Связанные садом

Ливены старший и младший подошли к дому. — Саша, пойдем ко мне, мне нужно поговорить с тобой кое о чем, что касается моей службы. — Хорошо, — кивнул Александр. — В кабинет? — Нет, пожалуй, лучше в комнату. Ты поднимайся, я возьму бумаги из кабинета. Через несколько минут Павел зашел в свои покои с папкой в руках. — Капитан Серебренников недавно погиб… — Серебренников?? То есть как погиб?? — При странных обстоятельствах… Выпал из окна гостиницы… Это случилось поздним вечером, день был очень жаркий, окно было открыто… Непонятно, действительно ли это несчастный случай, или же убийство, а, возможно, самоубийство… — Из окна выпал?? Он что такой пьянущий был, что на ногах не стоял? Но ты же ведь пьяницу не стал бы держать на службе… да еще такой, как у тебя… Хотя, может, случилось у него что-то… и хватил лишнего… Вскрытие делали? — Конечно, делали. Саша, пьяницей он никогда не был. И когда погиб, вообще не пил. — Может, болен чем был… Голова закружилась, равновесие потерял, стоя у окна… — Ничем, что бы это могло вызвать… Поэтому и странно… Вполне здоровый мужчина… По заключению врача, на теле никаких следов борьбы и насилия не обнаружено… Если б кто его вытолкнуть пытался, он ведь должен был оказать сопротивление… А самому жизнью покончить — он был очень позитивный человек да и боец по характеру, для такого должна быть очень веская причина… Да и не проще ли офицеру в таком случае застрелиться — якобы случайно… Делают же так некоторые… — Ну так, может, и не сделал, потому что именно это бы и стали подозревать в первую очередь. Ну он и выпал из окна… А с какого этажа выпал? — Со второго. — Со второго и насмерть?? Это ж как надо постараться… Шею что ли сломал? — Там ремонтировали крыльцо, что ведет на задний двор. Под тем окном как раз были битые кирпичи, часть чугунных перил, на это он и упал… — А гостиница где? В Петербурге? — Нет, — Ливен назвал один небольшой город неподалеку от столицы. — А что его туда занесло? — Служебная надобность… Встречался с одним человеком… — Бумаги пропали? — напрямую спросил Саша. — Нет, бумаги не пропали. Но те, что у него были, никакой ценности не имели. А человек ему никаких бумаг и не должен был передавать. Там только… устная информация была. Если бы документы пропали, сразу же бы подозрение на убийство было… — Его допросили? — Полиция, конечно, допрашивала. Он был одним из постояльцев. Потом с ним… наши побеседовали… Кроме него в этой гостинице были еще два постояльца, которые могли знать Серебренникова, так как оба из Петербурга. Но оба сказали, что не знакомы с ним… Все они останавливались в соседних номерах. — А от меня что требуется? Съездить туда… повынюхивать, что и как? — Саша, нюх у тебя отменный, — засмеялся Павел. — Но пока он не требуется… Я хотел бы, чтоб ты посмотрел сведения, что собрали об… информаторе и этих двух гостях. Мне кажется, ты можешь знать кого-то из них. Если так, скажи свое мнение о них, насколько собранные сведения соответствуют… твоему представлению об этих людях. Ливен-младший взял бумаги и внимательно прочел. — Про первого — более или менее то, что я о нем знаю. Так, ничем непримечательный человек, как и написано. Про второго я бы добавил лишь то, что он… вспыльчивый, плохо себя в руках может держать, так что мог полезть в драку… Но ты говоришь, что у Серебренникова синяков не было… А вот про информатора вашего — не знаю, кто на него досье составлял, но гнать его надо в шею, в какой-нибудь гарнизон на границе нашей Родины, где бы он… белых медведей или верблюдов пересчитывал… Здесь написано, что у него нет финансовых затруднений. Если и нет, то будут в очень скором будущем. Его нынешняя любовница — особа с ооочень большими запросами, и средств на нее уходит немало, не то что на предыдущих… Она без подношения и за талию-то