Каждый раз я грустил, Что красой вишнёвых цветов Не упился вдосталь, Но ничто не сравнится С печалью моей в эту ночь. Аривара Нарихира
Алые языки пламени пожирали всё вокруг, сжигали дотла, оставляя за собой лишь пепел и запах горящей плоти. Казалось, даже земля пропиталась невыносимым жаром, от чего каждый шаг по ней напоминал хождение по раскалённой сковородке. Отчаянные крики людей, горящих заживо, доносились до ушей, а в голове снова и снова звучал предсмертный хрип матери, убитой на её глазах. Девушка могла лишь бежать, за пеленой слёз едва замечая очертания пылающих домов и силуэты бегущих в панике людей, в которых летели стрелы с горящими наконечниками, сбивая несчастных с ног и принося им медленную, мучительную смерть. Это напоминало преисподнюю. Прежний мир покрылся багряными красками поражающего всё огня и рек крови, покрывшей землю. В груди болело от долгого бега, и она едва могла пошевелить ногами, но не имела права остановиться, понимая, что стоит дать себе хоть несколько секунд на передышку, как эти мгновения станут для неё последними. Дремучий лес впереди был единственным спасением, единственным местом, где было возможно укрыться. И она была так близка к нему. Резкий удар в спину свалил её на землю, и, обернувшись, девушка в ужасе распахнула глаза, и вновь попыталась подняться, хоть руки её и дрожали. Злой смех позади заставил всё её тело покрыться мурашками. Он улыбался, покручивая в руках кинжал — тот самый, которым совсем недавно перерезал горло её матери. С лезвия медленно капала кровь. — Н-нет, — пробормотала она, едва двигая онемевшим от страха языком, когда мужчина опустился на неё сверху, до боли скрутив её руки за спиной, так, что, казалось, суставы вот-вот треснут от его хватки. Его горячее дыхание опаляло шею, а окровавленные пальцы скользили по её груди и животу, скрытыми под испачканным копотью кимоно. Девушка всхлипнула и снова попыталась вырваться, когда он провёл языком по её шее, сильнее прижимая свою жертву к себе, мужчина лишь рассмеялся, забавляясь её безуспешным попыткам спастись. Треск рвущейся одежды, и лезвие кинжала, приставленного к горлу, заставили её смириться со своим положением. — Зачем? — прошептала она, сквозь слёзы глядя на своего мучителя. — Потому что я люблю тебя, — его голос дрожал, а губы кривились в безумной усмешке, — но ты… ничего не понимаешь! — выкрикнул он, полоснув ножом по плечу девушки. Она лишь сжала зубы, отворачиваясь, и закрыла глаза, не желая видеть искажённую сумасшествием и похотью гримасу убийцы. Она знала, что её глазам уже не суждено увидеть рассвет. — Это твоя вина! Ты не хочешь смотреть на меня! Не хочешь любить меня! Перевернув девушку на спину, он сжал тонкое запястье над её головой. Девушка громко закричала от боли, когда лезвие кинжала проникло под ноготь, вырывая его. Ухмыляясь, мужчина надавил большим пальцем на оголённую кровоточащую рану, срывая болезненный стон с губ своей жертвы. Она не могла вырваться, не могла позвать на помощь — лишь задыхалась, сорвав голос в бесконечных криках, когда мужчина вырывал ей ногти. В затуманенном агонией разумом билась лишь одна мысль, одна мольба к равнодушному небу — только бы всё поскорее закончилось. Боль от резкого проникновения его возбуждённой плоти в её ещё девственное тело, смешалась с болью истекающих кровью пальцев с оборванными ногтями. Эта пытка казалась бесконечной, но упав в глубины ада, ей оставалось лишь принять все мучения, уготованные насмешливой судьбой. Перед глазами плыло, и тошнота подступала к горлу. Кровь. Ночь впитала в себя запах крови и горящего мяса. Но девушка не могла разобрать, откуда идёт этот запах: от испачканной одежды мужчины или же от