Ветер с Севера

      И все же Ретта не заметила вовремя, когда окончательно сменился пейзаж. Просто вдруг однажды, выйдя утром на палубу, она осознала, что море вокруг больше не бирюзовое, а свинцово-серое, тучи нависают над головами, подобные ирреальным, призрачным городам. Словно те загадочные древние страны, о которых когда-то давно рассказывала в детстве няня и которые ушли, оставив в сердцах тоску и светлую печаль об иных, более счастливых, легендарных и героических временах.       Однако здесь, почти на самом краю света, древние легенды вдруг оживали, воочию вставая перед глазами, и сердце замирало, охваченное трепетом и восхищением. И все невозможное казалось возможным.       Белая пена набегала на каменистый берег, облизывала пеструю гальку и поросшие мхом валуны. Ровная береговая линия сменялась то и дело гигантскими заливами, и няня объясняла увлеченно, стоя рядом с воспитанницей:       — Это фьорды. Видишь, как глубоко тянется? Он длинный и извилистый, словно девичья лента. Здесь, на юге Вотростена, их много. А чуть дальше побережье становится уже более ровным.       — Должно быть, в таких местах удобно прятать флот на зиму.       — Верно, деточка, — одобрительно кивнула старуха, — тут много гаваней. Правда, с моря их не видно.       А какие на берегу росли деревья! Никогда не видела Ретта ничего подобного. Словно сказочные великаны, вздымались высокие, стройные сосны. Мощные, с раскидистыми кронами, они, казалось, упирались макушками в самые небеса, подобно древним, преданным стражам. Как много они знают, если их расспросить? Сколько на их веку прошло эпох? Должно быть, немало.       — Надо полагать, они знали еще те времена, когда на северном побережье никто не жил, — предположила Ретта.       Бериса кивнула:       — Вполне возможно. Если не все, то многие.       Корабль качало на волнах. Он птицей летел вперед, взрезая пенные шапки, и цель их короткого путешествия с каждым часом становилась все ближе. У Ретты от волнения дрожали руки, а по спине бегали мурашки. Она то и дело прятала пальцы под плащ и до рези в глазах всматривалась в горизонт, словно силясь разглядеть неведомое нечто.       — А это что? — спросила она и указала на постепенно растущий по левому борту остров.       Высокий и скалистый, он обрывисто спускался к самой воде, и все берега его, все вершины и выступы были густо засижены пернатыми. Толстоклювые кайры и краснолапые чистики, бело-черные люрики и напоминающие чаек глупыши — кого только не было на этом удивительном, с первого взгляда непригодном для жизни острове.       — Это птичий базар, — охотно пояснила Бериса. — У нас на севере много таких островов. Море в этом районе богато пищей, и вместе, само собой, проще отбиваться от коварных хищников.       Птицы кричали, галдели, словно бойкие торговки на рынке, и явно азартно спорили о чем-то. Потом они, резко сорвавшись, ныряли в воду и появлялись спустя какое-то время с рыбой в клюве.       — Удивительно, — пробормотала себе под нос Ретта, и Бериса, посмотрев на нее, понимающе улыбнулась.       — Север не может не очаровать, когда узнаешь его поближе. И тогда на такие мелочи, как короткое лето и суровые зимы, перестаешь обращать внимание.       Вскоре стало понятно, что «Счастливый» вслед за «Князем Эргардом» снижает скорость. За спиной скрипнула палуба, и герцогиня обернулась к спустившемуся как раз с мостика капитану.       — Мы высадим вас здесь, княгиня, — заявил тот.       Ретта с недоумением поглядела на берег. Все тот же камень, подступающие практически к самой воде леса.       — Что, прямо тут? — не удержалась все-таки от вопроса она.       Капитан Клеволд понимающе блеснул глазами, но вслух бросил лишь короткое:       — Да.       Несколько минут Алеретт молчала. Слова отчего-то никак не хотели подбираться. Наконец она заметила, слегка поежившись от налетевшего особенно резкого порыва ветра:       — Честно говоря, я представляла себе Вотростен страной, — она замялась на миг, но все же продолжила: — более цивилизованной. С портами и причалами.       — Все так и есть, — согласился капитан. — Но у меня на этот счет имеется однозначный приказ эр-князя Аудмунда.       Ретта сощурилась:       — Что ж, раз так…       Продолжать мысль она не стала, все и так было предельно понятно. Конечно, подчиненный не мог ослушаться приказа маршала.       — И все же, — заметила она, — загадочный человек этот младший брат князя. То есть не человек.       Ее собеседник молча кивнул, кажется соглашаясь с подобным выводом, и, обернувшись, начал отдавать приказания.       Вновь на палубе засуетились матросы. Оба судна бросили якоря, и тогда Ретта, посмотрев на берег, заметила, что от темной линии леса отделилась группа в полтора десятка человек, всех до единого одетых в кольчуги.       — Вас ждут, — заметил капитан Клеволд.       Море шумело, азартно бросаясь на борт корабля, и потому она не сразу расслышала, что именно ей говорят, а сообразив, кивнула несколько растерянно:       — Да… Да, хорошо.       — Эй, принесите вещи княгини! — зычно крикнул капитан, и двое матросов кинулись исполнять поручение.       За борт начали спускать шлюпку, и Ретта, бросив взгляд на берег, заметила, как от группы людей отделился высокий светловолосый мужчина. Вся фигура его, посадка головы, скупые, отрывистые жесты — все дышало уверенностью, и герцогиня подумала, что это, должно быть, и есть Аудмунд. Хотя, конечно, она могла и ошибаться.       Наконец в лодку был спущен трап, и Ретта, спустившись следом за няней, заняла место на корме.       — До свидания, княгиня, — попрощался за всех капитан Клеволд, и та, обернувшись, помахала команде рукой.       Матросы стояли на палубе, вытянувшись по струнке, и взглядами провожали недавнюю пассажирку. А лодочка сорвалась с места и легко заскользила в сторону побережья. Ретта кусала губу, а тот, кого она определила, как Аудмунда, подошел к самой воде и, как только шлюпка мягко ткнулась носом в пологий берег, подтянул ее и подал руку.       — Добро пожаловать в Вотростен, — поприветствовал он, помогая сойти. — Я эр-князь Аудмунд, брат князя Бардульва. А вы, должно быть, и есть Алеретт, герцогиня Месаины?       — Да… да… — пробормотала Ретта, неучтиво глядя на собеседника во все глаза, а потом не удержалась и воскликнула: — Это младший?!       И сразу же сердце ее затопила холодная, липкая волна страха. Ведь он зверь! Ретта чувствовала это сердцем, всем своим существом. Кто знает, как он отреагирует на подобную грубость?       Но Аудмунд, к ее великому изумлению, совершенно не рассердился. Глаза его слегка сощурились, из уголков глаз разбежались тонкие лучики морщинок, и, наконец, он рассмеялся вполне тепло и искренне:       — Да, я младший.       Ретта смешалась:       — Простите меня.       — Все в порядке, герцогиня, не стоит извиняться — ваше удивление вполне естественно для южанки.       Она кивнула с благодарностью и еще раз, более пристально, оглядела эр-князя. Как оказалось, знать в теории, сколь быстро оборотни взрослеют, и убедиться собственными глазами — вещи совершенно несопоставимые. И, наверное, ей предстоит привыкнуть не только к этому.       Топтавшиеся в отдалении воины Аудмунда переглядывались, старательно пряча легкие ухмылки в усы, и Ретта смущенно и чуть растерянно опустила глаза. Какое в этом краю все незнакомое и чужое! Природа, лица… И даже тот, кто стоял напротив и выглядел на первый взгляд как человек, на самом деле таковым не являлся. Капитан Клеволд оказался совершенно прав — она почувствовала сразу. Ее скромный дар просто вопиял. Но, удивительное дело, она абсолютно не ощущала в Аудмунде зла. Видела в нем зверя, но отнюдь не тьму.       Быть может, давала о себе знать усталость и длительное путешествие на корабле, забравшее все силы, но Ретта вдруг почувствовала, что голова ее идет кругом. Няня суетилась около сундуков, обстоятельно втолковывая что-то вполголоса одному из воинов, а брат князя просто стоял и терпеливо ждал, пока она придет в себя.       