Карамболь

Ночью отделение бывает нескольких типов. Порой просто самое натуральное сонное царство, а порой — муравейник. Ну, и сто миллионов промежуточных значений, но зачем мелочиться, правда? Сегодняшнюю же ночь можно явно отнести на этой оси ближе ко второму типу. По распоряжению сверху — при упоминании об этих лицах обычно стоит и глаза кверху поднять — должно нам несколько раз в месяц делать определённого назначения рейды во всякого рода притоны и, так называемые, шлюшьи угодья. Означает это, прямым языком, что нужно объехать казино, бары и так далее на бумаге, по факту — бордели разной степени легальности и условий «найма». Где-то шлюхи что ни на есть холёные ребята, погнавшиеся за красивой жизнью, а где-то — зашуганное бестелесное нечто, влипшее за долги и крепко сидящее на наркоте. Обращать внимание особо надо только на вторых, первых же можно в принципе игнорировать, лишь сделав галочку на санитарных условиях: все равно до держателей этих заведений и во век не добраться, и один бог — что выше всех, как-никак — может знать, не совпадут ли эти личности с лицами моего же и собственного начальства. Это я рассказал про притоны. Шлюшьми же угодьями мы называем, весьма условно и лишь, как говорится, «в народе», точки, где собирается как бы бесхозный товар. Среди таких попадаются либо новички, ещё не обретшие своего постоянного места, либо наоборот — старые шлюхи, уже потерявшие его. Выбиваются из этих категорий приезжие, не успевшие осесть, и кочующие, вообще места не ищущие. Сегодня была именно такая дата. Мы добросовестно объехали все нужные места, честно взяли взятки с тех, у кого «не было времени», и порядочно забрали нерадивых в участок. Ими, по обыкновению, оказываются неопытные шлюхи, совсем не понимающие, что и к чему; они сопротивляются, могут начать плакать, кричать или попытаться соблазнить, а надо лишь понимающе заглянуть в глаза, заискивающе улыбнуться, всунуть купюру в нагрудный карман и стать пустым местом. Конечно, я могу на глаз оценить, что предоставленных денег слишком мало, чтобы перевести взгляд на следующий объект, тогда нужно это вовремя смекнуть и исправить досадное упущение. Может случиться и так, что у объекта не найдётся подходящей суммы… может, но почему-то никогда не случалось такого. Связываю я это с тем, что рейд наш проходит уже к утру, так что редкая шлюха оказывается совсем голой. Бывает, когда пытаются обмануть, но тут же разговор совсем короткий — обыск, а в результате вместе с сокрываемыми купюрами находятся и некие запрещённые вещества, что уже в свою очередь напрямую способствует задержанию. Короче говоря, вот такие вот глупые шлюхи и попадают к нам в отделение. Так и сегодня ничего необычного не наблюдалось. Раскрашенные дешёвой косметикой, с растрёпанными волосами, на трясущихся от высоты каблуков ногах девушки не выглядели сексуально. Все они были недовольны и в чём-то даже оскорблены своим попадением¹ сюда, но делать им было нечего, поэтому они притихли и смиренно проходили оформление. Я же смотрел на них, подперев рукой подбородок, и оставалось мне только вспоминать, как пару лет назад попался мне среди этой грязи, как минимум, камешек, пусть и какой-нибудь там "булыжник обыкновенный". Для начала, он не был той самой глупой шлюхой, что я описал выше. Наоборот, он, как и подобает, подошёл, демонстративно положил мне в карман деньги, засветив цифры; но затем он поднял глаза на меня. Ох, этого ему делать не стоило! Однако и на этом он не остановился — опустив глаза, он вызывающе облизнулся и провёл кончиком указательного пальца по моей груди. Это был просто жест внимания с его стороны, обычная манерная привычка бывалой шлюхи, и он явно не предполагал в себе никакого абсолютно подтекста. Но меня это тогда не волновало. Я завёлся. Он распалил моё желание до предела одним лишь умелым касанием и опущенными длинными ресницами. В тот момент я мог лишь сладострастно гадать, что сможет он сделать, окажись я его клиентом. Я стоял, как истукан, и смотрел, как он отходит от меня, несильно виляя бёдрами, демонстрируя свои длинные стройные ноги, красивый изгиб спины и изящную тонкую шею, неприкрытую волосами, как у особей женского пола, коих среди данного контингента