склероз — это такая болезнь (с) кот Василий
Когда Беллами защищался, он всегда скрещивал руки на груди. За этими руками обязательно получались прищуренные глаза, сжатые губы и жесткий голос. Мерфи не любил эту позу еще и потому, что она ему живо напоминала день, о котором не хотелось вспоминать никогда — тот день, когда его вешали в лагере Сотни. Он и не вспоминал. Пока Беллами не начинал сжимать губы в полоску и смотреть над скрещенными руками сузившимися глазами, как в прицел. И сейчас, за последние года полтора, на Кольце, это был первый раз, когда он снова вот так смотрел. И вообще-то, это было ни разу не прикольно — потому что смотрел он, как на чужого. На призывы успокоиться, на слова «да все нормально, только у тебя сотрясение, тебе лежать надо!» — не реагировал. Застыл за кушеткой, с которой только что вскочил, прижался к стене спиной, скрестил вот так руки и смотрел исподлобья, с таким видом, будто его расстреливать собирались. — Хватит выпендриваться! — начал злиться Мерфи. Он злился не столько на Беллами, сколько на глупость ситуации и на собственный испуг. Чего трястись-то? Белл живой? Живой. Не блюет от каждого движения? Стоит сам, твердо, не зеленеет лицом и не качается? Слава богу, сотрясение легкое. Радоваться надо. Но почему так сжимается все в груди под колючим чужим взглядом? Почему этот взгляд вообще — чужой? Полчаса назад Монти с Рейвен вызвали Мерфи по рации на склад. Сперва он не особенно волновался, даже осознав, что вызвали его «как шарлатана» к Беллами. Взволновался, только когда понял, что Беллами не просто упал, а упал с лестницы, когда лез на верхнюю полку стеллажа, и упал в обнимку с тяжеленным контейнером, умудрившись получить этим контейнером по голове, каким-то чудом не разнеся ее вдребезги, лишь слегка ссадив кожу на лбу, и теперь валялся без сознания вот уже несколько минут и не собирался приходить в себя. Как всегда, Мерфи удалось загнать тревогу «а если не очнется?!» куда-то глубоко, оставляя снаружи только деловитую собранность. Они с Монти донесли Беллами до медчасти, уложили на кушетку, и он прогнал Монти ликвидировать последствия падения на складе, чтобы Рейвен одна там не ковырялась. Все равно помощь здесь уже не требовалась — убедиться в отсутствии переломов, обработать ссадину, положить холодный компресс на лоб Беллами и проверить пульс Мерфи был в состоянии и самостоятельно. К тому же, паниковать он предпочитал в одиночку. Долго паниковать над бесчувственным телом не пришлось, Беллами открыл глаза через несколько минут после ухода Монти. И теперь Мерфи чувствовал, как в нем нарастает паника совсем от другого. — Какого черта, Мерфи? — как-то сдавленно спросил Беллами, не опуская рук и не отводя настороженного — чужого! — взгляда от него. — Что ты тут делаешь? На пару секунд он растерялся и не мог ответить, потому что тупо не понял вопроса. И не понимал, отчего Беллами так переклинило. — Белл... — нерешительно начал он, натолкнулся взглядом на недоуменно поползшие вверх брови и умолк, не в состоянии сообразить, что тот от него хочет. — Мерфи, — уже увереннее сказал Беллами, — что происходит? На этот вопрос ответ, для разнообразия, нашелся: — У тебя опять был приступ «я_сам_и_один», ты попер в одиночку контейнер с железками на стеллаж, свалился с лестницы, получил по башке тем контейнером, и валялся в отключке минут десять, я уже запаниковать успел... — Что ты несешь? От презрительных ноток в его крепнущем голосе так передернуло, что Мерфи не сразу услышал главное: да Белл напуган. Осознание этого нюанса моментально заставило забыть о раздражении. Он явно не понимает, где находится, и ему просто страшно. Мерфи постарался как можно спокойнее ответить: — Ты в медчасти. Мы с Монти тебя принесли со склада, где ты упал, потом он ушел помочь Рейвен, а я остался за тобой наблюдать. Ты долго в себя не приходил. Он заметил, как Беллами наморщил лоб, пытаясь осознать сказанное, заметил, каким растерянным взглядом тот окинул медчасть, и как страх отчетливее проступил на его лице. Мерфи подавил порыв броситься к нему, чтобы хоть за плечи обнять, поддержать, успокоить... Что-то его остановило — то ли то раздражение, с которым Беллами на него реагировал, то ли брезгливость во взгляде, которым тот скользнул по Мерфи мимо и снова обратился к стенам. Хорошо забытый старый взгляд, полный презрения. Взгляд небожителя Беллами Блейка, выскочившего из леса в деревню, где чокнувшийся