неё самой. Содрогаясь при его яростных толчках, хрипя, не в силах больше ни кричать, ни плакать, она безмолвно принимала своё наказание. И лишь раскрыла рот в немом крике, выгнувшись в спине и рвано дыша, когда мужчина вонзил нож в её живот. Он провернул лезвие, всаживая его глубже в тело жертвы, раскрывая рану, ковыряясь в ней, разрывая внутренние органы. Брызги крови окропили его лицо и шею, когда он вырвал кинжал из тела девушки и, смеясь, резко вогнал нож под её ребро, одновременно сильнее проталкивая свой член в её кровоточащее лоно. Грубо насилуя девушку, он снова и снова бил её ножом, пока на хрупком теле не осталось ни единого живого места. Протяжный стон донёсся до её ушей, и горячая сперма заполнила её, отчего девушка ещё сильнее испытала омерзение, но боль, проносящаяся по венам, вытеснила отвращение, целиком заполнив собой угасающее сознание. Подняв девушку с земли, мужчина отнёс её истекающее кровью тело к выкопанной яме возле цветущей сакуры, так неуместно выделяющейся своей нежной красотой среди этого пылающего ада. Лепестки кружат в темноте, медленно опадая на покрытую пеплом землю. Лепестки кружат, словно убаюкивая, мелькая перед глазами, вызывая слабую улыбку на окровавленных губах. Мужчина сбросил девушку в яму. Алое небо с застывшей в вышине полной луной отражалось в её глазах, словно и небесная гладь окрасилась багряными красками этой ночи. Алое небо и кружащие в воздухе лепестки — это всё, что она смогла увидеть перед тем, как и этот пейзаж постепенно закрылся от неё комьями земли. Сырая земля постепенно проникала в дыхательные пути при каждом вздохе, проникала в открытые раны, принося невыносимую боль, почва тяжело смыкалась вокруг истерзанного тела, не давая ни шанса на спасение. В панике, девушка пыталась рыть пальцами землю, но её силы быстро иссякли вместе с оставшимся кислородом. Прекрасная сакура, ставшая её надгробием, продолжала в скорби ронять свои нежные лепестки.***
— Давай переедем, — в который раз за последнее время предложила Мегуми Синохара, — я не могу здесь находиться. Эти кошмары… они повторяются каждую ночь. — Женщина устало коснулась ладонью лба, болезненно морщась. Коджи Синохара с раздражённым видом пил кофе, нетерпеливо постукивая пальцем по подлокотнику кресла. Хитоми напряжённо слушала их разговор, стараясь не привлекать лишнего внимания. Её беспокоило сильное желание матери покинуть этот дом, но в то же время успокаивало то, что отец был явно против этой затеи. — Думаешь, твои кошмары прекратятся в другом доме? Что за бред! — Он резко поставил чашку с кофе на стол, отчего та со звоном ударилась о блюдце и несколько капель кофе пролилось на него. — Почему бы тебе просто не сходить к психологу вместо того, чтобы нести всю эту чушь? Знаешь, в какую сумму мне обошлась эта усадьба? — Именно после переезда сюда это началось, — нахмурившись, спокойно ответила женщина, игнорируя брошенные со злостью слова мужа. — Я никогда не страдала мигренью, но стоило переехать в этот дом, как моя голова постоянно болит так, словно готова треснуть. И мои сны… — она вздрогнула, сжав губы в тонкую полоску. Коджи Синохара тяжело вздохнул, ненароком глянув на часы, и удовлетворённо улыбнулся уголком губ, понимая, что пора отправляться на работу. Не то, чтобы он был трудоголиком, но именно работа освобождала его от утомительных бесед с супругой. — Мне страшно, — совсем тихо сказала женщина, по-прежнему глядя в пол, и накрыла руку мужа своей ладонью, отчего мужчина неприязненно скривил губы. — Коджи, я всё понимаю, но и ты пойми меня. Я так больше не могу. Пожалуйста, давай уедем. Хитоми сильнее стиснула чашку с чаем в своих руках, чувствуя, как подрагивают пальцы. Родители