Ветер с Севера

      — А, проснулась наконец, — обрадовалась Бериса, когда Ретта поутру открыла глаза. — Теперь давай-ка, красавица моя, вставай поживее, надо одеваться и поскорее завтракать. Посмотри, как солнце уже высоко.       Нянька захлопотала, упаковывая вещи, а ее воспитанница, широко улыбнувшись, потянулась сладко, зевнула и, откинув одеяло, вскочила:       — С добрым утром.       Со двора доносилось лязганье оружия и нестройные голоса. Подойдя к окну, Ретта выглянула и увидела, что воины, сопровождавшие ее все эти дни, как раз приводят себя в порядок. Кто-то чистил сапоги, кто-то проверял оружие. Надраенные кольчуги ярко блестели в утренних лучах, кони гордо помахивали расчесанными хвостами.       Бериса, отложив подходящие украшения, гребень и платье, подхватила дорожные сумки и выбежала за дверь. В это время ворота внизу распахнулись, и один из сыновей кузнеца, взгромоздившись на козлы, начал выводить телегу со двора.       «Должно быть, вещи сейчас повезут в замок», — поняла Ретта, и сердце ее обдало волной холода.       Возможно, только сейчас она со всей отчетливостью поняла, что обратной дороги больше не будет. Она уже не сможет остановить процессию, развернуть коня и вернуться домой. Нет, ее сундуки доставят в Асгволд, отнесут в будущие покои, и ей останется только войти в новый дом и постараться занять в нем свое, подобающее статусу, место.       Тяжело вздохнув, Ретта опустила глаза. Бериса выбежала во двор, пристроила на телегу сумки и принялась что-то втолковывать вознице. Тот сосредоточенно покивал, потом подобрал поводья и поехал не торопясь к встающему в розовой утренней дымке городу.       Дверь тихонько скрипнула.       — А где Аудмунд? — спросила Ретта вошедшую няньку.       — Обходит посты, к завтраку явится. Ну что, одеваемся?       — Да, пора уже.       Бериса проворно подхватила ковшик, намереваясь слить воспитаннице воды. Умыться, переодеться, уложить волосы. И не в косу, а в более сложную, изысканную прическу. Ведь первое впечатление самое важное, и Ретта твердо решила, что постарается понравиться по возможности и горожанам, и советникам, и придворным дамам, если они тут есть.       Зеркала в комнате, само собой, не наблюдалось, поэтому она, когда с одеванием было покончено, взглянула на собственное отражение в воде. Бледность за ночь вроде ушла, и Ретта немного пощипала щеки, чтобы придать им румянец.       — Добавь еще жемчуга, — велела она, и Бериса, выбрав длинную розовую нить, принялась украшать волосы подопечной.       С платьем, как и следовало ожидать, возникла проблема. Хотя оно было нарядным, пошитым специально для торжественных выездов, но все же слишком легким.       «Ну да делать нечего, — решила, мысленно махнув на все рукой, Ретта. — Погода, кажется, обещает быть хорошей, а значит, до замка я вполне смогу доехать, не околев».       Наконец она, еще раз критически оглядев себя, осталась довольна. Если прежняя княгиня, как все вокруг утверждают, была столь плоха, значит она, Алеретт, просто обязана произвести впечатление воздушного, трепетного создания. Будущие подданные должны решить, что новая властительница совсем другая. И, кажется, теперь у нее есть все шансы добиться поставленной цели.       Во дворе зашумели, и Ретта, выглянув в окно, увидела, что появился, наконец, Аудмунд: в блестящей кольчуге и алом плаще, отороченном мехом, с тщательно расчесанными волосами, стянутыми широким медным ободом, напоминающим по форме налобную ленту.       — Это что, корона эр-князя? — спросила она Берису.       — Ну да, — подтвердила та, поглядев во двор. — Такую диадему носит обычно старший принц.       — А как выглядит сам княжеский венец?       Старуха вздохнула, и выражение лица ее стало благоговейно-мечтательным:       — О, ему уже две тысячи лет. Его носил князь Асгволд еще в те года, когда жил в Далире до катастрофы. Это плетеный серебряный венец с изумрудом, напоминающий по форме виноградную лозу. Его возлагают на голову во время коронации всем князьям Вотростена.       Ретта попыталась вновь воочию представить себе эту бездну лет, и древнюю корону, прошедшую сквозь невзгоды и бури, но воображение ее спасовало.       «Однако, — подумала она, — такую реликвию в Месаине бы тоже хранили, будь у нас нечто похожее».       На лестнице раздался топот сапог, в дверь постучали, и Ретта крикнула:       — Входите!       На пороге появился Аудмунд, заполнив собою весь проем, и вновь в глазах его, обращенных к ней, прочла она то же странное выражение, что и накануне.       — Вы истинная княгиня, — проговорил через некоторое время с явным восхищением в голосе оборотень и добавил: — Вот, возьмите — это вам прислали из дворца.       Он протянул ей плащ, похожий на тот, что носил сам, с меховой опушкой, только небесно-голубого цвета. Ретта оглядела его и с восторгом выдохнула:       — Очень красив! Спасибо вам, князь!       Ни она, ни он не заметили слетевшую с ее губ оговорку. Или Аудмунд услышал, но не подал вида? Как бы то ни было, он подошел, закутал ее в принесенный плащ, и руки его, широкие и тяжелые, легли Ретте на плечи.       — Вы истинная княгиня, — повторил он шепотом, глядя прямо в глаза, и, хотя от голоса его по коже побежали мурашки, отвести взгляд ей не хватило сил.       Бериса отошла, делая вид, что увлечена собственными сборами, а эр-князь, отодвинувшись немного, подал руку:       — Спустимся вниз? Завтрак ждет вас. А после в путь.       — Хорошо, — согласилась она, послушно вкладывая пальцы в его ладонь. — А как же остальные?       — Парни уже поели. А я ждал вас.       — Спасибо.       Ретта первая в смущении отвела глаза. Аудмунд бережно сжал ее руку, и они пошли вниз.       В залитой мягким утренним светом горнице хлопотала Дэгрид, расставляя на столе миски.       — С добрым утром, — поздоровалась герцогиня.       Хозяйка, завидев гостью, расплылась в радостной улыбке:       — С добрым утром, госпожа. Проходите, садитесь, уже все готово. Вот каша овсяная с фруктами. Могу, если хотите, мед добавить.       — Спасибо, не стоит. Все хорошо, не переживайте.       Ретта уселась и оглядела стол. Рядом с исходящим паром чугунком стоял хлеб, блюдо с яблоками и кувшин молока.       — Кушайте, кушайте, — приговаривала хозяйка, пододвигая ей и Аудмунду наполненные до краев тарелки. — Когда еще вас в этом вашем замке накормят.       Она уселась на одну из лавок, вытерев руки о передник, а Ретта с эр-князем с удовольствием воздали должное угощению.       — У нас все готово, — доложил вскоре, распахнув дверь, Бёрдбрандт.       Ретта допила последний глоток молока и поставила на стол пустую чашку.       — Спасибо вам за гостеприимство, — поблагодарила она хозяйку, вставая.       Аудмунд поднялся вслед за ней:       — Благодарим от души.       — Ну что вы, не стоит. Какие пустяки, — откликнулась Дэгрид.       Эр-князь подал Ретте руку, и оба вышли во двор. С помощью спутника она села на Астрагала, нетерпеливо косившегося и бившего копытом, и поглядела на стоящего в стороне, недалеко от кузницы, Холварса:       — Спасибо, что приютили нас. Я этого не забуду.       — Даже говорить не о чем, княгиня. Нам было приятно принимать вас.       — До встречи.       — Заезжайте еще, коли возникнет нужда.       Воины повскакали на лошадей, и хозяин бросился открывать ворота. Плечом к плечу выехали с кузнецова двора Ретта и Аудмунд, вслед за ними Айтольв с Бёрдбрандтом, а после уже и остальные попарно.       Солнце било прямо в глаза, окутывая город розово-золотым густым поистине волшебным светом. Алеретт щурилась, то и дело приставляя ладонь к глазам козырьком, и любовалась открывшейся панорамой.       — Очень живописное место, — заявила с улыбкой она.       Аудмунд усмехнулся добродушно:       — Людям свойственно украшать свой дом.       — Да, вы правы, — согласилась она.       И все же было в этом утре нечто такое, что заставляло сердце взволнованно трепетать в груди. Хотелось то ли петь, то ли звонко смеяться, подняв глаза к небу, а то и все вместе, одновременно. Может, дело было в густом запахе меда и трав или в заливистом птичьем пении? Или просто в том, что она хорошо отдохнула за ночь?       — О боги, птицы! — встрепенулась Ретта, изумленно обернувшись к эр-князю.       