Ветер с Севера

      — Пожелай мне удачи, дорогая, — попросил князь, стоя уже перед дверями башни.       Речь, которую он собирался произнести перед народом, была совсем не сложной, и все же Асгволд не находил себе места. Как объяснить людям, что им предстоит навсегда оставить то, что до сих было их домом?       «Хотя разве у кого-нибудь из нас есть выбор?» — напомнил он себе.       Но ведь это он хорошо понимает все последствия катастрофы, а кто-нибудь наверняка надеется. На что? А хотя бы на самое простое, банальное чудо. Или на сообразительность ученых, которые вполне могут «изобрести что-нибудь эдакое». Но нет, на этот раз ничего подобного не случится. Он лично просидел половину ночи, совещаясь с наскоро собранным советом. Все горные мастера как один признали справедливость расчетов князя. Пройдет несколько столетий, и на месте цветущей Далиры раскинется пустыня. И этот процесс не остановить, не обратить вспять. Последние источники иссякнут в течение ближайших двух-трех лет.       — Готовьте людей, Асгволд, — подвел итог разговору мастер Фридрольв. — Надо уходить.       Безжалостные слова. Они до сих пор стояли у князя в ушах. Из-за горизонта начало медленно выползать больное солнце, и он подумал, что снова не успеет пойти отдохнуть.       «Джерита будет сердиться», — устало отметил он неизбежный, словно осенний шторм, факт.       Он вышел на крыльцо башни и некоторое время просто стоял, глядя на медленно светлеющее небо, и невольно вздрагивал от холода. Вот еще забота, когда он соберется осуществить задуманное. Одежда. Желательно теплая. Ибо, если они преодолеют все тяготы пути и не погибнут от голода или жажды, то нужно будет еще выжить на новом месте, а это непросто. Да и кроме одежды еще сколько всего нужно!       «А впрочем, — вздрогнул он от внезапно пришедшей в голову мысли, — можно ведь пойти иным путем».       Но об этом чуть позже. Пока же у него оставалось немного времени, чтобы успеть поесть. Вернувшись в башню, он прошел на кухню и огляделся. Женщин не наблюдалось, и он наугад заглянул в одну из кастрюль.       — Асгволд, ты тут чем занимаешься? — послышался удивленный голос супруги.       Обернувшись, он посмотрел на нее и виновато опустил плечи. За последний месяц они виделись с ней все больше случайно. Осунувшаяся, в потемневшем, слегка обтрепавшемся от неделикатного обращения платье, она, несмотря ни на что, все равно оставалась самой родной и близкой. И все такой же прекрасной.       «И почему так непривычно начинает вздрагивать при виде нее сердце, хотелось бы знать?»       Он улыбнулся и посмотрел в такие знакомые блестящие черные глаза жены. Ничем не примечательная встреча на одном из балов ознаменовала начало их отношений, затем последовал вполне заурядный придворный брак. Однако, к немалому удивлению и радости обоих, им оказалось интересно вдвоем. Когда они оставались наедине, то говорили не только о цветах и звездах. Асгволд хорошо разбирался в литературе, которую любила Джерита, а та, хотя и не увлекалась ни одной из наук, однако поддержать беседу на столь волнующую супруга тему вполне могла, и отвечала ему всегда вдумчиво.       — Скажи, когда я тебя в последний раз целовал? — спросил он вдруг.       Жена смотрела секунду непонимающе, потом улыбнулась ласково и подошла, заглянув в глаза:       — Должно быть, еще до катастрофы. Но разве было у нас время на подобные пустяки?       Асгволд покачал головой и уверенно, но очень бережно и нежно обнял ее:       — Прости меня. В самом деле, слишком много всего навалилось. Но это не значит, что я перестал думать о тебе.       Он наклонился, еще одно бесконечно долгое мгновение глядя в глаза, а потом завершил движение и поцеловал. Джерита обвила его шею руками, подавшись навстречу, а муж вдруг подумал, что прежде совершенно не замечал, какие приятные на вкус у нее губы. Прикосновения податливого, мягкого тела вызывали волнение в душе и крови, и князь не без сожаления вынужден был прервать поцелуй.       — Еще одно дело, — с виноватой улыбкой пояснил он. — Собрание. Уже совсем скоро.       — Да, я знаю, — подтвердила жена. — Я, собственно, за тем и шла на кухню — хотела, чтоб ты поел.       Она обернулась, намереваясь уже подойти к очагу, но вдруг опять вернулась и, порывисто поцеловав Асгволда в щеку, прошептала:       — Люблю тебя.       — Я тоже, родная, — ответил он.       И может быть, впервые за все время супружества слова эти были чистой правдой.       Она ему положила каши с вареньем и налила травяной чай с солидным ломтем хлеба.       — Спасибо тебе, дорогая, — поблагодарил он.       Утро все уверенней разгоралось, и уже пора было отправляться к людям, чтобы объявить им о предстоящем вскоре событии.       — Пойдем, я провожу тебя, — предложила жена.       Асгволд с благодарностью улыбнулся, и Джерита, приблизившись, взяла его под руку.       — Удачи тебе, — ответила она на прозвучавшую просьбу, когда от будущего их отделяла всего только одна обитая железом дверь. — Ты внук императора и знаешь, что делать.       Она потянулась к нему, и снова, как недавно на кухне, князь наклонился и поцеловал супругу.       — Спасибо тебе, — прошептал он и, вздохнув глубоко, перешагнул порог.       Асгволда встретила напряженная, звенящая тишина. Везде, насколько хватало глаз, стояли люди. Мужчины и женщины, молодые и старые. Подавляющее большинство, конечно, зрелого возраста. И все они терпеливо ждали, что скажет им теперь их новоявленный повелитель.       Теплый западный ветер взметал черные пылевые вихри. Иные не обращали на них никакого внимания, другие морщились и пытались укрыть нос шарфом и полой куртки. Так, как было прежде, уже никогда не будет. Но многие, вероятно, до сих настойчиво гнали мысли о неизбежном.       Асгволд откашлялся и, окинув еще раз собравшихся взглядом, заговорил:       — Простите меня, я никогда не произносил речей. Я книжник, чего уж там, а не человек дела. И все же именно я с недавних пор несу ответственность за ваши жизни. Все до единой. Далирцы! Того, чего мы столь сильно любили с вами, теперь больше нет. По воле магов страна уничтожена, и нам предстоит решать, куда идти. На месте нельзя оставаться — земля умерла, и воскресить ее невозможно. Здесь мы погибнем. Люди! Я мог бы вам ответить, куда именно мы направимся, но пока не буду — мне необходимо все еще раз хорошенько обдумать. В таком деле невозможно ошибиться. Пока же перед нами стоит более близкая и насущная задача — добраться до побережья и построить флот. Корабли, которые смогут довезти нас до цели. Вы согласны пойти за мной?       Асгволд замолчал и еще раз окинул собравшуюся перед башней толпу взглядом. В глазах людей светились надежда и вера. Да, он молод, но в последние месяцы успел себя показать энергичным и деятельным человеком. Они поверили ему, и эта вера легко читалась теперь на их лицах.       Они все уверенней начали оглядываться, переминаться с ноги на ногу, а потом вдруг разом загомонили.       — Веди, князь! — выкрикнул кто-то первый, и следом за ним подхватили все остальные.       Корабли. Что ж, их первая цель близка и понятна. И раз на месте оставаться нельзя, значит, надо двигаться вперед.       Асгволд улыбнулся и с облегчением вздохнул. Пожалуй, теперь и впрямь можно начинать собираться в путь.       А впрочем, что брать тем, у кого ничего не осталось? И все же каждый старался, как только мог. Мужики обшаривали все уцелевшие подвалы в поисках хоть какого-нибудь инструмента, что может пригодиться им на новом месте, женщины уверенно связывали в узлы кастрюли и ложки. Асгволд с Регвальдом некоторое время наблюдали за всем этим, а потом махнули рукой — дотащат, значит, так и будут пользоваться, нет — выкинут по дороге.       — Родная, — сказал князь жене, обняв при этом ласково и заглянув в глаза, — возьми побольше теплых вещей, если найдешь.       — Хорошо, — согласилась Джерита. — А ты куда?       — Во дворец.       У него была забота куда важнее — будущее.       Путь к морю, а потом до нового места жительства, долог и тягостен. И все же это только начало. Они прибудут. Так или иначе, но дойдут. Но что случиться потом? Дома и мастерские, корабли, инструменты, вся новая жизнь, что им еще предстоит построить — на все нужны деньги. За прошлые заслуги или в счет будущих милостей им никто ничего не подаст. Идти в услужение за кусок хлеба немыслимо. А это значит, что о золоте следует подумать уже сейчас.       