Финн только что расстрелял ее жителей, на в очередной раз не оправдавшего его доверие подонка Джона Мерфи. Мерфи почувствовал, что теперь и ему становится страшно. Не от того, что Беллами в опасности — он не в опасности. Он жив и вполне здоров. Только вот почему-то совсем не помнит всего, что теперь их связывало. Ни башни Полиса, где Мерфи спасал ему жизнь, ни генератора кислорода, который тот пер на себе в одиночку по сугробам, чтобы они могли выжить на Кольце, ни радостных улыбок после спасения из отрезанного отсека, ни перевязки во время возни с гитарой, ни «тортика» со свечой, ни того, что было после. Ничего. И это было очень паршивое чувство. Похожее на то, что Мерфи испытал в Полисе в тронном зале с Онтари и Джахой, осознав, что его Эмори больше нет, а есть еще один чипированный чужой с ее внешностью. Он очень надеялся больше никогда такого не переживать, но вот же... — Позови Монти, — решительно прервал его мысли Беллами. — Я хочу понять, что здесь происходит, а от тебя пользы мало. «Нельзя злиться», — подумалось Мерфи. Белл не виноват. Он не издевается. С ним что-то случилось. — Хорошо, — успокаивающе сказал он вслух. — Я его сейчас вызову, а ты присядь пока. Все-таки, тебя по башке неплохо приложило. Ты в безопасности, тут нет врагов и все спокойно, можешь расслабиться, просто присядь. — Я разберусь, когда мне можно будет расслабляться, — поморщился Беллами, но руки опустил и сел на кушетку. Обойдя ее так, чтобы не поворачиваться к Мерфи спиной. Тот подавил вздох и включил рацию: — Монти, вернись в медчасть. Быстрее. В ответ торопливо угукнуло и рация отключилась. Наступила тишина, прерываемая только их дыханием. Они молчали до прихода Монти, но если Мерфи сходил с ума от тревоги и буквально гипнотизировал Беллами взглядом, пытаясь понять, что с тем происходит, то сам Беллами с каменным лицом смотрел в одну точку на стене, всем видом демонстрируя нежелание находиться в одном помещении с ним. Но Мерфи уже слишком хорошо знал его мимику, жесты, взгляды, даже дыхание, и был уверен: Беллами сейчас страшно и ужасно дискомфортно, и вовсе не из-за его присутствия, а вообще, в целом. И если бы не явный провал в Белловой памяти, Мерфи уже сидел бы рядом, пытался бы шуточками, объятиями и поцелуями растормошить и успокоить. Но к такому Беллами он подходить опасался и заговаривать тоже не хотел. В старые времена старых отношений любой разговор между ними был лишним. Как и любое напоминание о том, что Мерфи вообще существует. И, похоже, они каким-то непостижимым образом в эти самые времена вернулись. Монти ворвался в медчасть, как свежий ветер. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что катастрофы не случилось, и еще минуты три, чтобы передумать. Однако с его появлением гнетущая тишина была нарушена, а Мерфи отпустило жуткое дежа вю «старых времен», потому что Монти был прежним, привычным, и прекрасно все помнил. Правда, тревожно-непонимающее лицо Беллами все портило, напоминая, что ничего не закончилось. Когда Монти повторил объяснение произошедшего, слегка добавив деталей описания падения, у Мерфи снова сдавило грудь, потому что Белл стал похож на маленького потерявшегося мальчика, каким Мерфи его никогда не видел. — Белл, — начал он осторожно и, когда Беллами перевел на него все тот же растерянный взгляд, словно забыв, что должен презирать, чуть не зажмурился, чтобы не испытывать под этим взглядом щемящего желания все-таки обнять и гладить, пока не успокоится. — Ты помнишь, где мы находимся? Тот сглотнул, на секунду зажмурился, а потом, глядя Мерфи прямо в глаза с ужасающей надеждой, нерешительно отозвался: — На Земле? Мерфи ожидал такого ответа, хотя отчаянно надеялся услышать что-нибудь другое, а вот для Монти это было внезапно. И пока он не наговорил лишнего, надо было его остановить. Мерфи поднялся, заставив Беллами слегка качнуться назад от неожиданности. — Монти, на пару слов, — сказал он, не обращая внимания на протестующий жест Беллами. Игрушки, похоже, кончились. В коридоре Монти вцепился в его плечи обеими руками, не дав рта открыть: — Это от удара? Это амнезия? Но это же пройдет? Это же не навсегда? Паникующий Монти был ненамного лучше потерявшегося Беллами, но привести его в чувство было проще. Мерфи стряхнул его ладони со своих плеч и максимально ровно, но жестко ответил: — Я не знаю, навсегда или нет. Но это от удара. И это амнезия. Но он жив, здоров в целом, понимает, что ему