Она так привыкла к молчанию пернатых, что теперь даже не сразу осознала, что поют дрозды. Поют звонко и радостно.       — Верно, герцогиня, — с улыбкой ответил Аудмунд. — Они приветствуют вас.       И опять она не поняла, шутит он или совершенно серьезен.       Развернув лошадей, кавалькада направилась прямо через поля в сторону города. Бёрдбрандт торопился, то и дело норовя вырваться вперед, и маршал над ним добродушно подтрунивал.       — Отец твой и сам, поди, в нетерпении, — говорил он.       — Наверное, — серьезно соглашался Бёрди, не отрывая глаз от растущего с каждой минутой города.       Скоро Ретта стала различать дворы, клубящийся над трубами дым, фигуры людей.       — У города нет стен? — спросила она.       — Нет, — ответил ей Аудмунд. — Хотя еще лет сто назад были.       — И что с ними стало?       — Обветшали, и прадед мой приказал их разобрать.       — Почему? — удивилась Ретта. — Не лучше ли было отремонтировать?       Оборотень пожал плечами:       — За две тысячи лет Вотростен ни разу не вел войн на собственной территории. Именно поэтому на починку решили не тратиться. Впрочем, мой отец собирался отстроить новые, да все руки не доходили — постоянно появлялись дела поважнее.       — Понимаю, — проговорила Ретта и, заметив впереди слева строение, спросила: — Что это?       Аудмунд поднял руку, давая сигнал остановиться, и пояснил:       — Это храм Всех Богов. На этом самом месте чудом спасшиеся беглецы из Потерянных земель разбили свой первый лагерь. Взгляните поближе.       С этими словами он достал из седельной сумки подзорную трубу и протянул Ретте. Та раскрыла ее, поднесла к глазам и присмотрелась внимательней.       Храм стоял за пределами города на высоком холме. Иных строений поблизости не наблюдалось, и поэтому осмотру ничего не мешало. Высокий и круглый, из серого камня, окруженный двумя рядами колонн, образующих галерею, он своим видом напоминал свечу, и островерхая, блестящая на солнце медная крыша лишь усиливала впечатление.       — Ее, надо полагать, регулярно чистят? — спросила Ретта у Аудмунда.       — Вы угадали, — кивнул оборотень. — Жрецы занимаются этим лично. Храм — место, где обитают боги, когда нисходят на землю. Так они говорят. И негоже держать его в запустении. Там внутри алтари Таты и ее пяти сыновей.       Она снова поднесла трубу к глазам, на этот раз присматриваясь внимательней к кладке. Было видно, что камень стар. Очень стар. Внизу полоса была заметно темнее.       — Стены за столько времени сильно ушли под землю, и уже при моем отце их откопали, вернув первоначальный вид.       — А можно будет мне заглянуть внутрь? — спросила Ретта. — Не сейчас, конечно, а как-нибудь потом.       — Безусловно. В любой момент, когда захотите, княгиня.       Она внимательно посмотрела на Аудмунда, и он встретил этот взгляд, гордо расправив плечи и подняв голову.       — Я поняла вас, — наконец проговорила она и, вернув подзорную трубу хозяину, пустила Астрагала вперед.       Скоро до них стали долетать голоса. Отряд свернул и поехал по земляному тракту в сторону главного въезда в город.       С правой стороны тянулись деревянные дома: иногда чуть покосившиеся, иногда добротные и вполне крепкие, покрытые чаще всего тесом, а иногда и травой.       — Такие крыши хорошо сберегают тепло, — пояснил Аудмунд, заметив недоуменный взгляд Ретты. — Да и шума меньше.       — Но если траву разметает ветром? — спросила она.       Оборотень чуть заметно покачал головой:       — Она хорошо закреплена.       Сквозь покосившийся деревянный тын с прорехами были видны снующие по двору курицы. Калитка распахнулась, и чумазый пацан в рубашке не по размеру, скорее всего с отцова плеча, выглянув на улицу, закричал:       — Она едет!       Воины засмеялись, а со двора выбежала не старая еще, в застиранном платье женщина и уставилась на Ретту во все глаза. Степенно вышедший следом за ней мужик, увидев Аудмунда, чуть склонил голову, и оборотень вежливо кивнул в ответ.       — С возвращением! — радостно закричал мужик, раззявив щербатый рот.       И жена его визгливо закричала, вторя супругу:        — Рады видеть вас, князь!       