На улице предлетнюю жару разбавляет еле заметный ветер, лаская яркие, наполненные жизнью и весной листья, а еще радостные лица мечущихся людей: маленьких, что под руку со своими родителями бодро направляются наверняка в какой-то магазин за новой игрушкой или сладостью, и взрослых, что хоть и замученные работой, но счастливые потому, что их пальцы переплетаются с такими же родными и теплыми, а мысли в голове вьются с летними мечтами, которые обязательно воплотятся в жизнь, ибо «просто так суждено».
У Чонгука вообще-то жизнь тоже не менее прекрасна. Он на отлично окончил первый курс, снимает уютную квартирку за небольшие деньги, и неважно, что она размещена где-то в неприметном спальном районе Сеула, зато в ней так комфортно жить. Чон смог устроиться на подработку, которая дарит ему только радость, ведь работать с маленькими детьми сплошное счастье. А еще парень просто счастлив потому, что вдыхает свежий весенний воздух, наполненный чем-то таким «правильным» и «умиротворяющим».
Казалось, жизнь лучше быть и не может до этого самого дня, когда в жизни Чонгука появилась девчушка по имени Мэй. Ее насыщенные шоколадные волосы ласкали своей шелковистостью щеки парня каждый раз, когда тот поднимал ее на руки, а заливистый и такой мелодичный смех нежил уши, пока две горошины цвета охры скрывались под пушистыми веками. Кто-то спросит: что может быть такого ужасного в маленькой девочке? Все ответят — ничего, а Чонгук промычит, завоет, что может, и еще как может. И неважно, что дело вовсе не в маленькой куколке, а в кое-чем похуже.
И это «кое-что похуже» перед Чонгуком предстает в образе статного брутального отца той самой малышки, который вдруг резко стал заезжать в садик за своей дочерью уже пару недель подряд. И от этого у юного тела сердце из груди вырывается, ломает костлявые ребра, перебивая дыхание, потому что Чон не привык к таким резким переменам в своей простенькой жизни. Парень, вообще-то, не понимает причины такого бушевания внутри и скидывает все на подростковые замашки, что все еще где-то припали пылью в дальних закоулках души в свои-то двадцать. Юношеские гормоны, что будоражат тело каждый раз при виде этого мужчины: такого брутального и такого восхитительного.
И сегодня очередной такой день, когда минут через десять сердце Чона вновь будет трепетать, а внизу живота приятно щекотать. Чонгук устало вздыхает, предвещая ближайшую бурную реакцию своего тела, и потихоньку накидывает легкий жакет миниатюрных размеров на хрупкие плечи. Две горошины напротив радостно наблюдают за этим, зажигая такие уютные огоньки внутри, что парню хочется без остановки улыбаться прямо до боли в щеках.
— Оппа, я буду скучать, — и такая же яркая улыбка в ответ.
— И я, Мэй, — мягкая подушечка большого пальца касается палящей щеки. — Знаешь, я могу поцеловать тебя, и тогда ты увидишь меня во сне и не так сильно будешь скучать. Хочешь?
— Хочу, оппа, — белоснежные зубки окрашивают счастливое лицо, на котором появляется легкий румянец. Рука нежно касается порозовевшей щечки, убрав шелковистые пряди с лица, а после пересохшие губы там же бережно оставляют мягкий след. Глаза напротив вмиг превращаются в маленькие щелочки, оставляя вид лишь на махонькие искорки счастья.
— Папа! — удивленные глазищи расширяются еще больше, а затем хрупкое тело, выпутываясь из чоновых объятий, молниеносно направляется куда-то позади Чонгука. И сердце вновь сделало еще один бит, но более громкий, и парню кажется, что его слышно даже за несколько миль отсюда.
— Добрый день, господин Пак, — юноша быстро поднимается на ноги и уважительно кланяется, пытаясь хоть как-то скрыть свои глупые разбушевавшиеся эмоции.
