В городе N

Сидя в своём кабинете, полковник Пауль внимательно всматривался в данный ему генерал-майором приказ о поимке опаснейшего преступника – серийного убийцы, повинного в изнасиловании и последующем убиении невинных девушек. Он в последний раз смотрел на кусок бумаги и решался на то, чтобы эту ненавистную подпись, поставленную в углу рукой Мустанга, заменить своей для последующего преступления с его стороны. Ему не нравилось, что кто-то вроде него начальствует над ним. Он несколько лет заправлял этим местом, когда в генеральском кресле сидел какой-то инфантильный старикашка. Но буквально несколько месяцев назад нынешний фюрер в рамках своей программы по наведению порядка во всех концах страны добрался и до этого места, начиная потихоньку командировать сюда деятельных военных. Он подготовил двигающий механизм, и для того, чтобы тот заработал, чтобы пустить его в действие, фюрер отправил сюда майора Элрика и генерал-майора Мустанга. Когда несколько часов назад он сидел с этим же куском бумаги в его кабинете, он при нём вычитывал из текста, напечатанного на листе, что на данную операцию было решено направить капитана Бормана. Генерал-майор много общался с военными в штабе, запоминая их имена, манеру держаться, а после просматривая их досье, и капитан был одним из тех, с кем тот познакомился совсем недавно. Полковник, который несколько часов назад ничего не знал об этом, поднял тогда бровь: -А почему не Стальной алхимик? Насколько он понял, этот человек был его доверенным лицом. Они много лет работали вместе, и полковник думал, что тот будет сильно опираться на него. Но генерал довольно быстро нашёл общий язык с коллегами. Мустанг покачал головой: -Стальной не подходит для этой миссии. Вот и всё, что он сказал, после чего аккуратно и со всей возможной вежливостью вышвырнул его за дверь. Между тем, полковник решил встретиться с легендарным Стальным алхимиком. Поймав в коридоре хорошо знакомого с ним капитана Хавока, он попросил сопроводить его и показать этого парня. Тот быстро указал пальцем на мимо проходящего коротконогого блондина, ворчащего что-то себе под нос, и быстро удалился, а полковник в спешке тормознул юношу и только потом разглядел его. Он был слишком молод, этот пацан смотрел на него с небольшой высоты своего роста слегка раздражённым взглядом и хмурил брови. Он выглядел хрупким, и, глядя на него, полковник не мог поверить, что это – знаменитый Стальной алхимик. Да он больше похож на ребёнка, чем на взрослого, самодостаточного гражданина, имеющего честь служить родине. -Чего уставился? -Ты…Стальной алхимик? –спросил он в замешательстве. -А что, какие-то проблемы? –с наездом спросил парень, видимо, куда-то спеша. Глядя на него, он впервые почувствовал, насколько его сердце всё-таки чёрствое. Ему неожиданно захотелось сделать так, чтобы этот юноша забыл себя в невероятных страданиях и душевных терзаниях. Глядя на совершенно незнакомого человека, он мечтал задушить его в его же мучениях просто для того, чтобы, наконец, сделать Рою Мустангу больно. Ведь если этот человек действительно дорог ему, несчастья мальчишки обязательно пробьют прочную защиту его безжалостного сердца. Полковник выдавил из себя кривую усмешку и подал ему ладонь для рукопожатия: -Я – полковник Пауль. * * * -Задержанный, -проговорил Эдвард со всей строгостью. –Мне нужно знать мотивы, которыми Вы руководствовались. Мужчина напротив усмехнулся, и алхимик еле сдерживал себя, чтобы не поморщиться. Ему было противно даже просто сидеть напротив него, но его задачей было беспристрастно довести дело до конца. Он стоически выдержал этапы определения местоположения убийцы и последующего его задержания, а теперь ему осталось самое малое – допросить его и внести показания в отчёт. Всё равно что собирать коллекцию или пазл. -Тебе так интересно? –хриплым, точно у хищного зверя, голосом спросил тот, в издевательском жесте поднимая брови высоко над тяжёлыми веками. -Если честно, ни капли, -отрезал Эдвард, качая головой. –Мне нужно заполнить отчёт, поэтому будьте так добры… Мужчина засмеялся зловещим смехом. Охрипшим, как будто до этого он неистово кричал. Потом успокоился и его безразличный, стеклянный взгляд уставился в необыкновенные золотистые глаза напротив. -Тебе даже не интересно, как я убил Мари? Живая рука Эдварда дёрнулась, но в целом он оставался спокойным. В череде жертв его жестоких убийств, девушка по имени Мари отличалась тем, что непосредственно за несколько часов перед её скоропостижной кончиной Эдвард разговаривал с ней. Она мило ему улыбалась и шутила неумелые шутки, но тем не менее их короткое общение