Вопрос чести

1. Максим открыл глаза. Нуль-перемещение всегда происходит мгновенно, так что его невозможно почувствовать. Оно давно уже стало привычным способом транспорта на Земле, и многие люди просто не верили, что перемещение на короткие дистанции возможно как-то иначе. На Земле меньше чем за полвека нуль-транспорт вытеснил и самодвижущиеся дороги, и большие стратопланы, и орбитальные челноки. Нуль-Т имело определенные точки старта и финиша. Надо было помнить код назначения, или человек вместо цели своего путешествия попадал на Луну. Или в Южную Африку. Или в Омск. Но совсем недавно был создан «динамический» вариант нуль-Т, где точка финиша могла маркироваться специальным лазером. Именно динамическое нуль-Т использовал Максим для высадки на поверхность планеты Саракш. Максим осмотрелся. Он стоял на лесной поляне, в стороне была видна дорога идущая через лес. Лето на острове Цаззалха выдалось прохладным. И все-таки лучше, чем на острове Хабик, где постоянно сильный ветер, моросит дождь, стоит туман, а зимой лежит снег и случается гололед. Туда Максиму предстояло отправиться позже для выполнения одной из своих задач, и, кроме того, этот остров стоял у него в документах как место прохождения службы в рядах Группы Глубоководного Поиска Островной Империи. Нащупав на корпусе карманного устройства системы прогрессорской связи (СПС) переключатель, Максим решил не спешить. Время еще было. Он договорился с Ицхаком, что выйдет на связь после одного витка. Пусть полетает себе по орбите, ведь никто больше не летает по такой траектории! Сейчас все просто: открываешь список известных звезд, выбираешь относительные точки внутри звездной системы, «призрак» рассчитывает параметры — и перенос. Дальше можно на антигравитационных двигателях маневрировать как угодно. Все равно Ицхак пробудет на орбите несколько витков, попутно сгружая информацию с роя роботов-разведчиков на орбите Саракша. Многие из них не имели нуль-связи, так как были рассчитаны на обмен информацией только в пределах близлежащих окрестностей Саракша. И «призрак», и разведчики были полностью невидимыми для радаров и не могли быть замеченными никакими средствами, которые были у аборигенов. После гибели Тристана несколько лет назад было принято решение полностью ликвидировать полярную базу Саракша и убрать все глайдеры с планеты. Теперь единственным возможным земным транспортом прогрессоров были «призраки». Но и они применялись редко, в основном для медосмотров, которые теперь стали ежегодными, а не ежемесячными. На планете оставалось всего десять прогрессоров, причем шесть были в Островной Империи, два в Пандее, один в Хонти и один в Хутхо. Все прогрессоры на Островах были определены в Белый Пояс, что давало им доступ к военным планам и помогало не допустить чрезмерной агрессии и усиления островитян. Максим вышел к дороге. Это конечно хорошо, что агрессию островитян сдерживают. Но как быть с их неминуемо грядущим рывком в космос? Именно потому Максим был заброшен в Империю во второй раз. Его первая вылазка более двадцати лет назад в значительной мере сформировала представления землян об обществе Империи, которое подверглось первому существенному пересмотру только после трагедии Льва Абалкина. И все равно оставался открытым вопрос: если островитяне выйдут в космос с таким же менталитетом, который полностью оправдывает перманентную войну против континента, крайнюю жестокость, пытки и убийства мирных жителей, не значит ли это, что через столетие Земля может также подвергнуться массированной атаке? Это вызывало многочасовые дискуссии и споры в КОМКОН-2. «Вы-то должны понимать, что такое десант группы космофлотов Ц!» «Именно поэтому необходимо выходить на контакт сразу же после орбитального запуска островитян!» «Ага, и дать им нуль-т и номер нашей планеты в тентуре?» «Нет, просто не мешать им взрастить своих Быковых и Юрковских, Жилиных и Бородиных!» «А также своих Сикорских?» «Бростье! Они еще придумают теорию горизонтального прогресса и вызовут вас на дебаты!» «Ну знаете, хорошо если только на дебаты!» Рейд Максима так или иначе должен был поставить точку в этом споре. Дорога была всего лишь просекой, идущей через лес. Максим вспомнил карту. Если идти по ней километров двадцать, то она вольется в большое шоссе идущее в Казайгэ, самый большой город Островной Империи. Он относился к Желтому Поясу, и из-за его размеров там было легче затеряться. Жители Империи очень редко бывали за пределами своего Пояса, за исключением визита к родственникам или по долгу службы. Заброс Максима прямиком в Белый Пояс был слишком рискованным: появление нового человека рядом с военными