было, скажем, большинство. Мне хватило лишь одного этого, чтобы быстро шепнуть коллеге, и чтобы через несколько минут он уже ехал в отделение вместе с глупыми шлюхами. Но, конечно, его ждал особый приём. Начался он с того, что в общий обезьянник его не посадили: оформлять со всеми я его не собирался, всё-таки он не был ни в чём виноват. Поэтому я лично проводил его до запасной камеры, которая обычно не использовалась, и оставил там на несколько долгих часов, пока шло оформление. Когда всё закончилось, а мой коллега пошёл поспать в нашу комнатушку до конца смены, уже ощутимо светало. Именно тогда, почуяв свободное время, я и направился в ту самую запасную камеру. Парень сидел там ни в одном глазу и совершенно не понимал, что происходит. Когда я показался по ту сторону решётки, он растерянно уставился на меня своими пленительно большими глазами и жалобно всхлипнул, попытавшись вздохнуть. Выглядел он тогда так очаровательно, что я невольно засмотрелся, и осознал вдруг, что лет ему, должно быть, совсем ещё немного, от силы восемнадцать наберётся. Да и сам он был такой по-юношески нескладный, и одновременно с этим такой притязательный, как будто поломанный и оборачивающийся разными сторонами драгоценный сундук. Но я всё ещё помнил то его прикосновение к моей груди, тот развратный взгляд, что он на меня бросил из-под своих ресниц. Я подошёл вплотную к светло-серой железной решётке и несильно врезал по ней чёрной полицейской дубинкой, по помещению прокатился звон, а парень вздрогнул, как будто очнувшись, и посмотрел на меня исподлобья. Мне этот его взгляд вполне понравился: покорный, ждёт указаний. Я решил с этим не медлить и поспешил поделиться с ним своими желаниями: — Я хочу, чтобы ты отсосал мне, — сказал я. — Для начала, — добавил через секунду раздумий, кивнув на свой пах. Парень сперва довольно карикатурно вылупился и приоткрыл рот, я этого даже не ожидал. В голове начала биться мысль, что он вот сейчас возьмёт и заорёт, что принуждают и насилуют. Что будет тогда со мной? Коллега, конечно, заступится, что-нибудь можно будет придумать, но, как ни посмотри, отдельная камера в старом крыле, спящий напарник и вся ситуация в целом могли многое сказать и без слов парнишки. Он не закричал. Наоборот же, сощурил глаза и внушительно улыбнулся, растягивая губы в тонкую полоску. — Да, сэр, — слова с придыханием слышались из его уст особенно возбуждающе. Неудивительно, что уже в тот момент, когда он только опустился на колени передо мной, у меня уже стояло не на шутку. Но я не торопился. Нас всё ещё разделяла решётка, так что я просунул сквозь неё руку и схватил его за волосы, задирая голову кверху. Мне хотелось увидеть его глаза перед тем, как он приступит. Но через секунду он сам потянулся руками к ширинке и стал легонько поглаживать. Почувствовав мою предельную напряжённость, он вопросительно изогнул брови и стал гладить активнее. Не вытерпев, я начал расстёгивать штаны, всё ещё держа свою пятерню у него в волосах, периодически подёргивая. Освободив мой член, он несколько раз провёл по нему рукой, затем лизнул на пробу головку, после чего максимально впечатался лицом в решётку, чтобы взять глубже. Я задвигался сильно и резко, моментально набрав высокий темп. Он не подавился ни разу, что могло говорить лишь о его значительном опыте, несмотря на возраст. Это распалило меня ещё больше. — Что, любишь пососать на досуге, да? — прошептал я, схватив его за подбородок и вновь заставляя посмотреть себе в глаза. Его взгляд стал мутным, с поволокой, губы покраснели и припухли, волосы растрепались — во всём этом была моя заслуга. Однако отвечать он не спешил. — Отвечай! — решил тогда я ему напомнить о заданном вопросе, дёрнув за волосы намного ощутимее, чем раньше. — Да, сэр, — ответ меня удовлетворил. Я наклонился и быстро поцеловал его в раскрытые губы, только что обхватывавшие мой член. Это было приятно, и я повторил снова. Парень с готовностью отвечал на поцелуй, шумно дыша и прикрывая глаза. Поднявшись, я похлопал своим членом по его губам и языку. Он снова попытался притиснуться к решётке и взять глубже, но лишь потянулся за членом, который я отводил всё дальше. Я хотел другого. — На скамейку, живо! — приказал я, отходя от