было уютным. Она улыбалась, чёрт возьми. Когда алхимик узнал, что она погибла, что её смерть была столь ужасной, его сердце, казалось, было готово к тому, чтобы выпрыгнуть и навсегда покинуть его. И тогда он подумал, что невыносимо сильно он хотел бы любыми способами предупредить это очаровательное улыбающееся создание о том, что будет. Или хотя бы вернуться назад для того, чтобы попрощаться с ней, если сделать он ничего не в силах. Хоть и видеть её улыбку в последний раз, зная об этом, было бы невыносимо больно. -Ты хороший парень, -сказала тогда Мари. –Мы могли бы, знаешь, погулять вместе? И Эдвард с улыбкой покачал головой: -К сожалению, у меня уже есть любимый человек. Он хотел бы, чтобы она осталась дома в этот день. Может, они тогда не увиделись бы, и всё было бы хорошо. Если бы они не узнали друг друга, она бы осталась жива, а Эдвард не был бы в печали и ужасе одновременно. Она сказала ему, что пойдёт прогуляется пол часа и сразу же вернётся домой под тёплое одеяло. Звала его вместе с ней покормить уличную кошку с обрезанным хвостом. Господи, лучше бы он пошёл с ней кормить кошку. Может быть, тогда он смог бы спасти её. Ах, если бы он только ответил «да», если бы… Он видел её труп. Девушка по имени Мари лежала перед ним враскорячку, снег вокруг неё был перепачкан кровью и следами недавнего соития, а он, Эдвард, только и делал, что, трясясь от переполнявшего тело ужаса, смотрел в её мёртвые, широко раскрытые глаза. Он смотрел на неё и думал, что он сделал Мустангу, раз тот отправил его на это задание. Какого чёрта он ему сделал? Ведь этот человек, как никто другой, знал о его эмоциональности, так что же заставило его поднять ручку и поставить свою чёртову подпись в углу этого проклятого листа бумаги? Живая рука Эдварда дрожала, а его чёртово живое сердце сжалось в тяжёлом, как свинцовая наковальня, приступе боли. -Нет, -ответил он. –Мне не интересно, как Вы это сделали. Ему действительно не было интересно. Всё, на что он сейчас надеялся, это то, что его не стошнит прямо в комнате для допросов. Он хотел быть беспристрастным, но он так и не смог научиться этому. Может, генерал-майор мог бы дать несколько уроков? -Вот как? –качнул бровями убийца. –Тогда добавь-ка в свой отчёт, что я трахнул её, когда она была еле жива. Я кончил в неё как раз тогда, когда её настигли смертельные конвульсии. Она даже… -Заткнись, -резко прорычал Эдвард, с яростью поднимая глаза и всматриваясь в почти чёрную синеву. -Всё, что нужно, уже было внесено в отчёт. Вам нет нужды отвечать на вопросы, которые я не задавал. Он был благодарен хотя бы за то, что его глаза, всё же, синие, а не цвета кромешной темноты, как у Роя. Когда он вспомнил о своём временном соседе, его исстрадавшееся сердце как будто окатывало тёплой водой, совершенно неожиданно дарующей ему силы для того, чтобы пережить этот кошмар. Ему осталось совсем немного – ещё каких-то жалкие десять минут, ему нужно подождать всего десять минут. Тогда он захлопнет книжку с отчётом, встанет и на всех порах поспешит к дому для того, чтобы его заботливые руки успокоили его, заключив в тёплое кольцо. «Я хочу…» -неосознанно проговорил Эдвард у себя в голове, но его мысли оборвал насмешливый голос. -Ты видел, да, парень? –поднял он уголок своего поганого рта. –Я оставлял на ней порезы. «Всего десять минут» -успокаивал себя алхимик. -И помнишь ли ты, что случилось в конце? –спросил тот, самодовольно глядя ему в глаза. А Эдварда всё не отпускала дрожь. Хотя бы при мысли о том, что этот человек может быть таким самодовольным от того, как жестоко и неумолимо расправился с невинной душой. Она была невинна. Когда он понял, о чём тот говорит, у него всё поплыло перед глазами. Размытые силуэты места преступления мелькали перед взором. Они были нечёткими, но те чувства, которые он испытывал, глядя на охладевающее тело, настолько врезались в его сердце, отпечатались на его мягкой и ранимой оболочке, что ему не нужно показывать картин для того, чтобы тошнота, упорно сдерживаемая вот уже как целый несчастный день, рвалась наружу практически неумолимо. Наверное, генерал Мустанг назвал бы его мягкотелым. Этот человек, который отправил его в то ужасное место, который отравил не только его день, но и, быть может, его любовь к нему. -Верно, пацан, -оскалился преступник. –В конце я разрезал её лицо поперёк рта. Наконец, его голова окончательно закружилась, а сознание медленно, но верно проваливалось в белесую пустоту, в которой не было ничего, кроме звенящей боли. Он не заметил, как его руки ухватились за рядом лежащий нож, выступающий в качестве улики, орудия преступления.