говорили, словно не замечая её присутствия в комнате, но от этого разговора липкая тревога сковала девушку, а зубы сжались от злости. Её мать, словно намеренно, пыталась отобрать у неё единственную толику счастья, и уже за это Хитоми готова была её возненавидеть. Исподлобья наблюдая за родителями, девушка молилась, даже не веря ни в каких богов, что отец настоит на своём решении. Коджи Синохара, будучи убеждённым реалистом, не купился бы на рассказы Мегуми о ночных кошмарах, но если бы жена упомянула недавнее происшествие с Сатико Отори, это могло бы пошатнуть решимость мужчины. — Довольно! — Синохара-сан вырвал руку из слабой хватки жены. — Это даже не обсуждается! Женщина вздрогнула от его голоса. Она никогда не видела мужа таким разозлённым, и это на миг привело её в смятение. Сколько бы скандалов не происходило меж ними, прежде Коджи Синохара никогда не смотрел на неё с такой ледяной яростью в глазах. Надев плащ и проверив наличие всех необходимых бумаг в папке с документами, он уже собирался уходить, как его взгляд, заметно потеплев, упал на дочь. Коджи Синохара подошёл к Хитоми, с нежностью положив ладонь на её плечо. — Хитоми-тян, ты ведь тоже не хочешь уезжать, верно? — улыбнулся мужчина. — Да, — нерешительно кивнула Хитоми в ответ, искоса поглядывая на мать, но женщина словно не слышала их разговора и спешно собирала чашки со стола, намереваясь поскорее покинуть комнату. — Всё волнуешься из-за случившегося с той девочкой? Или тебя ещё что-то беспокоит? — заботливо поинтересовался мужчина, ласково поглаживая напряжённые плечи дочери. — Нет, всё в порядке, папа. Этот неожиданный жест внимания удивил девушку. Обычно отец всегда был холоден с ней, и такая непривычная забота с его стороны вызывала лишь непонятный по своей природе страх. Нормально ли для её отца быть таким добрым к ней, если буквально только что он с ненавистью кричал на жену? Для обычно уравновешенного Коджи Синохары такая резкая перемена настроения казалась странной. Но Хитоми списала это на стресс, порождённый проблемами последних дней. Возможно, отец просто устал. И всё же Хитоми была несказанно рада тому, что отец оставался на её стороне и ни за что не позволил бы им переехать. — Не бойся, Хитоми-тян, всё будет хорошо, — он мягко погладил девушку по голове, — мы никогда отсюда не уедем.***
Если есть что-то дорогое для тебя — защищай это, не дай никому это у тебя отнять. Простая истина, которую Хитоми усвоила с детства, наблюдая за робкими сверстниками, у которых более бойкие детишки запросто забирали игрушки и топтали их шаткие песочные замки. Но бедняги ничего не делали в ответ, лишь глотали слёзы обиды или молчали. Возможно, Хитоми запросто могла оказаться на их месте, если бы не провела всё детство дома. Думая об этом, Синохара находила неожиданные плюсы в своём слабом здоровье, ведь именно благодаря ему ей не довелось испытать трудностей социализации. Она была отдельно от этого мерзкого мира, источающего смрад, лишь играя роль его части. И у неё не было ничего, что хотелось бы защитить. Не было до определённого момента. Сидзуру, как и она сама, казалась вырванным фрагментом из общей картины реальности. Она была вне этого мира. Но вместе они могли создать свой собственный, отдельный мир для двух человек. Прекрасный, светлый мир, который хотелось уберечь, скрыть от глумливых усмешек и жестоких взглядов тех, кто принадлежал миру, который Хитоми давно отвергла. Но держа в чуть подрагивающих руках телефонную трубку, она по-прежнему колебалась, не уверенная в правильности принятого решения. «Мой дедушка священник в синтоистском храме, пару раз он помогал людям, изгоняя нечисть. Я хочу попросить его приехать и