Ветер с Севера

      Луч солнца, подобно вражескому лазутчику, осторожно заглянул в окно и, не заметив препятствий, пробежал по полу, добрался до кровати и осветил лица спящих. Аудмунд нахмурился, поднял руку, словно хотел его отогнать, а после зевнул, обреченно вздохнул и открыл глаза. Спать хотелось просто неимоверно, но утро уже успело начаться, одним фактом своего существования напоминая о длинном списке намеченных на сегодня дел.       Повернув голову, он посмотрел на Ретту, и лицо его осветила нежная, ласковая улыбка. Сразу вспомнилась минувшая ночь и страсть жены, которая довела их обоих, к полному взаимному удовольствию, до абсолютного изнеможения. Впрочем, тут они вместе постарались на славу — сам он тоже благополучно забыл, что для любимой это все было в первый раз и стоило бы, по хорошему счету, попридержать коней. Они засыпали, потом просыпались и снова давали волю чувствам. Аудмунд буквально потерял голову. Ни к чему подобному память предков его не готовила, ведь глубину испытанных ощущений нельзя передать по наследству. Эмоции захлестывали, а удовольствие заполняло тело целиком, до самых кончиков когтей. Но, разделенное на двоих, оно становилось еще ярче.       Он коротко рыкнул, с сожалением выныривая из воспоминаний, и, поднявшись с постели, обошел кровать и поправил на жене одеяло. Она спала, ее волосы перепутались, разметавшись в беспорядке по подушкам, а на губах застыла легкая, удивительно светлая улыбка. Аудмунд улыбнулся в ответ и задернул полог балдахина. Пусть отдыхает, а ему самому пора на тренировку.       Прислушавшись, он понял, что с площадки под окнами не доносится обычных для этого времени суток звуков. Ни голосов, ни звона оружия.       «Ну, если они проспали», — с ленивой решительностью подумал он.       Наскоро умывшись и приведя себя в порядок, он оделся в ставшую уже за последние дни привычной кольчугу и вышел из покоев.       — Княгиню не беспокоить, пока сама не проснется, — велел он дежурившим в дверях стражам.       Те вытянулись в струнку, давая понять, что услышали приказание, однако Аудмунд успел перехватить их странный, как ему показалось, изучающий, взгляд. Мысленно сделав себе зарубку подумать над этим позже, он сбежал по лестнице на тренировочный двор. Солнце уже успело взобраться достаточно высоко, и князь всерьез опасался, что получит от Бёрдбрандта выволочку.       На мгновение нахмурившись, Аудмунд покачал головой. Старый товарищ дрался в последнее время куда яростнее обычного, словно выплескивал таким незамысловатым, однако проверенным способом скопившуюся боль.       Окинув выразительным взглядом и впрямь полупустое пространство, Аудмунд коротким взмахом руки поприветствовал Бёрди.       — Ты смотри, пришел-таки, —протянул тот в ответ слегка удивленно.       Князь вопросительно приподнял брови, тем самым недвусмысленно намекая на необходимость разъяснений, но друг просто покачал головой и больше ничего добавлять не стал. Впрочем, Аудмунд догадывался, что тот может иметь в виду, и именно по этой самой причине решил не настаивать. Взяв в руки меч, он встал наизготовку, предоставляя возможность товарищу самому на этот раз нанести удар.       Двор постепенно наполнялся людьми, но, странное дело, все они сегодня вели себя гораздо тише обычного. Князь то и дело призывал рассеянный ум сосредоточиться, однако без особого результата — мысли в голове словно заволокло туманом, а еще просто зверски хотелось спать. Бессонные ночи, конечно, случались в его жизни и прежде — в конце концов, ведь он воин. Но еще ни разу во время вынужденных бодрствований он так не выматывался.       Когда он уже в пятый раз пропустил удар, Бёрдбрандт не выдержал.       — Проклятье, Аудмунд! — воскликнул друг, опуская меч. — Я, конечно, счастлив, что у тебя наладилась личная жизнь, но от тебя сегодня толку никакого. Может, перенесем тренировку на завтра?       