Море волнуется в нас

      Старшая школа для всех подростков — путь к чему-то новому, но вот выпускной класс понимает, что это не так. Старшая школа — страшная школа и вряд ли кто-либо будет отрицать это. Но что делать, если мама врывается в твою комнату с полной уверенностью в том, что ты просто притворяешься, что сладко спишь, открывает шторы, и свет проникает повсюду, в твою жизнь, в твои сны, в твою голову, абсолютно повсюду.       Каждое утро, каждую неделю, весь год, постоянно.       И если вы имеете хоть какое-то представление о старшей школе, то, скорее всего, ваш первый учебный день начинается примерно так…       Я просыпаюсь ровно за двадцать шесть секунд до того, как прозвонит мой будильник, и за минуту и двадцать шесть секунд до того, как в мою комнату войдёт мама, что разбудить меня и попрощаться со мной до вечера. Я уже слышу, как на соседней кровати зашевелилась моя сестра Луна, и опускаю свою руку под подушку ровно в тот момент, когда телефон начинает вибрировать. За ту минуту, что мама ещё не поднялась по лестнице и не открыла дверь в нашу комнату, я успеваю переодеться из пижамы в свою повседневную школьную одежду — джинсовку, джинсовые шорты и белую футболку. Луна обычно дожидается пока придёт мама, а потом ещё валяется в кровати те пару минут, что я нахожусь в ванной. Она говорит, это чтобы не создавать очередей, но я-то прекрасно знаю, что она просто любит поспать. И из-за этого мы постоянно и опаздываем. Зачем я вру? Мы никогда не опаздываем, а всегда приезжаем вовремя, в одно и то же время, каждый день. Но ещё чуть-чуть и опаздывали бы. Сегодня первый учебный день, всё, что я хочу — подольше поспать, однако позволить себе этого не могу, в отличие от Луны.       Мама действительно сначала стучит в дверь, а потом открывает её с той самой улыбкой, которая не должна навевать грусть.       — Доброе утро, мама-а-а, — тяну я, натянуто улыбаясь и поглядывая на Луну.       Полагаю, она проснётся буквально через пару секунд, потому что в противном случае мама начнёт будить её сама, а это, поверьте мне на слово, не самое приятное ощущение на свете. У мамы всегда очень холодные пальцы, а Луна спит с голыми ногами, так что визг будет такой, от которого не только Луна, но и вся улица проснётся. Проснётся и будет стонать и ныть, как будто это поможет. Увы, увы.       Да, Луна открывает глаза ровно тогда, когда мама вздыхает и направляется прямо к ней.       — Мама, как я рада видеть тебя этим прекрасным утром, — искренне улыбается Луна. Она, в отличие от меня, любит и утро, и день, и вечер, и ночь. Может, и мне попробовать досыпать ту минуту? Нет, у меня не получится, я рационал, у меня всё рассчитано.       После того, как мама уходит, я быстро иду в ванную комнату, чтобы умыться и накраситься, а потом спускаюсь на кухню, где стол уже накрыт на четверых. Вообще-то мы живём втроём — я, мама и Луна, а папа обычно пропадает в командировках, но сейчас у нас гостит наша двоюродная сестра Амбар. Она у нас с придурью, хотя мама называет её жаворонком, а значит, она уже давно встала и сейчас ждёт нас всех здесь, в столовой.       — Амбар, — киваю ей я. — С добрым утречком.       — С добрым, Соль — она снисходительно приподнимает уголки губ. Нет, мы с ней очень хорошие подруги, но я же говорю — она с придурью, на неё иногда накатывает состояние, когда она считает себя лучшей из лучших и готова мстить всем, кто когда-либо её обидел. Мы с ней и Луной как-то раз подкинули тухлую рыбу в школьный шкафчик её бывшего, и это ещё меньшее из того, что она хотела сделать с ним, мы с Луной едва отговорили её.       