осмотреть ваш дом. Я говорил об этом с твоей матерью, Мегуми-сан, и она поддержала моё предложение.» Эти слова Шинобу, сказанные парой дней ранее, вызывали тревогу. Зная о настойчивости парня, Хитоми не сомневалась, что тот без долгих раздумий осуществит обещанное. Сильнее сжав телефонную трубку, отбросив мешающее смущение и страх, она набрала номер Шинобу. Прошлым днём они договорились о встрече, и сейчас это был наиболее подходящий момент для неё. Родителей не было дома: отец отправился на работу, а мать ушла на выставку картин своей давней коллеги, что же до Фукуямы-сан, то женщина взяла выходной, вероятно, также измотанная стрессом последних дней. Дома осталась лишь одна Хитоми, но, впрочем, именно этот факт вгонял её в краску при мысли о том, что она впервые сама приглашает парня к себе в гости. Это казалось столь пошлым и провокационным, девушка боялась, что Шинобу-сан неверно истолкует её приглашение. Но она не могла позволить себе упустить этот, возможно, единственный шанс. Если есть что-то дорогое для тебя — защищай это. — Алло? — после долгих гудков раздался в трубке голос Асахины-сана. — Шинобу-сан? Это Хитоми, — нерешительно начала девушка, судорожно сглотнув подступивший к горлу комок. — Хитоми-тян! Рад тебя слышать, — как всегда бодро ответил Асахина. — Помните, Вы вчера предложили встретиться, чтобы обсудить подробнее то, о чём мы с Вами говорили? — объяснила она. — Ах, вот ты о чём! Я сегодня свободен, так что буду рад увидеться с тобой. — Тогда, — девушка замялась, но взяв себя в руки, продолжила: — Давайте встретимся у меня дома. — Хорошо, — он ответил так быстро, что Хитоми не успела пожалеть о брошенных словах, и от его спокойного ответа на её губах появилась удовлетворённая улыбка. — Я зайду к тебе через полчаса, договорились? Отец всегда возвращался поздно, а Мегуми Синохара должна была прийти домой предположительно к семи вечера, учитывая расписание поездов. Хитоми не сомневалась, что мать решит задержаться подольше у своей знакомой, потому и вернётся вечерним рейсом. Времени было более чем достаточно. Заварив сливовый чай и подготовив для угощения пирожные, девушка сосредоточенно обдумывала, как поступить. Она надеялась отговорить Шинобу от его неприятной затеи, но если это не удастся, у неё не останется другого выбора. Лезвие остро заточенного ножа ловило солнечные блики. Мягкий свет окутывал комнату и лишь шум листвы деревьев, покачивающейся на ветру, нарушал тишину. Спрятав нож в своей сумочке, что привычно висела на плече, девушка сделала глоток чая, вдыхая умиротворяющий сливовый аромат. Асахина говорил, что его родители в начале месяца уехали заграницу и должны были вернуться ещё не скоро. Лишь это обстоятельство давало Хитоми определённое преимущество. И всё же девушка понимала на какой риск идёт, но за неимением лучших вариантов, приходилось идти на крайности. Она не могла позволить провести ритуал изгнания в своём доме. Радушно принимая Асахину-сана в своём доме, Хитоми изо всех сил старалась не выдать волнения, но ладони потели, и их снова и снова приходилось вытирать о брюки, а собственное сердцебиение барабанным гулом отдавалось в ушах. Сомнения подтачивали изнутри, растекаясь по разуму жгучим ядом. Шинобу мягко улыбался, даже не подозревая о борьбе противоречий, что в этот момент велась внутри его подруги, и с удовольствием поглощал угощения, запивая их горячим чаем. — Асахина-сан, — наконец обратилась к нему Хитоми, — почему Вы думаете, что в нашем доме есть какие-то… — замялась девушка, — духи или вроде того? — неуверенно закончила она. — Я ведь уже рассказывал тебе историю этого места, — дружелюбно ответил парень. — Да, но всё же я не думаю, что события