«Я хочу, чтобы ты пришёл и остановил меня»

Придя на работу поздним вечером, Мустанг заметил, что по штабу шныряет слишком много сотрудников. Он явился без формы, потому что, в общем-то, давно слинял с работы, но умудрился забыть почтальонку у себя в кабинете и почему-то решил, что без неё и жизнь не мила, поэтому пришлось вернуться. Всё в той же сумке он забыл и свои серебряные часы, но ему не требовалось показывать ничего на постах охраны – эти парни итак хорошо его знали. Другое дело, что половина штаба до сих пор не могла разглядеть в нём генерала, потому что тот был слишком молод для подобного статуса. Однако совсем скоро, видя смятение на первом этаже здания, он предпочёл узнать, в чём же дело. Наверно, чуть ли не только что прошло сложное задержание, потребовавшее много сил и кадров. Стоял какой-то шум в конце коридора и генерал, никем не замеченный за отсутствием погонов, поспешил в ту сторону. Когда он дошёл до по какой-то причине открытой допросной, перед его глазами яркими, впивающимися в сознание пятнами мелькнули тонкие потоки крови.

Пожалуйста…

Его новый замечательный знакомый прорезал кровавую полосу из мяса и кусков кожи поперёк рта убийцы. Он не мог понять, как такое вообще могло случиться, если на задержание и, соответственно, допросы он назначил капитана Бормана, а уж никак не Эдварда? Различные варианты ответов на вопросы крутились у него в голове, пока глаза следили за медленно перемещающимися в пространстве потоками крови, и вскоре один из ответов всё тем же красным цветом выделился у него в голове.

Останови мою руку.