Аудмунд помахал рукой в ответ. Из соседних домов начали торопливо выбегать жители. Кто с руками, перепачканными мукой, кто с инструментами или половниками в руках. Шустрые мальчишки, сбившись в ватагу, побежали впереди процессии, вопя во все горло:       — Князь приехал! Князь Аудмунд!       Ретта хотела было спросить у маршала, но потом просто махнула на все рукой. Абсолютно ясно, что жители столицы не могли не знать, кто в данный момент носит корону Вотростена. Значит, такое обращение было намеренным.       Женщины настороженно провожали будущую госпожу взглядами, и та совершенно явственно читала в них немой вопрос: чего ждать от нее? Кто она такая? Какова по характеру? И прямо сейчас она, конечно, не могла им ничего рассказать, лишь приветливо улыбалась и кивала время от времени.       Вскоре убогие хибары начали сменяться более крепкими и добротными строениями, и Ретта поняла, что они приближаются к главному тракту.       На беленом, покрытом черепицей доме висела табличка с изображением рулона ткани и ножниц.       — Это мастерская ткача? — на всякий случай уточнила она.       — Абсолютно верно, — откликнулся Аудмунд. — Здесь начинается ремесленный квартал. Плотники, гончары, сапожники и прочий работный люд.       Пахло сдобой и травами, свежими кожами и доской. Женщины, стоявшие у ворот и смотревшие им вслед, одеты были куда более опрятно. Однако радость на лицах была та же самая, что и в квартале бедноты.       — С возвращением, господин! — крикнул вслед им пузатый мужик, и народ, стоявший плотной стеной, подхватил.       Бойкая девчонка лет семи на вид с неровно заплетенными тоненькими косичками проворно протиснулась меж ногами взрослых и, подбежав к Астрагалу, протянула букет. Конь важно фыркнул, останавливаясь, а Ретта наклонилась, принимая подношение:       — Благодарю.       — С приездом, княгиня!       Та с приветливой улыбкой кивнула, устраивая букет перед собой, а толпа разразилась криками радости.       — Кажется, Бенвальд не только советникам рассказал, — заметил Бёрдбрандт вполголоса.       Аудмунд кивнул:       — Скорее всего.       Вскоре копыта лошадей зацокали по камням, и процессия свернула на одну из центральных улиц, по которой могли свободно разъехаться две телеги.       Здесь заборов никаких уже, как и следовало ожидать, не было. Дома стояли, плотно пригнанные друг к другу, и лишь таблички над входом давали понять, живет ли внутри булочник, пекарь или скорняк.       Все чаще встречались дома членов торговой гильдии. Они легко угадывались по богатству отделки, по занавесям на окнах и цветам в горшках, украшавших подоконники. Вдоль дороги торжественно выстроилась, сверкая начищенными до блеска доспехами, замковая стража, однако это ничуть не мешало жителям, собравшимся за их спинами, радоваться столь редкому, необычайному зрелищу. В конце концов, не каждый ведь год в страну приезжает будущая княгиня! Да еще в сопровождении маршала, по которому все в столице, похоже, успели соскучиться.       Они выехали на площадь, дорога вильнула влево, начав взбираться на холм, и Ретта смогла, наконец, разглядеть верхушки башен. До замка оставалось уже совсем немного. У одного из домов стоял мужик с телегой и кормил лошадь, пользуясь вынужденной остановкой. Фонтан в виде охотничьего рога выбрасывал к небу струйки воды. Солнца, впрочем, было почти не видно из-за островерхих крыш ввиду раннего часа.       — А где дома знати и казармы? — спросила Ретта.       Аудмунд махнул рукой вправо:       — Там, ближе к замку.       Они прибавили шаг, перейдя на рысь. Город плавно обтекал холм, избегая, однако, на него взбираться, и скоро глазам герцогини предстали высокие, вполне крепкие и мощные стены, ров с перекинутым над ним мостом, в данный момент опущенным, и восемь мужчин, выстроившихся перед ним в ряд.       — Это советники, — шепотом пояснил Аудмунд.       Самому молодому из них было на вид лет сорок. Все, как один, величественные и представительные, словно древние короли, на их фоне тот же эр-князь выглядел беспечным юным мальчишкой. Процессия остановилась возле того, что стоял впереди всех, высокого и седовласого, и Аудмунд объявил:       — Знакомьтесь, Ретта, это Горгрид, главный советник еще со времен моего отца. Человек опытный и столь умудренный, что я лично всегда робею перед ним.       