пятисотлетней давности могут как-то влиять на происходящее сейчас, — скептично заметила она. — А у человека, жившего здесь до нас, вполне могли быть проблемы с психикой, потому он и убил свою семью. Такое по-моему наиболее вероятно. Даже если он казался с виду нормальным, о таких вещах, как психические болезни, обычно не распространяются, так что, возможно, его семья просто это скрывала, — объяснила Хитоми, надеясь, что её слова прозвучали достаточно убедительно. — Я уверена, духи не имеют к случившемуся ни малейшего отношения. Шинобу покачал головой и, доев пирожное, вытер руки салфеткой. Глядя на него, Хитоми уловила лёгкую грусть в глазах парня. — Асахина-сан, почему Вы так хотите помочь нам? — задала она вопрос, что уже на протяжении двух дней мучил её. — Потому что не хочу повторения прошлой ошибки, — тихо ответил юноша. Синохара вздрогнула, когда Шинобу накрыл рукой её ладонь, несильно сжимая. — Минато Шиндо. Так звали того человека, который жил здесь. Он был моим лучшим другом. Возможно, он впервые рассказывал кому-то об этом, подумала Хитоми, заметив волнение парня. Шинобу тяжело было говорить, словно его связь с тем человеком была какой-то тайной или болезненным грузом вины, что юноша сам возложил на себя. Чашки давно опустели, и Хитоми, отвлёкшись от разговора, смущенно вырвала руку из хватки парня и поспешила вновь налить горячего чаю, чтобы немного взбодрить Шинобу. Асахина неловко улыбнулся, принимая чашку из рук Синохары. — Ну так вот, — взяв себя в руки, продолжил он с прежней невозмутимостью, — я и сам тогда не верил в призраков и тому подобное, до того, как Минато, прежде обычный, добродушный парень, не изменился по неясным причинам. Я точно знаю, что у него не было никаких психических отклонений. Всё началось со снов. Жутких снов, в которых он видел картины из далёкого прошлого, видел смерть множества людей, и себя, с окровавленным кинжалом в руках, стоящего посреди этого безумства. Минато говорил, что теряется в своих снах, словно сущность из них медленно поглощает его, но я не верил ему, считая его жалобы обычным бредом. Я игнорировал происходящее и всё советовал другу записаться к психологу, — Шинобу горько усмехнулся. — А потом он убил свою семью и покончил с собой. Мегуми тоже в последнее время жаловалась на кошмары, пронеслась мимолётная мысль в голове Хитоми. — Если бы я был внимательнее, если бы не бросил Минато, когда он особенно нуждался в моей дружеской поддержке, случившегося можно было избежать. Но я… ничего не сделал. — Шинобу-сан, Вы не виноваты, ведь никто не мог знать, что такое случится, — попыталась успокоить его Хитоми. — Всё в порядке, Хитоми-тян, — улыбнулся парень, — прошлое не изменить. Но теперь ты понимаешь, почему я не могу допустить повторения тех событий? — Да, но ведь ещё ничего не случилось. — Твоя мать рассказывала мне о своих снах, и, признаться, даже находясь в вашем доме, я чувствую себя как-то неприятно, — уклончиво ответил он, с тревогой глядя по сторонам. — Ты можешь мне не верить, но просто позволь мне обратиться за помощью к дедушке. Если даже здесь и нет духов, то он всего лишь очистит дом, проведёт ритуал, и никому от этого хуже не станет. Хитоми-тян, — он серьёзно посмотрел девушке в глаза, и лишь абсолютная решимость читалась в его взгляде, — я не смог уберечь Минато, но хочу защитить хотя бы тебя. Я не могу допустить, чтобы и с тобой случилось то же, что и с ним, понимаешь? Хитоми отвела взгляд. Невыносимо. Смотреть в его глаза, принимать его доброту. Стоило увидеть его мягкую улыбку, как вся решимость рассыпалась в прах. Если б только он не был так добр к ней. Если б только хоть на миг усомнился в своём глупом стремлении