#Writober 2018

Его просят зайти в лабораторию для оценки ряда новых прототипов. Он заезжает туда после собрания, в костюме и немного уставший. У входа его ловит старший научный сотрудник и, дружелюбно улыбаясь, проводит к столу с прототипами. Эбони на плече Тони сидит нарочито расслабленно. Но за столько лет Тони успевает досконально выучить свою душу – небольшого кота с гладкой черной шерстью и необычными голубыми глазами – так что замечает недовольно вздернутые уши и свернувшийся вокруг его шеи хвост, подрагивающий самым кончиком. Тони делает вид, что поправляет галстук, на самом деле большим пальцем поглаживая Эбони по хвосту. Они оба устали, но нужно потерпеть еще немного. Вечером Тони обещает себе отдохнуть от любой работы, проведя пару лишних часов в кровати. Эбони немного расслабляется и даже начинает урчать. Тони благодарно улыбается и смотрит на ряд прототипов. Все они — черновые работы с торчащей проводкой и жуткими пластиковыми заклепками. Все, кроме одного. Тони подходит к краю и берет в руку маленькую непримечательную пластиковую карту. Он смотрит на него и так и эдак, гладит теплую, слегка шершавую поверхность цельного литого корпуса, прикладывает свой старкфон и тут же видит появившуюся на экране ссылку, но она битая, переводит на несуществующую страницу. — Кто это сделал? — Тони поднимает вверх карточку и очень плавным движением осматривается вокруг. Он устал, ему лень со всем этим разбираться, но загадочная карточка заинтересовала его своей неприступностью. Лаборатория замирает. Все, кто еще что-то делал отрываются и подходят к столу, пытаясь понять, что происходит. — Я, сэр, — из расступившейся толпы выходит парень. На вид не больше двадцати. А судя по бейджу на шее — стажер, едва окончивший школу. — Подойди, — приказывает Тони. Тот не смеет ослушаться, подходит почти вплотную, но боится поднять глаза. — Питер, — читает он на бейдже, — я оказался в дурацком положении. Помоги мне его разрешить. Парень несмело кивает. — Я пришел в магазин и вижу на одном из прилавков это. Как ты думаешь, даже не будем вдаваться в заработок, я хотя бы пойму, что это? Эбони нравится, когда Тони кого-то распинает. Даже так незначительно, его черная душонка любит следить за чужими страданиями. Поэтому кот спрыгивает с его плеча и приземляется на стол, подходя ближе к Питеру, наблюдая за его эмоциями. Питер же дергается и чуть отступает обратно к толпе. Естественно, ему страшно, ведь сам Тони Старк снизошел до его унижения. — Позвольте уточнить, сэр, — несмело отвечает он. — Что, я не слышу? — улыбается устало Тони. — Я говорю, — он вскидывает свои карие глаза и, едва находя в себе смелость, произносит, — позвольте мне уточнить. Тони делает позволительный жест рукой. — Вы приходите в магазин электроники. И вы видите этот прибор на одном прилавке с блютуз-браслетами. Тони хмыкает и криво улыбается. — Ладно, Питер. Я заинтересован. Я подхожу ближе, беру эту штуку и начинаю ее рассматривать, — он картинно повертел карточкой в руке. — В этот момент на ваш телефон приходит оповещение о вашем состоянии здоровья, а также ссылка на скачивание приложения. Тони достает свой телефон, проверяет его и показывает Питеру сообщения: — Ничего нет. — Естественно, — кивает тот и краснеет, — она же еще не подключена к базе медицинских данных и не знает вашего контактного номера. Тони хмурится, понимая масштабность чужой мысли, но все еще не доверяя парню напротив. — Допустим. Но я вижу ряд несостыковок. Разъяснишь? — Попробую, — кивает Питер, все больше краснея. Людей вокруг толпа, но отступать некуда, так что он берет себя в руки и