Связанные садом

Ливен понял, что Варфоломееву доложили о том, что Анна у него. Возможно, он даже узнал об этом от самого Императора, который так не вовремя увидел Анну у его кабинета… Как он не хотел этого, как пытался этого избежать… Именно это было одной из причин, по которым он раздумал привозить Анну во дворец, чтоб показать ей его и парки, хотя имел такое намерение ранее… И вот теперь приехал Варфоломеев… Конечно, повод для его визита будет другой — например, ранее не запланированная поездка Государя, к которой нужно спешно готовиться… Какая-то срочная информация, обсуждение которой не терпело промедления… например, про Серебренникова… В общем, естественно, непосредственно служебные дела… А про Анну так, между прочим… как про многое… очень важное… как бывало не раз… — Павел Александрович, добрый день, — поднялся со стула в приветствии начальник охраны Императора. — Не хотел Вас беспокоить, но пришлось. — Артемий Ефремович, о каком беспокойстве Вы говорите? Я всегда рад видеть Вас в моем доме… А Вы уже давненько у меня не были… Чай, кофе, коньяк? — Пожалуй, чай. Вы же сейчас пьете тот, что у Императора? — Да, с тех пор, как сменился поставщик Императорского двора. Ливен выглянул в коридор: — Матвей, чай для Его Высокоблагородия и кофе для меня! Через пару минут Варфоломеев отхлебнул горячего чая из дорогой чашки Его Сиятельства. — Павел Александрович, Государь собирается быть в субботу в… — он назвал довольно людное место в столице. — Этого не планировалось, но он сам пожелал… Вам и Вашим людям нужно будет обеспечить его охрану негласно. В пятницу Вы должны быть в Петербурге и осмотреть место. — Я хорошо знаю это место, бывал там много раз. Не думаю, что возникнут какие-то сложности. Но, конечно, в пятницу я все проверю и определю позиции для своих офицеров. Мне можно задействовать людей на свое усмотрение? — Всех, кого сочтете нужным, кроме Воронцова и Дальберга, они в этот день будут заняты в другом месте. — А относительно Дальберга никак нельзя уладить? Сейчас, когда нет Серебренникова, Дальберг был бы очень кстати. — Хорошо, — махнул рукой полковник, — может его забирать… — Полагаю, я могу забрать его себе насовсем? На место Серебренникова. Вы ведь мне не откажете? — улыбнулся его помощник. Варфоломеев вздохнул: — Вы всегда забираете себе самых лучших людей. — А как иначе? При моих обязанностях мне нужны самые лучшие… А в Императорском конвое и дурак может ехать… лишь бы с лошади не свалился… Государю под ноги… — Да, такой конфуз вряд ли бы остался незамеченным… — По делу Серебренникова никаких новостей? — Никаких. — А у меня есть, но не о нем, а об информаторе, — Ливен пересказал то, что сообщил ему Александр. — Конечно, это не дает нам ничего нового о капитане, но к Жерве стоит присмотреться получше… Как бы при возможных предстоящих денежных затруднениях он действительно не начал торговать сведениями — кто ему больше даст… — Сообразительный у Вас Александр Дмитриевич. Не в Вас ли умом пошел, Павел Александрович? — усмешка чуть тронула губы Варфоломеева. Ливен сделал вид, что не заметил этого. — Ну батюшка-то его, Дмитрий Александрович, тоже не скудного ума был. И воспитывал сына, конечно, развивая его умственные способности. Ну и я, по мере возможности, к его воспитанию руку приложил, но все же больше по части физической подготовки, поскольку брат мой уже тогда был в летах. Да вот, Артемий Ефремович, хорошо, когда у такого пожилого отца есть брат на двадцать лет моложе, который его сына может научить тому, чему он сам уже не в состоянии… — Да и быть в жизни мальчика после кончины отца тоже, — уже серьезно сказал Варфоломеев. — Если бы не Вы, что бы с ним было? — Ему было бы очень трудно… Даже думать не хочу, — хмуро сказал Павел. — Да и вообще говорить об этом… — Павел Александрович, Вы меня извините, что я затронул эту тему… Не хотел Вас расстроить… Давайте вернемся к служебным делам. Мне хотелось бы обсудить с Вами предстоящие поездки Императора. Поездок намечалось несколько, и детальный разговор о них растянулся до самого обеда. — Артемий Ефремович, прошу Вас присоединиться к нашему столу. А если остались какие-то вопросы, мы займемся ими после. Павел показал глазами на Варфоломеева Александру, ожидавшему в малой гостиной. Тот все понял. — Господин Варфоломеев, искренне рад Вас видеть. — Взаимно, Ваше Сиятельство. Благодарю Вас, что заострили свое внимание на Жерве. — Не за что, всегда готов помочь, чем могу. Не изволите ли пройти в столовую? Мы, конечно, могли бы подождать дам и здесь, но, думаю, они не заставят себя ждать… Хотя не исключаю и того, что, узнав, что к нашей компании присоединился еще один бравый офицер, они будут прихорашиваться чуть дольше, — улыбнулся Александр так знакомой начальнику охраны Императора улыбкой подполковника Ливена. Павел остался в малой гостиной, чтоб сказать Анне несколько слов до того, как она увидится с полковником. — Анна, приехал Варфоломеев, ты уже знаешь об этом? — Да, Матвей сказал нам с Натальей