Выражение лица вельможи мгновенно переменилось, в глазах, утративших серьезность, зажглось озорное лукавство, а эр-князь, словно не замечая этого, невозмутимо продолжал:       — А еще просто лучший человек во всей стране.       — Вот ведь обормот, — прокомментировал, уже откровенно ухмыляясь, старший советник.       И тут Бёрдбрандт все-таки не выдержал и нарушил торжественность момента громким возгласом:       — Отец!       Подобно выпущенной стреле слетел он на землю и бросился прямо в распахнутые объятия Горгрида.       — Отец, — прошептал Бёрди, и тот со всей силы стиснул сына.       — Мальчик мой…       Ретта улыбнулась и деликатно отвела глаза. Быть может, здесь, на Севере, в самом деле все немного не так, как в других частях света? Пронзительные ветра выдувают из душ наносное и лишнее, оставляя только то, что действительно имеет значение? Во всяком случае, ей определенно не приходилось видеть прежде, чтобы здоровенный детина от роду лет эдак тридцати столь бурно приветствовал родителя после годичной разлуки.       Горгрид крепко расцеловал сына и сказал решительно, взлохматив ему волосы:       — С тебя подробный рассказ.       — Непременно, отец, — ответил сияющий, словно начищенный меч, Бёрди. — Сегодня же вечером.       Тот обнял его одной рукой, прижав к себе, и обернулся к терпеливо ожидающим в стороне воинам:       — Благодарю вас всех за превосходную службу. Теперь вы можете отдохнуть и навестить родных, если хотите. Но я надеюсь, что вы все прибудете сегодня на обед, что состоится в замке. Разумеется, уже в качестве гостей, а не сопровождающих герцогини.       — Непременно придем, — ответил за всех Айтольв.       Однако церемония представления еще не была завершена.       — Ну, так вот, — заговорил Аудмунд, и внимание присутствующих вновь разом обратилось к нему. — Горгрид, как я уже сказал, второй человек в Вотростене после богов и князя. Именно он управлял страной в наше с братом отсутствие. А теперь позвольте представить вам остальных. Лорд Весгард.       Эр-князь указал на стоящего чуть поодаль мужчину лет примерно пятидесяти со следами былой красоты на лице. Золотые волосы еще не успели поблекнуть, а возраст выдавали скорее ум и опыт в глазах, чем морщины.       — На его широких плечах управление лесами и сельским хозяйством. Наверное, нет такого в подконтрольном ему ведомстве, чего бы он не знал. Совершенно незаменимый человек.       Возможно, последнее заявление было только знаком уважения, однако Ретта просто-напросто отмахнулась от подобных мыслей, решив не вдаваться в детали, и вежливо кивнула советнику в знак приветствия.       — Очень рада знакомству, — вслух сказала она.       — Взаимно, госпожа.       — А это Кьярбьерн, — объявил тем временем Аудмунд, указывая на худощавого, чем-то отдаленно напоминающего гончего пса мужчину с мышиного цвета волосами и серыми глазами. Его в целом невыразительная фигура дышала недюжинной волей и силой. — Он командует внешней разведкой.       Ретта с невольным уважением посмотрела на лорда. Самый молодой из встречающих, притом явно занимается своим делом не первый год, ведь всех их назначал еще князь Эргард.       «Надо полагать, что человек он в самом деле незаурядный», — сделала вывод Ретта и поприветствовала не менее радушно, чем его предшественников.       Аудмунд представлял советников одного за другим, а Ретта думала, позволено ли ей будет вникать отныне в государственные дела, как она привыкла делать в Месаине. Какое место ей отведет будущий супруг? Если бы речь шла об Аудмунде, она бы уже сегодня, не откладывая в долгий ящик, обсудила с ним свои будущие обязанности. Но Бардульв? Какой он видит собственную жену? Просто женщина, что исправно рожает детей, или нечто большее?       Князь по-прежнему вызывал в ее душе трепет. Но не тот, что порождал вид его младшего брата, вовсе нет. То был страх. Животный ужас. Всего два слова — некромант и маг, произнесенные шепотом, и вот уже Ретта готова бежать что есть мочи, куда глаза глядят, в леса и поля. Или хотя бы под защиту маршала. Но только как можно дальше от Бардульва.       «Быть может, мастер Малиодор прав, и воображение наше рисует ужасы, которых в действительности нет и быть не может? Но только опасность отнюдь не призрачна. И что же делать теперь? Что я могу, ведь я чужестранка и разглядела пока только самый краешек пестрого лоскутного одеяла под названием жизнь в Вотростене. Но стоит ли переживать? Ведь Аудмунд обещал, что обо всем позаботится, — значит, надо просто довериться ему и ждать».       — Да, кстати, Аудмунд, — заговорил Горгрид, когда с представлением советников было покончено, — у нас есть для тебя крайне интересные новости.       Как-то сразу все вокруг пришло в движение. Провожатые поспрыгивали на землю и начали заниматься лошадьми, советники принялись вполголоса переговариваться, и Ретта поняла, что торжественную часть на этом можно считать законченной.       Горгрид сделал знак, и все неспешно двинулись в сторону замка, беседуя уже на ходу.       Миновав ворота, Ретта не без интереса огляделась и увидела сад. Конечно, не тот, к какому она привыкла в Эссе. Было бы странно обнаружить под окнами розовые кусты или, например, пионы. Однако вдоль посыпанных гравием дорожек были насажены елки, а также спирея, кизильник, можжевельник и дерен белый. В дальнем конце виднелась небольшая беседка, увитая девичьим виноградом.       Горгрид продолжал:       — Пока вы там ровняли с землей ни в чем не повинные города, я задал себе вопрос, что за шлея попала под хвост Рамиэлю. Простите, герцогиня.       — Да все в порядке, — успокоила та вельможу. — Я и сама задаюсь тем же вопросом, так что не стесняйтесь.       — Благодарю.       Бёрдбрандт хмыкнул.       — Так вот, — продолжал старший советник. — Я велел Кьярбьерну разузнать по возможности на этот счет, и результаты, я думаю, тебя удивят. Он доложит сразу же, как только ты будешь готов.       Глава внешней разведки молча кивнул, подтверждая это заявление, и Аудмунд предложил:       — Например, сегодня часа в четыре, после обеда. Что скажете?       — Я буду у вас к назначенному времени.       — Отлично. Вы тоже приходите, Ретта.       — Благодарю, непременно.       Они прошли сквозь распахнутые тяжелые двери из орехового дерева и оказались в холле.       — О, боги! — изумленно ахнула Ретта.       Довольный произведенным впечатлением, Аудмунд блеснул глазами.       Наверное, она ожидала чего-то иного: мрачных серых стен, холодных и сырых помещений. Скорее всего, она просто не давала себе труда задуматься. Но как бы то ни было, а позолоченные колонны, наборный паркет из драгоценных пород дерева и расписанные плафоны под потолком явились для нее полнейшей неожиданностью.       — Очень рад, что вам нравится, герцогиня, — улыбнулся Горгрид. — Да, кстати, кабинет Аудмунда на втором этаже по коридору направо. На всякий случай, если когда-нибудь потом вам понадобится его увидеть. Хотя, конечно, любой стражник вас проводит. Сегодня же за вами придут.       — Благодарю за заботу, — с достоинством ответила Ретта.       Этот старый вельможа определенно нравился ей все больше и больше.       Они поднялись по полукруглой мраморной лестнице, словно обнимающей холл, на второй этаж и свернули налево.       — Жилые помещения в левом и правом крыле пролетом выше. Там комнаты фрейлин, статс-дам, советников, а также более мелких служащих, — пояснял Аудмунд. — Покои князя и его семьи в центральном донжоне. Туда мы сейчас и направимся.       — А женский двор в Вотростене имеется? — полюбопытствовала Ретта, с интересом разглядывая висящие в коридоре гобелены.       — Нет, — решительно покачал головой Горгрид. — После смерти княгини Кадиа в нем не было необходимости. Конечно, теперь, после свадьбы князя, будет собран новый.       — Я бы сама хотела им потом заняться, — поспешила вставить она.       С ее даром она, увы, не могла находиться в компании кого попало. Мужчины переглянулись как-то особенно выразительно, и наконец Аудмунд ответил:       — Разумеется, Ретта. Вы сами отберете себе подруг.       — Благодарю вас.       