почти смело смотрит на Тони. — Во-первых, блютуз-браслет куда удобнее. Питер выхватывает карточку из его рук, закатывает рукав и шлепает себя пластиком по коже. А потом на проверку трясет рукой. Тони ожидает, что карточка упадет, но та по-прежнему плотно сидит на коже. Тони хмыкает, тянется рукой, пытается потянуть за карту, но та лишь натягивает чужую кожу. — Занятно, — поджимает губы он. Питер нажимает на середину карточки, и та просто отходит от кожи, оказываясь вновь у него на ладони. — И как, позволь узнать, это, — он тыкает в корпус, — способно узнать, кто я, по простому прикосновению? — Чувствительные датчики на отпечатки, давление, скорость сокращения сердца, состав тела, рост. — И какова вероятность удачного распознавания хотя бы этих параметров. Питер оглядывает всех присутствующих: — Из двадцати семи проверенных было двадцать семь 99,9% попаданий. Сотая доля — погрешности приборов. Тони оглядывается следом. Лаборанты кивают в знак подтверждения. — Безопасность? — вскидывает он бровь. — Я могу показать код, — улыбается Питер, опираясь на стол, почти касаясь Эбони, но тут же отдергивает руку, будто… будто он видит, что кот сидит там. И все было бы нормально, если бы не одна проблема — это невозможно. Ни один из присутствующих не видит душу кого бы то ни было другого. Так заведено в этом мире. Только двое, что предназначены друг другу судьбой, могут увидеть родственную душу, потрогать ее, взаимодействовать с ней. Уж Тони знает. Тони уже видел три. И теперь Тони смотрит на парня перед собой. У того пылают уши, он истово прячет глаза, потому что прокололся. И он понимает, что прокололся. Тони улыбается, откладывает карту обратно на стол. Эбони забирается по его руке и вновь устраивается на плече хозяина. — Что ж, Питер, отличная работа! — довольно улыбается он, глядя на то, как парень не знает, куда себя деть. — Завтра жду у себя в мастерской для обсуждения подробностей. Посмотрим, как много мы сможем вытащить из этой малышки. Он едва пожимает чужое напряженное плечо, разворачивается и уходит.

***

— Ми-мистер Старк? — заикаясь, лопочет Питер. Его лохматая голова на две трети высовывается из-за двери. Глупыш еще не знает, что двери прозрачные изнутри. — О, Питер! Проходи, — улыбается Тони, отрываясь от беглого просмотра налоговых отчетов, которые бухгалтерия все еще передает ему в аналоговом виде. Парень неуверенно высовывается из-за двери и, придерживаясь за лямку сумки, проходит внутрь. Его глаза сразу же разбегаются, но он сдерживает себя и настойчиво подходит к рабочему столу Тони. — Принес? — вскидывает бровь тот. Питер поднимает сумку, чтобы поставить ее на стол, но в этот же момент, Эбони, что крутился здесь же в ногах Старка, запрыгивает на стол перед ним и выжидательно смотрит. Питер ошарашенно смотрит на кота и сглатывает. — Ну, чего застыл? Ставь, — кивает Тони на стол, улыбаясь уголком губ. Питер отходит чуть в сторону и снова замахивается сумкой: — Не хочу испачкать документы своей грязной сумкой, — произносит он, но снова останавливается. Эбони тут, как тут. Питер в шоке. Он жалобно смотрит на кота, а потом переводит взгляд на Тони. Тот уже не может сдержать добродушной усмешки. — Ладно, Эбони, перестань издеваться над парнем. Дай поставить сумку. Эбони лениво зевает, взмахивает хвостом и уходит на другой конец стола. Питер же продолжает жалобно смотреть на Тони. — Не смотри на меня так, будто я сожру тебя прямо сейчас, — добродушно улыбается он. — Рано или поздно это должно было произойти. Питер всхлипывает и кивает, все-таки ставя сумку на стол и скидывая с плеча лямку. — Как давно ты