говорят, и не впал в маразм. А значит, даже если не вспомнит, то будет в состоянии выслушать, осознать и въехать во все заново. Монти словно выдохнул — понял. А сам Мерфи с леденящим спокойствием понял еще одно: если события пересказать они Беллами смогут, и с этим проблем не должно возникнуть, то их отношениям точно конец. И он для Белла снова предатель, убийца и помеха. И еще — Эхо. Черт. Эхо, Ро... — И что делать? Все рассказать? Голос Монти вернул его в действительность. — Выясни, что последнее он помнит, — быстро сориентировался Мерфи, — и расскажи ему, что произошло после. Но! Монти, уже было рванувшийся обратно в медчасть, замер, уставившись на него. Мерфи поежился — это был взгляд человека, который не знал, что делать, и ждал указаний. И так выходило, что указания и решения должен был выдавать он, Джон Мерфи. Потому что если и он не сможет, то все полетит в тартарары... не буквально, но близко к тому. — Только события. Не углубляйся в отношения. Не трогай Пайка и тех миротворцев, если он их не помнит сам, не надо, сейчас важно только, как мы сюда попали. Не засоряй ему пока мозг, пусть сперва уложит в голове, как оказался на орбите. Он не помнит ничего, что здесь случилось. Ни меня, ни, наверное, Эхо. Раз он сейчас «на Земле». — А Ро? — ухватил суть Монти. — Скорее всего, тоже. И лучше его этим пока не радовать... я должен сперва поговорить с Эхо и остальными. Так что пока рассказывай ему поподробнее все нейтральное, что было до прилета сюда, займи его, чтобы не бегал по Кольцу в панике и непонятках. А там пусть каждый за себя решает, что надо ему рассказывать, а что пусть сам вспоминает. — А он вспомнит? — горько спросил Монти. — Я не знаю, — повторил Мерфи, стараясь не поддаваться отчаянию, затапливающему его изнутри. — И если тебя это пугает, подумай, что будет с Эхо и Роаном. Ты по-прежнему его друг, и по теперешним его ощущениям. А вот насчет нее я не уверен. Зато он уже был уверен насчет себя. Хорошенького понемножку. Побаловались и будет. Они снова даже не друзья. И если раньше это воспринималось как должное и незыблемое — вода мокрая, трава зеленая, небо голубое, в пустыне жарко, а Беллами Блейк терпеть не может Джона Мерфи, — то сейчас перенести такой поворот к прошлому будет сложнее, чем тогда, когда они и не знали ничего другого. После этих месяцев, прошедших в доверии, дружбе — и любви, — вернуться к прежнему противостоянию будет довольно паршиво. Мерфи заставил себя отбросить дурацкие эмоции: все это не смертельно. Он переживет. Но с Эхо будет сложнее, она же только-только успокоилась и поверила, что Белл ее по-прежнему любит и после рождения ребенка... так, надо идти к ней. — А может, если он увидит сына, его расклинит? — спросил все еще нерешительно топтавшийся рядом Монти. Мерфи сжал губы. Может. А может и нет. В любом случае, попробовать стоит, только не нахрапом. Осторожнее надо быть. — Иди к нему, — сказал он с усилием. — Расскажи, как мы сюда попали. И ничего больше. Я сперва с ребятами поговорю, мы решим, как будет лучше. А про Ро пусть Эхо решает.***
Если в чушь, которую нес Мерфи, Беллами почти не вслушивался, слишком занятый попытками понять, где он вообще находится, то игнорировать объяснения Монти уже не смог. Получалось, что Мерфи вовсе не чушь нес, и Беллами его зря обругал... как всегда. Ему вспомнился странный взгляд Мерфи — будто бы сочувственный и тревожный, живой, каким он не смотрел с того дня, когда они его изгнали из лагеря. Больше того: в какую-то секунду Беллами показалось, что Мерфи сейчас обниматься полезет, но эту дурость он выкинул из головы, потому что даже в их лучшие времена тот держался уважительно, но на расстоянии, соблюдая невидимые границы. Да и вообще, кажется, на человеческие теплые эмоции особо способен не был. В любом случае, не до Мерфи сейчас. Гораздо важнее было понять, где он вообще находится, откуда тут взялся Мерфи, который еще вчера шлялся за тридевять земель с Джахой в каком-то идиотском походе в какой-то идиотский Город Света, в очередной раз предав и бросив своих друзей. Бросив Беллами. Тьфу, к черту Мерфи, почему его внезапно стало так много в его голове? — ... И мы никак не успевали вернуться в бункер, — взволнованный Монти, казалось, заново переживал те события, которые они прошли вместе, но которые для Беллами были всего лишь красочными картинками в рассказе. — Тогда Кларк вспомнила, что в лаборатории Бекки на острове была ракета. И