***
у нас уже выпал первый снег — помню, как он выпал в том году, я часто мёрзла, меня спасал человек, который повторял: «я тебя люблю».
***
мэл морщится невольно и натягивает рукава своего праздничного свитера с оленем и забавной надписью на пальцы сильнее, вздрагивая от холода. взгляд её устремлён на освещённую рождественскими огнями, почти такими же, как те, что радостно перемигиваются за её спиной, улицу за окном, рядом с которым она и застыла. по телевизору, включенному чисто для фона, для создания атмосферы, всё крутят какие-то яркие, не особо отягощённые смыслом праздничные шоу, от громкости и глупости которых у мэл начинает болеть голова, и она прикрывает отчего-то потяжелевшие веки, стараясь хоть как-то оградить свой взор, почему-то не совсем внутренний, от назойливых, непонятно откуда взявшихся и крайне не оптимистичных картин, которые рисует её подсознание на замёрзшем стекле. на сердце отчего-то неспокойно, и она дёргается и мотает головой, пытаясь отогнать неприятное ощущение, какое-то странное нехорошее предчувствие, словно засевшее у неё в груди, вечно тревожащее её совсем не вовремя. за спиной слышатся шаги, но мэл не оборачивается, лишь скрещивает руки, укутанные в растянутые рукава свитера, на груди, когда слышит, как на журнальный столик что-то тяжело опускается. телевизор затихает, будто его совсем выключили, но мэл знает, что, вероятнее всего, просто отключили звук. тёплые руки опускаются на её талию, и она оказывается спиной прижата к чужой груди. неприятные мысли покидают её, стоит лишь грубым ладоням накрыть её озябшие пальцы. — я сделал глинтвейн, — шепчут мэл на ухо, и она вздрагивает, ощущая, как горячее дыхание опаляет её кожу. — ммм, — невразумительно мычит она в ответ и, даже не оборачиваясь, чувствует, что гарри улыбается. — замёрзла? — спрашивает он и вглядывается в окно, словно силясь понять, куда так внимательно смотрит мэл. она послушно кивает головой и снова вздрагивает. гарри притягивает её ближе к себе, будто стараясь отдать замёрзшей девушке частичку своего тепла. у него получается, губы мэл трогает мягкая улыбка. — что-то случилось? — задаёт вопрос гарри, улавливая перемену в настроении мэл, всего пару часов назад чуть ли не прыгавшей по всей квартире, смеясь и наряжая им притащенную ёлку. — нет, — отвечает она и прикусывает нижнюю губу, — то есть…не совсем, — мэл тушуется, но гарри приободряюще сжимает её ладонь в своей и целует куда-то в основание шеи, терпеливо ожидая продолжения, — мы ведь… мы ведь проведём вместе следующее рождество? гарри удивлённо вскидывает брови — мэл не нужно смотреть на него, что бы это понять, она представляет его озадаченное лицо и мимолётно улыбается. вопрос, заданный ею, не даёт ей покоя вот уже несколько дней, с тех самых пор, когда иви спросила её о планах на следующую зиму. она собиралась устроить «грандиозную вечеринку» где-то заграницей на следующие новогодние праздники и потому, готовясь ко всему заранее, уточняла у неё, мэл, сможет ли она поехать со всеми. и неожиданно на этот вопрос она не нашла ответа. что будет с ней и её жизнью через год? мэл не имела ни малейшего понятия. и это отчего-то тревожило сильнее, чем должно было бы. где она будет отмечать следующие праздники? что будет делать? где вообще будет? и, самое важное, будет ли гарри в этом «где» так же, как и сейчас, обнимать её? — конечно, — наконец-то отвечает он, — конечно, я буду с тобой, где же мне ещё быть? в его голосе мэл слышит мягкую насмешку и что-то отдалённо напоминающее укор. и она понимает почему. вопрос, заданный ею, странный во всех смыслах. и им она, быть может, задевает его чувства, показывая своё недоверие, свою неуверенность в их совместном будущем, но, тем ни менее, мэл ничего не может поделать с собой и с растущим в груди беспокойством. — обещаешь? — уточняет мэл и стискивает его ладонь в своих пальцах. — обещаю, — заверяет её гарри и усмехается, чувствуя, как расслабляются напряжённые плечи девушки, — ты от меня так просто не избавишься. мэл фыркает и уже собирается что-то сказать, как слышит громкий хлопок. вскидывает глаза и видит россыпь зелёных искр на небе. — фейерверк! — восклицает она и, выпутавшись из чужих объятий, прижимается вплотную к окну. гарри уже в открытую смеётся, его забавляет реакция мэл, и он, качая головой, отворачивается, чтобы дойти до журнального столика и взять оттуда две кружки с глинтвейном, как холодная ладонь девушки, ухватившая его где-то повыше локтя, останавливает на полпути, легко притягивая обратно. — красиво как! — восклицает мэл, когда