знаешь? — Четыре года, — робко шепчет тот. Тони улыбается. Именно в то время он теряет свою милую прекрасную рыбку Пеппер. Обычно, в их мире, после смерти родственной души, вторая уже никогда не появляется. Но Тони ведь не обычный человек. — Боялся? — уточняет он, намекая на то, почему Питер скрывал свое знание так долго. Тони ведь уже почти поверил, что четвертого не будет. Питер сглатывает и кивает. Конечно, ведь несмотря на то, что Тони Старка все обожают, никто не хотел бы стать его следующим соулмейтом. Его следующей жертвой. — Я… — снова неуверенно лопочет тот, — я прочел на вики, что вы… ох… вы потеряли уже троих и… я… я боялся идти к вам… — Это нормально, переживать за свою жизнь, — кивает дружелюбно Тони. — Нет, что вы, — тут же вскидывается он, становясь куда увереннее. — Я боялся, что буду слишком слабым! Я не хочу, чтобы такой человек, как вы, переживал потерю снова… и… — его запал все-таки угасает и Питер снова сжимается, опуская глаза. — Поэтому ты посчитал, что лучше мне вовсе не знать, что у меня есть еще один. — Да, — глухо отвечает Питер, все так же не поднимая глаз. Тони вздыхает, мнет свою бородку, примериваясь к парню и так, и эдак. Тот не торопит его, но явно краснеет под столь пристальным взглядом. Тони кидает быстрый взгляд на Эбони, но кот презрительно морщится на его мысли. — Знаешь, для тебя все это может быть таким внезапным и волнительным. Первая встреча, осознание, признание. Сейчас что-то вроде первого свидания. И мы — чужие, незнакомые люди, связанные самой судьбой, должны будем шаг за шагом изучать друг друга. Питер несмело поднимает взгляд и разевает рот, как рыба, но, к его чести, ничего не произносит. — Только вот я уже проходил это, Питер. Трижды, — усмехается он, замечая погрустневший взгляд парня. — Мало того, что мне все это уже знакомо, я осознаю, как все будет на самом деле. Питер недоуменно хмурится, силясь понять. — Но, честно говоря, своей самоотверженностью, тем более учитывая твой впечатлительный и ранимый возраст, ты меня удивил. Так что я дам тебе шанс. Тони обходит стол, подходит к Питеру вплотную, цепляет его подбородок своими пальцами и наклоняется к красному уху: — Они все умирали не из-за несчастного случая. — Бархатным, соблазняющим шепотом произносит Тони. — Это я их убивал. Так что я даю тебе шанс, Питти. Беги от меня. Беги и никогда не возвращайся. Но, вопреки ожиданиям Старка, Питер крепко обхватывает чужую талию и прижимает в теплых объятьях. — Вы ни в чем не виноваты, мистер Старк. Так просто произошло. Тони усмехается. Он отпускает чужой подбородок и этой же рукой обхватывает кудрявый затылок. Конечно, Питер заботится о нем. Конечно, Питер думает, что Тони просто винит себя. Ведь родственная душа не может убить тебя. Это просто невозможно. Но… Тони ведь необычный человек. — У меня не было намерения их убивать, Питер, — все также шепчет соблазнительный голос Тони, — они просто не выдержали моей черной души. Все они умерли из-за моих действий, на моих руках. Питер неуверенно комкает чужую футболку. Он явно не верит словам Тони. — Вы… вы можете рассказать мне? — неуверенно спрашивает Питер. Тони отодвигает его от себя и смотрит в преисполненные уверенности глаза. Он усмехается, глядит лукаво, но потом произносит: — Я могу показать. Питер уверенно кивает. — Но, если я покажу, ты больше никогда не сможешь уйти от меня. Я найду тебя, куда бы ты не пошел, где бы не спрятался. Питер застывает, словно каменный, но не произносит ни слова. — Так что подумай еще раз. Ты либо уходишь, либо остаешься. Навсегда. — Кивает в подтверждение своих слов Тони. А потом понимает, что