Николаевной. — Аня, если он станет говорить с тобой про духовидение, пожалуйста, не развивай с ним этой темы, постарайся отделаться парой фраз. И главное, скажи ему, что дар к тебе, можно сказать, не вернулся. — Павел, зачем? — Так нужно. Для твоего же блага, — твердо сказал он, про себя добавив «и для твоей безопасности». — Обещай мне. — Хорошо, я сделаю так, как ты скажешь, — Анна поняла, что у Павла были серьезные причины просить ее об этом. — И еще при полковнике тебе лучше называть меня дядя Павел. — Не Павел Александрович? — Нет, именно дядя Павел. — Хорошо, дядюшка Павел. — Наталья Александровна! Вы прекрасны! — сделал князь комплимент спустившейся вниз графине. — Не для полковника ли Вы так принарядились? Если так, то я буду ревновать… — Ревновать? Ах князь, как это было бы приятно, — подарила Наталья Николаевна улыбку своему кавалеру. Его Сиятельство предложил дамам взять его под руки и повел в столовую. Полковник сидел на месте рядом с тем, что обычно занимала графиня. При появлении дам он встал. — Полковник Варфоломеев, начальник охраны Государя, — представился он и поцеловал даме руку. — Господин полковник, очень рада наконец познакомиться с Вами. Графиня Потоцкая Наталья Николаевна. Полковник помог графине сесть за стол и, подойдя к Анне, поцеловал руку уже ей: — Анна Викторовна, рад снова видеть Вас. — И я… Вы рады, но не ожидали встретить меня у дядюшки Павла, господин Варфоломеев? — улыбнулась Анна. — Не ожидал, — признался полковник. — И приятно удивлен. Как Вам здесь в усадьбе у Павла Александровича? — О, у дядюшки чудесно… Очень сожалею, что Яков Платонович не смог поехать из-за своей службы… — вздохнула она. — Как он? — Он? Как всегда весь в делах. Затонск, конечно, не Петербург, но у начальника следственного отделения дел хватает… — сказала Анна только про службу Штольмана, не поделившись новостями из его личной жизни. Незачем было Варфоломееву знать, в каком положении Штольман оказался в Затонске из-за своего родства с князьями Ливенами. Обед прошел за обсуждением светских сплетен. Анна не знала почти никого, о ком шла речь, поэтому большую часть времени молчала. Варфоломеев разговаривал в основном с графиней, рядом с которой сидел. Анна вздохнула с облегчением, по-видимому, он и не собирался говорить с ней о духах, как думал Павел. Но когда Павел снова пригласил его в кабинет, он чуть отстал от хозяина. — Анна Викторовна, хотел спросить, а как Ваше духовидение, восстановилось? — Не особо… Так, вижу иногда что-то… как в снах, — сказала Анна Варфоломееву то же самое, что и Государю. — Но такие видения приходят… когда им вздумается… и о чем угодно… Я над этим силы не имею… — Так уж ли не имеете? — с сомнением спросил полковник. — Неужели Вы не можете ими управлять? Хоть в какой-то мере? — Кем? — Духами? Видениями? — Артемий Ефремович, я — духовидица, скорее, даже была ей, а не духоуправительница, — улыбнулась Анна. — Нет, такое не в моей власти, да и вряд ли вообще кому-то подвластно… Духи, они… сами себе… повелители… Варфоломеев вздохнул. И пошел к своему заместителю. — Павел Александрович, значит, к Анне Викторовне дар медиума полностью так и не вернулся? — Нет, да и кто его знает, вернется или нет. Мне кажется, потрясение тогда было слишком сильным и каким-то образом воздействовало на ее способности. Вы же понимаете, что духовидение — это очень… тонкая и… непредсказуемая… материя… — Понимаю. И все же я бы хотел попросить ее попытаться вызвать дух Серебренникова. — Нет. Я против. — Почему же? Вдруг у нее получится увидеть хоть что-то… — Пока она живет в моем доме, я этого не позволю. — Но почему? — Потому что я так считаю. И я не обязан давать Вам на этот счет объяснений, — спокойно произнес Ливен. — И все же? — Потому что я несу за нее ответственность. Тем более, когда она живет у меня. — А в каком качестве Анна Викторовна живет у Вас? — Как в каком? В качестве родственницы, племянницы, естественно. — Естественно? Павел Александрович, по закону Анна Викторовна Вам не родственница… — Ну что ж, не буду от Вас скрывать… в качестве любовницы… — Любовницы? — с недоумением посмотрел полковник на своего помощника. — Ну да, любовницы… Вот так, ударился на старости лет в распутство, привез к себе двух любовниц сразу… — вальяжным тоном аристократа сказал Ливен. — Что Вы на меня так смотрите? — Павел Александрович! Прекратите паясничать! Я Вас вообще не узнаю… — покачал головой полковник. — Я себя тоже… Простите меня, Артемий Ефремович… Но неужели после того, как меня видели вместе с ней, по двору все еще не поползли слухи, что я привез к себе молодую красивую особу, которую выдаю за свою племянницу? — Ну… — замялся Варфоломеев. — При Вашей-то репутации дамского угодника… у кого-нибудь из придворных… такие мысли возникнуть могли… Ну хорошо… уже возникли… — не стал отрицать он. — Так мне еще не хватает, чтоб пошли сплетни, что эта особа к тому же… не в себе… Что я воспользовался… скажем так, ее душевным расстройством и склонил бедняжку… к порочной связи… — Ну