-Эдвард! –позвал Мустанг, пробираясь сквозь толпу зевак. Услышав этот голос, тот как будто в трансе повернул голову и его наполовину испуганный, наполовину ошарашенный взгляд встретился с сердитой темнотой глаз Мустанга. Он как будто опомнился, тут же понимая, что только что натворил, тут же в ужасе отскакивая от шокированного скорее болью, чем неожиданностью преступника. Мустанг, которому было трудно дышать от напряжения, голова от которого нещадно гудела, быстрыми шагами прошёл в допросную. -Эдвард, прикажи сержантам вывести задержанного из допросной, -командным тоном почти что приказал ему генерал. -Н-но… -Ты же видишь, что не можешь продолжить допрашивать его, -аргументировал Мустанг, подходя ближе и кладя руку ему на плечо. –Тебе лучше отступить. Эдвард колебался, но понимал, что советы, которые его сосед даёт ему, на удивление разумны. Поджав губы и мотнув головой, он тихо произнёс: -Уведите задержанного. Сержанты разом посыпались из допросной, очищая необыкновенно светлое для столь мрачного назначения помещение. Даже когда они остались одни, Эдвард не переставал шокировано смотреть перед собой, и обеспокоенный этим Мустанг решил, что слова сейчас бесполезны для его воспалённого горем и адреналином разума. Поэтому, подойдя к нему вплотную, он просто обнял его, заключил в спасительное кольцо рук, как будто окружая его невидимым защитным барьером, источающим тепло. Пока Эдвард пытался справиться с внезапно навернувшимися на глаза слезами, Мустанг, довольно продолжительное время остававшийся неподвижным, аккуратно запустил пальцы в его спутанные светлые волосы. Когда тот стал несильно поглаживать его по голове, Эдвард закрыл глаза, и, как только он это сделал, солёные капли сорвались со светлых трепещущих ресниц. Его ослабевшие руки легли на широкую спину мужчины, и в их маленьком уютном кругу послышался тихий, еле слышный всхлип. -Эдвард, -тихим, хриплым и таким родным голосом проговорил мужчина. –Кто сказал тебе, что именно ты ответственен за данное задание? -Г-генерал Мустанг…-слабым, как будто сорвавшимся голосом произнёс юноша куда-то ему в плечо. -Нет, -задумчиво проговорил он. –Кто сказал тебе об этом? Кто это был? -Полковник Пауль? –неуверенно ответил Эдвард, всё ещё утыкаясь носом ему в плечо и вдыхая его запах, как будто это то единственное, что сейчас дарует ему силы держаться на ногах. Легонько поцеловав Эдварда в макушку, Мустанг сузил глаза и бросил взгляд на коридор. Там, в толпе, собравшейся из сержантов и подоспевших на зов шумихи, задержавшихся допоздна на работе младших офицеров, стоял злополучный мужчина, и генерал прямо видел, как тот был готов уссаться от страха пред грядущим. Пробив в нём дыру ненавидящим, сжигающим изнутри взглядом, он повернулся к алхимику и, не удержавшись от того, чтобы снова поцеловать его в макушку, тихо произнёс: -Я обещаю тебе, Эдвард, что завтрашним же днём я сделаю всё возможное для того, чтобы его муки были похуже, чем в Аду. После этих слов алхимик коротко всхлипнул, видимо, в попытке изобразить лёгкий смешок, дабы успокоить своего спасителя и заверить в том, что всё хорошо, и стал потихоньку ослабевать, засыпать прямо у него на руках. Он уже не был способен разбирать слова и раскладывать их на отдельные смыслы, когда к ним подбежал некий сержант. -Сэр, Вы… -хотел он предъявить Мустангу за то, что тот без формы и вообще чёрт знает кто, но не успел. Тот повернулся к нему так полно, насколько это было возможно при практически висящем на нём ослабевшем теле, и строго посмотрел ему прямо в глаза. Тот, видимо, узнал его, сказав: -Т-товарищ гене... Однако Мустанг приложил палец к губам и шикнул на него, призывая к молчанию. Вскоре тот удалился, поняв, что далее им придётся разбираться самим, и генерал, наклонившись так близко, что касался губами его уха, прошептал: -Пойдём домой, Эдвард. Тот слабо кивнул и генерал, удовлетворённый ответом, решил озаботиться проблемой организации служебного транспорта, чтобы наиболее эффективно добраться до дома с невменяемым Эдвардом. Такой транспорт им действительно выдали, когда он забрал свою несчастную почтальонку из кабинета и предоставил документы с часами, но к тому времени Эдвард уже окончательно уснул. Впрочем, Мустанг был только рад этому, потому что в другом состоянии, кроме как во сне, пережить моральное истощение для парня девятнадцати лет было довольно сложно. Он иногда с улыбкой посматривал на его спящее лицо, пока выруливал по дорогам города. Зайдя домой, он оперативно снял с Эдварда обувь с верхней одеждой и уложил его на диван. Алхимик завозился во сне, недовольно крутя головой, и Мустанг присел на краешек дивана рядом с его головой. -Тшш… -ласково прошипел он, нежно держа его обёрнутую в перчатку ладонь в своей руке. –Тише, тише.. Эдвард во сне немного успокоился, но когда мужчина собрался отойти от дивана, он открыл глаза и легонько потянул его к себе за рукав. -Рой, -проговорил он крайне слабым сонным голосом, -ты…уходишь? Собравшийся было уходить Мустанг обернулся, и на лице его появилась мягкая улыбка. Он не сказал бы, что хотел бы его покинуть – учитывая ситуацию, он хотел бы находиться с Эдвардом каждую трудную для него минуту. Но, тем не менее, он не хотел переходить границы. Ведь у Эдварда есть человек, которого любит. -Глупости какие говоришь, Эдвард, -прошептал он, наклонившись низко к нему, обхватывая его лицо ладонями. –Я останусь здесь.