Асгволд еще раз поцеловал жену и отправился искать капитана Регвальда. Тот отмечал на карте вместе с помощниками места готовых продуктовых складов.       — Возьмите двух солдат понадежней и пойдемте со мной, — пригласил он, вкратце обрисовав, что от них требуется.       — Слушаюсь, князь, — откликнулся тот с готовностью и встал на ноги.       Подумать о будущем. Именно так называлось то, чем они теперь намеревались заняться. В иные, менее суровые времена их действия бы поименовали грабежом или мародерством, но, право слово, не в их положении выбирать.       Асгволд с капитаном прошли в императорский дворец и остановились на пороге. Все то же самое, что они видели месяц назад. Только черной пыли разве что намело еще больше да убавилось в комнатах рухляди — должно быть, все мало-мальски пригодное уже растащили люди.       «Ну и ладно, — решил про себя князь, — пусть пользуются».       — Куда теперь, повелитель? — уточнил Регвальд.       — В сокровищницу, — без колебаний ответил тот.       Он был там вместе с дядей Ванбьёрном еще юношей. Однажды после праздника, находясь изрядно навеселе, тот, видимо решив произвести на сына сестры впечатление, а может, по каким-то иным причинам, отвел его в императорские кладовые.       Сказать, что парень тогда был потрясен — не сказать ничего. Столько золота, бриллиантов и изумрудов разом он не видел никогда, даже несмотря на то, что отец его и сам был человеком не бедным. Асгволд бродил между шкафчиками и подставками, разинув от восхищения рот, и пялился во все глаза.       На следующее утро Ванбьёрн протрезвел и, кажется, уже вовсе не был уверен в разумности опрометчивого поступка, совершенного накануне. Но шли дни, месяцы, а сын сестры молчал, да и сокровищницу ограбить вроде как никто не пытался. Тогда он просто вызвал его к себе и откровенно поговорил. Расстались они почти друзьями, а через несколько месяцев дядя подарил Асгволду меч с рубином из своей сокровищницы. Тот самый, что теперь висел у него на боку. На этом история вроде бы как закончилась. И тем не менее, одна ощутимая польза от того достопамятного визита в императорские кладовые все же была — князь теперь знал точную дорогу.       — Сейчас направо, — скомандовал он уверенно, когда все остановились на одном из перекрестков многочисленных коридоров.       Они шли уже с четверть часа, и Регвальд признался, что один бы уже давно заплутал.       — Неплохой такой лабиринт, — бормотал он себе под нос.       Асгволд в ответ улыбался.       То и дело на пути им попадались покореженные копья, мечи, доспехи. Смертельный огонь явно добрался и до подвалов, и князь не без тревоги гадал, что ждет их в конце пути. Но вот в свете факелов блеснули тяжелые железные двери.       Асгволд прибавил шаг и, присмотревшись, увидел, что замок оплавлен. Не сильно, однако вполне достаточно, чтобы испортить им всем настроение. Принялись искать то, что могло бы заменить лом. Потом начали взламывать замок. В конце концов, провозились они больше часа, однако, когда коварный механизм поддался, они смогли, наконец, вздохнуть с облегчением.       Всех сокровищ никто, разумеется, унести бы не смог. Но он и не ставил перед собой такой цели. Отобрав четыре средних размеров мешочка с золотыми слитками, Асгволд решил, что на оплату пути и покупку провизии им этого хватит, и они направились в следующий зал.       Там уже хранились гораздо более ценные вещи. Большой императорский венец, регалии, драгоценности императрицы.       Взяв корону Ванбьёрна, Асгволд приказал:       — Все тетины драгоценности упакуйте по отдельным комплектам, мы их забираем. На новом месте будем потом продавать и обживаться.       — Знала бы Элинвейг, что ее цацки в конце концов послужат настоящему делу, — пробормотал один из солдат.       Асгволд усмехнулся:       — Вряд ли ей такое могло прийти в голову.       