во время танца не даст подержаться… не то что дать… — ухмыльнулся Александр… А траты на нее будет возможно скрывать от жены лишь до поры до времени… Следовательно, он уже мог… искать какой-то побочный источник дохода… Ты мне скажи, та информация хороших денег стоила? Или же он ей решил поделиться, так сказать, из любви к Отечеству? — Она могла бы быть полезной… при определенных обстоятельствах… Но шанс наступления этих обстоятельств очень невелик… Так что располагать ей неплохо, а вот использовать… Поэтому получили мы ее больше из, как ты выразился, любви к Отечеству, нежели меркантильного интереса. — Очередные пикантные подробности про одного из Великих Князей? Так одной такой новостью больше, одной меньше, по-моему, это уже роли не играет… Или же в этот раз там что-то совсем… выдающееся? — Саша, ну ты ведь сам понимаешь, что этого я тебе не скажу… Но спасибо тебе, про этого человека… покопают поглубже… А откуда ты, кстати, знаешь про него и эту даму? — Даму??? — засмеялся Саша. — От дамы у нее только платье баснословно дорогое и драгоценности, остальное от шлюхи, притом в прямом смысле этого слова. Я не слышал, чтоб она хоть когда-то оказывала внимание мужчине просто потому, что увлеклась им… Кто больше предложит, тот и ее кавалер. До тех пор, пока побогаче и пощедрее не появится. Поэтому и говорю, что ваш информатор скоро ох как в финансах будет нуждаться… А видел я их сам, пару раз, один — в ресторане, то, что было у них на столе — самое дорогое из меню, а из винной карты так уж и говорить нечего… Мне аж перед своей любовницей неловко стало — что я заказывал то, что нравится… а не то, что немеренных денег стоило… — Ну так она-то, наверное, с тобой все же из-за того, что… увлеклась тобой? — усмехнулся Павел. — Ну надеюсь… А относительно этого случая с Серебренниковым — больше ничего? А то, если тебе нужно, я могу туда съездить порасспрашивать тихонько… как в другие разы… Может, и сейчас что узнаю… — Пока не нужно. Надеюсь, что это вообще не понадобится… — Ну как знаешь… А теперь ты мне скажи, что там за история с Кузьмой? Слуги перешептываются… но ничего не говорят. Может, ты объяснишь? — Его убили около Александровского парка, пытались садовыми ножницами отрезать голову и вырезали язык… — Павел, что вокруг тебя происходит?? — с тревогой в голосе спросил Саша. — Люди, прости за выражение, мрут как мухи… — Не думаю, что это связано со мной… Да и Серебренников ко мне имел отношение только по службе… Помянуть бы его надо, хороший был человек… — вздохнул Ливен и налил в бокалы по глотку коньяка. — Садовника тоже помянем? — Еще чего! Его убили… после того, как я приказал его прилюдно высечь и выгнал из усадьбы… — Ну и крутого же Вы нрава, Ваше Сиятельство… — хмыкнул Александр. — И за что же? — Было за что… за похабные слова, которые он произнес в адрес Якова и Анны. — Ого! Ну про Якова-то понятно, какие — княжеский ублюдок, так ведь? — Ну, а что другое он мог сказать? — А про Анну что? — Да тоже… грязь всякую… — Павел, что именно? Не за ублюдка же ты его высечь приказал… — Ну и за это тоже… — Павел, что? — В общем, что… у меня все любовницы красавицы как графиня… А такую как Анна… я бы не снизошел даже… мимоходом оприходовать, не то что пустить в свою постель… — пересказал Ливен слова садовника. — Что??? Вот ведь… — Александр крепко выругался. — Есть же на свете такие… — он снова употребил ругательство. — Саша! Ты где таких слов набрался? — нахмурился Павел. — Не где, а у кого. У тебя, у кого же еще… не у батюшки же… Он так никогда не ругался… — Да и я вроде так… редко выражаюсь… — Значит, у меня память хорошая, — усмехнулся Александр. — Ты сам это слышал? Или донес кто? — Это Анна слышала… Я нашел ее в саду, она так горько плакала… Ну я и… выпытал у нее, почему… — Она сама эту гнусность слышала?? Да