hot daddy.

Когда у обычных людей утро начинается с кофе (да, спасибо большое рекламе), то у Чонгука с долгих раздумий над своим будущим нарядом, и, кстати, это очень выматывает. Душа разрывается между удобным худи оливкового цвета (любимый привычный стиль ай лав ю) и новенькой желтой рубашкой теплого оттенка (спасибо наставлениям иконы стиля — Намджуну). И Чону кажется, что это выбор всей его жизни, и голова уже трещит от раздумий, а глаза бегло мотают от шкафа к часам, на которых унылая стрелка намекает, что как бы пора ускориться, ибо прощай денежка и «горячий папочка». Сейчас бы парню рюмочку «храбрости и уверенности» на прикроватной тумбочке, да мозгов в черепной коробке побольше, дабы уменьшить коэффициент «тупости» в этой особи. И слава всем богам, Чонгук, наконец-то, решается, не обращая внимания на сжавшуюся пятую точку, и поддается влиянию своего «лучшего» друга, схватив рубашку и узкие джинсы, напяливая их на себя со скоростью света. Для волос, как по мнению Чонгука, перемены слишком ранние и, вообще-то, не хватает времени, поэтому он решает добить (читать как заменить этим нормальную прическу) свой образ его любимыми очками с круглой оправой. В зеркале Чон видит уже не такое ущербное существо, поэтому торопливо направляется к выходу, попутно забрасывая в рюкзак такие необходимые вещи как телефон, наушники, бумажник, влажные салфетки (ибо любит, когда его руки пахнут приятным цветочным ароматом) и вообще туда летит даже то, что вовсе и не нужно (например, пластмассовая чайная ложечка, да). Через пятнадцать минут парень уже стоит перед знакомой дверью и мысленно благодарит всевышнего за такой удачливый день, в котором не было долгих пробок и первого опоздания. Рука мечется между звонком и экраном ввода дверного замка, ведь, наверное, думает Чон, что это неправильно врываться в квартиру, когда там присутствует ее хозяин. Поэтому он решает все же позвонить, после чего палец торопливо касается слегка стертой кнопки и терпеливо ждет ответа, который поступил почти моментально. — О, Чонгук? Доброе утро, проходи, — дверь широко распахивается, а из-за нее пояляется бодрый Чимин и как всегда восхитительный. Волосы привычно зачесаны назад, лишь несколько прядей непослушно повисли над бледным лбом, белая рубашка уже обтягивает подтянутое тело, а развязанный галстук свободно свисает на широкой шее. — Оппа, — знакомый мягкий голосок слышится из глубины квартиры, а затем приглушенный топот босых ножек. Чонгук вмиг словил бегущее к нему тельце, принимаясь нежно обнимать малышку, что была все еще немного сонной. — Прекрасно выглядишь, — приятный тон, как и слова с бархатных губ, владелец которых метался с комнаты в комнату, поспешно собираясь на работу. Чонгук довольно улыбнулся, чувствуя приятное тепло внутри и благодаря всевышнего (на самом деле икону стиля, наставника и советника, и лучшего, на минуточку, друга — Ким Намджуна), пока миниатюрные пальчики водили по круглой оправе его очков. — Спасибо, вы тоже, — слегка неуверенно, но все же это уже подвиг для Чон-Стесняшки-Чонгука. — Да брось, я хожу в таком каждый день, и это даже немного надоедает, — в голосе слышится улыбка, пока источник звука скрывается где-то в спальне. Чонгук улыбается сам себе, снимая ботинки и продолжая держать на руках маленькую Мэй, и неторопливо направляется на кухню. — Вы не хотите кофе? — немного громче, чтобы Пак смог услышать. Парень сажает малышку на тумбу, а сам тянется к кофеварке. — Нет, спасибо, Чонгук, но я уже сейчас выхожу. — Да, конечно, — и слегка грустно, потому что Чон был бы не против попить как-нибудь с Чимином кофе за теплым разговором. — Ты еще не завтракала? — уже обращаясь к малышке, которая заинтересованно наблюдала за парнем, болтая ножками в воздухе. — Нет, — девчушка увлеченно мотает головой в ответ, ярко улыбаясь. — Тогда