объектами было бы несомненно замечено. Легче было просто вернуться в «свой» пояс на рейсовом теплоходе, особенно после раскрытия Абалкина, когда Тристан в бреду из-за пыток заговорил на совсем незнакомом языке… Максим пошел по дороге, чувствуя легкую настороженность. Наверное потому, что эта дорога должна выглядеть посовременнее. Вот лежит сломанное колесо от старой телеги, причем выглядит так, как будто оно отвалилось совсем недавно. Ближайшая ферма только километрах в сорока. Зачем использовать такую примитивную технику на таком расстоянии от фермы? Островная Империя очень индустриализирована, только на самом южном острове Казхук поддерживалось доиндустриальное общество. Туда изгоняли преступников и тех людей, которые по каким-либо причинам не вписывались в поясную структуру общества. А по этой дороге похоже никогда никакие машины не ездили. Вместо двухполосной асфальтовой дороги была ухабистая полоска с колеей посредине, виляющая между деревьями. Лес был похож на земные леса: такие же деревья, такие же ветки и сучья, причудливо двигались на легком ветру, такие же звезды проглядывали между листьями. Звенели цикадоподобные насекомые, вступая в музыкальное соревнование с местными сверчками. Тихий шелест листьев сочетался с редким шорохом от копошащихся уцуков, енотов и лис, раскапывающих чьи-то норы или запасы, охотившихся на небольших зверьков и птичек. Такова была пищевая цепочка в любом мире. Конечно же, на Пандоре или на Яйле более колоритная природа привлекала большее внимание ксенобиологов и охотников, а обычные леса на Земле или Саракше давно превратились в обыденность, в место для отдыха, в привычные, но тем не менее красивые места. Максим остановился как вкопанный. Это было очень неправильно, этого не должно быть совсем, это галлюцинация, иллюзия, но тем не менее это есть, это не сон. Он посмотрел в небо. Можно было даже и не щипать себя, не осматривать руки и ноги. В небе отчетливо сияли звезды. Звезды? На Саракше? 2. Корабль сильно болтало из стороны в сторону. В таких случаях всем полагалось занять места вне палубы и держаться крепко на своих постах, будучи готовыми в любой момент приступить к ремонту повреждений. И хотя корабли конструкции Соколова отличались отменной прочностью, флот был традиционно консервативен,— устав есть устав. Мало что изменилось со времен парусных фрегатов, ремонт которых мог затянуться на недели. Как у высокого гостя на борту, у Корво Аттано не было своего боевого поста, поэтому ему просто предписывалось находится в своей каюте. Хоть Корво и не боялся никаких опасностей, но не слишком разбирался в мореплавании, чтобы лезть не в свое дело. Ему просто хотелось скорее вернуться домой в Дануолл. Поездка Корво по всем островам Островной Империи окончилась ничем. Везде его пышно принимали, дарили подарки, устраивали смотры почетных караулов, клялись в верности Императрице и просили передать свои наилучшие пожелания. Но во время деловых разговоров тон менялся. Против гристольских товаров грозили нешуточными пошлинами из-за «возросшего риска». Тивия и Серконос грозили применить карантин против всех судов заходивших в Дануолл. Флот Морли был недостаточно силен, чтобы присоединиться к карантину, но король, порассуждав на тему недавнего мятежа, заметил, что риск заноса болезни из Дануолла может снова обернуться «упадком лояльности» прежде всего к нему самому. Теперь у Корво на столе лежало письмо от каждого из правительств Империи, в котором говорилось, что из-за неизвестной болезни, лекарства от которой не было ни у кого, придется взять в фактическую блокаду весь остров Гристоль и Дануолл в частности. Опять сильно качнуло. Корабль перевалил через очередную волну. Скорее бы это проклятое плавание закончилось! Корво вспомнил свое детство на Серконосе, как он иногда выходил в море с рыбаками. Но те обычно предпочитали не выходить в море во время сильного волнения. Если шторм застигал их в море, то их маленькие суденышки не могли пристать к берегу и нередко становились легкой добычей волн. Впереди было около полутора дней пути до Дануолла. После нескольких месяцев в море это не так страшно. Не будет же он, Корво Аттано, лорд-защитник самой Императрицы Островной Империи, показывать как ему некомфортно от морской болезни, как какой-то начинающий юнга-китобой! — Внимание экипаж! — прозвучал голос по громкоговорителям корабельной связи. — Интенсивность шторма уменьшилась. Палубным вахтенным выступить на осмотр палубы, внешних корпусов корабля и мачтово-крановых систем! Докладывать обо всех повреждениях инженеру Адамсону! Лорд-начальник тайной канцелярии, Хайрем Берроуз, наверняка