Такие же охристые глаза внимательно оглядывают из-под усталых век каждый сантиметр тела напротив. Серебристые локоны переливаются под цветом ламп, казалось, еще больше ослепляя глаза своей вычурностью, и Гуку, кстати, очень интересно, кем работает отец его подопечной, имея такую красоту в наличии. Может, актер, певец или даже модель? Но нет, ведь каждый раз Чонгук встречает мужчину в элегантном рабочем костюме: рубашка, тесно натянутая на широких плечах, что будто еще один вдох, и верхняя пуговица полетит к чертям, черные брюки, ткань которых фривольно взблескивает при каждом, даже самом мельчайшем движении мышц, ролексы на правой руке, где выпирают набухшие вены — и все такое роскошное, что перехватывает дух.
— И тебе добрый, Чонгук, — спокойно отвечает мужчина, подхватывая на руки свою оживленную дочку и целуя ее висок. — Как делишки у моей принцесски? — уже обращаясь к девчушке на руках.
— Прекрасно. Мы сегодня рисовали птичек, хочешь, покажу? — и такой детский азарт в охристых горошинках, что отказать в любом случае слишком трудно, потому и Пак довольно кивает в ответ, выпуская малышку из объятий.
— Знаешь, Чонгук, я хотел спросить тебя, — крепкие руки вытесняют карманы классических брюк, а глаза мелькают на юношу. — Сколько тебе лет?
— Двадцать, господин Пак, — сердце безудержно колотится, а голос еле заметно подрагивает (это глупое волнение внутри, черт его побери), ведь мужчина редко с ним заговаривал.
— Студент? — Пак легко усмехается, а Чонгук уже готов сознание потерять, ибо «разве позволительно то, как соблазнительно эти пухлые кукольные губы растекаются в усмешке?»
— Да, окончил первый курс.
— Здесь подрабатываешь на жизнь? — охристые глаза бегло проходятся по согнутому от смущения и волнения телу, оставляя за собой табун мурашек. Паренек судорожно кивает, а затем тихо добавляет:
— Просто детей очень люблю.
— Видимо, ты им тоже очень нравишься, — задумчиво произносит мужчина, освобождая карманы брюк от крепких рук. — Моя дочь о тебе болтает без умолку, — и легкая улыбка, что аж умереть хочется.
— Надеюсь, только о хорошем, — со зримым упованием в голосе ответил юноша, ибо ему не желательно падать в глазах Пака.
— Не сомневайся в этом, — тот игриво подмигнул, кладя жилистую руку на опущенное плечо Чона. И ему так тепло на сердце становится, наверное потому, как все это чувство из ладони ему движется, такой мягкой и крепкой.
— Вот смотри, папочка, — девчушка бежит навстречу отцу с широко распахнутыми руками, в ладошках сжимая белый лист, на котором красуются яркие рисунки.
— Мое солнышко, ты хорошо постаралась, — он поднял на руки свою малышку, попутно рассматривая ее творения, и они действительно красивые как для четырехлетнего ребенка. — А теперь нам пора домой. Попрощайся с Чонгуком.
— О, да-да, — бодро кивает красавица, вырываясь с объятий папы, стараясь скорее подбежать к юноше, что до сих пор не смог поменять свою глупую позу истукана на что-то более нормальное. — Знаешь, оппа, я тоже могу тебя поцеловать, чтобы ты не скучал по мне, — и такая стеснительная, но яркая улыбка.
— Ты сможешь это сделать, как только научишься говорить с ним в более уважительном тоне, — немного насупив брови, твердо сказал мужчина, опираясь о косяк дверного проема. — Он ведь старше тебя и на много-много лет.
— Все нормально, господин Пак, — Чонгук мило улыбнулся, приседая возле девчушки, которая, кажется, теперь немного обижена на папу. — Я буду только рад, если ты меня поцелуешь, принцесса, — радостно пропевает юноша, подставляя свою щеку. И малышка спешно реагирует, впиваясь в мягкую кожу своими миниатюрными губками, на коих еще заметен след от красноватого блеска.
— Теперь поехали домой, красавица, — мужчина подхватывает маленькую ладошку, направляясь к выходу и оборачиваясь на пороге. — И кстати, раз так, то тогда мое имя Чимин, и ты можешь звать меня хёном, — и легкая улыбка, сияющая как сами звезды в самую ясную ночь.
— Хорошо, господин… Чимин-хён, — и опущенные глаза, дабы скрыться от смущения, что молниеносно разливается по щекам.
— До встречи, оппа.