нет, до этого вряд ли додумаются… даже сплетники с самой буйной фантазией… Далее… порочной связи у них воображения не хватит… — Ой ли? Ну положим, что так… Но если Анна что-то увидит, Вам же будет нужно это задокументировать. И сколько человек будут иметь доступ к этим бумагам? И сколько из них разнесут эти слухи по дворцу и Петербургу? Вы видели у Ливена молоденькую любовницу? Хорошенькая как ангел… да только выглядит так, а на самом деле — ведьма, вызывает духов, с покойниками общается… Когда Анна со Штольманом приедет в Петербург, станет, конечно, понятно, что она — действительно жена моего племянника, и насчет моей с ней связи это были только сплетни. А вот как насчет ее… необычных способностей, которые некоторые могут посчитать… происками дьявола? — Так Вы что же намерены скрывать, что она медиум? — Скрывать это вряд ли получится… Но если этого не избежать, не хотелось бы, чтоб слухи… бежали впереди нее… до того, как люди сами могли бы убедиться, что ее… особенности… это не какая-то черная сила… — Я даю Вам слово, в документах о ней не будет ни одной записи. Будет написано, что сведения поступили из анонимного источника. — Хорошо. Ну, а если ей станет плохо, по-настоящему плохо? Мне потом из кого прикажете душу вытрясти? Из Вас? Или из себя самого, что был таким дураком, что пошел у Вас на поводу и позволил этому случиться? — Насколько плохо ей бывает? Или может быть? — Этого я не могу сказать. И не хотел бы этого выяснять… опытным путем… — Но, может, обойдется? — с надеждой спросил Варфоломеев. — Павел Александрович, ведь узнать что-то про Серебренникова — это и в Ваших интересах… Неужели Вы этого не понимаете? — Я это прекрасно понимаю. Не хуже Вас. Но не хочу рисковать. — И все же я очень попросил бы Вас… позволить Анне Викторовне попробовать… — Ну хорошо, — вздохнул Ливен. — Но я не позволю ей пытаться вызывать дух, как это обычно делают медиумы, насмотрелся на такие страсти в Петербурге… Она иногда может что-то видеть, если возьмет предмет, принадлежавший человеку при жизни… Но это, насколько я понимаю, как картинка, которую можно интерпретировать как угодно… Или как вспышка — несколько секунд какой-то сцены… Опять же без всякой гарантии ее понимания… — У меня с собой записная книжка Серебренникова. Вы думаете, она подойдет? — Это нужно спросить у Анны. Он позвонил в колокольчик: — Матвей, найди Ее Милость, пусть зайдет ко мне в кабинет. Через несколько минут появилась Анна: — Дядя Павел, Вы меня искали? — Да. У нас с Артемием Ефремовичем к тебе огромная просьба. Несколько дней назад погиб один офицер, капитан Серебренников. Мы хотели бы попросить тебя вызвать его дух и узнать, что случилось. Ты могла бы попытаться? — Да, конечно… Но Вы ведь знаете, что это может и не получиться… — Анна Викторовна, мы будем благодарны Вам только за то, что Вы попытаетесь… — Хорошо. — Пройдемте со мной, — Ливен повел Анну и полковника в конец коридора и отпер комнату, находившуюся с торца. — Здесь нас не побеспокоят, я ее редко открываю. Комната больше напоминала гостиную для мужчин — помимо мебели в ней стоял бильярдный стол. — Дядюшка Павел, Вы играете в бильярд? — Очень редко… не с кем… Разве что, когда Александр приезжает… — Павел посмотрел на Анну и взглядом дал ей понять, что не нужно при Варфоломееве просить его научить ее. — Да, к сожалению, Александр бывает у Вас нечасто… — Анна, ну ты же знаешь, что он занятой молодой человек… А Вы, Артемий Ефремович, не желаете потом сыграть партию? — Тряхнуть стариной? Нет, увольте… Лучше уж Вы с племянником… После того, как Анна Викторовна попробует… Вот, Анна Викторовна, это Серебренникова, — Варфоломеев протянул ей записную книжку. — Я хотела бы попытаться одна… Я потом позову Вас с дядей Павлом. — Хорошо, — мужчины вышли к коридор и встали по другую сторону двери. Анна произнесла: — Дух капитана Серебренникова, приди! Покажи, что случилось! Через мгновение она увидела гостиничный номер и мужчину, стоявшего недалеко от раскрытого окна. Его внимание привлекли голоса. Он подошел вплотную к окну. Из него доносились обрывки разговора… вроде бы тривиального… про погоду… - … вмешался шторм, будь он неладен… — сказал недовольный голос. — Шторм, шторм… Все из-за него, — произнес другой рассерженный голос. — С этим нужно что-то делать… — Совершенно согласен с Вами. Но со штормом нужно… аккуратно… без лишнего шума… Тут надо подумать очень основательно… Серебренников очень сильно перегнулся через подоконник, чтоб лучше услышать голоса… и вдруг исчез… Анна вынырнула из видения. Ей не было плохо, как бывало, она лишь тяжело дышала. Она пригласила Павла и Варфоломеева в комнату и пересказала им то, что увидела. Они переглянулись — как-то странно. — Я не знаю, что произошло… или Серебренников упал сам… или его стянули вниз… Я этого не видела. — Хорошо. Анна Викторовна, спасибо… — Я вам ничем не помогла, да? — Ну мы теперь знаем, что кто-то разговаривал внизу… и Серебренникова это заинтересовало — так, что он сам высунулся из