Аудмунд от души зевнул и тоже опустил оружие. Посмотрев с нескрываемым интересом, спросил:       — Ты-то откуда знаешь, что у меня там наладилось?       Бёрди выразительно поднял брови:       — Я? Да уже вся казарма в курсе дела. Я лично слышал, как стражи, дежурившие ночью у твоей спальни, сегодня утром в красках расписывали, какие именно оттуда до самого утра доносились звуки.       Аудмунд коротко выругался и оскалил прорезавшиеся рысиные зубы:       — Трепачи. Я им точно в следующий раз хвосты оторву.       Бёрдбрандт покачал головой и серьезно посоветовал:       — Не злись. Ты знаешь, по-моему, они просто завидовали. Меня, если честно, самого подмывает выспросить у тебя подробности, вдруг пригодятся потом в семейной жизни. Но, поскольку Ретта все-таки твоя жена, а не дворовая девка, я оставляю любопытство при себе. Цени!       Аудмунд задумчиво разглядывал поблескивающие на солнце копья стоящих в карауле стражей и думал о том, что на первый раз с наказанием в самом деле, пожалуй, стоит воздержаться. Да и, зная Бёрди, можно было предположить, что разговоры он уже пресек.       — Ладно, пусть живут пока, — наконец решил он. — Но если слухи дойдут до Ретты…       — Понял тебя, — серьезно кивнул молодой советник. — Не дойдут, не беспокойся.       — Хорошо. Тогда закончим на этом.       С моря подул тем временем резкий, порывистый ветер, и небо стало поспешно закрываться тучами.       — Как там Тэньяти? — сменил тему князь.       — Приходит в себя, — ответил Бёрдбрандт. — Конечно, судить еще рано, но, мне кажется, что он меняется: становится тверже и жестче. Прежде он был слишком нежный и чувствительный, теперь нет. Но знаешь, Аудмунд, я не уверен, нравится мне этот процесс или все же не очень. В нем говорит разбитое сердце.       Князь снова нахмурился:       — Что ж, поглядим. Но я, если честно, надеюсь, что все обойдется. В конце концов, твердость характера гораздо больше подходит для главы военной разведки. А боль… Она пройдет. Мы ему поможем.       Советник вздохнул:       — Надеюсь, что так. Ты знаешь, когда отец объявил мне о рождении еще одного младшенького, оборотня, я вовсе не был в восторге. Опасался, что тот вдруг однажды захочет посягнуть на мои права. Отцу пришлось потрудиться, объясняя, что Тэньяти вполне достаточно тех прав, что он унаследует от матери. Теперь же я за него волнуюсь не меньше, чем за единоутробных братьев.       — Мы справимся, — ответил на речь Аудмунд. — Я завтра зайду к нему.       — Будем ждать, — кивнул Бёрдбрандт и добавил: — Шел бы ты еще поспал.       Однако князь мотнул головой:       — Не могу. Скоро должен прийти Кьярбьерн.       — Миссия увенчалась успехом? — живо поинтересовался Бёрди.       — Да. Ты, кстати, тоже приходи.       — Непременно.       В этот момент за стеной замка раздался шум. Негромкий, не слышимый никому, кроме оборотня. Выразительно приложив палец к губам, Аудмунд проворно пересек тренировочную площадку и взбежал на одну из сторожевых башен. Представшая ему картина была достойна кисти художника. Дочка Холварса стояла и, нимало не смущаясь, отчитывала Бенвальда:       — Я тебя сейчас побью, и мне ничего за это не будет! — бушевала она. — В прошлый раз ты хотя бы прислал записку, и на том спасибо! Но теперь вообще смылся, не сказав ни слова и не дав знать! А я тут что, волноваться должна?!       Она гневно сверкнула глазами и уперла кулаки в бока. Аудмунд ухмыльнулся и, покачав головой, принялся спускаться. Однако до него еще некоторое время долетал голос солдата, неловко пытающегося оправдаться.       — Не дождешься! — по-прежнему сердито отвечала ему девица.       — А если я кое-что тебе предложу? — спросил наконец Бенвальд. — Это не сможет искупить мою вину?       — А ты рискни! Но я на твоем месте особенно не рассчитывала бы.       Аудмунд уже догадался, что он услышит дальше.       — Замуж за меня пойдешь? — оправдал его ожидания тот.       Дальше слушать князь не стал.       — Я пока к себе, — сказал он другу.       — Мы скоро будем, — отозвался тот.       Взбежав по лестнице, Аудмунд толкнул дверь и вошел в покои. Балдахин все еще был задернут.       Подойдя к кровати, он заглянул внутрь и увидел, что Ретта все еще спит. В груди потеплело, и все заботы и тревоги сразу отступили на второй план. Наклонившись, он осторожно провел пальцем по щеке жены, а потом наклонился и поцеловал ее.       «Не всем оборотням везет найти свою истинную пару, — подумал он. — Мне посчастливилось. Никуда от тебя не уеду, если только обстоятельства не вынудят».       Впрочем, эти самые обстоятельства при желании можно и нужно контролировать. Помимо меча в арсенале правителя есть еще старые добрые политические интриги, а уж стремления и возможностей у него хоть отбавляй. Им ведь и так очень мало отпущено вместе! Сколько лет проживет любимая? Семьдесят? Восемьдесят? Для оборотня это еще не возраст — он по-прежнему будет молод, когда останется один. Поэтому теперь, пока жена с ним рядом, терять драгоценные года на войну вдали от нее он не намерен.       Подойдя к столу, Аудмунд взял перо и бумагу и написал записку: «С добрым утром, родная, обнимаю и целую. Ты так сладко спала, что я не решился тебя потревожить. А вот мне дела задерживаться в постели, увы, не позволяют. Если я не вернусь к тому моменту, когда ты проснешься, то ты найдешь меня в кабинете. Люблю тебя. Твой муж».       Пройдя в гардеробную, он помылся, привел себя в порядок и переоделся в рубаху и котту. Вернувшись в спальню, оставил послание на своей подушке, где Ретта его наверняка найдет, и, полюбовавшись женой еще несколько минут, вновь задернул полог и вышел из покоев.       К приходу Кьярби нужно обязательно успеть прочесть почту, а еще неплохо было бы поесть. Завтрак он благополучно проспал, однако в подобных случаях еду ему всегда приносили в кабинет.       Поприветствовав кивком вставшего ему навстречу секретаря, худого, вечно сутулящегося мужчину лет сорока, он прошел к себе и обнаружил на столе поднос, а на нем хлеб с холодным мясом, яблоки и стакан молока.       — Благодарю вас, — сказал он, выглянув в приемную.       Секретарь с достоинством кивнул, а князь закрыл плотно дверь и, с комфортом устроившись в кресле, соорудил себе внушительной толщины бутерброд и принялся за еду. На столе ждала своей очереди стопка бумаг, однако два конверта лежали отдельно. Присмотревшись, Аудмунд заметил имя Теональда, брата Ретты.       «Значит, наследник прочно обосновался на троне Месаины, — понял князь, — раз официальные послания подписывает именно он. Что ж, тем лучше — он толковый парень, а молодость не порок. С ним можно иметь дело».       Однако подобное письмо требовало сосредоточенного чтения, именно поэтому Аудмунд сперва решил закончить с завтраком. Доев хлеб и мясо, он с аппетитом съел сразу два яблока и запил стаканом своего любимого молока. Довольно облизнувшись, он отодвинул поднос и взял ожидающие его письма. Одно, впрочем, предназначалось Ретте, поэтому он сразу убрал его в карман, чтобы после передать, и принялся с интересом читать второе.       «…В первую очередь позвольте вас поздравить с вступлением на престол и со свадьбой, — писал Теональд. — Признаюсь откровенно, второе событие не удивило меня. Я хорошо понимаю, что ваш брат с самого начала не подходил моей сестре. Я знаю, какие мотивы побудили отца дать согласие, и все же считаю, что его поступку нет оправдания. В то время как вы иное дело. Надеюсь и верю, что с вами Ретта будет счастлива.       Теперь о делах. От всей души благодарю за своевременную информацию. Я подозревал, кому могла быть выгодна война между Вотростеном и Месаиной, но не имел доказательств. Ваша помощь позволила избежать новых ненужных жертв. Я казнил Валерэна. Его жена и дети оставлены пока под негласным надзором, однако официальных мер против них я решил не предпринимать…»       Аудмунд дочитал письмо до конца и отложил его в сторону. Ответ необходимо будет составить сегодня же. Разумеется, Ретта тоже наверняка захочет приложить свой конверт.       