— До встречи, Мэй, — и почему сердце так быстро стучит?
***
— Знаешь, ты должен уже искать себе подработку на лето, ибо будешь потом сидеть без единой копейки и палец сосать, — невозмутимый голос звучит в трубке, пока Чонгук расслаблено валяется на небольшом диванчике, закинув ногу на спинку.
— Да, ты прав, я не спорю, — и ленивый вздох перед тем, как продолжить: — но это ведь не так легко, ты и сам в курсе, Джун.
— Главное — это задуматься об этом, Чонгук, — его голос звучал намного серьезней, чем раньше. — Ладно, у меня появились клиенты, мне пора. До встречи.
— Пока, — только и успевает проговорить Чон перед тем, как на другом конце линии оборвали разговор.
Чон вновь лениво потягивается, поднимаясь с дивана и направляясь в сторону кухни: надо же сегодня хоть что-то перекусить, и не важно, что уже почти вечер субботнего дня. И для парня он пролетел совершенно незаметно: сон почти до трех часов, ибо усталость после красивого дуэта «учеба-работа» как-то вовсе гулко отдается в теле и разуме.
Открытое окно с радостью запускает в квартиру ласковый ветер, который веет свежей прохладой, одаряя поцелуями голую спину Чонгука. И это как прекрасная услада телу, которое привычно ноет в напряженных мышцах. Газировка с холодильника приятно льнет внутрь, доставляя желанное охлаждение изнутри; все-таки надвигающаяся летняя жара парню дается с трудом.
Спустя несколько минут в квартире раздается гулкий звон, из-за чего юноша удивленно вскакивает, будучи вырванным из собственных мыслей. Ноги неторопливо топчут к источнику звука, пока мозг перебирает варианты возможных гостей и их, как оказывается, вовсе немного, а если знать, что Джун на работе, то вообще ноль. Ладонь неохотно поворачивает замок и дергает за ручку, открывая старенькую дверцу.
— Оппа, — знакомый удивленный писк, а затем смущенная улыбка. Чонгук стоит оторопевший, пока маленькая Мэй с заинтересовано распахнутыми глазищами наблюдает за ним.
— Пялиться неприлично, — широкая ладонь прикрывает охристые горошинки и подбирает на руки хрупкое тельце. — Извини за такой внезапный визит, Чонгук.
— Да ничего, проходите, а я пойду, оденусь, — и как-то рука сама движет к затылку от наскочившего и такого неловкого случая. Гости торопливо заходят внутрь, скидывая обувь и аккуратно ставя ее возле потертых тимберлендов. Чонгук спешно движется в спальню, цепляя руками первую попавшуюся футболку, что так удобно разместилась на спинке стула (надо что ли почаще убираться в комнате), и также бегло возвращается в гостиную, откуда слышно тихое, но восхищенное:
— А у него тело разрисованное также, как и у тебя?
— Нет, у нас разные рисунки, — и нежный смешок мужчины.
— Мне нравится. Так красиво, правда, папочка?
— Правда, мне тоже нравится, — а у Чона лицо приобретает пунцовый окрас, забираясь под темные волосы и покрывая даже уши с затылком.
Юноша заходит в комнату, опуская голову, пока румянец еще не сошел с юного личика, и усаживается на кресло рядом с диваном, где устроились его неожиданные гости. Девочка радостно возилась на коленях мужчины, что были обтянуты узкой тканью светлых джинс, и это так непривычно и соблазнительно для чоновских глаз, что выть хочется.
— По какому поводу вы приехали?
— Заранее прошу прощения за то, что выпросил твой адрес у воспитательницы, — и на лице виднеется искренняя улыбка. — У меня к тебе есть предложение. У тебя есть уже какие-то планы на лето? В плане подработки?
— Нет, мистер Пак, я только собирался заняться этим, — тон ровный и, на удивление самого Чонгука, такой спокойный, а напротив слышится облегченный вздох.
— Тогда как тебе такое: работать у меня этим летом? — у юноши в горле пересыхает от этого низкого голоса. — У меня работа и нет возможности целый день сидеть с Мэй, и я подумал, что могу предложить тебе такое. Ты ведь детей любишь и отношения у вас с малышкой, как я заметил, прекрасные. Деньги это не проблема, могу платить любую сумму, какую только скажешь.