защитить. Впрочем, Синохара отлично понимала его желание. — Вы точно не передумаете? — с надеждой спросила она. Шинобу отрицательно покачал головой. — Асахина-сан, — тихо обратилась к нему девушка. Длинная чёлка падала ей на глаза, отбрасывая тень на бледные щёки. — Может, прогуляемся по саду? Шинобу спокойно следовал за ней, разглядывая безмятежный сад камней. Он целиком доверял ей и искренне хотел помочь. Это давило на душу. Впервые кто-то пожелал защитить её, и думая об этом, Хитоми приходила в смятение. Серое небо нависло над ней, словно готовое свалиться на голову и придавить свинцовой тяжестью. Синохара крайне редко испытывала симпатию к людям — эти случаи можно было сосчитать по пальцам одной руки. Дважды. Всего дважды ей довелось встретить людей, не вызывающих презрения и страха. И Шинобу был одним из них. Но выбрав его, она потеряла бы второго, куда более важного человека. Выбор казался очевидным. И всё же руки девушки не переставали дрожать. Их первая встреча, долгая прогулка по городу, беззаботные разговоры — нечто ценное, нечто светлое. Нечто, медленно расплывающееся в сознании, медленно стирающееся, как ненужные файлы с жёсткого диска. Любовь требует жертв. Чтобы защитить что-то дорогое, чтобы не дать этому чему-то исчезнуть и быть растоптанным, порой приходится от чего-то отказываться. Но после гибели Сатико, Хитоми убедилась в правильности своего решения. Отвергнуть страх, отбросить сомнения и принять действительность такой, как есть, сколь бы уродливой она ни была. Отказаться от бессмысленного самооправдания. — Это и есть та сакура, о которой ты рассказывала? — Шинобу с интересом разглядывал дерево, стоя чуть поодаль от него. Холодные серые ветви склонились над ним, словно длинные костлявые руки. Хитоми подошла ближе. Сухая трава под её ногами издавала тихий шелест. Ветер трепал короткие волосы, падающие на лицо. — Хитоми-тян?.. — непонимающе позвал Асахина, смущаясь неожиданно сократившемуся расстоянию между их телами. Хитоми стояла вплотную к нему, крепко прижимаясь к парню. — Шинобу-сан, у Вас есть кто-то, кого Вы не хотите потерять? — Да, есть, — тихо ответил юноша, прикрыв глаза, наслаждаясь близостью девушки. — Тогда, думаю, Вы меня поймёте. Резкая боль отозвалась в спине. Звон металла и хлюпающий звук, при котором лезвие проникает в плоть, донёсся до ушей юноши. Шинобу широко распахнул глаза и стиснул зубы, когда волна боли прошлась по его телу. Горячая жидкость медленно пропитывала рубашку, от чего та, окрасившись алыми разводами, липла к коже. Парень не понимал, что происходит, не понимал, от чего онемели все конечности и мутная пелена застилала взор. — Хитоми-тян?.. — прохрипел он, повернув голову к девушке. Сжав рукой плечо парня, она подвинулась ближе, вонзая нож глубже под его ребро. Хоть лезвие и было хорошо заточено, но стоило немалых усилий протолкнуть его в плоть юноши. Шинобу смог лишь что-то прохрипеть, захлёбываясь кровью, когда Хитоми, не вынимая ножа из его тела, толкнула парня к дереву сакуры. Тишина, прерываемая тяжёлым дыханием Хитоми и предсмертным хрипом юноши, была нарушена шорохом из-под земли. Рукоять ножа выскользнула из вспотевших рук девушки, когда корни сакуры обвили обмякшее тело Шинобу, подняв его и притянув к стволу дерева. В этот раз Хитоми не могла уйти или закрыть глаза. Не могла погрузить себя в спасительную иллюзию, где всё происходящее в этот миг осталось бы страшным сном. По бледным щекам текли слёзы, всё тело била крупная дрожь, и не в силах стоять, девушка упала на колени. Корни сакуры сжали руки и ноги юноши, выворачивая их, словно в мясорубке. До девушки донёсся громкий треск, с которым ломаются кости, и шлёпающий звук рвущейся