Прямо за спиной мерзко крикнула чайка. Ретта вздрогнула от неожиданности и подняла глаза. Во взгляде Аудмунда читались понимание и участие. И все же…       — Могу я что-нибудь сделать для вас, герцогиня? — спросил он.       Та в ответ покачала головой:       — Нет, благодарю вас. Я уже в порядке.       — Тогда, пожалуй, нам стоит заняться делом. Скажите, пожалуйста, у вас есть с собой теплые вещи?       Ретта растерянно и немного смущенно оглядела платье.       — Теплее этого нет, — извиняющимся голосом проговорила она.       Аудмунд нахмурился:       — Это скверно. Погода у нас даже летом может преподносить сюрпризы. Когда мы доберемся до Асгволда, вы сможете подобрать себе на первое время что-нибудь из вещей прежней княгини. Пока же могу предложить разве что свою рубашку.       Ретта чуть заметно улыбнулась и вновь покачала головой:       — Спасибо вам, Аудмунд, но мне бы не хотелось с первой же встречи вас грабить. Пока обойдусь тем, что есть. Если я вдруг замерзну, то сразу же сообщу вам.       — Ловлю на слове. Бёрдбрандт, — позвал он, обернувшись, одного из воинов, помогавшего Берисе устроить вещи Ретты, — как там у тебя?       — Все готово.       — Только везите очень осторожно, — предупредила ворчливо старуха. — Там хрупкие вещи. Разобьете — пеняйте на себя.       — Как скажешь, мать, — невозмутимо согласился тот, кого назвали Бёрдбрандтом, и вразвалочку пошел к своей лошади.       Море волновалось, с легким шорохом набегая на берег, и Ретте вдруг почудилось, что оно хочет им рассказать о чем-то.       Густой подлесок тонул в тени. Она поглядела на солнце и поняла, что до вечера остается не так уж много времени. Интересно, как много им нужно сегодня проехать?       — Скажите, Аудмунд, — вновь обратилась она к эр-князю, — мы теперь отправимся в столицу?       — Совершенно верно, — подтвердил тот. — Как раз лесом параллельно берегу.       Ответ этот, впрочем, Ретту не удовлетворил, напротив — породил новые вопросы:       — Но почему мы не продолжили путь на корабле?       Ретта предполагала, что маршал в этот раз ее вполне может проигнорировать. В конце концов, он ведь и не обязан объяснять ей каждый свой шаг. Однако он снова ее удивил, ответив без колебаний:       — Потому что в районе пролива теперь неспокойно. Один бы я отправился, не раздумывая, но вами рисковать не могу.       — Вы боитесь чего-то? — удивилась она.       С минуту Аудмунд молчал, пристально вглядываясь в подлесок, и наконец поправил ее:       — Скорее, не доверяю кое-кому. Однако, — добавил он уже совсем другим тоном, — нам пора отправляться. Скажите, герцогиня, вы умеете ездить верхом? Или предпочтете конный паланкин?       Ретта вспыхнула и воскликнула с возмущением:       — Конечно, умею!       — Отлично, тогда одной проблемой меньше.       Воины в это время как раз готовили лошадей к поездке. Приглядевшись, она заметила и вьючных, и заводных. Большинство стояли под мужскими седлами, но на двух красовались дамские. Их-то и подвели им с няней.       — Вот, на время поездки он ваш, — заявил один из солдат, молодой рыжеволосый парень лет восемнадцати на вид с веснушками на щеках и лукавой смешинкой в глазах. — Его зовут Астрагал.       Вороной конь косил на Ретту любопытный черный глаз, всхрапывал и чуть приплясывал на месте от нетерпения.       — У вас найдется кусочек яблока? — спросила она Аудмунда.       Тот понимающе кивнул и полез в карман:       — Вот, держите.       — Благодарю вас.       Ретта протянула лакомство Астрагалу, и конь, тщательно обнюхав, принял подношение, бережно забрав его с ладони теплыми губами. Она погладила его по шелковистому носу и подумала, что, в общем, компанию вполне можно назвать приятной.       — Вы готовы? — уточнил Аудмунд.       — Да, вполне.       — В таком случае…       Он подошел, опустился на одно колено и подставил руки, сложив их и вытянув перед собой. Ретта замялась на мгновение, не решаясь наступить, и беспомощно огляделась по сторонам. К прискорбию, никаких пней поблизости не наблюдалось. Бёрдбрандт разглядывал их с нескрываемым любопытством.       — Становитесь, не бойтесь, — подбодрил ее Аудмунд. — Поверьте, я удержу вас — я сильный.       — Не сомневаюсь, — вырвалось у Ретты.       За спиной раздалось сдавленное фырканье. Аудмунд оглянулся, и Бёрдбрандт подавился смешком.       — Вам удобно? — вновь обернулся эр-князь к уже сидящей на спине Астрагала Ретте, и ноздри его как-то чутко, совсем по-кошачьи дрогнули.       Та уже было открыла рот для ответа, как вдруг в этот самый момент облака на мгновение разошлись, и на землю брызнул яркий сноп солнечного света. Зрачки Аудмунда вдруг сузились, превратившись в две узкие вертикальные щелки. Ярко-зеленые глаза зверя на мужском лице! Это их она видела тогда во сне, еще в Эссе!       Ретту бросило в холодный пот, но огромным усилием воли, вспомнив все манеры, которым ее учили в детстве, она сумела взять себя в руки и ответить спокойно и доброжелательно:       — Да, вполне. Спасибо вам, Аудмунд.       — Отлично. Тогда в путь.       Воины вскочили на лошадей, и их маленький отряд тронулся.       Тропка поначалу вилась вдоль берега, и Ретта имела возможность беспрепятственно любоваться суровой, величавой красотой волн, столь отличных от теплого, ласкового южного моря. Кони мерно ступали, однако в воздухе, казалось, было разлито напряжение, природу которого она никак не могла понять. Эти взгляды, тишина вокруг…       «Тишина! — неожиданно поняла она. — Вот в чем дело!»       В этот момент из чащи послышался рык зверя, судя по всему крупной кошки, и Ретта испуганно вздрогнула. Аудмунд отозвался уверенно и спокойно:       — Не бойтесь, герцогиня. Те, кто издают эти звуки, для вас не опасны.       Она невольно с подозрением покосилась на командира отряда, но все-таки предпочла поверить его словам. Как же иначе? И потом, так ведь спокойней — знать, что у него все под контролем.       — А почему не поют птицы? — все-таки решилась спросить она спустя какое-то время.       Ведь они в лесу, пусть даже северном. И ни единой пичуги не пискнуло с момента ее прибытия!       Аудмунд прищурился и бросил отрывисто:       — Они чувствуют то же самое, что и я.       И уже в который раз обвел взглядом горизонт и кромку леса. Ретта поежилась.       — Что же это? — рискнула на всякий случай уточнить она.       — Опасность. Сила некромантов. Птицы ее ощущают и перестают петь.       Ретта не сразу нашлась, что ответить. Такая откровенность ее обескураживала, а смысл слов пугал.       — Но ведь они в Фатраине? — рискнула все-таки уточнить она.       Аудмунд не ответил.       Справа, совсем рядом, вновь раздался оглушительный рык. Маршал заметно дернулся и бросил быстрый взгляд вглубь леса. От давящей тишины, нарушаемой лишь голосами хищников, от беспокойства едущего бок о бок полузверя Ретте стало не по себе.       Вдоль берега они ехали, однако, совсем недолго. Очень скоро в лесном массиве показалась неширокая, извилистая тропа, и Аудмунд скомандовал:       — Поворачиваем!       Бёрдбрандт с пятеркой воинов поехал вперед, Ретте определили место в середине отряда, остальные всадники прикрывали тыл. Сам же командир постоянно перемещался: то его фигура виднелась в голове их маленькой кавалькады, где он переговаривался о чем-то с воинами и, судя по всему, разведывал обстановку, то оказывался далеко в хвосте.       Впрочем, иногда эр-князь как будто успокаивался и ехал рядом с Реттой. Удивительно, но в такие минуты она вздыхала с облегчением, словно присутствие рядом оборотня само по себе являлось гарантией надежной защиты от какой-то неведомой опасности.       «Но что же все-таки у них тут происходит?» — подумала герцогиня с некоторым удивлением и чуть заметно покачала головой в ответ собственным безрадостным мыслям.       