у этого парня, у которого вместо мозгов гормоны и сперма, вряд ли есть шанс сделать правильный выбор. За что судьба так ненавидит соулмейтов Тони и самого Тони, тот не знает, но чужие уверенные объятья, голова на плече и ровное спокойное дыхание на груди снова наполняют ленивым теплом черное нутро его души. Эбони потягивается и подходит ближе к людям. — Это можно считать за твой выбор? — Он смотрит в пространство перед собой, уже представляя остекленевшие глаза Питера, последними словами которого будут проклятья. Питер лишь теснее прижимается к его телу. — Да будет так, — Тони несмело приобнимает его за плечи, разворачивает спиной к столу, подхватывает под ягодицы и опускает прямо на налоговые отчеты. Питер от испуга сильнее цепляется за чужое тело и с ужасом смотрит в глаза напротив. — Я же обещал показать тебе, — он протягивает руку за спину Питера и вынимает оттуда непонятно как оказавшийся там черный нож. Питер завороженно смотрит на блестящее на свету лезвие, не в силах оторвать взгляд. — Знакомься, это истинная форма Эбони, — в знак подтверждения он указывает на навершие, на котором уютно устроились два сапфира. — Клинок? — неуверенно уточняет Питер. Тони протягивает тому оружие. Питер берет его в руки, завороженно смотрит со всех сторон, пробует остроту на палец и ожидаемо ранится. Но, к удивлению Тони, он не отдергивает руку, не шипит, лишь слегка морщится и наблюдает за тем, как набухает небольшая красная бусина. Питер протягивает нож рукоятью к Тони и одновременно тянет палец другой руки в рот. Тони перехватывает оба чужих запястья и, глядя Питеру в глаза, наклоняется к ране и, прихватив палец языком, втягивает его в рот. От того, насколько горячо это выглядит, у Питера загорается все, что еще не загорелось или уже успело потухнуть. Он завороженно наблюдает, как Тони облизывает и посасывает его палец, совершенно не замечая, как он забирает из второй руки свою душу. Питер немного расстроенно смотрит, когда Тони прекращает свою невинную ласку. Он тянется быть ближе, но Тони рукой возвращает его на место. Он заставляет его смотреть, как с упоением облизывает лезвие от чужой крови. Естественно, даже облизывая острие, он не ранится. Тони может поранить свою душу, но вот душа не может причинить его телу никакого вреда. Что удивительно, ведь Тони не обычный человек. Он мягко и влажно целует лезвие, и отстраняет его от своего лица, оставляя между ними тонкую ниточку слюны. — Оближи, — беззастенчиво предлагает он Питеру. Тот тянется взять нож в руку, но Тони снова осаждает его на место, протягивая оружие сам. Лезвием прямо к лицу. Это чертовски опасно, и Питер понимает, чего добивается Тони. Но чужая рука не дрожит, а чужие глаза так уверены в том, чего хотят, что сопротивляться смысла нет. Питер наклоняется ближе, осторожно вытягивает язык и облизывает лезвие с правой стороны снизу вверх. Естественно, он ранится. По языку начинает струиться кровь. Но Питер не останавливается, он облизывает лезвие с другой стороны и снова ранится. Кровь каплями начинает скапливаться на кончике его языка. И когда ее становится слишком много, она срывается с кончика и попадает на лезвие, бежит по нему до самого перекрестья и стекает по пальцам Тони. Питер втягивает язык обратно, ощущая саднящую боль, металлический привкус и едва уловимый вкус Тони, сглатывает и смотрит на него. Тот просто заворожен зрелищем чужой крови на своей руке. Питер неосознанно ревнует к чужому вниманию и решается окликнуть его: — Так достаточно или еще? — его голос звучит как-то неестественно и хрипло. Но это срабатывает. Тони дергается, выпадает