окна… а затем упал… — сказал полковник. — О чем они говорили? — Ну ты же слышала, о погоде, — сказал Ливен. — Нет, не о погоде… Из-за погоды Серебренников бы не стал так любопытствовать и… рисковать… — Анна, не бери в голову… Не брать в голову? У Анны фразы снова зазвучали в голове… Шторм, опять шторм… Шторм… Ливень… Ливен… Шторм?? Шторм!! — Павел, Шторм это ты?? — охнула Анна. Ливен молчал. — Это ты??? — Да, это я… — нехотя признался он. — Кто эти люди? — Я не знаю. — Что они хотят с тобой сделать? — Я не знаю. — Павел, говори!! — Аня, я действительно не знаю. — Все ты знаешь!! Все!! — Анна подошла к нему и стала колотить кулачками по его груди, сначала легко, затем все сильнее и сильнее, так, что ему стало больно. — Так что?? — Аня, успокойся, ничего не случилось и не случится… — Не случится?? Так же как не случилось со Штольманом??? Тебя хотят убить?? Павел попытался взять ее руки в свои, но она вырвала их, и снова на его грудь обрушились удар за ударом. Он чувствовал, что у него, скорее всего, будут синяки. — Аня, мне ничего не грозит… Это просто… разговоры… — Разговоры?? А после них я потом буду… общаться с тобой как с духом?? Дух Павла Ливена, приди! Так, да?? Так??? — голос Анны сорвался на крик. — Анна! — Верни мне спиритическую доску… чтоб я потом могла вызывать твой дух! Верни!! — Полковник, выйдите! — обернулся Ливен к своему начальнику. Но тот словно застыл. — Выйдите, я сказал! Вон!! Варфоломеев молча покинул комнату. — Анюшка, родная моя, ну что ты оплакиваешь меня раньше времени… Не нужно, — Павел прижал Анну к себе, от волнения ее била дрожь. — Меня не собираются убивать. Честно… Если и задумают что-то, то это не будет… физическим устранением. Про это они и говорили… — Я… тебе не верю… Сначала Яков, теперь ты… Что… если ты… ты тоже пропадешь? — всхлипывала Анна. — Аня, я не пропаду… — Но почему ты? Что ты им сделал? — Ничего, это просто служба… — Та служба… на которой тебе было все равно, что с тобой будет? — Да, та самая… Когда-то мне было все равно… А теперь нет… Поэтому со мной ничего не случится… Я обещаю… — Павел немного отстранился и посмотрел Анне прямо в глаза, полные слез. — Я обещаю тебе, что я буду жить… долго… и не исчезну… — он снова обнял Анну. — Успокойся. — Я за тебя так боюсь, — прошептала она. — Анюшка, девочка моя, не беспокойся. Все будет хорошо… Она за него боится… боится… из-за этого столь короткого и столь… ужасного… для нее видения… Было ли для него откровением то, что он узнал из видения Анны? Нет, это было… привычной обыденной информацией… Он как-то сказал Анне, что на него нападали два раза. Это были не грабители, он это знал точно. Это были люди, которым он мешал… И он знал, что рано или поздно он помешает кому-то снова… как сейчас… Для него это не было потрясением… Но для Анны… Принесла же нелегкая Варфоломеева с его идеей вызвать дух капитана. Они так и не узнали, выпал ли Серебренников из окна сам, или ему помогли. Он склоняются к тому, что все же помогли… Возможно, стянули за рукав пиджака, вот и не осталось синяков. Если встать на подоконник комнаты на первом этаже, мужчине подобное сделать нетрудно… Но комнату внизу не осматривали, иначе это бы было в рапорте… Неплохо было бы съездить туда самому, но он не хотел сейчас оставлять Анну. Он ей нужен и должен быть рядом с ней. Пока не отправит ее домой. Через день. А с заданием справится и Дальберг. Пусть начинает привыкать к тому, что скоро ему придется заниматься делами погибшего Серебренникова. Человек умный, наблюдательный, проницательный, честный, преданный — это самое главное. А опыт — дело наживное… — Аня, давай сядем. Они сели на диван, Павел приобнял Анну, взял ее руку в свою и сжал. — Анюшка, родная моя, пожалуйста, постарайся об этом больше не думать… Это просто служба… — Пропади пропадом такая служба! Ливен усмехнулся: — Я сам так иногда думаю… Но больше все же думаю о том, что она нужна… что без нее не обойтись… Так же как не обойтись без полиции… Я попрошу тебя никому не говорить о том, что ты узнала. Ни Саше, ни Наталье Николаевне. Саше лишние волнения ни к чему, а давать графине повод для очередного обморока тем более не стоит. — Я понимаю… Павел, а Серебренников погиб… потому, что услышал то, что не должен был? — Получается что так… трагическое стечение обстоятельств… Ведь если не знать, о чем, точнее о ком шла речь, это действительно совершенно обычный разговор… про погоду… — А почему Шторм? — Это еще с корпуса. У нас был один юноша, он почему-то упорно называл меня Ливень, не чтоб подразнить, а просто ему, видимо, казалось, что так правильно. И вот однажды я не выдержал и сказал, что я не Ливень, а Шторм. Ну и это приклеилось ко мне как прозвище. — И много людей тебя под ним знают? — Ну это не тайна, если ты об этом… Среди офицеров знают больше, в свете — гораздо меньше… — Значит, те двое… они, скорее всего, военные… — Не обязательно. Это мог быть кто угодно. Аня, пожалуйста, не нужно об этом думать… Для этого есть… другие люди… — Такие как