сейчас что-нибудь придумаем. — Малышка, ты не хочешь попрощаться с папой? — слышится где-то в коридоре, на что Мэй торопливо машет ручками, желая скорее прибежать к отцу. Чонгук не тугодум, быстро сообразил и опустил девочку на пол, после чего продолжил копошиться над готовкой завтрака, пока не почувствовал, как что-то тянет его за дырку джинс на колене. — Вместе, — и глаза как у милого щеночка, — Пошли вместе. Юноша не против лишний раз насладиться взором на прекрасную особь, поэтому торопливо бредет за ребенком, что усиленно тянет его за руку в сторону коридора, где их уже заждался торопящийся мужчина. — Будь послушной девочкой и не капризничай, хорошо? — голос кажется суровым, но на лице Пака лишь нежная улыбка, которой невозможно не умиляться. — Да, папочка, — малышка крохотными ладошками тянется к шее, оставляя на щеке робкий поцелуй. — Моя маленькая, люблю тебя, — Чимин в ответ прижимается, обнимая юное тельце с таким трепетом, будто прикасается к хрупкому хрусталю. И у Чонгука от этого сердце размякает, топится, словно лед в плюс пятьдесят. — В холодильнике не так много продуктов, поэтому если чего-то не будет хватать, можете сходить в супермаркет, — отпустив девочку, которая теперь крепко прижалась к ноге Чонгука, мужчина принялся обувать туфли. — Деньги я оставил у себя на тумбе в спальне. Если вдруг что-то случится — мой номер у тебя есть, звони. — Хорошо, — лишь легкий кивок в ответ, пока глаза неустанно наблюдают за широкой спиной в обтягивающей, чуть ли не трескающей по швам, рубашке. — И да, я был бы очень рад и благодарен тебе, если ты закажешь пиццу ближе к восьми, — охристые глаза впиваются в каждый сантиметр кожи на лице, от чего Чонгук гулко сглатывает и кивает одобрительно, еще и словами подтверждая: — Да, без проблем. — Ладно, милая, до вечера, — он нежно целует в висок Мэй, напоследок крепко обнимая, и вновь обращается к парню. — В случае чего — звони. До встречи, — и торопливо подхватывает пиджак с сумкой, направляясь к двери. — Удачного рабочего дня! — Спасибо, Чонгук, — и ангельская улыбка, на которую Чон молиться готов каждый день. Квартира, совершенно не странно, большая и просторная, как для двоих. О том, что Пак и Мэй живут лишь вдвоем, Чонгук узнал еще несколько недель назад от любительницы посплетничать — воспитательницы Чхве, которая в порыве эмоций чуть ли не начала пересказывать всю жизнь (о которой ей известно) не только семейства Пак, но и свою. Тогда Чон смог ускользнуть благодаря как раз таки Мэй, что вовремя подбежала к своему любимчику и оттащила его подальше от языкастой тети. Парень медленно заходит в еще неизведанную им комнату (спальню Чимина), неторопливо осматривая ее внутренности. Габаритная кровать разместилась посреди комнаты, купаясь в лучах солнца, что проникали сквозь длинные шторы приятного пастельного оттенка. С правой стороны стену закрывал огромный шкаф, кой-едва не упирался в потолок, и зеркало которого отображало сгорбленный силуэт Чонгука во всей красе. Темное дерево украшало почти всю комнату: начиная шкафом и заканчивая прикроватными тумбочками необычных форм. Напротив шкафа в другой стороне комнаты стоял стеклянный стол с небольшими вставками из того же самого дерева, а на нем красовался с виду новенький ноутбук с двумя маленькими сердечками в углу, и Чон уверен, что это дело рук маленькой Мэй, потому невольно улыбается. Свежие купюры аккуратно сложены на новенькой древесине, которая слегка взблескивает под радостными лучами солнца. Гулкий топот вновь разносится по квартире, а в дверях появляется улыбающееся лицо с небрежно свисающими шоколадными локонами на щеках. Чонгук торопливо разворачивается к прибежавшей малышке и широко улыбается милым глазам-щелочкам. — Чем займемся? — бодро спрашивает юноша, направляясь к маленькому тельцу, что охотно пятится