раз нам некуда было бежать и негде прятаться на поверхности, нашим единственным выходом было... — Подняться в космос, — вырвалось у Беллами. Это же логично. Все-таки у Кларк голова работает. Как всегда. — Так мы на Ковчеге? — На Кольце, — поправил его Монти. — Но да. На Ковчеге. Просто от него осталось только Кольцо. — Ясно. Сколько нас тут? И давно это было? — Полтора года назад, — быстро ответил Монти на вторую часть вопроса и замялся. — Нас тут восемь человек... Полтора года. Из его памяти этим чертовым контейнером вышибло больше, чем полтора года! Надо было поговорить с Кларк. Она сечет в медицине, наверняка сможет хоть как-то объяснить, что с ним произошло... кстати, а почему около него в медчасти обнаружился Мерфи, и почему он ни разу не упомянул о Кларк, как будто она не имела к медчасти никакого отношения? — А где Кларк? — оформил он вслух все эти измышления. И то, как изменилось лицо Монти, ему очень не понравилось. — Я не дорассказал, — вздохнул тот, и Беллами нетерпеливо мотнул головой: — Так дорассказывай! То, что Монти сказал потом, в голове не укладывалось никак. Они бросили Кларк на Земле. Он сам не настоял на том, чтобы ее дождались! Она спасла их, в очередной раз, а сама погибла, потому что он, Беллами, ее там бросил! Монти смотрел с такой невыносимой тоской, что у Беллами свело челюсти, как от кислого яблока. — Мы ее бросили? — охрипшим голосом спросил он. — Я ее бросил? Тоска во взгляде Монти усилилась. — Если бы мы подождали еще минуту, то погибли бы все, — как-то заученно сказал он, и Беллами понял, что говорится это не в первый раз. В голове словно прояснилось, и как-то разом открылось, что тоска во взгляде Монти именно потому, что он, Беллами, всех тут достал за эти полтора года этим упреком «мы ее бросили», и, может, только недавно перестал их доставать, а теперь вот снова... — Прости, — тихо сказал он. — Но я об этом узнал только что. — Я понимаю, — вздохнул Монти. — Да, мы оставили Кларк на Земле. И, вероятнее всего, она погибла. Но она погибла не просто так, а успела подключить антенну вовремя и подать энергию на Кольцо. Она хотела нас спасти, у нее получилось, но она это не для того сделала, чтобы ты тут сводил себя с ума чувством вины. Понял? Беллами покачал головой. Да, все верно. Он постарается. Только вот Кларк совсем недавно была живая и рядом с ним — ну и что, что отказалась в очередной раз возвращаться домой, предпочла эту разрисованную амазонку Лексу своим людям, наплевала на то, как Беллами пытался ее спасти... Она — была — жива. А теперь она погибла полтора года назад, и Беллами даже этого не помнит. И что случилось с О, он тоже не помнит. Зато помнит о горе Уэзер. И понимает, что если бы не тот взрыв, их людям не пришлось бы делать мучительный выбор перед приходом Пламени — кому жить, кому умереть... в горе они выжили бы все. Но горы не стало, потому что Беллами поверил этой гадине Эхо. И вот это он не отказался бы как раз забыть, но саммит в Полисе и взрыв Уэзер он помнил слишком хорошо — будто это случилось вчера. Джина погибла, потому что он ее оставил в горе... — А с бункером вы связывались? — спросил он, запретив пока себе думать о ней. — Нет, — покачал Монти головой. — Радиационный фон еще слишком мощный, сигнал не проходит. Еще года три мы точно не сможем установить связь. Мы не знаем, что там произошло после волны Пламени. Беллами понимал самого себя — почему оставил там, на Земле, Октавию в бункере. Он должен был спасти Рейвен. Сейчас он сделал бы то же самое, даже зная, что эта поездка разлучит его с сестрой на пять долгих лет. Потому что Рейвен нельзя было бросать. И тут до Беллами дошло, что он не услышал в рассказе Монти, кто еще с ними поехал на остров, кроме Мерфи. Монти все время говорил «мы», не уточняя. — Значит, тут мы, Мерфи, Рейвен... кто еще? Джаспер? — Харпер, — сказал Монти, но явно не дополняя, а исправляя сказанное Беллами. — Мы с Харпер. Джаспер умер. И если ты не против, я бы не хотел сейчас об этом говорить. Джаспер давно хотел умереть, это Беллами помнил. После смерти Майи тот был сам не свой, и похоже было, что он и правда стремился туда же, и только Монти его и удерживал на этой тонкой грани. Наверное, не удержал. Да, не стоило сейчас об этом расспрашивать. А Харпер — это хорошо. Судя по всему, «мы с Харпер» — это констатация, обозначение их отношений. Круто, что они нашли друг друга. — А еще? — Да что ж из Монти как клещами-то все