Спустя еще полчаса и с этим делом было покончено. Князь с облегчением вздохнул и, оглядевшись, в конце концов решил, что отправлению в дальний путь уже больше ничто не мешает.       Впрочем, сборы заняли еще два дня. Нужно было все снова тщательно перепроверить, ведь вернуться они уже не смогут. Наконец, настало утро, когда Асгволд, показавшись на пороге бывшей отцовой башни, увидел готовый к путешествию караван.       Зрелище это было завораживающее и одновременно тягостное. Домашний скарб, завернутый во что попало, навьюченный на отощавших лошадей, грустно глядящих куда-то в пустоту перед собой.       «А ведь их потом все равно, скорее всего, придется зарезать», — подумал князь, и сердце его заныло от глухой тоски.       Если б только им удалось сохранить хотя бы одну-две пары для разведения, сколь добрым предзнаменованием это могло бы стать!       Те из детей, у кого по счастливой случайности уцелели игрушки, теперь ни в какую не желали с ними расставаться.       «Переход окажется явно нелегким, — подумал князь. — Быстро идти они не смогут. А ведь есть еще больные и раненые».       Ему докладывали о нескольких слепых, об одном крестьянине, потерявшем во время катастрофы руку, и о бывшем солдате, не успевшем оправиться после контузии. А телег, куда они могли бы их поместить, чтобы ускорить передвижение, просто-напросто нет в наличии.       Сзади неслышно подошел Регвальд и остановился, ожидая приказаний. Асгволд вздохнул и, обернувшись, спросил:       — У вас все готово, капитан?       — Так точно, повелитель, — ответил тот.       Князь устало махнул рукой:       — Забудьте уже о придворных церемониях. Посмотрите хорошенько — ну какой из меня повелитель?       Тот секунду молчал, в самом деле пристально разглядывая, и наконец уверенно ответил:       — Замечательный.       На это Асгволду нечего было возразить.       — Идемте, — наконец скомандовал он и первым двинулся во главу колонны, где его уже ожидала жена.       Она стояла, серьезная и собранная, удивительно элегантная, несмотря на все минувшие неурядицы и перепачканное, обтрепавшееся на рукавах и по подолу платье.       — Ну что, родная, готова? — спросил он, обняв ее и заглянув в глаза.       — Да, мой дорогой, — ответила она решительно.       — Тогда в путь.       Он вскочил на коня, и гвардейцы зычно закричали, командуя отправление.       Помимо всего прочего каждый нес себе пищу объемом на один дневной переход. Часто приходилось останавливаться — сил для непрерывного движения хватало далеко не у всех, а бросить слабых было решительно невозможно.       Доски на дрова князь жечь категорически запретил. Костры на привалах топили конским навозом, а зачастую ели пищу прямо сырой. Разумеется, когда была такая возможность.       Не было ничего, что могло бы хоть как-то облегчить участь. Даже воды, чтоб вдоволь напиться, можно было выделить далеко не всегда. Но люди терпели лишения, безмолвно и безропотно, и князь за это им был благодарен. Вот только те самые раненые время от времени затевали склоки, которые, впрочем, Регвальд уверенно пресекал.       «Конечно, калекам тяжелее, чем всем остальным, — напоминал себе Асгволд. — Но не бросать же их? И все же будет самым настоящим чудом, если мы доберемся до полуострова без потерь».       Полуостров на севере. Он уже точно решил, куда они пойдут. Вотростен, что значит «наш новый дом» на языке Далиры. Просто и без затей. Вот только сообщать об этом еще рано, ведь край суровый и малогостеприимный. Пока люди не готовы услышать подобную новость. Но и других вариантов нет — все остальные окрестные земли давно заселены, а вступать в какие-либо споры за их обладание они сейчас явно не в состоянии. Просить же у кого-то из окрестных владык милости он не станет — такой путь, по сути своей, ничем не отличался от рабства. Это гибель для народа.       И все же длительного же пути они не перенесут, а это значит, что остается Вотростен. Правда, придется соседствовать с оборотнями, но до сих пор люди-кошки показывали себя с самой привлекательной стороны. Их владения отделяла от Далиры высокая горная гряда на севере, однако торговым отношениям это ничуть не мешало, и Асгволд уверенно и с надеждой смотрел в будущее. Конечно же, он обязательно отправит к оборотням послов, но только когда они прибудут на место. Кесау наверняка не откажут в помощи — это не в их правилах. Если не нарушать установленных ими границ и законов, то они всегда шли навстречу. Да, шанс есть, и довольно большой. А, кроме того, теперь людям есть, чем заплатить.       