я б эту сволочь сам измордовал так, что у него все зубы повылетали, и он подавился ими! Неужели тебе не хотелось врезать ему как следует? — спросил Саша, бессознательно потирая лицо, испытавшее силу кулака Павла ранее. — Еще как хотелось… Но боялся, что на сломанной челюсти остановиться не смогу, а забью его до полусмерти, — признался Ливен. — Поручил Трофиму… — А Анна сильно расстроилась? — Ну если нам с тобой так гадко, можешь представить, каково ей было… услышать такое… — Да уж… Павел, ты считаешь, Анна красивая? — Конечно, красивая… — Настолько красивая… что если б она не была замужем… ты бы позволил ей… разделить с тобой… твою… — Саша кивнул головой в сторону его спальни. Павел ожидал от сына похожего вопроса — захотел бы он завести с Анной роман, если б она не была замужем. Но Саша спросил о том, значила бы она для него столь много, что ради нее он… изменил бы своему принципу никогда не приводить женщин в свою спальню. Саша не понимал этого, пока он не объяснил ему, что на его собственную спальню женщина имела право только в том случае, если б была его женой. Или же конкубиной — если по какой-то причине он не мог на ней жениться. Для остальных женщин были другие спальни, чего, к счастью, в его домах хватало. — Саша, Анна замужем, и никаких «если» быть не может… С любимой женщиной я бы делил спальню, дом, а главное… свою жизнь… и не как с любовницей, а как с женой… Я говорил тебе об этом не раз… Только это не про Анну… Да и дело не во внешней красоте… Я воспринимаю ее по-другому, не так как ты… Тебе трудно понять, что я, светский ловелас, вижу в красивой молодой женщине… совершенно иное… какие-то другие… привлекательные черты… не внешности… а те, что, возможно увидеть, если смотреть… не глазами… — Не глазами? — Нет… сердцем, душой… Александр внимательно посмотрел на Павла. Не глазами, а… сердцем и душой… — О Господи!! — охнул он. — О Господи!! Павел, да ты ее любишь!! Любишь!! Только говоришь, что нет… Как это тогда называется, если не любовь?? — Я не знаю… Но это не любовь мужчины к женщине, это точно… Я знаю, что это такое, у меня это было с Лизой, твоей матерью… А к Анне совсем другое… Так что можешь не ревновать понапрасну… — А она тебя любит? — не сдавался Александр. — Саша, она любит Якова, своего мужа, а не меня. И это тоже совершенно точно… И тебя как мужчину она не полюбит… Не стоит тешить себя напрасными надеждами… Она счастлива с Яковом, и ей не нужен никакой другой мужчина… — А Анна, она потом сильно распереживалась, когда узнала, что садовника убили? В обморок не падала? — Она нет, а вот графиня чуть не упала… А Анна один раз проснулась от того, что увидела кошмар… — Она тебе это сказала? — Нет… я сам услышал ее крик… — И ты пошел узнать, что случилось? — Конечно, пошел… Сделал ей горячего чая, чтоб успокоилась… — о том, что перед этим он держал Анну в своих объятиях и гладил по спине, Саше знать было совершенно не нужно. — То есть ты сразу пошел за чаем? — Ты о чем? — Да ладно… Так бы ты сразу за чаем и побежал, если бы увидел, как ей плохо… Посидел ведь с ней… за руку, наверное, подержал… как всегда… Или скажешь, что этого не было? Ливен-старший пожал плечами, мол, что Саша хочет, пусть то и думает. — Павел, скажи, только честно… что ты чувствовал, когда тогда обнимал Анну? — Александр пронзил Павла своим взглядом. — Ч-что? — пробормотал Павел… - Саша… о чем ты говоришь? — Я спросил, что ты чувствовал, когда обнимал ее тогда… — четко повторил свой вопрос Александр, все еще не отводя взгляда. — Что я мог чувствовать кроме страха и беспокойства за нее и желания ее защитить? — Павел понял, что обмана сын не примет. — Но ты же мужчина. — Я прежде всего человек, нормальный человек, который видел, что другому плохо, очень плохо… и что он нуждался… в том, чтоб его успокоили и