надо тащить! — Эмори. Подруга Джона. Он ее в походе с Джахой нашел. Так, значит, Мерфи вернулся из того похода не один. Подруга... Ну, тогда ясно. Кто-то его научил по-человечески чувствовать, вот Беллами это и заметил. Монти вдохнул поглубже, словно собираясь нырять. — И Эхо. Беллами показалось, что он ослышался. — Кто?! — Эхо. Наверное, Беллами изменился в лице, потому что Монти торопливо зачастил: — Помнишь, я говорил, вы с ней нашли общий язык еще на переговорах, когда Роан с Кларк заключал договор насчет Аркадии? Октавия-то все равно выжила, а потом Эхо нас спасла, когда на нас по дороге к острову напали, и здесь тоже... — Октавия? А что с ней... — Выжила! Нормально все! — торопливость Монти зашкалила, и Беллами понял, что этот момент он еще уточнит. Но позже. Сейчас ему явно больше ничего не узнать, Монти уже решил, что сболтнул лишнее. Но главное он и так знал: Эхо, наплевав на то, что он спас ей жизнь, использовала его доверие, обманом выманила из горы всю охрану, убила четыре десятка их людей, убила Джину, а потом пыталась убить О. И после этого она полтора года прожила с ними на Кольце? И он ее не придушил? — Белл... — Монти осторожно коснулся его плеча. — Ты только погоди, не заводись. Ты же понимаешь, что за почти два года многое произошло. Все меняется, и все меняются. И ты тоже. И она. И Джон. То, что ты чего-то временно не помнишь, не значит, что этого не было. — Для меня — не было, — с трудом разжал губы Беллами. Но Монти прав — надо как-то сдержаться и попробовать сперва переварить информацию. — Слушай... мне нужно побыть одному. Прежде, чем я всех увижу. Где я живу? Монти поднял рацию. — Джон, мы закончили. Беллу надо прилечь, но он не хочет в медчасти оставаться. Беллами не успел удивиться — давно ли Мерфи тут главный, — как тот отозвался после короткой паузы: — Идите в его каюту, сейчас Эмори разберется... Ударение на слове «его» Беллами отметил, но значения не придал. Он и правда зверски хотел прилечь, хотя не был уверен, что сможет заснуть. Но хоть в постели его оставят в покое, наверное, и он сможет все обдумать. А может, и голова пройдет. Каюта, куда его знакомыми коридорами Ковчега привел Монти, выглядела не просто аскетичной — в ней было ужасно неуютно и пусто, хоть и чисто, будто человек, живущий здесь, приходил только ночевать. Он правда тут живет? — Я что, в отшельники подался? — устало спросил Беллами. Жилой в каюте выглядела только явно свежезастеленная кровать с покрывалом, сшитым из цветных лоскутов, да табурет рядом с изголовьем — на нем стояли пластиковый контейнер, видимо, с едой и походная фляга. Незнакомая сейчас ему Эмори явно «разобралась». Монти только неопределенно пожал плечами. Чувствовалось, что он устал быть гидом для внезапного склеротика и нормального ответа дать не может. Однако и сам Беллами чувствовал себя не просто уставшим, а так, будто на него свалилась вся гора Уэзер: перед глазами слегка плыло, голова гудела и раскалывалась, и ужасно саднило лоб. И, кроме последнего, Беллами не знал — от падения это или от обилия совершенно невероятной информации, обрушившейся на него за последние пару часов. — Ладно, ты иди. Спасибо, что рассказал все, — Беллами сделал усилие, поднял руку и опустил на плечо Монти. — Я вот только посплю немного, и будем жить дальше. Я освоюсь. «Или вспомню», — подумал, но не сказал он. Потому что это была такая слабая надежда, что говорить о ней вслух не хотелось. Монти ушел, вроде как даже с облегчением, а Беллами прилег на кровать, не снимая покрывала. Мысли словно физически давили изнутри на череп, стремясь вырваться. Казалось невозможным вспомнить то, чего не было. Но чувство, будто он спит или его разыгрывают, ему не просто не нравилось — оно грозило свести его с ума, если в ближайшее время что-нибудь не изменится. Пламя. Погибшая Земля. Линкольн. Пайк. Кларк. Джаспер. Всего этого было слишком много, чтобы осознать и принять. А еще — Эхо. Враг в их доме. Не просто азгед, враг скайкру, а Эхо, словно снова плюнувшая ему в лицо, как тогда, в клетке; предавшая его лично и причастная к смерти его девушки. Его личный враг. А Монти ее защищает. И он сам, видимо, не смог ее выкинуть в свое время из их тесной компании: то ли пожалел, то ли была какая-то необходимость, то ли она его заставила — обманом, силой, шантажом... И как с этим жить? И еще Эмори, подружка Мерфи. Мерфи сам по себе тот еще тип, Беллами так и не сумел найти к нему подход