плоти. Нечеловеческий крик сорвался с медленно синеющих губ Шинобу, когда корни обвили и сильно сжали его локти и колени, дробя кости, отчего обезображенные конечности парня, словно безжизненные тряпки, обвисли вдоль его тела. Разум юноши целиком окрасился алым безумием, на закромках которого лишь одна здравая мысль билась особенно ясно и чётко, лишь одна надежда на скорое прекращение агонии. И словно читая его мысли, корни сакуры, подобно гигантским червям, медленно поползли вдоль его измученного тела, подбираясь к шее. Тихий хруст разом прервал его мучения, и отрубленная голова, словно мяч, упала на землю, оставляя на траве кровавую дорожку. Хитоми вздрогнула, когда голова Шинобу, откатившись прямо к ней, коснулась её колен. На миг ей показалось, что Асахина-сан всё ещё смотрит на неё с непониманием в глазах, словно безмолвно спрашивая, за что она его убила. Девушка слышала, что иногда при обезглавливании, мозг в отрубленной голове ещё продолжает работать какие-то жалкие секунды. Корни сакуры разрывали окоченевшее обезглавленное тело на мелкие куски, которые неведомым образом поглощались ими. Обвив изуродованный труп, на котором почти не осталось плоти, они, удерживая его, постепенно погрузились вместе с ним обратно под землю, оставляя за собой лишь терпкий запах сырого мяса. Протянув дрожащие, липкие от крови ладони к голове Шинобу, Хитоми взяла её в руки и прижала к груди, уткнувшись носом в волосы Асахины и громко всхлипывая, не в силах больше сдерживать рвущиеся наружу рыдания. Кровь из шеи Шинобу падала на её колени, оставляя такой очевидный след на брюках, но девушка не думала об этой будущей улике. В мыслях по-прежнему стоял образ добродушного, улыбающегося Шинобу. У неё не было права просить прощения, как не было права и лить слёзы над его мёртвой головой. Ведь именно из-за неё изуродованное тело юноши сейчас покоилось под землёй, а веки его весёлых глаз навечно закрылись. Это было её решение. Именно она вынесла Асахине смертный приговор. Хитоми распахнула глаза, неожиданно ощутив тонкие руки, укрытые шёлком кимоно, заключившие её в нежные объятия, и холод тела Сидзуру, прижавшейся к ней. На рукавах её кимоно, словно алые маки, багрянцем выделялись пятна засохшей крови. Девушка обернулась, не выпуская из рук отрубленную голову, и попыталась улыбнуться возлюбленной, но губы её по-прежнему дрожали. В бездонных глазах Сидзуру отражалась лишь скорбь. Её пальцы ласково коснулись щёк Хитоми, она подвинулась ближе и осторожно поцеловала сомкнутые веки девушки, стирая её слёзы. — Я всё сделала правильно? — тихо пробормотала Синохара сорванным голосом. Сидзуру мягко улыбнулась и покачала головой. — Тебе не стоило этого делать ради меня, но… разве тебе не страшно? — Ты не человек, да? — Риторический вопрос, звучащий скорее как констатация факта. Сидзуру отстранилась и, не глядя на девушку, кивнула в ответ. Хитоми опустила голову Шинобу на землю и посмотрела на Сидзуру, напряжённо стоящую на коленях подле неё. Сидзуру была вне этого мира и не смогла бы в него вписаться. В этом они были похожи. Хитоми могла почувствовать нить нерушимого понимания, что возникла меж ними, возможно, ещё в момент первой встречи, и эта нить была достаточно крепкой, чтобы выдержать всю тяжесть их общего одиночества. Губы девушки расплылись в горькой усмешке и она тихо рассмеялась, судорожно вздрагивая, а после сжала плечи Сидзуру и нежно обняла её, ощущая, как та в ответ нерешительно прижалась к ней, словно боялась, что Хитоми оттолкнёт её, и стиснула пальцами куртку возлюбленной. — Это неважно, Сидзуру, — уверенно произнесла Хитоми, крепче сжимая девушку в объятиях. — Я люблю тебя. Остальное не имеет значения.