утешили… Все. — И поэтому ты решил, что не любишь ее как женщину? Так как она не… взволновала тебя? Что ты не чувствовал ничего… как мужчина? — допытывался Александр. — Саша, никаких других ощущений кроме тех, что я сказал тебе, в такой ситуации быть просто не могло… Это совершенно не тот случай, когда мужчина чувствует… прилив желания, когда обнимает женщину… которая его, как ты выразился, волнует… — Павел, я дурак, если я не могу понять, о чем ты говоришь? — нахмурил брови Саша. — Ты отнюдь не дурак. Просто пока в твоем понимании у объятий может быть только одно… назначение — почувствовать женщину ближе… почувствовать влечение к ней… Но ведь родители обнимают своих детей, родственники друг друга… И в какой-то ситуации мужчина тоже может обнимать женщину совершенно без… плотских мыслей… как, к примеру, ребенка, который нуждается в утешении… как человека, которому нужна помощь… как я тогда обнимал Анну… Теперь понимаешь? — Я… пытаюсь… И все же она красивая женщина… как так… — Ну попробуем по-другому… Наталья Николаевна красивая? — Очень. — Я тебе сказал, что она чуть не упала в обморок. Я ее подхватил, помог ей сесть в кресло. Если б она рядом с тобой стала оседать на пол, ты бы позволил ей упасть? — Нет, конечно. Тоже бы ей помог. — Так чтоб помочь, приобнять бы пришлось… А то и на руки взять, если бы чувств лишилась… Ты что же в этот момент про… ее прелести бы думал… как они тебя волнуют? — Павел, да ты… соображаешь, что несешь?? Она же твоя любовница! Твоя! Не моя! У меня что своих нет? Зачем мне вообще про ее прелести думать?? — Ну, а мне зачем про Аннины? Она же любовница, точнее жена Якова, не моя, — засмеялся Ливен. — Мне подобных мыслей и о графине хватает… Вот ее прелести меня волнуют, да еще как… но не Анны… — Павел, ты говоришь, что Анна любит только Якова… Как же тогда она позволила тебе обнимать себя? — Во-первых, она была в таком состоянии, что кроме своего кошмара думать о чем-то вряд ли могла вообще… Во-вторых, она не видит во мне мужчины, если можно так выразиться. Для нее я только друг и родственник, поэтому она и принимает… мои знаки внимания… принимает… без опасения, что это может быть… вниманием другого рода… которое совершенно непозволительно… И я сказал ей об этом сразу же, прямо… что как мужчина я к ней интереса не испытываю… — Ты сказал ей такое??? Павел, как ты мог сказать такое женщине??? Это же… оскорбительно… — Саша, что в этом оскорбительного? В том, что к неродной племяннице у меня только родственные чувства? Оскорбительно — это наоборот то, если б она интересовала меня как женщина. Чего ни в коем случае быть не должно… Знаешь, я сейчас подумал… У нас такие… смешанные чувства потому, что у нас в семье не было женщин, я имею в виду сестер, кузин, племянниц… тех, с кем бы мы общались… и у нас нет опыта подобных отношений… У тебя, например, есть двоюродная племянница Каролина, внучка Евгения. Но ты ее даже ни разу не видел да и вообще вряд ли бы вспомнил, что она есть… А если бы Евгений и Михаил общались с нами и их жены и дети тоже, у тебя было бы две тетки, одна двоюродная сестра и одна племянница, последняя примерно твоего возраста. — Да? Может, съездить познакомиться? — Ну съезди в Пруссию, отчего же не съездить? Правда, я даже не знаю, где они живут. Но графа Адельберга, мужа Елены, думаю, там знают… — Я подумаю… Как знать, может, она мне понравится… очень понравится… — Только когда ехать соберешься, перстень не забудь. — Какой? — Ливенов, чтоб предложение делать… А то ведь если ты к его дочери будешь интерес не только как к племяннице проявлять, Адельберг быстро тебя как будущего зятя в оборот возьмет… — поддел сына Ливен-старший. — А то ты жених завидный — князь, с приличным состоянием, красивый, молодой… — Павел, а такое возможно? Я про такой брак… — серьезно