ты? — Да, такие как я. Люди, находящиеся на службе… Прошу тебя, забудь обо всем этом… — Как забыть? Я не могу… и не думать не могу… — Ну что мне сделать, чтоб отвлечь тебя? Хочешь вместе с Сашей поучу тебя играть в бильярд, когда полковник уедет? — Лучше ты один. — Аня, не нужно так. Он тоже твой родственник и имеет право на твое внимание так же как я. Нехорошо его… так игнорировать… Ему… может быть обидно… — Ты прав… Я об этом как-то не подумала… Да, она об этом не подумала, как и не подумала и о другом — когда она поняла, о ком был разговор, она так испугалась за Павла, что забыла обо всем на свете, в том числе и о Варфоломееве, находившемся вместе с ними в комнате… Она называла Павла по имени и на ты, говорила с ним, даже кричала на него… как совершенно непозволительно племяннице вести себя с дядей… И Варфоломеев все это видел… пока Павел не выставил его… Она нахмурилась. — Аня, ну а сейчас-то что? — Я… поставила нас… в такую неловкую ситуацию… Что подумал Варфоломеев… — Аня, Варфоломеев подумал только о том, что ты обо мне очень беспокоишься. Он меня очень хорошо знает, чтоб подумать о чем-то другом кроме этого… В этом я с тобой абсолютно честен. — И у тебя не будет… неприятностей из-за этого? — Почему у меня должны быть неприятности? Потому, что у меня прекрасные отношения с родственниками, и они за меня волнуются так, как это, к сожалению, не так часто бывает в других семьях? А то, что ты была… очень эмоциональной, это вполне понятно… в данных обстоятельствах… Любой человек мог бы потерять самообладание… не только ты… и не только я… — Но ты выгнал его из комнаты… а он — твой начальник… — Аня, это мой дом. А он, если уж на то пошло, в данный момент — непрошенный гость. Я его к себе сегодня не приглашал и имел полное право вообще не принимать его. Я же принял его, более того, пошел ему навстречу… И если человек не понимает сам, что в определенных обстоятельствах чувство такта — это необходимое условие поведения, то я не считаю себя обязанным… в такой момент думать о выражениях, которые меньше всего могли бы… ранить его самолюбие… Но в любом случае я извинюсь перед ним за грубость… когда сейчас буду с ним прощаться… Анюшка, тебе уже лучше? Мне не хотелось бы тебя оставлять, но нужно проводить полковника. Может, позвать Сашу или Наталью Николаевну? — Нет, не нужно… Можно я посижу немного в этой комнате? — Конечно. Отдохни. Я попрощаюсь с Артемием Ефремовичем и вернусь к тебе, — он поцеловал Анне ладонь и встал с дивана. Ливен нашел Варфоломеева в своем кабинете. — Ну что, господин полковник, Вы получили то, что хотели? — спросил он ледяным тоном. — Я хотел совсем не этого… Это для меня было… неожиданностью. — Как и для меня. — И что Вы скажете? — А что сказать? Как будто это в первый раз. Возможно, планируют несчастный случай… Или же подставить на чем-нибудь, или дискредитировать… чтоб я сам решил уйти — на какую-нибудь другую должность, а лучше всего в отставку… пока не разгорелся скандал… Но если хотят навлечь на меня бесчестие, так где поводы для этого? Государственных тайн я не продавал, из казны не воровал. В притонах опиум не курю, на улице пьяный не валяюсь. В банях в отличии от других князей, включая Великих, с любовниками не развлекаюсь. Байстрюков с девками из борделей не прижил, так как никогда их не посещал. Даже жене не изменяю, так как таковой не имею… Смотрю на свою жизнь и думаю… скукота одна… — Ну не прибедняйтесь, Ваше Сиятельство… Скука — это не про Вас… как и покой… Шторм и покой — понятия несовместимые… — усмехнулся Варфоломеев. Ливен вздохнул. — Вы Анну Викторовну успокоили? — Успокоил как мог. Переживает, конечно, за меня… Не может не переживать при ее-то добром сердце, родственник ведь как никак… Впечатлительная девочка, вон как разволновалась, напридумывала себе Бог знает что — что со мной может случиться то же, что и со Штольманом… Только князь и помощник начальника охраны Государя все же не начальник следственного отделения уездного городка… с которым можно не церемониться… — А Вы правда у нее спиритическую доску забрали? — Правда. Вы же знаете, что моего бывшего садовника убили. Вот она и хотела попробовать вызвать его дух. — И что? — А ничего. Забрал у нее доску и спрятал. — Хорошо спрятали? Не найдет? Тайком не заберет? — Хорошо, в сейф… К чему эти вопросы? — Так Анна Викторовна страницу из записной книжки Серебренникова вырвала и себе взяла… — Твою мать! — стукнул ладонью по столу Ливен так, что подпрыгнул чернильный прибор. — Вот ведь несносная девчонка! Неймется ей! Страницу с записями? — Нет, пустую. — А пустая-то ей зачем? Он же к ней, наверное, и не прикасался. Какой ей от нее прок? — Ну, может, надеется, что даже это поможет ей вызвать его дух… Мне кажется, предмет, которым человек владел, нужен ей не для того, чтоб образовать с ним связь, а только чтоб сосредоточиться, настроиться… — Возможно... Ну будет об этом… Артемий Ефремович, я хотел бы извиниться за свое поведение. — Да что Вы, Павел, Александрович. Это я должен просить