из оцепенения и как-то недобро, жадно смотрит на Питера. — Пока достаточно, — улыбается он. — Сними-ка с верха все лишнее, — и отворачивается, зарываясь с головой в какие-то ящики неподалеку. Питер, сам не осознавая своего счастья, быстро стаскивает с себя толстовку, а за ней и футболку. Он весь в предвкушении, потому что, черт подери, он так давно этого ждал. Но ожидание затягивается и нетерпение прорезается его голосом: — Мистер Старк, что вы ищите? — Хочу найти, чем тебя зафиксировать, чтобы ты не дергался, — он оборачивается на секунду, вновь возвращаясь к ящикам, но вдруг до его сознания доходит. Он поднимает на Питера полный изумления взгляд. Питер хмыкает, замечая, как тот облизывается. — В этом нет необходимости, — Питер опирается на одну руку, а второй проводит по своему подтянутому телу. Тони этого не знает, но Питер тоже не обычный человек. Его рельефные мышцы притягивают к себе чужой взгляд. Питер довольно улыбается, что смог заинтересовать Тони, проводит рукой от самой кромки штанов до одного из сосков. На нем, чего Тони никогда бы не подумал о Питере, висит пирсинг в виде небольшого серебряного паучка. Питер закусывает губу и с усилием тянет, кажется, с намерением вырвать его. Тони сглатывает, завороженно наблюдая за Питером. И почти вздрагивает, когда тому со стоном удается оторвать паучка. — Всегда так крепко цепляется, — усмехается Питер, глядя на свою раскрытую ладонь. Серебряный паучок на ней вдруг начинает шевелиться. Тони забивает на ящики и подходит вплотную к Питеру. Он неотрывно смотрит на маленького паучка, на его рубиново красные бусинки-глаза, на жвалы, утираемые передними лапками от крови. В голове у Тони что-то ухает. Он тут же переводит взгляд на сосок Питера и замечает небольшую красную бусину. Со смесью непонимания и интереса он поднимает глаза на Питера. Тому неловко, но он, перебарывая себя, произносит: — Знакомьтесь, это Айвори — моя душа. — Он, — Тони сглатывает, тыча пальцем в паучка, — он только что ранил твое тело? Питер несмело улыбается и кивает. Это его маленький секрет. С самого рождения тело Питера почти ничего не чувствует. Ему не больно, не холодно, не голодно, не остро, не тяжело, — ему никак. И, если обычно дети с его пороком не доживают и до четырех, потому что банально откусывают свой собственный язык, Питер живет совершенно обычной жизнью. Потому что его тело регенерирует. Не то, чтобы в этом есть что-то сверхъестественное — любые живые тела на планете регенерируют. У Питера лишь одна особенность — он делает это намного, намного быстрее остальных. Любой синяк проходит за пару часов. Вывих — пару дней. Перелом — максимум за неделю. Ссадины, порезы, ушибы, царапины сходят с его тела быстрее, чем он успевает заметить. Питер так и живет без чувств, пока однажды его не кусает собственная душа. Питер знает, что душа всегда появляется вместе с человеком. Она растет вместе с ним, развивается вместе с ним. Ее форма, цвета и имя всегда преследуют человека, где бы он ни был. Как и знание, что где-то в мире есть еще один, который сможет увидеть эту интимную часть тебя. Понять, прочувствовать и принять, полюбить также сильно, как себя самого. Только вот Питер был лишен этой привилегии. Он все детство жил без души и, чтобы хоть как-то занять свое бессмысленное существование, он учился. Но это не волновало его, пока Айвори наконец-то не укусил его в шею. В тот день в тело Питера ворвались ощущения. Он понял, что значит боль. Он влюбился в нее до слез и принялся причинять себе столько травм, сколько не получал за всю свою жизнь. Благо, что его чудесная регенерация осталась с