после того, как тот вернулся из изгнания, да и не то чтобы очень хотел... хотя после обрыва у Фабрики в нем что-то шевельнулось, он было почувствовал, как все выправляется, но тут же случилась резня в деревне, гибель Финна, и Беллами снова не знал, как относиться к Мерфи. Не знал, может ли ему верить. Казалось бы, не до старых разладов сейчас, их тут, в космосе, всего восемь человек, из которых двое — земляне. Им, ковчеговцам, надо бы быть вместе и заодно, но Мерфи и тут отличился — связался с землянкой. И что-то Беллами подсказывало, что это вряд ли мирная девочка из лесной деревни, Мерфи на такую не купился бы. Хотя заботливая... Беллами дотянулся до фляги и отпил воды, показавшейся совсем безвкусной — ну да, он снова на Ковчеге, о родниковой воде сейчас лучше не вспоминать. Что-то в ходе размышлений его задело, и он не сразу сумел сообразить — что, и это дополнительно раздражало, такая тугодумность. Восемь. Монти сказал, их тут восемь. Но Беллами, Монти, Рейвен, Харпер, Мерфи и две землянки — это семь человек. Кого Монти забыл? Или — не захотел назвать... Еще один землянин? Нет уж, хватит с него на сегодня. Еще один сюрприз такого рода может совсем его сорвать с катушек, лучше сейчас об этом даже не думать. Выспится, выберется наружу, и тогда все прояснится. В конце концов, полтора года тут все жили, ничего не развалили, никого не убили, ничего не случится и за те пару часов, что он будет спать.***
На Рейвен, Харпер и Эмори Мерфи много времени не потратил — коротко обрисовал ситуацию и оставил их переваривать информацию. Его ждало куда более серьезное объяснение. Эхо выслушала Мерфи внешне спокойно, внимательно, слегка кивая точкам в каждой его фразе. Но то, как она подхватила на руки Ро, как прижала к себе, на что малыш тихонько заворчал, — сказало больше, чем любые взволнованные слова и даже слезы. Они сидели в их с Беллами уютной каюте, Эхо с сыном на кровати, Мерфи на табурете рядом, оба такие спокойные и собранные, что было даже слегка жутковато. Как будто все, что случилось, их не касалось. Хотя обоих оно касалось едва ли не больше всех. — Он остался собой, с ним все нормально, разве что голова побаливает. Просто он не помнит, как мы сюда попали. Похоже, он и Пламени не помнит. Я даже не уверен, что он помнит свой поход в гору Уэзер. — Он не помнит нас с Ро, — бесстрастно закончила Эхо. — И хорошо, если не помнит вовсе. А если все же гора для него уже была... «А если для него был и взрыв горы, — подумал Мерфи, — это будет совсем плохо». Он помнил, как Белл, вскоре после своего объяснения с Эхо, рассказывал о своей тогдашней ненависти к Ледяным и к ней самой — рассказывал будто бы даже удивленно, словно не в состоянии поверить, что чувствовал все это. Нет, логически все было понятно — Мерфи и сам ненавидел Шамвея, убившего его отца, хотя тот всего лишь выполнял приказы. Только вот эта его ненависть просто ушла в прошлое вместе с Шамвеем и жизнью на Ковчеге. А для Беллами ненависть к Эхо со временем угасла, сменилась сперва пониманием, потом принятием, а затем и любовью. И ему вспоминать ту ненависть было действительно странно. Только вот теперь она снова могла вернуться. И хорошо, если временно. — Что мне делать? — вдруг спросила Эхо, и Мерфи вздрогнул, но взял себя в руки. Конечно, она напугана не меньше Белла и чувствует себя падающей в пропасть не меньше самого Мерфи, а то и хуже — она же не сама по себе. У нее ребенок, которого Белл тоже не помнит. — Не паниковать. Пацана напугаешь, — сказал он очевидное, первое, что в голову пришло, и Эхо слабо усмехнулась, заставив его мысленно стукнуть себя по лбу. Это Эхо. Она выдержит, она не отчается — если не ради себя самой, то ради сына Белла. Но ей и не нужно держаться в одиночку, она здесь не шпион в тылу врага. Она и его жена тоже. — Ты не одна, понятно? Мы в этой лодке вместе. И не только потому, что меня он тоже не помнит. То есть, как раз помнит, но точно — лучше бы нет. Просто... Я с тобой. Пересесть на кровать и обнять ее, осторожно, чтобы не прижать Ро, было сейчас самым правильным. И когда Эхо благодарно уткнулась в его плечо, не выпуская сына, Мерфи почувствовал себя достаточно сильным, чтобы справиться с чем угодно. Потому что он тоже не один. Хотя еще пять минут назад казалось, что он на необитаемом острове, и никто не сможет его толком понять — ни Монти, ни Харпер, ни Рейвен, ни даже Эмори — ведь ее Белл просто узнает заново и заново