назад, намекая на догонялки. Счастливый визг и приглушенные стуки, а за ними странные звуки — результат попыток Чонгука спародировать какого-нибудь монстра из мультика. Паренек уже давно понял, что это любимая игра девочки, ведь и места больше, чем предостаточно в огромной квартире, да и разве это не просто весело? Чону, кстати, тоже очень нравится, особенно, когда в итоге он наблюдает за квадратной улыбкой Мэй, которая радостно распластывалась на широком диване после долгих пыток Чонгука в виде щекотки. — Оппа, я хочу кушать, — и после нескольких часов неустанных игр Чонгуку не странно это слышать, ибо он и сам уже слегка проголодался, тратя свою энергию направо и налево. Потому быстро варганит небольшой сэндвич из оставшихся продуктов, а затем, наблюдая за тем, как девочка охотно кушает его творения, уверенно добавляет: — Мы идем гулять. И если Чонгук думал, что ему сегодня было сложно выбрать наряд, то сейчас, открыв белый шкаф с маленькими динозавриками в качестве украшений, он, по правде говоря, впал в ступор, ибо «так много платьев, так много одежды, так много всего». Рядом ожидающе переминается с ножки на ножку спокойная Мэй, пока юноша отходит от увиденного и решается сделать хоть какой-то выбор. Чонгук готов поблагодарить Пака за то, что ему ничего не жалко для своей дочери (славный папочка), но в то же время отругать, ибо «что мне выбрать?!» — Я хочу быть сегодня как ты, — подался тихий голосок рядом, и парень соображает, что «дожился, черт возьми», ибо даже дети понимают его ступор и сдвигают с места проблему раньше него самого. Слава богам, Чонгук быстро догнал, что от него хотят, потому живо достал светлую клетчатую рубашечку, выбор которых был больше чем у самого юноши, и белые джинсы.

🐰🐰🐰

Жаркий и сухой воздух забился в легкие сразу же, как только Чонгук с Мэй ступили за порог высокой осовремененной высотки, что мерцала серебристыми оттенками. Улица поражала своей оживленностью: автомобили отчаянно играли странную мелодию своими громкими сигналами, теряясь в пробке, взрослые торопливо стирали подошвы обуви о горячий асфальт, боясь опоздать, будь-то важная встреча со знакомыми или же собеседование на счет новой работы, а может, кто-то спешил на распродажу в каком-то милом магазинчике с всякими аксессуарами. А Чонгук не торопясь вел радостную девчушку за руку к недавно открывшемуся парку, что был в пару кварталах от квартиры Паков. «Ведь лишний раз побывать среди частичек природы никогда никому не вредит» — так думает себе Чон. В небольших парках всегда витает какая-то непонятная, но притягательная атмосфера. Возможно, все дело в прекрасных небольших статуях или фонтанчиках, на которые хочется без устали смотреть, выуживая самые мелкие детали и запечатывая их себе на внутренней стороне век. Возможно, позеленевшая трава и разнообразие кустов и цветов заполняют своим пряным ароматом не только дыхательные пути, но и саму душу, одурманивая ее. А может, все же дело в самих людях, которые посещают эти чудесные уголки отдыха и комфорта. Чонгук с детства любил ходить в такие места и проводить там длительное время, рассматривая каждую мелочь вокруг себя, а что-то даже запечатлевать если не в своей памяти, то в памяти фотокамеры. И хоть у Чона не всегда имелись фотоаппарат или же даже обычный телефон со среднестатистическим количеством мегапикселей в наличии, он старался как можно чаще и больше заполнять небольшую карту памяти, подаренную его любимым дядей на тринадцатилетие. Потому на его дешевеньком ноутбуке сейчас имеется небольшая папка, наполненная прекрасными (возможно даже очень) снимками, как для слабоватой камеры обычного телефона. На территории парка было не так уж и много людей (к небольшому удивлению Чонгука), так что найти свободную скамейку было не проблемой. Юноша с девчушкой умостились на