ним. Мэй была в ужасе и Питер не понимал, почему. Хорошо, что его тетя была достаточно терпелива, чтобы разъяснить, почему так делать не принято. Она поняла и мотивацию Питера, так что сквозь пальцы смотрела на его выходки, просто прося быть осторожным, заботиться о своем теле и прибирать за собой. Питер не понимал, как он может не заботиться о своем теле теперь, когда оно такое чувствительное и, наконец-то, живое! С возрастом и улегшимися гормонами Питер понял, что действительно был чрезвычайно эмоционален. Он и по сей день корит себя за раннюю седину в висках Мэй. Однако, он по-прежнему любит боль. Когда четыре года назад он впервые замечает на плече Тони Старка великолепного черного кота, он очень долго не может отойти от шока. Он несколько раз перепроверяет все записи и имеющиеся материалы: кота нигде нет. И вот, на одной из конференций, спустя всего пару недель после смерти его третьей половинки, Питер видит кота. И тогда Питеру приходит в голову, что это намек от Вселенной: ты скоро загнешься. Ты умрешь так же, как и все его родственные души, потому что калечить себя — ненормально. Потому что, когда твоя душа может тебя покалечить, когда ты наслаждаешься этим больше, чем чем бы то ни было на свете — это ненормально. Такие девиации не должны существовать. И они не должны приносить боль твоим соулмейтам. Впрочем, Питер держится всего три года, прежде чем решает поступить на стажировку в Старк Индастриз. Он перечитывает столько материалов по родственным душам, что осознает — судьба не решила бы так, если бы это не нужно было им обоим. И, если Питеру нужна боль, Тони, скорее всего, нравится эту боль причинять. И сейчас, сидя на каких-то бумажках, наблюдая за неуверенностью на лице Тони, косясь на острое лезвие его души, Питер понимает — они действительно созданы друг для друга. — Что еще он умеет? — с интересом щурится Тони, прикидывая возможности. — Он может крепко связать меня. Его паутина тонкая, как леска. Если посильнее натянуть — вопьется до крови, — с жаром рассказывает Питер, опуская руку с паучком на стол. — Он может впрыснуть под кожу жгучий яд. Если укусит в вену, то вся конечность будет гореть огнем. А еще он частенько прикусывает меня за всякие чувствительные места, — он смущенно опускает взгляд, но Тони не позволяет ему это сделать. Он лезвием упирается в его подбородок и поднимает лицо на себя. — За какие именно места? — заставляя Питера смотреть себе в глаза, спрашивает он. — Ох, — вздыхает Питер, — за соски, под ногтями, в слизистые, — его щеки вновь приобретают яркий розовый оттенок. — Слизистые? Например, — улыбается Тони, надавливая чуть сильнее, наблюдая за тем, как нож режет нежную кожу подбородка, как небольшая капелька крови набухает и медленно скатывается вниз. Питер сглатывает, глядя в чужие карие глаза. Так хочется рассказать ему, так хочется поделиться своим счастьем, увидеть восхищение в его глазах. Но Питеру страшно, потому что всю его жизнь этого стремления еще ни разу никто не оценивает. Он просто не хочет показаться неправильным, не хочет доставлять проблемы своему соулмейту. — Ну же, Питер, я жду! — сильнее давит Тони, упираясь самым острием в кадык. Питер сглатывает и ощущает ранение на горле, как тонкая струйка течет по его шее вниз. — Он, — нервно вздыхает Питер, невольно возбуждаясь от причиняемой боли, — Айвори кусал меня там. — Там? — вскидывает бровь Тони. — Внизу, — облизывает губу Питер. — Куда именно внизу? — настаивает Тони. Ему нравится смотреть на мучения Питера, на то, как он сражается с собой, на то, как ему стыдно. Но также ему безумно интересно, как далеко этот