Завтрак проходит в основном в тишине, за исключением зевков Луны и звяканья ложек о тарелки. После мы втроём садимся в машину, и наш водитель везёт нас в школу. Школа наша находится не очень далеко от дома, мы даже иногда ходим пешком. Однако всё-таки ездить я люблю больше. Можно открыть окно, и морской ветер проникает в машину, и когда мы проезжаем мимо моря, то я буквально чувствую это ощущение, когда ты плывёшь. Люблю Канкун хотя бы за море, хотя у него есть и ещё куча преимуществ. Мне также нравятся и другие города, я много где побывала, особенно в Буэнос-Айресе, но Канкун всё-таки люблю больше всего. Я помню, в детстве мы жили пару недель в Буэнос-Айресе, гостили у крёстной Амбар Шерон Бенсон. Шерон также наша с Луной тётя. Родители Амбар постоянно в разъездах, и она живёт с Шерон, их дом не так далеко от нашего, буквально в паре кварталов. Сейчас же Амбар гостит у нас, пока Шерон уехала.       Школа встречает нас жужжанием сотен голосов учеников. В школе нет формы, за что я очень благодарна администрации — ненавижу, когда я одета, как кто-то ещё. Для этого у меня есть Луна, мы мало того, что одинаково одеваемся, так ещё и одинаково выглядим и часто думаем одинаково, на то и близнецы, делать нечего. Однако одеваемся одинаково мы не так чтобы часто. Может, раз в месяц или на праздники. Я предпочитаю однотонность и и пастельные оттенки, в этом мы похожи с Амбар, а вот Луна любит всё яркое, вот и сейчас, я в футболке и шортах, Амбар в топе и брюках, Луна нацепила цветастые шорты и футболку в разноцветный горошек. Так и живём.       Мы прощаемся с водителем и выходим из машины.       Луна ухитряется споткнуться уже на ступеньках — в этом вся она. И как умудряется ещё на роликах ездить и не падать на каждой кочке? Эта тайна покрыта мраком.       До звонка мы никогда не подходим к нужному классу, предпочитаем пройтись по школе. Здесь мы встречаем наших друзей — Джим и Ям, Дельфи и Хасмин, Нину. Они наши подруги, но мы с ними не так часто общаемся, как сейчас, втроём. Мы всё-таки сёстры.       — Вы, трое, стойте! — нас кто-то окликает, и мы разворачиваемся одновременно, медленно и на каблуках.       — Сеньора Гонсалес, — хором произносим мы. — чем можем служить?       Сеньора Гонсалес (вообще-то сеньорита, но она не любит говорить по этому поводу) — наша директриса. Она очень хорошая женщина, и мне она нравится. Школа с ней процветает, как и она сама. Я, конечно, не видела её всё лето, но она только похорошела за это время. Обожаю таких людей. Но сейчас она не одна, рядом с ней стоит девушка примерно нашего возраста. Надо сказать, очень красивая. Интересно, как она добилась этого эффекта натуральности с явно крашеными волосами? Вот я, например, два года назад покрасила волосы в рыжий, так еле потом отрастила, и то не полностью, пришлось отрезать до плеч. Но мне так даже больше нравится. Да и нас с Луной стали меньше путать. Хотя чего сложного, у меня, например, волосы менее пышные, я немножко выше, глаза у меня больше карие, чем зелёные, а на медальоне солнце, а не луна, как у Луны. Не понимаю, как можно было не обратить внимание за то время, что мы учимся вместе.       — С новым учебным годом, мои дорогие, — пропевает сеньора Гонсалес, и мы киваем, улыбнувшись, — рядом со мной сейчас стоит новенькая, сеньорита Эмилия Мэнсфилд, она будет учится в вашем классе. Я прошу показать ей нашу школу и подружиться с ней.       — Конечно, сеньора, — уверяем мы, и она уходит, что-то мурлыкая себе под нос. Нет, всё-таки странно, почему она до сих пор не замужем? Удивителен наш мир. — Эмилия, приятно познакомиться.       — Меня зовут Амбар Смит, а это Луна и Соль Бенсон, мои двоюродные сёстры. До урока осталось ещё целых пятнадцать минут, так что мы успеем провести тебе экскурсию.       Эмилия пожимает плечами. Пока мы идём по школе, многие заинтересованно поглядывают на нас. Ну да, Эмилия немножко выбивается из нашей компании — на ней тёмно-красная юбка и белая майка, а поверх чёрная свободная кофта. Никто из нас троих никогда не надевает ничего чёрного, кроме туфель, а эта девушка, похоже, только им и живёт. Однако она мне нравится, да и ей очень даже идёт. Хотя я никогда не думала, что кому-нибудь, кроме тёти Шерон, конечно, может так пойти тёмная помада.       — А ты откуда, Эмилия? — спрашиваю я, когда мы показываем ей столовую.       — Из Мехико, — коротко отвечает она.       — Мехико? Здорово, — непонятно чему радуется Луна. — а это класс математики, она у нас первым уроком.       Да, мы уже около класса математики, но недолго тут задерживаемся, а идём обратно в холл, чтобы подняться по лестнице на второй этаж. Однако мешает нам компания наших одноклассников-парней, которые зачем-то столпились около лестницы, как стадо овец. Животные, я всегда говорю это. Тут из этого стада выходит один из парней, которого я, кажется, не знаю. Что на нём надето? Это цветастая рубашка или половая тряпка? Он выходит спиной вперёд, и все парни оборачиваются к нему, кажется, собираясь что-то сказать, но не успевают.       — Ай! Смотри, куда прёшь! — восклицает Эмилия. Да, тот парень врезался прямо в неё. Мальчики хотели сказать ему, чтобы он остановился, но, как я уже сказала, не успели.       — Сама смотри, — возмущённо и немного удивлённо возражает парень.       — Бенисио, — из толпы животных вышел ещё один, Симон, и положил руку на плечо нового друга, видимо, Бенисио, — лучше просто помолчать, с этими лучше не связываться.       — Это с кем ещё лучше не связываться, — как бы невзначай бросила Амбар, рассматривая свои ногти, — бросят и ноги об тебя вытрут, мальчик, так что лучше сразу беги.       Хотите знать, кто бывший Амбар, которому мы подложили в шкафчик тухлую рыбу? Всё правильно, Симон. Он бросил Амбар год назад. Они с семьёй тогда уезжали в Италию, как тогда предполагалось, навсегда, и он даже не попытался сохранить их отношения. Вернулись они через три месяца, Амбар пыталась возродить их отношения, но Симон и не думал об этом. С тех пор Амбар относится презрительно к Симону, как и мы. Ну, а к остальным парням мы и без того скептически относились.       — Так, так, так, а вот и беспочвенные обвинения, — улыбнулся фирменной улыбкой Маттео, вставший по другую сторону от Бенисио, вероятно, ничего не понимающего.       — Беспочвенные? Ха, — а вот и Луна вступила в бой. Кажется, скоро и мне придётся. Что ж, я всё лето никого не оскорбляла, пора бы размяться. — интересно, так значит, у расставания Амбар и твоего друга не было почвы? Что ж, тогда странно, что они расстались.       Луна говорит абсолютную правду. Мы, конечно, обещали никому не говорить, но по секрету расскажу вам, что Амбар целую неделю плакала, и нам с Луной пришлось эту неделю ночевать у неё и успокаивать её, пока она ничего с собой не сделала. Амбар до сих пор ни с кем так и не встречалась, что тоже о многом говорит. Все знают её как бесчувственную ледышку, но мы-то видели и слёзы и смех этой девушки, и именно потому что мы друг друга понимаем, мы и стали такими близкими подругами.       — Во-первых, где вы откопали этого паренька, во-вторых, где он откопал эту убогую вещицу, и в-третьих, где он откопал право право предъявлять что-то нашей подруге? — спросила я, наконец, когда между Луной и Маттео, Амбар и Симоном установилась зрительная связь, во время которой они пытались друг друга расстрелять глазами.       — А кто ваша подруга, кстати? — поинтересовался Мишель. Мишель из них самый дружелюбный, и я просто не понимаю, что он делает среди этих козлов. Мишель наш сосед, и он всегда помогает нашей семье, когда нужно, а его мама очень хорошо дружит с нашей. Помнится, в детстве на мой пятилетие я даже пригласила его праздновать, хотя никогда не приглашала мальчиков на день рождения.       — Эту очаровательную девушку зовут Эмилия Мэнсфилд, и она новенькая. А теперь я прошу всё-таки ответить на мои вопросы.       — Я тоже нов… — хотел было начать Бенисио, но его прервал Нико. Нико — тоже один из этой компашки неудачников, и это единственный человек, которого я знаю, которому идут V-образные вырезы на футболках.       — Это Бенисио, наш друг, и он тоже новенький. И рубашка на нём не убогая. И он никому ничего не предъявлял, уж в особенности, какой-то Эмилии. Ещё вопросы будут?        И он улыбнулся. Очаровательно.       — Эмилия не какая-то. Уж во всяком случае не хуже, чем некоторые, не будем тыкать пальцем, — заявила Амбар и, будто поправив волосы, демонстративно ткнула пальцем прямо в Симона. Все парни одновременно отклонились назад и ахнули.       — Не обращай на них внимание, Бенисио, они у нас глупенькие ещё, ничего не понимают во взрослых отношениях, — снисходительно поджал губы Симон.       — Ну, если уехать, не сказав ни слова, а потом не отвечать на звонки, ты называешь взрослыми отношениями, то желаю удачи, и пусть твоя будущая пассия тоже совершит взрослый поступок и свалит от тебя куда подальше, когда поймёт, какой же ты урод.       Симон хочет что-то ещё сказать, но я наклоняюсь к нему и руками изображаю закрытый рот.       — Молчание, Симон, молчание. Всё, что надо было, ты уже сказал. Ну, а последнее слово всегда за нами, так что, прошу, вам туда, — и я, ткнув пальцем за их спины, туда, где был выход, подхватываю Эмилию и Амбар под руки и направляюсь к лестнице, сквозь коридор из расступившихся парней. Луна, конечно, идёт за нами.       Урок математики проходит в напряжении. Учитывая то, что в нашем классе все мальчики объеденены в одну компанию, которую вам удалось лицезреть пару строчек назад, все поглядывали на нас. Также в их компанию входили Педро, Гастон и Рамиро, но они, как ни странно, решили в спор не вступать, ну им же лучше. Бенисио, к его же горю, видимо, тоже вступил в их компанию, и они, вероятно, уже успели чего-нибудь ему про нас наплести. Мы все трое смотрим на них прищуренными взглядами, гадая, чего от них ждать в этом году.       Правда я не знаю, как они умудрились так быстро что-то наплести Бенисио, потому что мы, например, ничего объяснить Эмилии не смогли, и нам пришлось весь урок лицезреть на себе её непонимающие взгляды, стреляющие с нас на парней.       Но на следующей перемене мы снова собираемся все вместе, уже вчетвером.       — Я кое о чём догадываюсь, но всё ещё жду объяснений, — объявляет она, сложив руки на груди и облокотившись на стену.       — О чём ты догадалась? — интересуется Амбар.       — О том, что один из них твой бывший, который тебя жестоко бросил.       Амбар закатывает глаза, но от меня не укрывается блеск её глаз, и я решаю взять всё в свои руки.       — Мы не говорим об этом. Симон действительно уехал и не сказал ничего Амбар, это и послужило причиной их расставания, но то, что они расстанутся, было ясно с самого начала. Он и его друзья те ещё неудачники. А мы, как ты можешь заметить, люди уважаемые, — я откидываю волосы с плеч, и Эмилия по-доброму улыбается, да и Амбар немного воодушевляется, и я считаю свою миссию выполненной. Иногда мне кажется, что Амбар до сих пор любит Симона, ну или он ей всё ещё нравится, потому что она иногда ведёт себя так, как будто они до сих пор встречаются. Не знаю, как отреагирует на это заявление Амбар, поэтому пока не говорила ей об этом.       — Что ещё ты хотела бы знать? — спрашивает Луна.       — Например, почему вообще вы накинулись на них всех? Из-за этого Симона? Тот парень действительно случайно врезался в меня, вы разве сами не видели?       — Конечно, мы видели, но эта война идёт уже давно. Мы не можем ничего сделать, остановить это можно только общими усилиями, а они не собираются даже думать об этом. И что прикажешь делать? — невинно пожимает плечами Амбар.       — Ты, я полагаю, не на стороне парней? — на всякий случай спрашиваю я.       Эмилия только качает головой.       — Вот и отлично. Потому что этот год обещает быть долгим, — Луна кладёт руки мне и Амбар на плечи. — а у нас физкультура и нам туда!       Мы переглядываемся и, улыбаясь, идём к раздевалке. Никогда я не любила уроки физкультуры и почему-то думала, что в выпускном году не буду на неё ходить, но как только я заикнулась об этом за семейным ужином, как мама тут же встала в оборону и сказала, что не позволит мне прогуливать ни один урок, так что сейчас я с остальным нашим классом разминаюсь перед тем, как начать прыгать в длину. Чего-чего, а этого я точно никогда не понимала. Когда я спрашиваю у кого-нибудь о пользе этих прыжков, все на секунду замирают, а потом говорят о том, что я буду прыгать через лужи. Ну, во-первых, если мне и придётся прыгать через лужи, то точно не тем способом, который предлагает школьная программа, во-вторых, лужи всегда можно обойти, так что проблем я не вижу. На эти мои аргументы учитель физкультуры только закатывает глаза и говорит что-то типа: «Давай прыгай уже, Бенсон, пока не выгнал отсюда», и мне приходится прыгать через волю.       Нормативы прибавляются с каждым годом, как будто лужи с каждым годом становятся всё шире. Сначала, как и всегда, прыгают мальчики. Они у нас все как на подбор — сразу на два метра вперёд и до свидания. А я как могу прыгнуть на эти два метра? Это вообще-то больше моего роста, а выше головы, как известно, не прыгнешь. Эти разумные доводы так ни на кого и не действуют, и после последнего парня, которым оказался новенький Бенисио, наступает очередь девочек. Я проклинаю свою фамилию, потому что мне приходится прыгать сразу после Дельфи и Луниты. Вот же семейное древо!       Дельфина прыгает на отметку «8» и довольная уходит восвояси, Луна прыгает на «7», и ей придётся пересдавать, хотя, по-моему, с нашим-то росточком нам можно и за это ставить не «7», а все «9». И вот, наконец, я. Я хрустю шеей, поднимаю руки и встаю на белую линию, за которую нельзя заходить, а я почему-то всегда захожу, что бы мы там не сдавали.       — Ну? — поторапливает меня Маттео.       Я недовольно смотрю на него и начинаю всё заново. Он раздражённо закатывает глаза, но ничего не говорит. Вот пусть и молчит.       Наконец, посчитав все подготовки выполненными, я встаю на цыпочки, отталкиваюсь и прыгаю. Приземлившись, как и надо на ноги, я всё-таки не удерживаюсь и заваливаюсь назад, распластавшись на полу. Все сразу засмеялись, а я обессиленно смотрю на сеньора Мартинес.       — Сколько там?       — «7» устроит? Потом пересдашь, — жалостиво поджав губы, спрашивает сеньор Мартинес.       Я киваю, и мне помогают подняться. Следующая очередь Хасмин, и она, как бывшая танцовщица, прыгает на высший бал. Я вообще-то тоже не просто так тут. Я катаюсь на роликах и тоже танцую, но, не знаю почему, прыгать у меня никогда не получалось. Честно говоря, больше меня сейчас беспокоит то, что я умудрилась в первый же день запачкать свои новые спортивные шорты. Очаровательно.        