спросил Саша. — Про Пруссию я не знаю, а в Империи, по-моему, возможен… Саша, я же пошутил… — А как она выглядит, ты знаешь? — Понятия не имею. Если похожа на деда — то, наверное, больше к немецко-нордическому типу… — А по-русски она говорит? — А тебе не все равно? Будешь с ней на немецком общаться… — А, может, она уже просватана? Что ж я тогда поеду… — Саша, ну откуда я знаю? Ты же вроде как хотел с родственниками познакомиться… а не свататься ехать… — ухмыльнулся Павел. — Так одно другому не мешает… — в ответ точно так же ухмыльнулся Саша. — Ты же говорил, что раньше тридцати жениться на надумаешь. А до тридцати тебя никакая барышня ждать не станет, даже по самой большой любви. Выйдет за кого-нибудь другого и кучу детей ему к этому времени нарожает… Или ты думал, ты будешь любовниц менять, а она сидеть, ждать тебя и чахнуть? Нет, мой дорогой, и не надейся… — Павел, ты сейчас сказал про перстень Ливенов… А украшения, которые были на Анне вечером, они ведь не ее? Они Ливенов, да? — Да, Ливенов. — Ты дал Анне украшения… моей матери? — Нет, я дал Анне украшения своей покойной жены. Драгоценности твоей матери все были у Дмитрия, а теперь они у тебя. Саша, по какой причине ты это спросил? Если снова ревнуешь, то зря… — Нет, не ревную… Хорошо, возможно, самую малость… Просто хотел убедиться, что Анна тебе… так дорога, как я это понял… — Да, она мне дорога… Зачем я буду это отрицать… если ты и сам это видишь… - не стал лукавить Павел. — Павел, а моя матушка была тебе очень дорога? — Конечно, я же ее любил… и до сих пор люблю. — А сколько времени прошло с того момента, как ты влюбился в нее и до того, как у тебя с ней… все произошло? — Где-то два с половиной года… — Два с половиной года?? Ты был влюблен в нее два с половиной года?? — Да. — А она знала? — О чем ты говоришь? Конечно, нет. Она ведь была замужем… Я не смел даже лишний раз прикоснуться к ее руке обычным формальным поцелуем… Я все держал в себе… и ни на что не надеялся. — А когда у вас все случилось — для того... чтоб появился я, сказал? — Я сказал ей об этом… до того, как это произошло. После разговора с Дмитрием… о наследнике… Признался Лизе, что уже давно влюблен в нее — еще до того, как она вышла замуж за Дмитрия, и только по этой причине хотел бы, чтоб мы были вместе… ни по какой другой… Так для нее было гораздо… легче — знать, что у мужчины… от которого она должна была родить наследника… были к ней чувства… Что он был влюблен в нее и желал ее… а не… согласился на подобное только по просьбе ее мужа… Ну а вскоре пришло и другое чувство — я понял, что люблю ее… когда она сказала, что у нее будет мой ребенок — ты… Что по-настоящему люблю ее, хочу быть с ней и с ребенком, которого она носит, всю свою жизнь… — Павел, ты был рад… когда узнал про меня? — Рад? Это был один из самых счастливых моментов в моей жизни. А самый счастливый — когда ты родился, мой родной, — Павел посмотрел на сына с теплой улыбкой и потрепал его по волосам. — Это такое счастье, когда рождается ребенок? — Самое большое, какое только можно представить… — Папа, правда? Ливен-старший прикусил губу, но слеза все равно скатилась по его щеке, Саша это заметил. — Почему ты плачешь? — Потому что… счастлив… Я… ждал семнадцать лет… чтоб снова услышать от тебя это слово… — Какое? — Папа. — Я… называл тебя так?? — Да, ты очень рано начал говорить. Ты называл меня па и папа… Даже поначалу, когда Дмитрий забрал тебя… А потом, конечно, забыл… и я стал для тебя Павлом. — Тебе было… больно? — Да… Но я понимал, что теперь отцом ты будешь называть Дмитрия… — Я… не могу тебя так назвать… все время… Это просто так… получилось… — Я и не надеюсь на это… Но мне было очень приятно… Ты сам это поймешь, когда услышишь это от своего сына. — А он у меня будет? — Ну если Анна тебе не отобьет все, то