гарри подходит к окну, становясь рядом. — да, — отвечает он зачем-то, не поднимая глаз на фиолетовые искры, раскрасившие небо, смотря на мэл, очерчивая взглядом каждую родинку, каждую веснушку на лице, особенно останавливаясь на широкой улыбке, скользя вниз, цепляясь за яркий праздничный свитер и домашние, слишком короткие для зимы, шорты, и вновь возвращаясь к лицу, — очень красиво. мэл поворачивается к нему, и он тонет в её сверкающих зелёных глазах, и просто не может удержаться от того, чтобы склониться к её лицу и легонько коснуться её губ своими. — мы точно будем отмечать следующее рождество вместе. и новый год. и пасху. — говорит гарри, чуть отстраняясь. — правда? — уточняет мэл и улыбается счастливо, тревога отпускает её окончательно, и она чувствует, как тепло разливается по телу. — правда. — подтверждает гарри и снова целует её.***
неправда. мэл передёргивает плечами и опускает свои замёрзшие ладони на перила балкона, впиваясь в них пальцами. ветер отбрасывает её длинные светлые волосы ей за спину, где за большими стеклянными дверьми в самом разгаре та самая «грандиозная вечеринка» иви. мэл смотрит на огни большого незнакомого города, который абсолютно не похож на её родной, и улыбается чему-то своему, вспоминая такие, как ей кажется, далёкие дни, когда она стояла около окна в гостиной их общей с её бывшим парнем небольшой квартиры, где они не раз клялись друг другу в том, что будут вместе всегда. ностальгия охватывает её, и мэл совершенно не сопротивляется, не старается трусливо отмахнуться от мыслей о прошлом, как делала раньше, потому что ностальгия — это шаг к избавлению, к исцелению, к новой жизни. не признак тоски по прошлому, а всего лишь мелкий осколок воспоминаний, врезавшийся куда-то под кожу, достаточно глубоко, чтобы напоминать о себе, но недостаточно близко к важным органам, чтобы нестерпимо болеть. совсем не «я скучаю по тебе» или «я хочу всё вернуть», а скорее «я начинаю тебя забывать», забывать настолько, что мозг пытается уцепиться за любую мелочь, за всё хорошее, что было с тобой связанно, чтобы не стереть окончательно, в один миг, навсегда. ностальгия — это не боль, а прощание, прощение, совсем не лето — зима, не слёзы на щеках, но, пока что, и не широкая улыбка на лице. это всего лишь воспоминания, которым отдаёшь «должное» напоследок, перед тем, как они совсем померкнут в глубинах памяти. по крайней мере, ей так кажется. тёплая ладонь опускается на плечо мэл, и она вздрагивает, оборачиваясь. — ты не замёрзла? — спрашивает у неё иви, с подозрением поглядывая на её короткое чёрное платье и чей-то, явно мужской, пиджак, небрежно накинутый на голые плечи. — немного, — кривит душой мэл, чувствуя, как холодный ветер пробирает до самых костей. иви смотрит на неё пристально, читая, как открытую книгу. — неудивительно! — всплёскивает руками она и кивает на термометр, прикреплённый к одной из дверей, — на улице ноль! мэл морщится, ей кажется, что на самом деле температура намного ниже нуля, но она ничего не говорит и лишь кивает головой зачем-то. это не кажется ей чем-то ужасным ни погодные условия, ни кивок невпопад. — там уже глинтвейн разливают, — говорит иви и машет рукой в сторону зала. — может?.. — она не успевает закончить предложение, потому что где-то в нескольких улицах от них начинают запускать фейерверк, — ах! мэл оборачивается ровно в тот момент, когда красные искры рассыпаются в небе. — как красиво! — восклицает иви. — очень! — подтверждает мэл и, к своему же удивлению, не чувствует ни удушающей тоски, ни знакомой до боли тяжести сожаления на сердце. она отводит взгляд от пестрящего всеми цветами радуги неба и хватает подругу за руку, — ну что? по глинтвейну? иви кивает и, перехватывая ладонь подруги покрепче, словно на буксире тянет её за собой к шумной толпе людей, к её, мэл, новой жизни, в которой она чувствует себя по-настоящему живой. мэл танцует с джеем, болтает с карлосом о чём-то незначительном и пьёт терпкое вино с иви. у неё всё более, чем хорошо, ни тревоги, ни плохих предчувствий нет и в помине. она улыбается, прощаясь с очередным воспоминанием, оставляя его позади рассыпаться в ночном небе яркими искрами. ей больше не о чем переживать. не нужно волноваться о том, что будет завтра. она здесь. она сейчас. и она счастлива. разве этого мало? мэл думает, что этого достаточно для того, чтобы не искать повод вернуться назад, как бы холодно ей этой зимой не было.***
я не пишу тебе, не ищу повода, я пытаюсь не связываться с тобой. мне по горло хватает этого холода — минус тридцать при погоде нулевой.