использует мое отсутствие в своих грязных целях, думал Корво выходя из каюты. Берроуз продавил отправку Корво в путешествие по Империи в месяц Кланов — как «безупречное, надежное, доверенное лицо» и, таким образом, получил почти три месяца неограниченного влияния на Императрицу. Что он может натворить за это время? Наверняка будет продвигать более жесткие меры по борьбе с чумой, а также интересы своих друзей в Парламенте. Хайрем играл в свои игры, как и всякий секретарь по тайным делам. Для Корво Императрица Джессамина Колдуин была превыше всего, ну еще и Эмили… — Вроде шторм стихает — сказал за спиной Корво капитан городской стражи Джефф Карноу. — Скоро уже будем дома. — Не говори, Джефф. Я все-таки создан для жизни на твердой земле, а не в море. Как ты думаешь, что изменилось в Дануолле пока мы плавали? — Крыс стало больше? Я надеюсь, что моя племянница Каллиста в полном порядке. Жаль, что нам никто и не поможет с чумой. — Нам надо рассчитывать на себя. — Корво вышел на палубу, мокрую от воды. Небо все еще было затянуто тучами. — Нам всегда надо рассчитывать только на себя. Нужно увеличивать производство эликсира Соколова, и уничтожать крыс. — Думаешь все разделяют твое мнение? Я знаю многих аристократов, Корво. Они хотят отгородиться от бедняков, независимо заразились они или нет, ввести комендантский час, понаставить стен света вокруг своих кварталов, и ждать пока бедняки не перемрут. И не хотят понимать, что когда вокруг никого не останется даже чтобы заменить бак с ворванью, они золотом питаться не смогут. А вот крысы вполне могут питаться ими. Корво уставился в море. Волны и ветер постепенно затихали. Вода была необычайно серая, отражая в себе тучи. Корабль опять развил скорость, видимо, серьезных повреждений удалось избежать. Китобойные суда были довольно высоко автоматизированы. На ловлю китов выходило около тридцати моряков. Сейчас в экипаже судна было всего девятнадцать человек, умелых мореходов, знающих китобойные корабли Соколова вдоль и поперек. Так велика была потребность Империи в ворвани, что фактически каждый корабль строившийся для флота Гристоля снабжался китобойным оборудованием. Кроме гарпунной пушки корабли не несли на себе никакого вооружения, чтобы экономить ворвань. Но сохранялась конструктивная возможность сделать бойницы и установить артиллерийские орудия на средней палубе, а также заменить гарпунную пушку на вращающееся на стержне орудие. Это было предусмотрено на случай мятежа или пиратства. Корабли других островов Империи также не несли оружия и также имели возможность дооборудования в боевые суда. Так было прописано в Дануолльском Морском Договоре, подписанном в 1832-м году. Интересно, как они будут организовывать свой «карантин»? — Смотри, куда пропал горизонт? Как будто мы по чаше плывем — Джефф показал вокруг корабля. Волны улеглись, и действительно, поверхность моря задиралась вверх, плавно переходя в серое небо. Почему-то это небо излучало непонятное легкое свечение. — Наверное последствие грозы и шторма — ответил Корво. — Похоже и наши моряки не видели такого редкого явления. — Джефф показал на вахтенных, которые тоже оживленно переговаривались. Потом один из них спустился вниз и вернулся со штурманом. Они смотрели за борт, на карту и на часы. — Натурфилософам, наверное, хоть это будет интересно. Может мы не напрасно сплавали — задумчиво сказал Корво. — Смотрите! — закричал один из вахтенных — Опять след справа по борту появился! На палубу уже вышел командир судна, капитан Шэннонглен. Уроженец Морли, он провел в море более тридцати лет своей жизни. Но сейчас даже на его лице было удивление. Корво подошел к нему и вахтенному. Молодой матрос говорил, что видел дышащего на поверхности кита. Капитан собирался устроить хороший выговор с использованием изысканных морских словечек, но тут непонятный след появился снова. Такое впечатление, что плавник кита чертил причудливые линии, то приближаясь к кораблю то удаляясь от него. Инженер Адамсон тоже вышел на палубу, удостоверившись в полной исправности корабля, и предложил добыть этого кита. Так близко к Дануоллу китов не видели уже лет шесть. Корво, думая о своей предстоящей роли посланца со скверными новостями, тоже поддержал предложение поймать кита. Капитан Шэннонглен, пронзив взглядом их обоих, медленно сказал, что на корабле капитан один, и это он, а несогласные могут в любой момент сойти с корабля. Но крик вахтенного матроса поставил точку в этом уроке морских законов. Из белой пены и пузырей воздуха, всего в паре длин корабля по правому борту из глубины моря на поверхность поднималось белое двугорбое тело. Это был не кит.