да, — пошутил Павел. — Так что… будь с ней поосторожней… — Я не буду к ней… приставать — если ты об этом. Но… немного пофлиртовать… этого не исключаю, — честно сказал Александр, — совсем чуть-чуть… — Только не в присутствии Якова, а то он очень ревнивый… Он-то точно… отобьет тебе все… если что… Гуманности проявлять не будет… — ухмыльнулся Ливен-старший. — И будешь ты потом надеяться только на то, что у тебя, возможно, есть где-нибудь случайный бастард… — Нет, нету… и не будет… — серьезно ответил Александр. — Я… не беспечный мужчина… как некоторые… На этот счет ты можешь быть спокоен… — Ох, Саша… какие вопросы мы с тобой обсуждаем… — Какие вопросы? Чисто мужские. Мы с тобой их и два года назад обсуждали, или ты забыл? Не с батюшкой же мне об этом было говорить, он поди к тому времени уж и забыл, как это быть с женщиной… — усмехнулся Ливен-младший. — Саша, какой ты уже взрослый, — сказал Павел и добавил про себя «и какой все еще мальчишка». — Поэтому и говорим на взрослые темы... Скажи… а те слова садовника, что услышала Анна, их мог слышать еще кто-то? Из слуг, например? — Ну исключать такой возможности нельзя… Но, похоже, все же нет… Но вот Матвей, Трофим и Демьян — все они говорили, что если бы услышали что-то оскорбительное в сторону Якова и Анны, сами бы поквитались с Кузьмой — избили бы его от всей души и языка его поганого лишили… — Ты думаешь, кто-то из них с ним расправился? — Нет, не думаю… Кроме того, похоже, у них всех есть алиби. Впрочем, как якобы и у всех остальных слуг в усадьбе. — Якобы? — Саша, один другому мог составить алиби вовсе не потому, что тот замешан, а просто потому, что его никто не видел, и на него могло бы пасть подозрение… Так как других подозреваемых на тот момент не было. — А сейчас есть? — Насколько мне известно, нет. Следователь пообещал держать меня в курсе расследования, конечно, насколько это возможно в данном случае — как бывшего хозяина убитого садовника. Кстати, следователь, точнее начальник следственного отделения Никольский — это однокурсник Якова, они учились вместе в Императорском училище правоведения. — Никольский, Никольский… Это внук барона Райля? — Он самый. — А ты Якову сообщил? — А зачем? Чтобы он сорвался из Затонска и примчался сюда расследовать это убийство? У него и своих дел хватает… Да и кто бы ему это позволил? Он же ведь бы не с предписанием из Петербурга прибыл… Разговор был прерван стуком в дверь. — Ваше Сиятельство, приехал Его Высокоблагородие полковник Варфоломеев, — доложил дворецкий. — Да? Матвей, проводи его в мой кабинет, я спущусь через пару минут. — Саша, у меня к тебе очень серьезная просьба. Варфоломеев знает о даре медиума у Анны и уже предлагал ей ранее… использовать его на благо Отечества. Слава Богу, дар у нее пропал почти совсем и восстанавливается медленно и бессистемно… И я очень надеюсь, что никогда не восстановится до того уровня, чтоб Варфоломеев снова сделал ей предложение о… сотрудничестве… Я совершенно бы этого не хотел. Думаю, ты сам можешь догадаться, что это может означать для Анны… — Если кратко, ничего хорошего. — Совершенно верно. Если Варфоломеев приехал в усадьбу, следовательно, у него ко мне разговор крайне важный и, думаю, длинный… Так что мне придется пригласить его на обед, а, возможно, и на ужин и даже на вечер после него. Не пригласить будет неучтиво. Я не хочу, чтоб у Варфоломеева была возможность для беседы с Анной. Сам я постоянно находиться подле нее не смогу, так что тебе тоже придется… оберегать ее… от полковника… Я могу на это рассчитывать? На то, что ты будешь оказывать Анне внимание… но без глупостей? — Абсолютно. Павел, я сделаю все возможное. И, как ты говоришь, без глупостей… Это не тот случай, когда можно позволить себе… эти глупости, — ответил Александр с серьезностью взрослого мужчины.