Может быть, она попала из огня да в полымя? Война? Измена? А может быть, нечто, для чего и вовсе пока не существовало названия? Чего ей ждать? Одно было очевидно — разведка лорда Валерэна сработала не просто плохо, а отвратительно — ведь что бы тут в Вотростене ни намечалось, в Эссе обязаны были об этом знать. Но никаких докладов не последовало.       «Надо будет непременно написать обо всем брату, — в конце концов решила она. — Пусть разберется, что происходит в ведомстве внешней разведки».       Ветви деревьев смыкались над головами, образуя раскидистый зеленый шатер, тени сгущались, и было понятно, что ночь стремительно приближается, однако их сопровождающие внешне не проявляли по этому поводу ни малейших признаков беспокойства.       Ретта с неподдельным интересом оглядывалась по сторонам и, помимо сосен, разглядела ели, кусты орешника и…       — Лопух! — воскликнула она с искренним удивлением и восторгом.       Аудмунд, в этот момент как раз ехавший рядом, обернулся и несколько удивленно приподнял брови:       — Ну да, лопух. А что вас так удивило?       Ретта смутилась собственной бурной реакции, но все же нашла необходимым пояснить:       — Понимаете, — немного сбивчиво заговорила она, теребя в волнении повод, — это как привет с родины. Такая знакомая сорная трава, которая у нас в Месаине бесконтрольно растет вдоль дорог, и встретить ее здесь, на севере, я просто не ожидала. Не знаю почему. Простите.       — За что, хотел бы я знать? — ответил ей Аудмунд, и глаза его весело блеснули. Странно, но, несмотря на сумерки, она видела их совершенно отчетливо. — Я прекрасно вас понимаю и смею заверить — лопухов в Вотростене много. Их даже употребляют в пищу. Незаменимая приправа в наших условиях, должен сказать. Так что видите вы его совершенно точно не в последний раз.       Ретта улыбнулась. От слов Аудмунда, приветливых и беззлобных, стало чуточку легче на душе.       «А ведь это еще и лекарственное растение, — подумала она. — Надо будет, пожалуй, приглядеться к здешним травам повнимательней. Только не сейчас, конечно, а при свете солнца».       Вскоре Аудмунд объявил:       — Заночуем в лесу.       — Прямо тут? — удивилась Ретта.       — Совершенно верно. Через четверть мили есть подходящая поляна. Там мы будем в полной безопасности.       — А… — начала она, однако, подумав немного, закрыла рот. Время было явно не самое подходящее для глупых вопросов, да и Аудмунд не производил впечатления человека, который действует по наитию. Точнее, не человека. И почти сразу же перехватила его одобрительный взгляд.       Про себя же Ретта решила, что будет для удобства продолжать называть его человеком. Хотя бы просто потому, что слово «оборотень» в подобном контексте в ее устах звучало бы весьма странно. Много ли она видела, например, людей-рысей, чтобы рассуждать, как те обычно действуют? Одного-единственного, и того пока не слишком долго знала.       Решив таким образом пусть не самый важный, однако все же мучивший ее вопрос, Ретта заметно успокоилась и снова принялась оглядываться по сторонам.       Маршал опять ускакал вперед, и она подумала, что без него ей все-таки не слишком уютно. Или дело в чем-то другом?       Она вздрогнула, вдруг осознав, что тот самый дар, от которого обычно не бывает никакой пользы, на этот раз просто вопит во весь голос. В чем дело? Тьма? Ретта прислушалась к собственным ощущениям и поняла, что совершенно явственно чувствует непонятную злобу, исходящую от кого-то из членов отряда. От кого же?       Она вглядывалась в лица, стараясь угадать, однако все ее попытки оставались безуспешными. Было ясно только одно — дело вовсе не в тех, кто уже успел обратить на себя при встрече ее внимание. Аудмунд и тот рыжий парень были чисты, словно снег в горах, о котором рассказывала няня. Бёрдбрандт вроде бы тоже, но тут Ретта до конца уверена не была.       