полюбит, она же ничего плохого ему не делала никогда. И только Эхо действительно понимала, что на него сейчас свалилось. Но вместе они точно справятся. — Ты ему о нас рассказал? — глуховато спросила она, не поднимая головы. — Нет, — отозвался Мерфи, поглаживая ее напряженные плечи. — Да он меня вообще слушать не хотел. А Монти я попросил пересказать только основные события, не углубляясь. Показалось, что сперва надо с вами всеми поговорить. — Да. Спасибо. — Эхо вздохнула, и тут зашипела рация, заставив ее резко выпрямиться, а Ро — недовольно запыхтеть. — Джон, где ты? Беллами у себя заснул, а я с девочками... Мерфи нажал кнопку связи: — Приходите к Эхо, мы здесь. — Положил рацию, внимательно посмотрел на Эхо, протянул руку и аккуратно стер с ее щеки одинокую слезинку, все-таки прорвавшуюся сквозь ее выдержку. — Они тоже с нами, помнишь? Мы справимся. Девочки выглядели уже менее растерянными, чем когда он только вывалил на них новости. Эмори тут же подсела рядом, обняла его и молча прижалась щекой. Придурок, все она понимает. Мерфи притянул ее ближе за талию одной рукой и перевел взгляд на Монти. Тот сел на невысокую скамейку у стены, рядом с ним пристроилась Харпер, а Рейвен уже приобнимала Эхо за плечи, тоже усевшись на кровать. Стало тесновато, зато ощущение одиночества испарилось вовсе. — Ну? — Мерфи не смог лучше сформулировать вопрос, но Монти понял: — Ну и ты был прав. Он остановился где-то после взрыва горы. Рядом прерывисто вздохнула Эхо — она понимала, что это значило. Мерфи осторожно положил свободную ладонь на ее плечо, чуть ниже руки Рейвен. Мы справимся, помнишь? — Я не стал его просвещать про Пайка и ту заварушку с миротворцами, мне и так хватило тем для разговора, а ему — для осознания, как вы понимаете, — продолжал Монти. — Честно говоря, я надеялся, что он хоть про ALIE помнит — но ничего подобного. — Он вдруг зажмурился и помотал головой: — Слушайте, это оказалась такая длинная история! Мне казалось, все можно уложить в несколько пунктов, но я трепался почти час, и еще полчаса на вопросы отвечал... — Он нас не помнит? — спросила Эхо недрогнувшим голосом, но Мерфи чувствовал, как она напряглась, хотя и знала уже ответ. — «Вас» — нет, — убито отозвался Монти. — Тебя — да. И не скажу, что он понял, почему ты здесь, с нами. И кто ты ему. Прости. Я не знал, как это сказать... — Все правильно, — спокойно оборвала его Эхо. — Ты и не должен был. Я сама. — Мы сами, — поправил ее Мерфи. — Нет, Джон, — покачала она головой. — Мы вместе, ты верно сказал, спасибо тебе. Но история у нас у каждого своя. И каждый сам за нее отвечает. С этим нам придется разбираться самостоятельно. Мерфи только кивнул. Эхо права. У нее есть причина, по которой она не может просто так отойти, без попытки наладить все хоть номинально: Ро не виноват, что папа долбанулся головой. Ему нужен отец. И, даже если Белл не захочет принять Эхо, он вряд ли сможет просто взять и отказаться от ребенка, это же Белл. Так что Эхо должна попробовать. Но Мерфи разбираться ни с чем не будет. Потому что у него нет никаких особых причин, кроме того, что он любит этого упрямого долбанутого осла и будет любить, что бы ни случилось. Только вот «налаживать» ему нечего. Белл или вспомнит, или нет. Середины не будет. А вспомнить он может только сам. И пока он сам не захочет — Мерфи не будет его вынуждать. Как не вынуждал и раньше. — Ты разберешься, — шепнула рядом Эмори. — И он тоже. Дай ему время. Мерфи обнял ее чуть крепче и, развернувшись, спрятал лицо в ее растрепавшихся волосах, позволив себе на секунду выдохнуть и забыть, что он — сильный и со всем может справиться и все пережить. После недолгого обсуждения с подачи Мерфи решили, что грузить Беллами сложно переплетенными отношениями в их большой космической семье пока не будут. Сейчас первый шаг — потихоньку объяснить ему, как тут на Кольце все устроено, чтобы он не чувствовал себя гостем. Однако самой большой проблемой был Роан. Скрыть его присутствие не получится, да и не дело это — скрывать сына от отца, пусть и временно. Эхо на один осторожный вопрос Харпер «а не стоит ли повременить и с этим» так вскинулась, что больше никто не сомневался — эту проблему лучше разрешить сразу, так или иначе. Эту новость Беллами придется как-то принять, даже «не приходя в сознание» — по выскочившему у Мерфи саркастическому выражению. Тут ребята неуверенно заулыбались, Эмори хихикнула, и обстановка слегка