Вас и Анну Викторовну извинить меня. Я же не просто из любопытства стоял и смотрел. На меня какой-то ступор напал. И только когда Вы голос повысили, прошел… Я, пожалуй, поеду… Сегодня я буду в Екатерининском дворце, а завтра вернусь в Гатчину. Провожать меня не нужно. Когда Павел вышел из комнаты, Анна вытащила из кармана лист из записной книжки Серебренникова, вырванный ей… на всякий случай. На нем не было записей, лист с заметками она бы вырвать не посмела… А чистый — ну кому он нужен… кроме нее… Конечно, капитан его вряд ли касался, но саму книжку держал в руках много раз, да и была она, скорее всего, с ним часто, поэтому она очень надеялась, что и чистый лист мог все же помочь ей вызвать дух Серебренникова. Ведь теперь речь шла не только о нем самом, но и о Павле, о Шторме, как его называли те люди… Для нее было очень важно узнать что-нибудь, хоть какую-то мелкую деталь, чтоб можно было бы… сузить круг подозреваемых, задумавших навредить Шторму. Ей очень хотелось верить, что эти люди не намеревались его убить, как сказал ей Павел. Но она понимала, что подполковник Ливен, заместитель начальника охраны Его Императорского Величества мог кому-то мешать настолько, что… иного выхода как убрать его со своей дороги они не видели… Она положила листок между ладонями и подняла их перед собой словно в молитве, закрыла глаза и прошептала: «Дух капитана Серебренникова, приди! Покажи, как он погиб!» Ничего не произошло. Она попробовала снова: «Дух капитана Серебренникова, приди! Покажи, что произошло!» И снова ничего. Она попыталась в третий раз, но думая не только о капитане, но и о… Павле: «Дух капитана Серебренникова приди! Покажи, кто замыслил злодейство против Павла Ливена!» И тут она увидела комнату глазами Серебренникова и услышала подозрительный разговор снова. На этот раз голоса были слышны более отчетливо, голос первого человека был низким, второго более высоким. Серебренников перегнулся через подоконник, стараясь вытянуться как можно больше, чтоб увидеть что-то внизу. И она увидела это его глазами. За окном первого этажа была рука, державшая мундштук с папиросой. Света из комнаты и сияния луны было достаточно, чтоб видеть, что мундштук был довольно длинный, темного цвета с узором из светлого металла в виде обвивавшей его плети растения. Серебренников вытянулся из окна еще сильнее. Рука стряхнула за окно пепел и исчезла. Рука была слишком маленькой для мужчины… Бумажный листок упал на ковер. Анне стало нехорошо, у нее закружилась голова, перед глазами все поплыло. Тяжело дыша, она опустилась в кресло и снова закрыла глаза. Когда она открыла их, перед ней стоял Павел. Со стаканом воды в руке: — Девочка моя, попей, может, станет легче… Она медленно сделала несколько глотков. Павел поставил стакан на столик. Затем присел перед ней и взял ее руки в свои. — Анюшка, родная моя, ну зачем, зачем ты снова себя изводишь? — Я не извожу… — Ну а кто пытался снова вызвать дух Серебренникова… с помощью листка из его записной книжки — того, что лежит на ковре… — Откуда ты знаешь? — Варфоломеев обнаружил, что ты вырвала один. — Сильно ругался, да? — тихо просила Анна. — Нет. А вот я буду ругаться. Сильно. Если ты не будешь слушать меня. — Не нужно. Пожалуйста, не сердись… Паули, я за тебя очень боюсь, хоть ты и говоришь, что ничего не случится… Я не могла по-другому… Я очень хотела узнать побольше… о тех людях… И я кое-что увидела… Сядь, пожалуйста… Павел не занял такое же массивное кресло рядом, а примостился на большом пухлом подлокотнике того, где сидела она, положив одну руку ей на плечо, а второй взяв ее ладонь. Анна развернулась корпусом к нему и подняла голову, чтоб видеть его. Когда она закончила свой короткий рассказ, на лице Павла появилось тревожное выражение. — Мундштук из темного янтаря, узор из золота… — Да… возможно… — Что ж, cherchez la femme — ищите женщину… — Павел, ты узнал ее? — Мне знаком мундштук, точнее я видел два очень похожих мундштука, и оба у женщин. — Они обе… коварные злодейки? — Одна — светская кокетка, абсолютная пустышка… Вторую в свете считают femme fatale — роковой женщиной, — у него самого для таких женщин было определение из одного слова и весьма короткого, которое бы он не стал говорить при Анне. — Это твоя бывшая? Возможно, хотела тебе отомстить за что-то… — Бывшая? Избавь меня Господи от женщин подобного сорта! Конечно, нет! Такая женщина никогда не могла бы заинтересовать меня. Кроме того я давно… тщательно выбираю себе любовниц… Среди них нет таких, кто хотел бы… уничтожить меня… физически или морально… Да и у меня никогда не было женщины, которая бы курила. Я сам никогда не курил и на дух не переношу курящих женщин… Но это так, к слову… Это просто женщина, известная своим скандальным поведением и интригами… — Но почему тогда она… хочет тебе навредить? — Ну в силу своей должности мне пришлось… участвовать в одном деле, касающемся ее. Не спрашивай подробностей. Вот, видимо, она и затаила злобу… Княгиня была не просто сладострастной