Мысль о жене вновь озарила сердце, словно яркий солнечный луч на пасмурном небе. Закрыв глаза, он от души поблагодарил Тату за то, что она послала ему возлюбленную. Иные оборотни и к семидесяти годам не могут найти ту единственную, запах которой привлечет, и тогда решаются на временный союз ради рождения детей, а ему в двадцать повезло, причем тогда, когда о спутнице жизни он не помышлял вообще.       «Спасибо тебе!» — вновь вознес он молитву богине.       И в этот самый момент в конце коридора раздались шаги.       «Кьярбьерн и Бёрди», — узнал Аудмунд.       Дверь отворилась, и князь встал, приветствуя вошедших советников.       — Рад видеть вас, — кивнул он им в знак приветствия. — С добрым утром, Кьярби.       — С добрым утром, князь, — отозвался тот, по привычке устраиваясь у стола и открывая папку с бумагами.       Бёрдбрандт уселся на тот самый диван, на котором частенько любил сидеть Горгрид, и сердце Аудмунда болезненно сжалось.       Сколь бы много ни прошло времени, подобные утраты не забываются. Когда ушел отец, именно Горгрид помог ему пережить потерю. Но теперь и его рядом нет. А что осталось?       «Не так уж мало, — тут же напомнил он сам себе. — Остался Вотростен, ответственность за будущее которого теперь лежит на мне, и еще есть любимая. И может быть, однажды родится сын».       Конечно, ему безумно хотелось бы, чтобы отец и Горгрид были рядом с ним в минуту радости, когда он женился, и потом, когда появится ребенок. Но что же делать, если боги не позволили? И, как бы ни было тяжело, надо дальше жить.       Князь встал, заложил руки за спину и принялся неторопливо расхаживать по кабинету, слушая доклад Кьярбьерна.       — …Таким образом, миссия увенчалась абсолютным успехом, — закончил тот и закрыл папку. — Магистр Джараак мертв, а народ Фатраина считает, что тот не пережил потерю Вотростена, и его на этой почве хватил удар. Наши постоянные агенты докладывают, что за верховную власть уже сцепились три мага — один некромант и два природных.       Бёрдбранд при этих словах выразительно хмыкнул и, не удержавшись, покачал головой. Аудмунд кивнул, давая понять, что в целом согласен с его оценкой ситуации, и уточнил вслух:       — Это все возможные претенденты?       — Нет, — не раздумывая, ответил глава разведки. — Есть еще двое, однако они пока активных действий не предпринимали.       Князь подошел к окну и посмотрел во двор. Небо хмурилось, грозя разразиться проливным дождем, порывистый ветер, внезапно налетая, клонил верхушки елей.       — Что ж, пусть дерутся, — в конце концов сказал он. — А мы будем внимательно наблюдать. И в случае необходимости поможем. Магистром должен стать удобный для нас кандидат.       — Я понял вас, князь, — отозвался Кьярбьерн.       — Ни секунды в этом не сомневался, — заметил тот и добавил: — Да, у меня к вам будет еще одна просьба. Пожалуйста, постарайтесь выяснить, откуда в семье покойного лорда Валерэна взялся наделенный столь необычными способностями сын. Жена ли его изменяла мужу или в постели одной из прабабок побывал какой-нибудь маг. Пока нам эта информация, конечно, не пригодится, но кто знает, что может случиться в будущем. Никогда не помешает иметь лишний козырь в рукаве.       — Конечно, мой князь, — ответил Кьярбьерн. — Я все выясню.       — Благодарю вас, — ответил Аудмунд и, встрепенувшись, прислушался.       В дальнем конце коридора послышались легкие, торопливые шаги жены и более тяжелые Берисы. Лицо князя осветила улыбка.       — Ретта проснулась, — сказал он, и оба советника торопливо поднялись, чтобы приветствовать княгиню.       Дверь распахнулась, и Аудмунд бросился вперед к вбежавшей супруге.       — С добрым утром, родная, — прошептал он и поцеловал ее лучащееся счастьем лицо.