Но может, ей просто примнилось от усталости? Такое ведь тоже нельзя исключать. Хотя сейчас, когда она стала размышлять, ей казалось, что она ощутила тьму еще на берегу, но за всей последовавшей предотъездной суетой не придала ей значения.       Ретта еще раз незаметно огляделась. На первый взгляд все как будто было спокойно. Командир отряда сосредоточенно вглядывался в быстро темнеющий просвет между деревьями и не проявлял признаков беспокойства. А раз так, то не стоит, пожалуй, прежде времени поднимать тревогу. Завтра, отдохнув хорошенько, она еще раз попробует обо всем поразмыслить.       Вскоре лес расступился, и глазам их предстала обширная круглая поляна.       — Наконец-то, — вздохнул с заметным облегчением Аудмунд и обернулся к Ретте: — Сегодня ночью вы будете спать спокойно, герцогиня. В лесу мы все под надежной охраной.       Люди радостно загомонили и начали спешиваться, а маршал крикнул зычно:       — Бёрдбрандт, займись караулами!       — Внутренний периметр? — уточнил тот, посмотрев внимательно на командира.       — Да. Бенвальд!       Бёрдбрандт передал поводья одному из солдат и направился в сторону леса, на зов же Аудмунда откликнулся тот самый рыжий парень.       — На тебе ужин, — велел ему маршал.       — Слушаюсь!       — Давайте я помогу вам спешиться, герцогиня.       Аудмунд подошел к лошади Ретты и протянул руки, явно намереваясь ее подхватить. Всего одно мгновение она колебалась, а потом вдохнула глубоко и спрыгнула прямо в объятия эр-князя.       — Благодарю вас, — откликнулась она и, когда тот ее отпустил, поспешила перевести тему: — Скажите, а здесь в самом деле настолько опасно? Ведь вы же на своей земле.       В глазах Аудмунда на мгновение промелькнула глубокая печаль и давящая душу тоска. Однако исчезло это выражение столь быстро, что Ретта всерьез задумалась, уж не пригрезилось ли ей? Наконец он ответил:       — Здесь опасно с тех самых пор, как умер мой отец. Но сейчас вы можете не думать об этом — я сам обо всем позабочусь. Просто не забывайте о мерах предосторожности и не выходите за пределы поляны. Палатку вам сейчас поставят. Если же я вдруг понадоблюсь, то вы всегда можете послать за мной одного из солдат, что будут вас охранять.       — А если мне понадобится привести себя в порядок? — уточнила она. — И вообще…       — Для этих целей вон за теми кустами сейчас огородят пространство. Там будет вода и все необходимое.       Ретта посмотрела в указанном направлении, где за кустами лещины уже суетились люди, а сам Аудмунд направился к своему коню и, расседлав, принялся водить его по периметру поляны. Она проводила мощную фигуру маршала долгим взглядом и покачала головой.       — Ну что, сольешь мне? — спросила она Берису.       — Конечно, девочка. Пойдем.       С огромным удовольствием Ретта умылась и после даже почувствовала себя как будто слегка обновленной.       Солдаты тем временем накидали в центре поляны толстый слой лапника, постелили сверху ковры и теперь начинали растягивать палатку, на вид достаточно просторную.       Аудмунд, закончив выгуливать своего красавца-коня, достал щетку и принялся его чистить, нашептывая ему время от времени на ухо что-то явно ласковое. Конь довольно фыркал и время от времени тыкался хозяину в ладонь. Тот улыбался, и лицо его буквально светилось неподдельной лаской и нежностью, так что Ретта даже залюбовалась, не в силах отвести глаз. Судя по всему, коня соседство полузверя ничуть не смущало, в отличие от нее самой.       В сторону палатки пробежал еще один солдат с целым ворохом шкур. От костров доносился аромат еды, и в животе у нее голодно булькнуло. Что ни говори, а ела она еще на корабле.       Наконец Аудмунд закончил обихаживать своего коня и, накрыв его попоной, полез в седельную сумку за морковкой.       — Госпожа, — обратился к Ретте один из солдат, — ваша палатка готова.       — Благодарю вас.       