Асгволд до рези в глазах всматривался в горизонт. От края до края простиралась пустая черная выжженная земля. Сердце щемило, и иногда становилось трудно дышать. Ушло все, что он когда-либо знал и любил. Погибли родители, погиб прекрасный, ни на что не похожий мир. Мир науки и магии, мир разума. И злой воли.       Последняя мысль неизменно заставляла его еще больше бледнеть и скрежетать зубами. Злой воли магов. Ненависть к ним разгоралась в сердце его день ото дня, грозя смести однажды все на своем пути. В такие минуты он начисто забывал про собственный миролюбивый нрав и готов был голыми руками задушить некроманта, попадись ему под руку хотя бы один. Однако те, уже, видимо, все осознав, благоразумно избегали каравана. Днем люди шли, а вечерами останавливались, разбивали очередной походный лагерь и разводили костры.       На скудном топливе готовили еду и кипятили воду. Потом огонь потухал, и они ложились спать, закутавшись по возможности теплее и глядя в бескрайнее, холодное небо. Иглисто-черное и равнодушное. Что ждало их впереди? Все гадали, но никто не находил ответа. Разве мог хоть кто-то предположить, когда сеял хлеб по весне, что убрать его уже не придется? Что нужно будет собираться и уезжать куда глаза глядят, положившись на милость судьбы, в которую, по большому счету, никто в Далире не верил, равно как и в богов.       Тяжелые вздохи, всхлипывания, сдавленные стоны — звуки эти вскоре стали для Асгволда привычными. Он часами ходил, меряя шагами лагерь, и все думал, думал, думал. Размышлял о прошлом, о будущем. О том, что ждало их там, за горизонтом, среди вековых северных льдов. Мысли бродили по кругу, словно лошади на манеже, и никак не желали соскочить с наезженной колеи. Иногда ему чудилось, что все происходящее лишь дурной сон, что он скоро пробудится, и дурман вмиг рассеется, развеется без следа, и тогда они все со смехом и легким изумлением будут вспоминать странное ночное видение. Быть может, кто-то решит показаться лекарю. И в самом деле, разве способно здоровое сознание породить нечто подобное?       Но сон не заканчивался, и Асгволд готов был рвать на себе волосы. Хотелось выть, чтобы исторгнуть боль из груди криком. Но он не мог. Он князь, на него смотрят люди. Глядят с надеждой и верой. И тогда он закусывал кулак или запястье, раздирая руку почти что в кровь, но не позволял ни единому звуку сорваться с губ.       Ночь проходила, и снова становилось немного легче. Он собирал самого себя в кулак и отдавал приказания. Он князь и не имеет права распускаться. Только иногда отчего-то тоненько щемило в груди, но он не обращал внимания. Все пройдет.       Джерита молча следила за ним, не сводя встревоженного взгляда. По ночам, дождавшись, пока усталость наконец-то сморит супруга, она садилась рядом и принималась молча гладить его по голове, перебирать волосы, и тогда Асгволду становилось немного легче, и он с благодарностью пожимал ее пальцы. Время от времени она шла к лекарям и приносила какой-то дурно пахнущий отвар. Он не спрашивал, что в нем, а просто без звука принимал и пил. Вскоре боль в груди отступала, тугой узел в горле развязывался, сознание прояснялось, и князь снова вел осиротевший народ вперед, вселяя уверенность в сердца решительным, спокойным видом.       Прошло три недели с начала пути, а может, и больше — они все давно уже сбились со счета, а делать отметки было негде. В один прекрасный день в закатной стороне, там, где черная земля сливалась с белесыми, бледными небесами, показалась пронзительная, яркая полоска моря. Асгволд сделал знак остановиться. Долго всматривался он до боли в глазах, а потом, когда понял, что это не мираж и не бред больного воображения, то опустил лицо в ладони и открыто, не имея больше сил сдерживаться, зарыдал.