свежевыкрашенное дерево лавочки возле небольшого фонтанчика, что был в виде маленького водопада из листьев, который одаривал окружающих спокойным всплеском воды и переливался множеством красок под яркими лучами солнца. Чонгук торопливо достал смартфон, на задней крышке которого возле объектива мелким шрифтом красовалось «13 Мп» (да, Чон насобирал, кровью и потом, но насобирал, и гордится этим), и сделал несколько снимков фонтана под разными углами, а затем перевел камеру на маленькую Мэй, что увлеченно рассматривала каждую деталь на его слегка потяганном рюкзаке, весело размахивая ножками над краем лавки. — Мой папа тоже любит фотографировать, — радостно начала девочка, заметив на себе излишнее внимание со стороны Чонгука и его телефона. — Он мне часто показывал фотографии на ноутбуке, которые он делал, когда был младше. — Правда? — Чон уже умостился рядом с ребенком, поглаживая ее маленькие пухлые пальчики. — Да, — довольно кивнула она в ответ, — а еще он часто фотографирует меня, прямо как ты — исподтишка, — и улыбнулась так, чуток коварно, а парень глаза выпучивает от немалых познаний девчушки, коя всегда удивляет его этим, потому как «откуда она все это знает?!» — Это потому что ты красивая, — Чонгук легонько ткнул пальцем в миниатюрный носик, на каком красовались еле заметные веснушки, отчего Мэй довольно поморщилась, а затем добавил: — и очень милая. — Ты тоже, — она широко улыбнулась. — Для среднестатистического корейца — ты очень-очень милый, Чонгук-оппа, — с серьезным видом произнесла малышка, поднимая указательный палец вверх, отчего Чон не сдержал смущенного смешка. — Ты действительно так думаешь? — Конечно, а еще ты красивый, — подтвердительный кивок головы, — но мой папа все равно красивее, правда же? — Да, твой папа очень красивый, — Чонгук довольно улыбнулся, задумчиво поднимая голову к небу, и несознательно добавил: — и сексуальный, — затем торопливо шмякнул себя по лбу, понимая, что сболтнул лишнего, видя раздумчивый взгляд девочки. Он такой глупый и неловкий, раз не может сдержать при ребенке свои мечтательные порывы. — Думаю, папа теперь тоже считает тебя сексуальным, — спокойный мягкий голосок размерил нависшую тишину. Парень вновь перевел свой оторопевший взгляд на Мэй. Просто «откуда?!» — Теперь? — самый «важный» вопрос первым выскочил с уст шокированного Чонгука. — Ну, раньше ты ходил в свободных кофтах и спортивных штанах, а сегодня пришел в узких джинсах и красивой рубашке, — безмятежно рассуждала Мэй, уже увлеченно рассматривая что-то в телефоне Гука. «И когда она только успела его взять?» — Думаю, ты стильный, и папе это понравилось, а некоторые люди считают это даже сексуальным, как и мой папа, — из динамика смартфона уже слышались чудные пикающие звуки, напоминающие эффекты какой-то игры. — Мэй, — Чонгук обеспокоено схватил хрупкое плечо вспотевшей ладонью и, дождавшись, когда девчушка оторвалась от экрана и повернула голову к нему, продолжил взволновано, — тебе точно четыре? — Четыре года и семь месяцев, на минуточку, — язвительно протянула Мэй и вновь вернулась к смартфону в руках. Язвительно. Я-з-в-и-т-е-л-ь-н-о?! (да, Чонгук опять шокирован). — Так, стоп, — шатен торопливо выхватил свой телефон из маленьких ладошек, — кажется, наш разговор ушел не в том направлении, — и недовольно нахмурил густые брови. — Да, ты прав, — малышка умиротворенно улыбнулась, отчего на душе слегка полегчало. — Ты еще слишком юн для таких разговоров, Чонгук-оппа, — и сочувствующе похлопала его по опущенному плечу. — Кто-то будет наказан, — угрожающе пробормотал Чонгук, потянувшись к хрупкому тельцу и параллельно размышляя в голове о плане мести в виде щекотки, которую Мэй вообще не переносит, на что она весело запищала, срываясь с лавки и убегая куда ноги несут, главное — подальше от монстра щекотки Чон Чонгука.

