имею в виду я, Сережа и Константин. А когда я уже Лиса носила, Константина перевели на новое место службы в соседнюю губернию. Так Капитолина Антоновна сокрушалась, что я теперь одна без них буду, когда маленький родится, да и видеться будем гораздо реже… А когда Константин получил перевод в Петербург, и вовсе стали два-три раза в год встречаться, так как ездить далеко… А когда та… трагедия случилась, и мы стали жить в имении графа, Капитолина Антоновна к нам приезжала, месяца два у нас жила… И потом вместе с Арсением Евстигнеевичем еще два раза приезжала недели на две… Сейчас им, конечно, такую дорогу не осилить, возраст уже не тот. Так что чуть позже я с мальчиками собираюсь на несколько дней съездить их проведать… да и с сестрами Андрея повидаться… Ну и Сереже на свое будущее владение стоит лишний раз посмотреть… — На свое владение? — Да, у Рудневых из троих детей только один сын был — мой Андрей. А так как Андрей погиб, то усадьба после его отца отойдет его сыну, то есть Сереже… Так что и у Сережи потом будет что-то свое, а не только у Лиса… — А со стороны Потоцких кроме того брата мужа, который вас не особо… привечает, родственники есть? — Есть какие-то дальние, но я их всего два раза и видела — на нашей свадьбе, а затем на похоронах Константина… Они с Константином связи практически не поддерживали, а уж со мной тем более… А ведь кто-то из них, как я слышала, даже в Петербурге живет… Возможно, и по одним улицам ходим… — грустно улыбнулась графиня. — Анна Викторовна, может, пойдем в дом? Я бы хотела немного повышивать. Я ведь как раз для Капитолины Антоновны воротничок вышиваю. Очень расстроилась, когда его запачкала, но Глаша смогла почти все отстирать, лишь одно пятнышко осталось, но я вышивку немного изменю и его стежками закрою. А Вы так и не решились заняться вышиванием? — Нет, Наталья Николаевна, это совершенно не мое… У меня все вышивки были бы в пятнах от крови от исколотых пальцев… Анна подумала о том, что исколотым от вышивания пальцам она предпочла бы возможные мозоли от стрельбы из револьвера…