мелкий чертенок заходит. — В головку, — с жаром выдыхает Питер и зажмуривается, — в уздечку, за мошонкой и… между ягодиц. Тони смеется, откладывает нож в сторону и наклоняется к Питеру, чтобы втянуть его в поцелуй. Он рваный, грубый, собственнический, но такой правильный сейчас. — Господи, как же долго я тебя ждал. — Оторвался он и приник лбом к чужому лбу. — Мне потребовалось три загубленные жизни, чтобы смириться со своими желаниями и научиться осторожно обращаться с чужим телом. — Но вам не нужно обращаться осторожно! — сразу же перебивает его Питер и высовывает свой язык. Тони отстраняется и не может понять, в чем причина. Но потом, глядя на чужой язык, он понимает — ран уже не видно. Да, они были не глубокими, почти незаметными, но они были! А теперь их нет. — Что… что это значит? Питер утирает свой подбородок и показывает Тони, как его рана медленно затягивается. Тони моргает, раз, другой, а потом толкает Питера на стол, заламывает его руки за голову и одним отточенным движением пронзает обе кисти насквозь, пришпиливая их к столу. Питер не кричит, он сладко стонет так, что у Тони в штанах тяжелеет. Он нагибается ближе, вылизывает шею и болезненным укусом впивается в кадык. А Питер подается ему навстречу, словно тянется получить еще больше чужого внимания. Тони осторожно облизывает свою метку и спускается ниже. Там, рядом с бедрами он замечает Айвори, пьяно переступающего с лапки на лапку. — Эй, паучишка, поможешь? — улыбается он, подставляя свою руку. Тот не с первой попытки заползает на ладошку и неуверенно смотрит в глаза. — Нужна твоя супертонкая нить. Хочу связать ему руки, — улыбается Тони. Паучок, понимая его, кивает пару раз и с разбегу прыгает с его руки, протягивая за собой тонкую ниточку. Тони берет за кончик и наматывает ее на локоть, пока не прикидывает достаточность. Паучок понимает его без слов и прекращает плести, забираясь на грудь Питера и наблюдая. Питер все это время упивается болью в кистях. Ему так кайфово, особенно когда Тони резко выдергивает свой нож. Питер поднимает руки к своему лицу и неуверенно сжимает их в кулачки. Кровь струится по ним и срываясь, капает куда-то на стол, вероятно пачкая документы Тони. Но Питеру все равно, он счастлив и пьян. Сквозь свои руки он замечает улыбку Тони. — Как тебе? — Потрясающе, — улыбается в ответ Питер. Тони довольно кивает и без спроса начинает стягивать чужие руки. Да так плотно, что искры брызжут из глаз. Закончив почти на середине локтя, Тони заставляет Питера завести руки за голову и фиксирует еще и шею. Ему больно до слез, хочется глотнуть воздуха, но каждое движение причиняет столько неудобств и любимой им боли. Когда Тони заканчивает, он с наслаждением осматривает чужое тело. — Ты такой невероятный, ты знаешь? — произносит он вслух, слизывая с ножа кровь. Питер сглатывает, морщится и неуверенно улыбается. Говорить сейчас будет слишком больно. — Я так рад, что ты остался, — улыбается Тони и наклоняется головой к чужой груди. Он чувствует чужое дыхание, чувствует бьющееся в груди сердце, снова ощущает тепло родного тела. Он ведь любил их всех, искренне наслаждался их муками. Никто не виноват в том, что он так проявляет свою любовь. Тони берет свой нож и приставляет к впадинке между ключицами, давит до первой капельки крови и ведет к соску, наслаждаясь тем, как ускоряется дыхание Питера. Там он нарочито сильно проводит прямо по бусине и слышит такой желанный сдавленный стон. Чужой пах горит огнем даже сквозь плотную ткань. Свой стояк уже почти мешает думать. Так что Тони не задерживается, просто ведет нож вниз, рисуя кровавую полосу до