🐰🐰🐰

Как только закрывается входная дверь, Чонгук облегченно вздыхает, ибо день выдался насыщенным, а в его голове всплыл лишь единственный вывод с красным знаком восклицания рядом — гулять на открытом пространстве с Мэй — плохая идея. Целый день на ногах, так еще и с неудержимым сверлом в одной маленькой и вредной попке, владелицей которой является маленькая малышка Мэй. И не то, чтобы Чон был недоволен, нет, но он действительно не рассчитывал, что поход в парк, а затем в супермаркет, закончится для него полным опустошением энергии внутри тела и ноющей болью в мышцах. Разобрав все пакеты с недавно купленными продуктами, Чонгук лениво прошел в гостиную, где на большом диване уже умостилась малышка, смотря какой-то мультик на большущей плазме. Приметив юношу, она бодро зовет его к себе, похлопав на месте рядом с собой. От такого прекрасного предложения Чон не планирует отказываться, потому сразу же направляется к дивану, удобнее мостясь на небольших подушках и ближе придвигаясь к Мэй. Девчушка торопливо забирается на колени парню, покрепче сжимая его расслабленные руки на своем тельце. Через десять минут Чонгук уже мило посапывает, откинувши голову на спинку софы. Его длинная шелковистая челка чудно свисает, торча в разные стороны, а нос с миниатюрной шоколадной родинкой на конце смешно морщится, когда на него опускаются незаметные пылинки, пощипывая мягкую кожу. В его объятиях тихонько посапывает такая же усталая, но милая Мэй, усердно кутающаяся время от времени в крепких руках Чонгука от внезапно накатившегося холодка, уже не обращая вовсе никакого внимания на «брошенных» персонажей мультфильма, что все еще мерцает на большой плазме в приятной темноте, опускающегося на город вечера. Парень просыпается от небольшого шума, звучащего в его голове слегка сдавленно сквозь сон. Отяжелевшие после короткой дремы веки лениво открываются, давая возможность глазам привыкнуть к приглушенному свету лампы, что стояла в укромном уголку гостиной. В соседней комнате слышатся легкие шаги и глухой шум чайника. Чонгук медленно садится на край дивана, аккуратно сворачивая возле себя плед, которым оказался укрыт. Взгляд падает на отражение в плазме, что была, наверное, давно выключена, а затем на пустую половину софы, где уже не ворочалась маленькая Мэй. За окном мерцают яркие оранжевые огни все еще суетящегося города, на который упали тяжелые объятия ночного неба. Чонгук думает, что, быть может, Чимин уже давно дома. — Чонгук? — со стороны дверного проема слышится тихий голос, а после показывается сам Чимин, такой уж слишком домашний в этих растянутых серых спортивках и майке с огромными вырезами. — Господин Пак, — Чон молниеносно подскакивает с дивана, слегка теряясь в пространстве от резкого движения. — Извините, я… — Не беспокойся, Чонгук, — Чимин так широко улыбается, что, кажется, его улыбка освещает всю комнату. — Все могут утомляться, и ты не исключение, так что я понимаю. Хочешь кофе? Чонгук легонько кивнул, наблюдая, как мужчина торопливо скрылся в коридоре. Тихие постукивания и шуршания со стороны кухни звучат как-то слишком комфортно для Чонгука, который в такой обстановке был очень и очень давно. Признаться