— То есть присматривать за вашей дочкой, я правильно понял? — парня тянет к уточнениям, хоть где-то внутри он уже знает, что ответить, ведь это такой шанс сблизиться с предметом своего воздыхания.
— Да, именно так, — и легкий кивок головой.
— В какое время будет начинаться мой рабочий день? — серьезный тон, что смутил даже самого Чона (как-то непривычно).
— Я уезжаю на работу в девять и возвращаюсь домой где-то в восемь вечера. Поэтому, желательно, если бы ты приезжал ближе к девяти. Также, если тебя пугает длина рабочего дня, то я могу доплачивать за это, — крепкая ладонь легонько покачивает маленькое тело, все еще сидящее на его коленях.
— И когда я должен приступить к работе?
— Было бы хорошо со следующей недели. У меня уже и так образовался небольшой завал на работе, поэтому последнюю неделю я не смогу забирать Мэй из садика. В связи с этим, желательно, если бы ты отвозил ее домой и был бы с ней, пока я не вернусь. Тебя такое устраивает? — и слегка взволнованный взгляд в сторону Чонгука, пока малышка беззаботно вертится на расслабленных руках.
— Думаю, — голос немного притих, пока Чонгук делал вид, что глубоко раздумывает над этим (на самом деле нет, он уже давно мысленно согласился), — я согласен.
— Тогда это прекрасно, — и уже знакомая ухмылочка и радостный визг маленькой девчушки, которая бежит в объятия Чона.
***
И если Чонгуку казалось, что данная работа поможет ему сблизиться с восхитительным Паком, то он глубоко ошибался, ибо исход получился такой — прошла целая неделя, а Чон видел мужчину ноль целых две тысячных секунды за все это время. В понедельник, когда тот привез Мэй в садик и отдал парню деньги на проезд и повседневные расходы, и в пятницу, когда сам приехал забирать малышку, ибо у него освободилось время. И от этого всего Чонгуку как-то грустненько на душе, поэтому он вновь тяжело вздыхает, помешивая трубочкой подтаявший лед в мохито.
— И что же мучает твою усталую душеньку в этот раз? — парень за соседним местом смотрит вопросительно, пухлыми губами обхватывая желтую трубочку и делая глоток прохладного напитка.
— Да ничего как бы, — а тон голоса похож больше на крик о помощи. — Просто понимаешь, Джун, как будто чего-то не хватает.
— В жизни или напитке? — друг как-то лениво взъерошивает широкой ладонью свои светлые волосы, выпаленные очередной краской. — Это из-за горячего папочки? — бровь чудно вскакивает вверх.
— Почему из твоих уст это звучит так пошло? — Чонгук одаривает парня легким ударом в плечо и смущенно опускает взгляд в стакан.
— Мне кажется, тебе нужно его чем-то привлечь, — Намджун ласково поглаживает черные волосы на опущенной голове. — Начни надевать что-то привлекательное, а не одинаковые худи со спортивными штанами. Тем более теперь ты его сможешь застать утром дома, и он заметит твои «хорошенькие» изменения.
— Не неси бред, — уныло пробормотал в ответ Чон, все также продолжая угрюмо нависать над стаканом. — Я не собираюсь его соблазнять.
— А это еще и не соблазнения, друг мой. Ты просто немного прихорошишься, привлечешь внимание к своим неплохим формам. Причеши волосы, потому что ты выглядишь так намного сексуальнее со своей все еще детской мордашкой. Куда делся тот стильный и восхитительный Гук, алло? — легкий шлепок по крепкой спине приунывшего друга.
— Разве мой прежний стиль не был глупым? — Чон мило надул покусанные губы.
— Ага, ну да, и девки вешались на тебя просто так, от того, что ты уродливо одевался и вообще был ничтожным, — устало протянул Джун, закатив глаза от тупости своего товарища.
— Ладно, я попробую, — парень выпрямляется в спине, разворачиваясь на стуле к своему другу, и уже грозно продолжает, насупив густые брови, — но если все станет еще ужасней, я тебя урою, понял? — и получил в ответ уверенный кивок и широкую улыбку, а еще приятное покалывание на кончиках пальцев от странного будоражащего чувства внутри.