женщиной, не знавшей удержу и постоянно изменявшей мужу, но и по какой-то случайности или, как думал Ливен, вовсе не случайности выбиравшей любовников среди мужчин в том или ином плане близких к Императору. Она перебрала несколько родственников Государя, а также множество офицеров, включая пару из Дворцовой полиции и охраны Его Императорского Величества. Казалось, ей было лестно, что мужчины вступали за нее в борьбу, устраивали дуэли и просто драки, она сама провоцировала эти потасовки. Один их родственников Императора был ранен на дуэли, другой чуть не лишился в драке глаза. Два офицера из Дворцовой полиции и один из охраны Императора из-за скандалов были переведены подальше от столицы. Как считал подполковник Ливен, то, кому из своих пылких обожателей княгиня оказывала большее предпочтение, определял вовсе не ее собственный выбор, а интересы одного из ее постоянных любовников — некровного родственника Государя, имевшего при дворе свои интересы, водившего близкую дружбу с одним из Великих Князей… и в то же время якшавшегося с политически неблагонадежными людьми… Сама княгиня была близкой подругой родственницы Императора, а также фрейлины Императрицы, и на ее блуд Государь довольно долго смотрел сквозь пальцы. Но он устал от драк, дуэлей и склок придворных волокит, а также жалоб их жен, но не столько на своих увлекавшихся мужей, сколько на эту вертихвостку. Ливен как-то был с докладом у Государя как раз после такой жалобщицы, чей муж на дуэли получил пулю в ногу. Император покачал головой: — Когда же это кончится? Мне кажется, скоро эти пустоголовые потаскуны будут в очередь стоять стреляться… Могли бы уж сами пулю себе пустить… если на тот свет так отправиться хочется… Так нет, им представление подавай… драму… трагедию… Что делать-то? У Вас мысль какая-нибудь есть? Ливен, не долго думая, сказал, что раз князь не может держать свою блудливую жену в узде, остается только удалить ее от двора подальше. — От двора или от Петербурга? — уточнил Его Величество. — От Петербурга будет надежнее, — высказался заместитель начальника охраны Государя. — В имение? — Ну в ссылку-то в Сибирь за такое не отправляют. — А вот это зря, — вздохнул Александр III. — Ну хоть в имение… Вы, Павел Александрович, сами проконтролируйте, чтоб она уехала именно туда… А лучше сопроводите ее… Хоть под конвоем, если станет возмущаться… И пусть сидит там тихо и не высовывается, не то я приму другие меры… Кто-нибудь из Ваших людей должен будет периодически справляться, там ли она находится… На ее супруга в этом деле я положиться не могу. Подполковнику Ливену и паре его офицеров действительно пришлось сопровождать скандальную особу в имение мужа. И появляться там с внезапными визитами. В один из визитов, который нанес он сам, княгини дома не оказалось. Слуги сказали, что она поехала в ближайший городок за новой шляпкой. Но, как выяснилось, к своему любовнику, и не в первый раз. Они встречались в гостиницах в городках, куда в хорошем экипаже можно было доехать в пределах часа. Ливен доложил Государю о случившемся. Император рассердился: «Мужа-рогоносца с этой потаскухой отправлю в какой-нибудь гарнизон, что не менее одного-двух дней пути от Петербурга. Ее неуемного… — Государь употребил неприличное слово, — с женой, моей, слава Богу, дальней родственницей — в другой, куда-нибудь на задворки Империи… Нам везде нужны обер- и штаб-офицеры. И никаких просителей за них я принимать не буду». В итоге через несколько недель князю предстоял перевод в Тверь, о чем он не очень роптал, а придворному интригану и ловеласу — в Туркестан. Последний был в ярости, мало того, что ему не хотелось ехать в Среднюю Азию, где было совсем не спокойно, так его жена решила использовать это как повод избавиться от своего давно опостылевшего гулящего мужа и, кинувшись в ноги батюшке царю, вымолила у него позволение остаться в столице. Ходили слухи, что капитан грозился отомстить Ливену, из-за которого, по его мнению, на него свалились все беды. Подполковник Ливен не принял этого всерьез — мало ли чего не скажешь в запале… Однако, как только что выяснилось из видения Анны, это не были просто злые слова. Он действительно что-то замышлял… подначиваемый своей пока все еще любовницей… Нужно быть настороже… немного больше, чем обычно… И он был благодарен Анне за то, что теперь знал, чьих происков следовало опасаться. — Аня, здесь нет ничего личного. Это издержки моей службы. — А почему эта женщина называет тебя Шторм, а не Ливен? — Потому что раньше я служил вместе с ее мужем, и он называл меня так, а не по фамилии… И тот, с кем, думаю, она разговаривала, также знает меня под этим прозвищем… — То есть ты знаешь их обоих? — Да… Поэтому теперь я могу предположить, что за этим последует… — И что же? — Ничего, из-за чего тебе следовало бы лить слезы, ангел мой… — Ливен погладил Анну по плечу, на котором все еще была его рука. — Так, скорее всего, дворцовые интриги… Анюшка, я клянусь, они не будут пытаться устранить меня физически — это было