решётки и направляясь к двери. Парень, как будто опомнившись, сел на скамейку и снова посмотрел на меня исподлобья, наблюдая за моими действиями. Я медленно вёл дубинкой по решётке, создавая грохот, неспешно продвигаясь ко входу в камеру. Я отпер дверь и тут же оказался рядом с ним. Спустив штаны ниже колен, я вновь направил его голову к своему члену. Он послушно начал сосать. Надо признать, что делал он это просто прекрасно, именно так, как надо, именно так, как я люблю. Поддерживал у основания вместе с яйцами, забирал примерно до середины, размашисто обводя языком головку. Я снова зарылся пальцами в его волосы, заставляя запрокинуть голову назад и выгнуться в спине. Я наклонился и поцеловал его, лизнув подбородок, после чего он опять вернулся к моему члену. Мне нравилось чередовать эти процессы, и я делал это несколько раз. Мне было чертовски хорошо. Дрожащими от наслаждения пальцами я стал расстёгивать рубашку, вскоре сняв её и отбросив на пол. Я сильными движениями гладил его по спине, порой опускаясь ниже, обхватывая ягодицы, по-прежнему ещё скрытые лёгкими свободными штанами. Выпрямившись, я прижал его к себе вплотную, тем самым заставив взять на всю длину. Он не подавился и тут, как будто был полностью готов к этому. Я откинулся на стену, подняв руки, согнутые в локтях, и попытался расслабиться, отдавшись ощущениям. Но не смог. Больше терпеть было невозможно. Судорожно отцепив парня от члена, я поднял его на ноги и глубоко поцеловал, обхватив за талию. Он оказался таким гибким, что, словно бескостный, легко прогнулся под моим напором. Я стал раздевать его, сначала всё так же, не прерывая поцелуя, но затем всё же сделав это из необходимости. В отличие от многих шлюх, его одежда не была обтягивающей сверх меры, да и вообще я нашёл её довольно свободной, поэтому мне без проблем удалось стянуть с него кофту, обнажив белую кожу. Каждый раз, встречаясь с ним глазами, я сталкивался с туманным взглядом, как будто бы совсем не различающим обстановку. И действительно, парень как будто бы полностью отдался моей власти, всё его тело было мягким и гнулось под любым моим повелительным движением. Я упивался своей силой. За кофтой на пол отправились штаны. Я усадил его на скамью. Он тут же обмяк, опираясь спиной о стену и расставляя ноги. Его собственный член стоял, ничем не уступая моему. Пальцами я попытался войти в него, но обнаружил его слишком тугим для продолжения. Поэтому, прихватив его за талию, я наклонился к его члену. Он же, совсем этого не ожидав, придушенно выдохнул, запрокидывая голову. Он весь задрожал, не смея требовать продолжения. Его грудная клетка ходила ходуном, не в силах сдержать вздохов и стонов. Он опирался руками на скамью позади себя, чтобы не скатиться вниз окончательно, и никак не направлял мои действия, поэтому я мог отсасывать ему, как сам хотел. Мне нравилось оттягивать его яйца, ставить член перпендикулярно ногам и только потом брать в рот. Глубоко, без побочных лобызаний. По звукам сверху ему это нравилось также. Я продолжал. Мне доставляло удовольствие то, что он везде был гладкий, и только на лобке виднелись тёмные короткие волоски. Закончив с минетом, я приподнялся и навалился на него всем телом, оказавшись меж его раздвинутых ног. Спешными поцелуями я дошёл от его живота до губ и прилип к ним на несколько минут. Во время поцелуя я направил его руку к своему члену, и он стал дрочить мне, задирая подрагивающие ноги и разводя их всё шире. Он был такой податливый, что, казалось, его можно согнуть напополам — не сломается. Облюбовав шею, я присосался к ней, оставляя красные пятна после себя. Затем соски — на них он отреагировал весьма бурно: сильнее прогнулся и гортанно простонал что-то невнятное. Стон этот отозвался окончательным взрывом в моём теле. Член напрягся почти до боли, и я не мог терпеть больше ни секунды. Взяв его буквально в охапку, я поднял его на себе, не разрывая при этом поцелуя. Он обхватил меня ногами, стараясь не упасть, и даже взгляд его немного прояснился. Я же опустил его на другой конец скамейки и без промедления перевернул со спины на живот. Единственное, что расстроило, — наши губы рассоединились. Поцелуи с этим парнем почему-то доставляли мне особое