честно, ему не хватало такой вот небольшой заботы к своей персоне; он скучал по этому. И, кажется, это приятно. Действительно приятно. Парень неторопливо уселся на стул возле тумбы, дожидаясь своей порции бодрящего напитка. Его взгляд метнулся на широкую спину, облеченную легкой тканью майки, под которой вздрагивали мышцы при каждом движении, поблескивая обтянутой смуглой кожей под светом лампы. Глаза опустились ниже, где ткань майки переходила на серые штанишки, что свободно свисали с выпирающих и округлых ягодиц (и, кажется, с глаз чонгука начали сыпаться противно-розовые сердечки). — Вот, — хриплый голос резко прерывает чонгуковы наблюдения, а перед глазами возникает чашка с горячим напитком. Бежевая, с небольшими узорами, кои имели какой-то странно-успокаивающий эффект. — Спасибо, — Чон смущенно улыбается в ответ, сжимая кружку в своих ладонях. — Знаешь, — Пак торопливо уселся на стуле напротив, — это я, вообще-то, должен тебя без конца благодарить за то, что сидишь с моей неугомонной и вечно, ну почти, бодрой малышкой, — и вновь улыбается так ярко, что сердце делает кувырок и сногсшибательное сальто назад, затем топясь в утомительно-прекрасных водах, «любовных». — Нет, мне нравится, так что это не утомляет, — он смотрит в охристые горошины, которые неверяще сужаются, и, кажись, тонет с головой. — Ну разве что чуть-чуть, — тихо добавляет и смущенно отводит взгляд на кружку. — Ты поедешь домой? — Пак застает парня врасплох этим вопросом, ведь тот даже забыл, что он живет вовсе не здесь и ему как бы пора домой. — Или, может, останешься у нас переночевать? На улице уже слишком поздно, я волнуюсь, — он волнуется. Он волнуется. Он волнуется. Чонгук забывает, как дышать. — У нас есть гостевая спальня, ты можешь спать там, вещи я одолжу тебе свои, если ты не брезгуешь, — Чонгуку кажется это все сном. Длинным и нереальным. — Нет, — слишком резко и неожиданно вырывается с тонких уст юноши, и это слегка смущает. — Я имею в виду — нет, не брезгую, — более спокойно. — Это значит, что ты согласен? — мужчина слегка приподнимает бровь. — Да, наверное? — Чонгук чешет затылок, неуверенно отводя взгляд и натыкаясь им на… пиццу? Ох, черт. — О, извини меня, я забыл тебе предложить, — Чимин также торопливо натыкается на коробку с едой и резко поднимается с места, потянувшись к соседней тумбе и цепляя рукой цветной картон. — Будешь пиццу? — Извините меня, я совсем забыл, — Чонгук еще никогда не чувствовал себя настолько неловким, и это так стыдливо. Он нервно теребит чуть подрагивающими пальцами край своей уже помятой рубашки, робко покусывая нижнюю губу, пока руку не накрывает более крепкая и теплая ладонь. Глаза спешно мечутся вверх, останавливаясь на довольном лице. — Не волнуйся ты о таких мелочах. Я же не ребенок, могу и сам заказать. Я просто подумал, что так будет быстрее и удобнее, но в этом нет ничего страшного, — мужчина успокаивающе поглаживает большим пальцем выпирающие костяшки на чонгуковой руке, а затем вновь ослепительно улыбается, давая возможность появиться еле заметным ямочкам на щеках. — Боже, ты такой милый, Чонгуки. И Чонгуку кажется, что в этот момент его сердце будоражит странное чувство, похоже «любовное».