бы слишком очевидным… А насчет остального и расстраиваться не стоит. Придворные интриги — это явление постоянное, рано или поздно в них попадаешь сам. Так уж устроен свет. Я к этому давно привык, ни князю, ни заместителю начальника охраны Государя этого не избежать. Со временем ты поймешь это сама… Аня, мне нужно кое-что сделать, а затем я буду весь в твоем распоряжении, — он встал с кресла. — Если хочешь, я приглашу Сашу поиграть в бильярд, а ты посмотришь. Если тебе понравится, мы попробуем тебя научить. Анна кивнула. Павел вышел из комнаты и почти сразу же в нее вошел Александр. — Анна, я был в библиотеке, хотел скоротать время за книгой. Но не мог упустить случая поиграть с Павлом в бильярд. — Он хорошо играет? — Да. Но в свете в отличии от меня не играет, уж не знаю почему, хоть и играет гораздо лучше меня. Знаете, Анна, он превосходит меня в очень многих вещах… Мне иногда кажется, что я — лишь его бледная копия, — усмехнулся Саша усмешкой Павла. — Я очень любил батюшку, но идеалом для меня всегда был Павел, — признался он. — А Вы никогда раньше не думали, что Павел мог бы быть Вашим отцом? — Пожалуй, где-то в глубине души я этого очень хотел… Но думать так было бы грешно… и неуважительно по отношению к батюшке… Он ведь меня воспитал, всю мою жизнь был со мной… Он был хорошим, добрым, заботливым отцом, кроме того много знал, и с ним было интересно… И относился он ко мне не как к маленькому мальчику, он даже в детстве позволял мне бывать с гостями, когда устраивал какой-нибудь званый вечер… — Дмитрий Александрович устраивал званые вечера? — удивилась Анна. — Ну не отшельником же он жил… Конечно, у нас бывали гости, и на суаре, и просто на ужин… Кстати, в бильярд у нас тоже играли… — А… дамы у вас бывали? — Анна, ну а как же без дам? Князь без дам — это… неправильно, — рассмеялся Саша. — Если же Вы хотите спросить, была ли у него дама, которой он отдавал предпочтение среди других, то в последние годы это была княгиня Друцкая. Мне кажется, что, возможно, по молодости у отца даже был с ней роман… а потом они остались друзьями… Но это только мое умозаключение, мы с ним об этом никогда не говорили… Ирина Григорьевна — очень приятная женщина, я непременно познакомлю Вас с ней в Петербурге. — А Павел ее знает? Извините, он не говорил мне, что у Дмитрия Александровича была дама сердца… — Анна, она не была его дамой сердца. Она была его хорошей приятельницей. Князь, ее покойный муж, был его давним другом. Я помню, когда я был маленьким, они приходили к нам вместе, а потом она стала бывать у нас уже одна. Батюшка иногда приглашал ее в театр и на прогулки. Я был рад за него, что у него была компания. Иногда она приходила к нам с внуком, а потом он поступил в кадетский корпус, и мы не виделись несколько лет, и вот года полтора назад снова встретились — уже в свете, он сейчас в лейб-гвардии… Я Вас с ним тоже познакомлю… — С кем это ты хочешь познакомить Анну? — Ливен-старший вернулся в комнату после того, как отправил Демьяна в Петербург с приказом двум агентам установить слежку за родственником Императора… так, на всякий случай… — С Друцкими, с Ириной Григорьевной и Сержем… — Да, приятное семейство… Саша, ты бы навестил Ирину Григорьевну, когда будешь в Петербурге. — Я сам собирался. Еще в прошлый раз, но не сложилось. В следующий раз обязательно загляну к ней. Возможно, не один, а с Натальей Николаевной. Ты не против? — Отчего мне быть против? Ей будет приятно видеть вас обоих. Она ведь, насколько я знаю, в последнее время мало где появляется… Ну что Саша, мы будем играть? — Конечно. — На интерес или на деньги? — На интерес. На деньги ты меня догола разденешь, — хихикнул Александр, снимая свой пиджак. — Анна, не обращайте на нас внимания… Мы с Павлом так всегда… Во время игры старший и младший Ливены постоянно подшучивали друг над другом и посмеивались. Анна снова увидела, как Саша похож на своего родного отца. Она подумала о том, что Саша чуть ранее сказал, что Павел всегда был для него идеалом… А он — его бледная копия… Нет, Александр определенно не был бледной копией Павла, просто он был еще слишком молод, чтоб быть во всем ему равным… Когда Павел спросил, хотела ли бы она, чтоб они поучили ее играть, она отказалась. Ей хотелось, чтобы Павел и Саша сыграли еще несколько партий, ведь сейчас им удавалось видеться нечасто, а уж получать удовольствие от маленьких развлечений тем более. Она извинилась, сказав, что уже давно обещала помочь Наталье Николаевне придумать рисунок для вышивки, но так и не сделала этого. — Анна пошла придумывать рисунок для вышивки? — с сомнением спросил Саша, когда она вышла. — Я бы больше поверил в то, что она пошла придумывать… как уговорить Демьяна дать ей побольше патронов для стрельбы… и перезаряжать ей револьвер до тех пор, пока они не кончатся… — ухмыльнулся он. — Демьяну очень повезло. Я отправил его в Петербург… Так что Анне, видимо, и правда придется заняться придумыванием узоров для графини, — ответил с такой же ухмылкой Павел.