удовольствие, прорывающееся сверх всего остального. И, впопыхах натянув презерватив, разведя его ягодицы в стороны и обильно плюнув промеж них, я наконец смог войти в него. Господи! Если бы я не сделал этого, я бы просто взорвался, клянусь. Парень лежал на животе, уткнувшись головой в согнутые локти, а я, как бешеный, вбивался в него. С каждым толчком от каменных стен звонко отдавались шлепки тела о тело, я тяжело дышал, иногда порыкивая, а парень подо мной обозначал каждый новый толчок своим прерывающимся вздохом, порой протяжным мычанием, знаком, что я попал в нужную точку. Он был хорошо растянут, чтобы мне без труда входить и выходить из него. Когда я слишком спешил, член выскальзывал, и приходилось прерываться, чтобы вставить его обратно. Наконец, я поставил руки по обе стороны от его головы и начал набирать скорость. Темп возрос сразу в несколько раз. Я уставал, но это не имело значения, тогда мне казалось, что я могу продолжать это вечно, даже несмотря на то, что я уже весь в поту. И даже парень, будучи пассивом, изрядно намок. Он лежал подо мной. Наши тела соприкасались во многих местах. Его кожа, такая чистая и светлая, контрастировала с моей смуглостью и татуировками. Его светлые волосы и гладкое тело так отличались от присущих моей национальности характеристик. Стройный и гибкий, он легко гнулся под тяжестью моих мышц, хотя роста мы были примерно одного. И наконец, его юность и моя зрелость. Всё это вместе, должно быть, составляло странную картину. В момент высшего пика, сдерживаясь, чтобы не кончить раньше времени, я мог позволить себе рассмотреть его. И то ли удовольствие так затуманило мой взор и восприятие, то ли сама обстановка к этому располагала, но таким прекрасным показался этот парень, что не мог я сдержать своих порывов, наклоняясь к нему, подхватывая локтём под шею и глубоко целуя. И тогда я заметил, что это не потому его волосы облепили щеки, что он вспотел, а потому, что слёзы текли из его глаз. Однако ничего я не сделал с этим знанием, продолжая вколачиваться в него уже не так быстро, зато намного сильнее, зависая глубоко внутри. Когда почувствовал, что разрядка слишком близка, чтобы тянуть, я вышел из него и, резко подхватив подмышки, перевернул на спину. Я хотел видеть его лицо. Задрав его ноги, я снова вошёл и начал быстро двигаться, приближая конец. Парень запрокинул голову за пределы скамейки, свесив её к полу, и начал помогать себе рукой спереди, тоже желая кончить. Он медленно водил рукой по своему члену, скорее даже просто придерживая его в кулаке: двигался он и сам от моих амплитудных толчков. Я, схватив его за лодыжки, широко развёл его ноги, опираясь на них, выпрямился и опрокинул голову назад, очевидно, выражая на лице полное блаженство, продолжал двигаться. Сделав заключительный глубокий толчок, я вышел из него и стянул презерватив, начав догоняться рукой. Парень делал то же самое и получил результат быстрее. Кончив себе на живот, он продолжительно содрогнулся в конвульсиях наслаждения и застыл, мелко дрожа с закрытыми глазами. Мне же понадобились буквально считанные секунды, чтобы с громким стоном последовать за ним. Когда капли моей спермы оказались у него на ляжке, он, видимо, машинально размазал их, и на лице его появилась еле заметная удовлетворённая улыбка. Получив то, что хотел, самым логичным мне представлялось просто встать, одеться и уйти. Что я и сделал. Конечно, наверное, стоило поступить как-то по-другому. Но как? Если сейчас я бы и смог что-нибудь придумать, то тогда — нет, полный голяк. В голове вообще была одна пустота, хоть и вполне приятная в виду предшествующих событий. Поэтому я действительно просто ушёл, а когда вернулся, парень был уже одет и совершенно не настроен на диалог. Он выглядел уставшим и измождённым, раздражённо стрелял глазами в мою сторону и барабанил пальцем по столу, когда я попросил его заполнить бланк регистрации, что он был в участке, чтобы потом не возникало вопросов, если он засветился где-то на камерах. Сделав все формальности, я кивнул ему на дверь, деловито перебирая бумаги, делая вид, что времени у меня больше нет. И он ушёл, не говоря ни слова. И больше ни разу он мне не попадался на рейдах. Ни в одном борделе, ни на одной точке.