Внутри их с няней ждали мягкие тюфяки с накиданными сверху пушистыми шкурами и даже крохотный круглый столик посередине.       — А ничего так, — одобрительно проворчала Бериса, входя следом за подопечной.— Уютненько.       Та невольно прыснула и, опустившись на самодельное ложе, с удовольствием вытянулась. Все тело после поездки немилосердно ныло.       — Можно войти? — раздался на удивление бодрый голос Бенвальда.       «То ли ему дорога нипочем, — подумала Ретта, — то ли он всегда такой жизнерадостный».       Вслух же ответила:       — Заходите!       Солдат протиснулся внутрь и принялся расставлять на столике тарелки с кружками. Густая, наваристая каша с фруктами, сыр, хлеб и ароматный напиток из местных трав.       — Спасибо, сынок, — поблагодарила старуха.       — Да не за что, — по-прежнему весело отозвался тот.       — Простите, а мяса у вас не найдется? — поинтересовалась Ретта, взглянув на предложенные блюда. — Жареного или хотя бы вареного.       Бенвальд вмиг стал серьезным:       — Простите, госпожа, но летом охота в Вотростене строго запрещена.       — А вяленое или соленое? — не сдавалась она.       Однако тот вновь покачал головой:       — Извините, герцогиня, но Аудмунд приказал в походе давать мясо только воинам.       Брови Ретты удивленно приподнялись:       — А мы в походе?       Но солдат не смутился ее чуть насмешливого взгляда:       — Господин маршал не давал разрешения отвечать на такие вопросы. Если хотите, спросите у него сами, а мне он, случись вдруг что, оторвет голову.       — Хорошо, спрошу непременно.       — Приятного аппетита, госпожа.       Солдат ушел. Полог палатки опустился на место, а няня пробормотала задумчиво:       — Причем ты знаешь, милая, я вовсе не уверена, что это был лишь словесный оборот.       Ретта встрепенулась, будто очнувшись от сна, и удивленно посмотрела на Берису:       — О чем это ты?       Северянка с деланым безразличием пожала плечами:       — Об оторванной голове. Он ведь оборотень, не забывай, а оборотни очень сильны. Однако стоит ли говорить о таких вещах на ночь глядя? Еще кошмары приснятся. Утром обсудим. Давай лучше ужинать.       На поляне раздавались голоса, было уютно и как-то мирно. Ретта наконец позволила себе расслабиться и, присев поближе к столу, с удовольствием воздала должное пище. Бериса последовала ее примеру.       Делать было, в общем-то, нечего. Книг под рукой не имелось, разговаривать Ретта не хотела, а что касается музицирования, то Аудмунд, скорее всего, не одобрил бы подобное занятие. Значит, не стоило и пытаться.       Няня завозилась на своем ложе, устраиваясь поудобнее, и Ретта сочла это хорошей идеей. Она легла и укрылась, надеясь уснуть.       Однако сон не шел. Звуки лагеря уже давно смолкли, а она все ворочалась, то погружаясь в полудремотное состояние, то опять просыпаясь, глядела в потолок и поневоле слушала, как перекликаются вдалеке часовые. Промаявшись так какое-то время, тяжело вздохнула, встала и, накинув плащ, вышла из палатки. Часовой у входа встрепенулся, но, увидев, что подопечная никуда не уходит, успокоился. Тучи уже успели разойтись, и на небо высыпали звезды. Почти такие же, как дома — обильные и яркие. Еще один привет из родных краев.       Ретта улыбалась — мысль, что Вотростен, возможно, не так уж и чужд, как ей прежде казалось, дарила успокоение.       — Я отойду на пару минут, — проинформировала она часового и направилась в сторону того огороженного участка.       Когда с делами уже было покончено, она вышла, напоследок еще раз ополоснув в бочонке руки, и вдруг услышала голоса, доносящиеся со стороны орешника. В одном из них она узнала Бёрдбрандта:       — …Мне кажется, ты все же слишком уж сильно перед ней расстилаешься.       — Бёрди, сделай, пожалуйста, такое одолжение, — спокойно, даже лениво проговорил Аудмунд, — заткнись.       Ретта прыснула беззвучно и продолжила путь к палатке.       На этот раз она крепко проспала до самого утра.