Оторвавшись от созерцания вышитых бело-розовых птиц, поющих в зарослях роз, она заметила, что прочие советники и стражи уже успели отстать и теперь ее сопровождают лишь Аудмунд, Горгрид и няня.       — Вы встретитесь с ними вновь за обедом, — пояснил маршал.       — О, понимаю — дела и семьи, — кивнула она.       — Именно так.       — А там что?       — Тронный зал.       Ретта сунула любопытный нос в приоткрытую дверь. Наверное, такое она ожидала бы увидеть в Месаине. В зеркалах и золоте отделки, в хрустальных светильниках отражался свет, слепя глаза. В дальнем конце зала на возвышении стоял обтянутый бордовым бархатом трон.       — Скоро там будет еще один, — заметил тихонько Аудмунд, подойдя со спины. — Ваш.       Она подняла на него глаза и посмотрела внимательно. На его каменном, нарочито бесстрастном лице ничего нельзя было разглядеть. Ретта вздохнула, так и не ответив, и опустила глаза.       — А вон та комната, — нарушил неловкое молчание Горгрид, — признаться, моя любимая.       — И моя тоже, — оживился эр-князь.       Они прошли чуть дальше по коридору и ступили в небольшое, отделанное панелями из красного дерева помещение.       Наверное, увиденное можно было охарактеризовать одним словом: уют. Широкий камин, отгороженный расписным экраном, пара массивных стульев, низенький круглый столик, медвежья шкура на полу. На гобелене потрепанный бурей корабль боролся с ветром, но на горизонте уже виднелась тонкая полоска земли, и было ясно, что моряки спасутся.       — Я бы сюда, пожалуй, никого не пускала, — задумчиво заявила она.       Мужчины дружно рассмеялись.       — Согласен с вами, — поддержал Горгрид.       — А это кто? — поинтересовалась Ретта, указывая на картину, висящую над камином.       — Мой отец, — чуть помолчав, ответил ей тихо Аудмунд.       Она подошла и пригляделась внимательней. На портрете князю было чуть больше сорока лет. Тот же золотистый цвет волос, что и у младшего сына, тусклые синие глаза, суровая складка меж бровей. Руки в кожаных перчатках покоились на навершии меча. Все в нем дышало мощью и силой. Ретта невольно обернулась и посмотрела на Аудмунда, сравнивая.       — Вы с ним очень похожи, — наконец сказала она.       — Спасибо, — поблагодарил эр-князь, и можно было подумать, будто он в самом деле ждал этих слов.       — В тронном зале висит такой же, только в полный рост, — пояснил Горгрид. — Сейчас, быть может, вы хотели бы осмотреть свои покои?       — Да, с удовольствием, — обернулась Ретта.       Они вернулись в начало коридора и поднялись на два этажа. Повсюду на пути их следования стояла стража.       «Похоже, заблудиться и в самом деле будет проблематично», — подумала она.       А вслух спросила:       — Здесь только мои комнаты?       — Теперь да, — отозвался Горгрид. — Бывшие покои Кадиа с другой стороны. Сейчас они закрыты. Аудмунд обитает этажом выше, а ваш будущий супруг, наоборот, ниже.       — Главное, не перепутай, где кто, — пробормотала Бериса, и Горгрид, не выдержав, в голос захохотал.       — Няня! — возмущенно воскликнула порозовевшая Ретта.       — Значит, наша разведка на твой счет не ошиблась, — заметил довольный Горгрид. — Бериса, старая ты плутовка. Признаться, не ожидал увидеть тебя вновь, да еще прибывшей с юга.       Герцогиня с удивлением перевела взгляд с няньки на советника:       — А я думала, что вы незнакомы.       — Ну почему же, — пожал плечами советник. — Было дело. Правда, давно. Скажите, Алеретт, как вы смотрите на то, чтобы назначить Берису вашей статс-дамой? Ее происхождение вполне позволяет.       «И в самом деле, — подумала та. — Здесь, на родине, конечно уже ни о каком рабстве не может быть и речи».       А вслух ответила:       — Я не против.       — Ну, вот и решили. Завтра утром, — продолжил Горгрид, — к вам придут модистки, так что готовьтесь. А пока до обеда можете отдыхать. Или погулять по замку, если будет желание. Вот, держите, это от покоев Кадиа.       С этими словами советник достал ключ из внутреннего кармана, который Бериса тут же забрала и поспешила спрятать.       — Хорошего отдыха, — сказал тихо Аудмунд, и Ретта, обернувшись, посмотрела ему прямо в глаза.       — Спасибо вам за все, князь.