самой кромки. Не спрашивая разрешения, он расстегивает чужую ширинку и наклоняется к аккуратному, розовому пенису. Хитрые глаза поднимаются к лицу Питера. Тони облизывается, предвкушая веселье. Питер смотрит на него загнанной зверушкой, ему больно, неудобно, он вымученно улыбается, но в этой улыбке столько искренности и жажды, что просто сносит крышу. Тони откладывает нож в сторону и снова берет с груди паучка. Того совершенно развезло, и он едва стоит на лапках. Это напоминает ему Эбони, когда тот кайфует на каких-нибудь позорных собраниях. Стоит Тони начать унижать всех и вся, тот катается в его ногах, словно валерьянки нажрался. — Эй, приятель, покажешь мне, где кусал его? — спрашивает он и опускает паучка рядом со стоящим колом членом. — А ты, — он возвращается к лицу Питера и протягивает к его рту свой нож, — зажми в зубах и не разжимай, пока я не разрешу. Питер хватает крепко, ощущает, как лезвие ранит уголки губ и понимает, что ждет его дальше. Это даже лучше, чем он мог себе представить. — Ну-ка, Айвори, верно? Ты готов? — возвращается он к члену Питера. Паучок вместо ответа забирается на член, прижатый к животу, бархатными лапками освобождает себе место для укуса, пристраивается к уздечке и кусает. Питер громко вскрикивает, сильнее стискивая клинок, натягивая губы на лезвие. Из глаз сразу же текут слезы. Его крик долгий, протяжный, насколько хватает воздуха, а потом он просто пытается вздохнуть. Его грудь ходит ходуном, но глубоко вдохнуть он не может — ему очень-очень больно. В какой-то момент Питер просто не выдерживает накала и заходится в тихой истерике. Он хнычет, пуская слюни с кровью, тихо и монотонно раскачивает своей головой, пытаясь унять ревущую боль, но своими действиями лишь усугубляя ее. Его тело все взмокло от такого напряжения. Видно каждую мышцу, каждую вздувшуюся венку. И Тони так хочется располосовать их всех, чтобы увидеть боль, текущую в его крови, упиться ей, насладиться Питером целиком: и снаружи, и внутри. Но не все сразу. Они только что встретили друг друга. Тони все еще не знает всех пределов его тела, так что не будет торопиться. Когда Питер немного успокаивается, Тони с удивлением обнаруживает, что тот кончил. И от этого зрелища: растрепанного взмокшего юноши, который лежит перед ним связанный, весь в собственной крови и сперме, немного устало, но по-прежнему жадно смотрящего на него, — у Тони в животе все перехватывает. Хочется, до безумия хочется его выебать. Загнать так глубоко, чтобы тот ощутил себя насаженным на кол и попытался прощупать его головку сквозь свой пресс. Хочется, чтобы он бился в истерике не пять минут, а целую вечность. Чтобы срывал горло от криков и стонов, от боли, которую ему доставляет Тони. Но все это позже. Они только начали. Тони забирает Эбони изо рта Питера, нежно целует его губы: — Ты молодец, — убирает со лба прилипшие пряди, осторожно разрезает паутину и порывается начать растирать чужие руки, но не успевает. Питер тут же вцепляется в него руками и ногами, с каждой секундой все теснее прижимая к себе. Тони, ошарашенно замирает, но ощущая такую приятную близость, расслабляется и обнимает в ответ. — Знаешь, ради таких вот вещей я даже готов немного уступить тебе в твоем опыте обретения соулмейта. — Нахрен, — жадно вздыхает ему в ухо Питер, — лучше запремся где-нибудь на ночь и повторим. Тони усмехается, но не отвечает. Он ласково целует Питера за ухом и вдыхает запах, который за такое короткое время становится родным. Он не знает, что натворил в прошлой жизни, не представляет, что его ждет в следующей. Но знает, что сейчас он наконец-то счастлив.