Я смотрю на компанию мальчиков, столпившихся в одну кучу, и они, замечая мой взгляд, изображают падение, размахивая руками и беззвучно охая. Вот же дикари. Я демонстративно хватаюсь за сердце и отворачиваюсь. Если не обращать на них внимание, им быстро надоест, почти как моему коту. Бедняга Рафаэль скончался в том году, в тот день шёл дождь. От этих мыслей мне становится грустно, и я снова смотрю на то, как девочки прыгают.       Сейчас подошла очередь Ям, и она тоже хорошо прыгает. Значит, я тут одна убогая. Что ж, не сильно-то я и сомневалась в этом, только подтверждения и не хватало. Видите, как повезло, все сразу поняли, что я не тех людей назвала неудачниками. Симон, например, получил высший балл, а что сделала Соль Бенсон? Соль Бенсон упала у всех на виду и запачкалась в пыли. Что сделала Ям Санчес? Прыгнула на хорошую оценку, а Соль Бенсон поставили "7" из жалости. Что здесь происходит? Я тоже пытаюсь разобраться.       Подходит очередь Нины. Нина очень скромная, хоть и является сестрой Маттео. Вообще-то они сводные брат и сестра, но факт остаётся фактом, и Нина никогда особенно ничем не выделялась. Она тоже прыгает на «7» и попадает в ряды нас, неудачников. Что ж, Нина Бенсон очень даже неплохо звучит. Интересно, кого ещё подкинет нам судьба?       А вот и Амбар. Она-то всегда хорошо прыгает. Она хороша во всём и, думая об этом, я ещё раз убедилась, что всё-таки Симон тоже неудачник, как он мог бросить идеальную девушку? А ведь они целый год встречались. Вот так вот и бывает.       Но что бы я там не говорила про Амбар, она решила нас удивить. Я говорила ей, что кроссовки со скользкой подошвой для физкультуры не самый лучший вариант, но кто будет слушать меня? Может, хоть теперь. Амбар размялась, оттолкнулась и прыгнула, всё, как у меня, даже падение в конце. Хотите сами начать думать, что Амбар всё ещё любит Симона, а Симон Амбар? Так смотрите на эту картину. Амбар почти уже приземляется прямо головой об пол, и я прикрываю рот рукой и готовлюсь бежать к ней на помощь, но кое-кто поспевает раньше. Всё правильно, Симон выставляет себя восьмым чудом света, выскакивая из толпы и ловя Амбар буквально в паре сантиметров от пола. А меня никто так не поймал. Хочу ли я этого? Пожалуй, было бы неплохо.       После того, как чудо происходит, и Амбар покоится на коленях Симона, все взгляды устремляются на эту парочку. Так-так-так, мы с вами не одни, оказывается, весь наш класс в тайне надеется на то, что Симбар возродится. Может быть, даже сами Симбар? Они смотрят друг на друга так, словно ничего другого просто не существует, и я, внимательно наблюдающая за всем этим, могу сказать вам со стопроцентной точностью, что искру, пробежавшую между ними, мог лицезреть любой желающий.       Я вам описываю это долго, но на самом деле произошло всё это за пару секунд. Пара секунд — и Амбар уже стоит твёрдо на ногах, а Симон отходит к своей компании, где все парни таинственно ухмыляются, а Бенисио прищурил глаза, изучающе смотря на Симона.       — Прыгнешь ещё раз, Амбар? — практически утвердительно говорит сеньор Мартинес.       — Вместе с пересдающими, — отвечает Амбар.       Я улыбаюсь ей, и она таинственно подмигивает мне. Складывается ощущение, что она упала специально, чтобы стоять здесь со мной, Луной и Ниной. А может, чтобы её поймал Симон, кто знает? Но это меня уже не туда занесло. В последнее время как-то слишком уж часто заносит. Может, мне и не кажется.