разрядилась. Ну да, старый добрый Мерфи и его глупые шуточки. Если не оптимизм, то, по крайней мере, и не трагедия. В конце концов, что тут трагичного. Главное — разобраться с Ро, а остальное само выровняется. Чего-чего, а времени на новое выравнивание у них больше, чем они уже тут прожили. Когда стало ясно, что до утра Беллами вряд ли проснется, было решено разойтись по каютам и рабочим местам. Жизнь не остановилась в ожидании, все продолжается, и растения в гидропонном по-прежнему должны быть вовремя политы, полы в коридорах вычищены — не зарастать же теперь грязью, — закоротившая проводка в Центре сама не регенерирует, а Ро пора было кормить и укладывать спать. Мерфи же должен был сегодня с Беллами делать генеральную уборку и инвентаризацию в отсеке со скафандрами — давно собирались навести там порядок. Их герметичными костюмами почти и не пользовались, «на ходу» был только белый скафандр Рейвен, в котором они по очереди выходили наружу по необходимости, а остальные доставали всего пару раз: для Мерфи, который обследовал отключенную от жизнеобеспечения часть Кольца в поисках гидрогенератора или его деталей, да для Беллами и Эхо, когда они застряли в отрезанном отсеке. В скафандрах-костюмах был не то чтобы бардак, но Мерфи не поручился бы, что любой из них, кроме белого, можно схватить и использовать, как сделали они тогда, после метеорита. Рейвен давно всех в этот факт тыкала носом, и была права. И раз уж они вчера, наконец, запланировали профилактику и уборку, отменять мероприятие смысла не было. Да, один он будет возиться несколько дольше, но зато долго будет занят делом, вдалеке от всех проблем. Так что Мерфи напоследок обнял Эхо и малодушно сбежал работать. По дороге в отсек скафандров — а, ладно, крюк сделал — он подошел к каюте Беллами. Внутри было тихо. Монти говорил, что тот спит, но кто его знает, может лежать и пялиться в потолок, терзая себя раздумьями и старыми подзабытыми угрызениями совести. Мерфи только тут вспомнил, как первое время на Кольце Беллами страдал по оставленной на поверхности Кларк. А ведь сейчас он как будто потерял ее снова, но, в отличие от первого раза, не помнил — как и почему. Просто знал факт: они улетели, а она осталась, пожертвовав собой. Тогда им с трудом удалось его переключить, втянув в работу по освоению Кольца. А сейчас чем его отвлекать? Если он снова винит себя в ее смерти? Точнее, в собственном выживании... Мерфи недолго топтался у двери. Или заглянуть — или уходить, что тут думать-то. Он решился и осторожно приоткрыл дверь. Беллами спал, лежа на спине, руки сложены на груди — не скрещены, просто ладонь в ладонь, но этот жест больно резанул: обычно Белл расслабленно закидывал руки или за голову на подушку, или на спящего рядом Мерфи... А эти сцепленные пальцы означали, что ему по-прежнему страшно и тревожно, даже во сне. Мерфи отчаянно хотелось подойти, положить руку на лоб, погладить, поцеловать сжатые губы и заставить расправиться морщинку между бровей... но этот Беллами мог не оценить такую поддержку. Да даже если он сейчас проснется и просто увидит Мерфи на пороге — дополнительная доза раздражения гарантирована. Не стоит ему добавлять беспокойства. Пусть его Рейвен с Монти поддерживают, от них Беллами помощь примет. А она ему сейчас понадобится. Он сильный, сильнее Мерфи, и со всем может справиться, но на него и так много всего свалилось. В одиночку с таким справляться тяжело. Пусть пока отсыпается. Сон все лечит, как бы то ни было. Уж при сотрясении мозга точно нужно отдыхать побольше, это Мерфи уже давно вычитал. Он заставил себя оторвать взгляд от спящего и шагнул назад, прикрывая дверь. «Все хорошо. Белл жив, скоро будет совсем здоров», — повторил Мерфи про себя, как мантру, — и у них впереди еще больше трех лет, чтобы все исправить и вернуть. У них получится. Иначе... про «иначе» Мерфи почему-то не хотелось думать. То есть, он выживет, конечно. Эхо, Эмори, Рейвен, Харпер, Монти — они все остались с ним, ничего не изменилось. Только вот Белл был ему нужен ничуть не меньше, а то и больше. То ли потому, что был первым из них всех, первым и самым трудно доставшимся. То ли потому, что теперь его у Мерфи снова нет. А человек всегда больше всего нуждается в том, что тяжелее всего досталось и что у него отнимают. Психология... Он встряхнулся и пошел прочь, в сторону отсека скафандров. Психологические выверты не помогут в профилактике костюмов и уборке отсека.